Тонкий лед

Я неохотно вышла из своего укрытия под насмешливым взглядом мистера Лиетта. — Ну и что ты там делала, партизанка? — с наигранной строгостью спросил старик. — Отдыхала. Что еще делать в комнате отдыха, — я не собиралась его веселить и выдавать то, как сработала на мне паника перед входной дверью. — Ну да, конечно. И зачем ты от Гарретта прячешься? Ты для чего мальчика мучаешь? — Никого я не мучаю, просто не хочу пока с ним видеться. Мне неловко, — тяжело выдохнула я в итоге, позволяя продолжить этот разговор. — Хороший он мальчик. Ты ему больно делаешь, а он только о тебе и думает. Лучшего парня для своей ученицы я и желать не мог, — довольно ответил мистер Лиетт, по-отечески складывая руки на груди. — Мы не встречаемся и не знаю будем ли. Мне кажется это неправильным. Он слишком хороший, куда мне на него ровняться, — я сокрушенно опустила голову, в первый раз за все время действительно признавая свои страхи. — А кто просил тебя на него ровняться? Гарретт этого не делал. Ему не нужна копия себя, ему нужна вредная, занудная заучка с плохими манерами и добрым сердцем. Ему нужна ты, глупышка. Такая, какой ты действительно являешься. Со всеми твоими особенностями, со всеми страхами, переживаниями, болезненным прошлым и ненадежным будущим. Он любит ту, от который ты отнекиваешься. Он любит ту настоящую тебя, которую ты сама давно разучилась любить. Парня лучше него я не встречал, Лайла. Он непосредственный и искренний как ребенок, но он совсем не дурак. Более того по проницательности и внимательности даже мне с ним не тягаться. Он знает тебя так, как не знает никто. Не понимаю, как у него это получилось, — озвучив свое окончательное мнение о музыканте, мистер Лиетт беспомощно развел руками. — Он волшебный. Зачем ему нужна я? — Честно тебе скажу, я не имею ни малейшего представления. Ты мне как дочь, Лайла, и я люблю тебя как дочь, но при этом я не понимаю его причин. Любовь далеко не всегда имеет какие-то причины. Иногда так просто случается. — Замечательно. И как я могу доверять такой любви? Какова вероятность, что это затмение не пройдет и он в итоге не поймет, что я не засуживаю такого чувства? — Во-первых, ты больше всех на свете заслуживаешь такой любви, моя хорошая. И во-вторых, тебе вовсе не ей нужно доверять, а Гарретту. Я внимательно выслушала мистера Лиетта и начала размышлять над его словами. Он заметил, что я уже не сфокусирована на внешнем мире и терпеливо ждал, когда я буду готова выдать ему свои мысли, а он тем временем занимался своим самым любимым делом — борьбой с пылью на прилавке. Я думала над словами, что мне нужно «доверять» Гарретту. В моей голове один за другим всплывали все образы связанные с парнем, все воспоминания о нем, каждое его слово, взгляд и движение: все, что могло мне помочь как можно полнее создать образ человека, которому я хотела довериться. Я знала Гарретта, но я никогда не подвергала его научному анализу, а по природе своей я могла доверять только тому, что имеет под собой какие-то веские основания. Я представила его себе до самой малейшей детали: как каштановые кудри развиваются на ветру, придавая ему еще более неряшливый вид, как недовольное выражение на мгновение появляется на его лице и он заправляет особо непослушную прядь за ухо. Он смотрит в сторону, а потом переводит взгляд на безоблачное весеннее небо. Он слегка улыбается каким-то своим недоступным простым смертным мыслям, потом переводит взгляд вперед. Я знаю, что он ждет меня и ищет глазами. Следующее дуновение ветра заставляет его немного поежиться, он обхватывает себя руками. Ярко желтая укороченная футболка придает ему вид первых весенних цветов. Он весь и полностью вызывает во мне легкое ощущение счастья и тепла. Он олицетворяет собой все, что я люблю в весне. Он олицетворяет собой все, что я люблю. Я резко распахнула глаза. В моей голове наконец-то сложились все переменные. Я наконец-то нашла необходимые доказательства столь мучавшей меня гипотезы. — Я люблю его! — выпалила я на одном духу. Мистер Лиетт ошарашенно уставился на