Тонкий лед

Неделя после того звонка была моей последней экзаменационной в семестре. И каждый ее день Гарретт был рядом, тихо сопровождая меня к концу этого ада. Когда был сдан последний экзамен мы провозгласили это трехкратным «Ура!» и по традиции собрались праздновать в родной кофейне. Все были так рады, словно я вернулась из долгой рабочей командировки, несмотря на то что, по сути, я проводила с ними так же много времени, как и прежде. — Наша малышка наконец-то вернулась к нам! — радостно объявил Марк, поднимая бокал с шампанским. — Вы серьезно, что ли? Я была здесь чаще чем дома! — я понимала, что они имели в виду, но не возмутиться было невозможно. — Ты была далеко-далеко от нас. С возвращением домой, — Гарретт поддержал общее настроение, с веселой улыбкой целуя меня в макушку. Я покраснела, раньше парень никогда не показывал наши отношения при людях. Ребята это тоже заметили и соответствующе отреагировали. Эмили захлопала от умиления и восторга, Марк хохотнул, а Питер был в своем репертуаре. — Ребята, ну вы бы уединились для начала! Вечером продолжался в таком ключе с шутками, подколками и атмосферой семейного единения — все, за что я так любила наши празднования. После выпитой бутылки Эми по обыкновению исчезла где-то на кухне, по-матерински хлопоча, чтобы все были сыты и довольны. Марк и Питер начали разговор на сложную и спорную тему и были полностью поглощены дискуссией, а мы с Гарретом вышли подышать воздухом на освещенную фонарями улицу. Июньский вечер был ласковым как объятия нежного кудрявого мальчика. Я поддалась ему, несмотря на терзавшую меня весь вечер тревогу. Парень обнимал меня со спины, соединив ладони на моей талии. Я запрокинула голову, нежась в его чутких руках. Эти объятия были с оттенком горечи, и я знала, что последует за ними. — Лайла, — прошептал он практически мне на ухо. Я недовольно застонала. «Не надо, только сейчас. Не порть этот вечер». — Лайла, я уеду сегодня. Слова были произнесены. Июнь был убит выстрелом в сердце. Я вывернулась из его рук и отошла. Было глупо обижаться, но чувства редко бывают рационально оправданными. Я ничего не могла поделать с ощущением, что он меня бросает. Разумные доводы не имели для меня смысл в тот момент, все что я знала — это то, что я останусь одна. — Лайла, — Гарретт не решался подойти. Он знал, как я себя чувствовала. Он всегда все знал, но в этот раз не мог сделать ничего, чтобы это отравляющее чувство исчезло. — Лайла, пожалуйста, не позволяй мне уехать, не попрощавшись с тобой. Я разозлилась на себя и на него, на его родителей и на эти отношения. Я чувствовала себя беспомощным маленьким ребенком, у которого отбирают только что подаренную долгожданную игрушку. Злые слезы брызнули из глаз, я сжала зубы и руки, чтобы не дать рыданиям вырваться из груди. Я так часто плакала на глазах Гарретта, что это уже становилось унизительным. — Лайла, я очень скоро вернусь, и я буду звонить и писать каждый день. Ты не останешься одна, я обещаю. Я буду рядом, Лайла. На расстоянии вытянутой руки, если ты будешь носить телефон с собой. Я обещаю. Он обошел меня, чтобы не навязывать прикосновения и видеть мое лицо. Он всегда знал, что и как нужно говорить и делать. Этот чертов мальчишка всегда знал, как я себя чувствую. Я глотала злые слезы, не слушая его и не желая смотреть. В тот момент мне было все равно на его обещания, я чувствовала февральский холод одиночества и страха. — Лайла, посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри, — он мягко взял меня за плечи и наклонился, чтобы заглянуть мне в лицо. Я все еще была зла, поэтому вскинула голову и вызывающе посмотрела ему в глаза. Но моей дерзости на долго не хватило, потому что теплые ореховые глаза смотрели так же как всегда: с огромной любовью и заботой. Я ощутила себя ужасно глупой и неблагодарной. У меня больше не было сил терпеть эти злые одинокие слезы, и я как маленькая девчонка бросилась ему в руки, чтобы меня приласкали, погладили по головке и еще сотню раз пообещали, что все будет хорошо и одна я больше никогда не останусь. — Я очень скоро вернусь и всегда буду рядом. Все будет хорошо, я никогда не оставлю тебя одной. Я обещаю, Лайла. Я тебе обещаю, — он гладил меня по волосам и приговаривал одно и то же мягким успокаивающим голосом. В его руках я действительно была ребенком, все той же маленькой девочкой, которая, надрываясь, кричала одна в квартире, звала маму и понимала, что никто не придет и никому она не нужна. Только в этот раз я действительно не была одна и только в его объятиях я почему-то начинала верить, что это невыносимое одиночество больше никогда не повторится. Один Гарретт заставлял меня поверить, что человек, которому я всегда была нужна, наконец-то нашел меня и никогда не отпустит. — Если ты хотя бы раз в день не будешь давать о себе знать, можешь не возвращаться. Я не буду ждать тебя, если ты позволишь себе хоть на день забыть меня. Ты понял, Гарретт? Я не буду ждать тебя, если ты заставишь меня думать, что я тебе больше не нужна, — я отстранилась немного, чтобы запрокинуть голову и высказать свои капризные требования прямо ему в лицо. Дважды повторять не надо было. Парень с очень серьезным видом кивнул и снова крепко прижал к себе, немного укачивая в объятиях. — Лайла, ты мой ангел, единственная причина, по которой я живу. Я ни на секунду не смогу забыть тебя. И этот чудесный момент, как и каждый до этого, мастерски разрушил тот самый человек, который по всей видимости годами оттачивал свое мастерство на других людях, чтобы потом разрушать отношения своему лучшему другу. Да-да, в этот трогательный момент на сцене появился Питер. — Ребята, я все понимаю, любовь-морковь все дела, но мы вообще-то сегодня возвращение Лайлы празднуем, а вы от нас сбежали! Так нельзя, так не делается! — вероятно выпитое шампанское сыграло свою роль, и парень стал просто невыносимо активным и разговорчивым. — Говорил я Марку, что ему нельзя даже безалкогольное пиво. Никто меня не слушает, — Гарретт тихо проворчал, озвучивая мои мысли. Я захихикала, несильно пихая его в бок, давая понять, что полностью поддерживаю его негодование. А внутри под громогласное сопровождение Питера мы разрушили еще одну идиллию, но ребята по всей видимости были либо слишком долго женаты, либо уже достаточно дружили с парнями, чтобы полностью игнорировать любой шум, производимый невыносимым психотерапевтом. Они как стояли, прижавшись друг к другу, так и стояли еще несколько минут, пока неугомонный Питер открывал следующую бутылку и всем разливал. Мы с Гарреттом были умилены видом супружеской пары, которая нам всем выступала в роли родителей, но тем не менее наш озабоченный взгляд был прикован к парню, который держался совершенно трезво, если не считать хлещущей через край энергии. Но делать было нечего, отбирать у него из рук алкоголь никто не собирался, и мы с моим кудрявым мальчиком в унисон беспомощно вздохнули и в качестве поддержки друг для друга взялись за руки и переплели пальцы. Вечер продолжался.