Тонкий лед

Я начала не на шутку волноваться. Пусть на этот свой вопрос я и хотела выслушать предельно честный ответ, но с каждой секундой тишины мне все больше казалось, что этот ответ может быть для меня вовсе и не успокаивающим. Но Гарретт лишь тихо засмеялся на мое уже физически ощущаемое напряжение. — Лайла, ты буквально самое чудесное, что случалось в моей жизни. Я понимаю, что для тебя это все еще звучит как бред человека чуть было не отбросившего коньки, но ты для меня самый важный человек в жизни. Ты спасла меня не только от смерти, но и от участи гораздо печальнее. Ты вытащила меня из череды серых безрадостных дней. Ты подарила мне то самое волшебство, за которым я так долго и безуспешно гнался. Мои чувства к тебе действительно родились уже тогда у заледеневшего пруда, но я ведь взрослый человек и вполне допускал возможность, что они и в самом деле были порождены чудесным спасением и образом ангела-хранителя, который ты моментально приняла в моей голове. Я был благодарнее некуда и в любом случае хотел тебе как-нибудь отплатить, что к тому же дало мне шанс узнать тебя и решить вопрос своего сердца. С каждым днем, который мне посчастливилось провести с тобой, с каждой секундой, с каждым словно бы невзначай брошенным взглядом, я все тверже убеждался, что эти чувства не были наваждением. Они лишь крепчали и в итоге стали так сильны, что я не мог больше сдерживаться, даже несмотря на мое нежелание доставлять тебе неудобства. Я ведь всегда знал, что ты не обрадуешься. Я всегда знал тебя, Лайла. И сейчас я точно знаю, кого люблю и что эта любовь вовсе не временная шутка. Ты всегда будешь ее достойна. Это самое меньшее, что я могу тебе дать, — парень, как всегда, был предельно серьезен, в очередной раз доказывая мне истинность своих намерений. Слушая его слова мне становилось стыдно, что я вообще допускала сомнения. — Прости, Гарретт. Мне так сложно тебе поверить, — я виновато потупила взгляд. Парень чуть сжал мою руку, которая все так же была накрыта его ладонью. — Я знаю, Лайла. Все в порядке. Со временем ты убедишься, что я никогда тебе не лгу. — Лайла, я думал, ты занимаешься в режиме нон-стоп, а на самом деле вы тут нежничаете! Ну ничего себе! И даже меня не пригласили в клуб безнадежных романтиков, — с язвительными комментариями перед нашим столиком возник второй самый раздражающий человек на земле. — Питер, что ты здесь опять забыл? Я думала, у тебя есть работа, — несмотря на ворчливый тон, парню я все же улыбнулась. Его шутки были привычным развлечением для всей компании и было бы даже странно, если бы он тактично промолчал. — Да, у меня есть работа. А знаешь, что у меня еще есть? Выходные! — парень говорил весело, но что-то в его глазах не давало мне покоя. В них мелькала скрытая тревога и по тому, как Гарретт сжал мою руку, для него она тоже не осталась незамеченной. — Пит, ты хотел остаться дома и подготовиться к конференции. Что-то случилось? — ходить вокруг да около было бы невыносимо, и кудрявый парень напрямую выразил свою обеспокоенность. — Ничего особо страшного, просто твоя мама звонила, — услышав это, у меня упало сердце. Я со страхом посмотрела на Гарретта, который оставался в целом невозмутимым, лишь чуть сильнее нахмурил брови. — Это же был первый звонок? — Да. Сообщения от твоих родителей я от тебя скрывать не буду. — Значит у меня около недели, — мой мальчик устало выдохнул и задумался. — Гарретт, может пора уже сказать им, что ты больше не вернешься, — Питер выглядел печальным, страдая за своего лучшего друга. — Ты знаешь, что я не могу. Не по телефону. — А лицом к лицу они не позволят тебе даже думать об этом. Хорошо, Гарретт. Я пойду с ребятами поздороваюсь, — и в последний раз бросив на парня грустный взгляд, Питер скрылся на кухне. — Что это значит, Гарретт? Тебе снова придется уехать? — я была не на шутку встревожена и мне нужны были ответы. Парень не очень хотел говорить, это было очевидно по его лицу. Он нахмурился и на несколько секунду опустил голову, словно собираясь с мыслями. — Да, вероятно мне снова нужно будет вернуться домой на некоторое время, но не сейчас. Первый звонок всегда предупредительный. Можно сказать, что они разведывают обстановку, узнают, жив ли я вообще и в состоянии ли бросить все и сломя голову