меня, оставляя свое занятие без внимания. — Я люблю Гарретт! Вот в чем все дело! Я правда люблю его! — я провозглашала это с таким же восторгом, как провозглашали свои гениальные идеи все мои кумиры-исследователи. — Поздравляю, Лайла! До тебя дошло! — мистер Лиетт выглядел не менее взволнованным, но я не могла стоять на месте и выслушивать его радость. Мне нужно было бежать, мне нужно было сообщить ему о своем открытии. Мне нужно было все ему рассказать и возможно, тогда он наградит меня единственной желанной мною наградой. Я выскочила из магазина и быстро сравнила возможные варианты, в какую сторону направился парень. В итоге мой выбор пал на самую рациональную дорогу, которая вела в сторону кофейни. Я бежала так, словно моей целью было выиграть забег на краткую дистанцию, что было не очень умно с моей стороны, потому что по уровню подготовки меня никак нельзя было назвать спортсменкой. Немного остудив свой пыл, я взяла себя в руки и дальше пошла просто быстрым шагом. Я недолго разговаривала с мистером Лиеттом и часть пути пробежала, так что быстрым шагом должна была нагнать Гарретта раньше, чем он дойдет до места назначения. Мои расчеты были безукоризненными, и я знала, что в итоге все случится именно так, как я предсказала за учетом отсутствия непредсказуемых обстоятельств, конечно. Но судьба мне благоволила и через минуты три я увидела впереди знакомую фигуру. Я была все еще до предела взволнованна, поэтому мое дальнейшие действия совершенно не вписывались в стандартную модель моего поведения. Я закричала через всю улицу его имя. Он с удивлением обернулся и в моих глазах время на секунду застыло. Я увидела перед собой именно то, что так тщательно продумывала меньше десяти минут назад в магазине мистера Лиетта. Живое воплощение моей, казалось бы, недостижимой мечты стояло в каких-то ста метрах от меня с улыбкой светлее апрельского солнца и взглядом теплее майского вечера. Я замерла, внимательно вглядываясь в поисках погрешности собственного разума. Я все еще не могла довериться себе, мне казалось, что где-то закралась ошибка и я в чем-то заблуждаюсь. Но все необходимые доказательства лежали передо мной как на ладони и не к чему было придраться. Время снова пошло, и моя нежная фантазия приближалась ко мне с вопросом в глазах и доброй улыбкой, обнажающей совершенно обезоруживающие ямочки. — Лайла, я так… — начал было он свои медовые песни, но это была моя очередь и я не могла позволить ему и в этот раз взять все на себя. — Я люблю тебя! Я все проанализировала, собрала все данные, провела необходимые расчеты. Я люблю тебя. Я не к многим вещам испытываю любовь, но ты соединение и воплощение всего. Я люблю тебя, потому что с тобой светло и уютно, как вечерами в моей квартире, когда я включаю все гирлянды. Я люблю тебя, потому что в каждом твоем жесте и выражении глаз чувствуется весна. Я люблю тебя, потому что твои кудри мягкие и непослушные, как моя кошка. Я люблю тебя, потому что твои родинки складываются в мое любимое созвездие. Я люблю тебя, потому что целовать тебя на вкус как горячий шоколад. Я люблю тебя, потому что кажется я могу доверять тебе даже в моменты, когда не могу доверять самой себе. Я не знаю как, но я люблю тебя, — я закончила свою сбивчивую и нервную речь и посмотрела на парня в ожидании оценки моего исследования и полученных результатов. Он смотрел на меня с глазами, горящими одновременно от счастья и недоверия, он был ошарашен не меньше меня. Но несмотря на все мои страхи, ни одна черточка на его лице не говорила о том, что моя научная работа была провальной. Я ждала оценки или награды, я ждала критики, но Гарретт никогда не был ученым, и он не знал, как нужно правильно выражать свои мысли по поводу проведенных исследований. Он был гораздо лучше меня и только он из нас двоих знал точно, какую именно награду так страстно желало мое сердце. Он нежно взял мое лицо в ладони и поцеловал, в очередной раз лишь доказывая безукоризненность моих результатов. Целовать его на вкус было тепло и сладко, как горячий шоколад с корицей.