бежать к ним. Мне не хочется. Честное слово, я так устал подгонять под них свою жизнь. Но я не могу просто игнорировать их, они все же мои родители. Прости, я знаю, что никто не хотел бы иметь отношения с человеком, который зависим от каждого слова своей семьи, — в его голосе было столько горечи, что я резко выдохнула от острой боли, внезапно сковавшей мне сердце. Гарретт совершенно неподдельно страдал от эгоистичных желаний своих родителей, но он был слишком добр и предан, чтобы относиться к ним так, как они того заслужили. Как многие недолюбленные дети он слишком дорожил своей семьей и теми крупицами фальшивой любви, которые они ему время от времени подкидывали, словно просящей собачке. — Гарретт, ты ведь можешь не ехать. Ты же можешь сказать, что у тебя есть своя жизнь, с которой они обязаны считаться. Ты не щенок у них на поводке, ты взрослый и самостоятельный мужчина. Ты же можешь сказать им, чтобы они перестали так к тебе относиться, — я понимала, что мои слова звучать глупо и капризно, но я очень боялась его отъезда. Я отчаянно не хотела, чтобы он уезжал от меня. — Прости, я должен буду поехать. Они моя единственная семья, и какими бы они ни были, я все еще люблю их и благодарен за то, что они вырастили меня. Я расскажу им про концерт, может так они примут мое «глупое и ребяческое увлечение» всерьез. Мне нужно, чтобы они приняли меня и отпустили добровольно. Я не смогу жить, если они отрекутся от меня с обидой. Это может звучать глупо, но пойми меня, пожалуйста. Я всю жизнь стремился к тому, чтобы они приняли меня таким какой я есть. Его слова разбивали мне сердце, но возразить было нечего, и я была не вправе запрещать ему что-либо. Глупо было обижаться и карать его молчанием, я не хотела подобных отношений с этим мальчиком. С Гарреттом я всей душой желала строить здоровые, взрослые отношения и поэтому даже в этом случае, несмотря на мое крайнее несогласие с его решением, все что я могла сделать — это показать ему, что во что бы то ни стало, я всегда буду на его стороне. — Хорошо, я не понимаю, но это не важно. Я буду ждать тебя, пожалуйста, просто будь в порядке. Он улыбнулся мне самой мягкой и теплой улыбкой на свете, благодаря за поддержку. — Спасибо, Лайла. Я не исчезну, не попрощавшись. И знаешь, моя дорогая, мне очень нравится то, как мы строим наше общение. Получается очень романтично, это бесспорно, но мы все-таки живем в век высоких технологий и можем даже сохранять связь на расстоянии. Думаю, пришел тот самый момент, когда нам действительно пора обменяться номерами. Я покраснела. И правда, мы с ним так и не перевели свое общение в цифровой формат. До этого момента меня все устраивало и отсутствие звонков, сообщений и возможности договориться о встрече и отследить местоположение друг друга действительно придавали какой-то особенный шарм этим отношениям. Но я была готова без малейших колебаний пожертвовать этой бессмысленной мелочью, если у меня могла появиться возможность не терять Гарретта в неизвестности на целый месяц. — Ты прав, пора заканчивать этот шекспировский роман. Дай мне телефон. Я быстро вбила в протянутый аппарат свой номер и перезвонила, чтобы сразу сохранить его. Дело было сделано. Ощущалось это довольно странно, словно этой простой деталью мы привязали себя друг к другу, но это ощущение не было тяжелым, а скорее успокаивающим. — Я обещаю звонить тебе или хотя бы писать каждый день. Ты меня не потеряешь, а я не потеряю тебя. Удивительные чудеса нынче доступны каждому, — он беззаботно улыбнулся, словно речь вовсе не шла о болезненном заточении в доме тиранов на столь длительный срок. — Гарретт, ты всегда возвращаешься домой и всегда потом сбегаешь. Какой в этом смысл? Если ты чувствуешь необходимость быть с ними, почему уходишь? — мой вопрос не был тактичным, но я должна была знать. — Я дурак и возможно больной, поэтому всегда возвращаюсь, но ухожу я от них, потому что кто-то должен меня защищать. Я не обманываю себя и прекрасно понимаю, что мои собственные родители медленно меня убивают и когда дело заходит слишком далеко, я должен брать себя в руки и ставить собственную жизнь превыше их желаний. И знаешь, что меня каждый раз сильнее всего тяготит в этом решении? Мои родители были бы куда довольнее, если бы я просто убил себя.