Тонкий лед

Появившийся минут через пятнадцать Питер застал меня зареванную сидящей на стуле возле кровати Гарретта и державшей его за руку. Несмотря на усилия все еще не пришедшего в себя парня, спасти меня от слез так и не удалось. Оставалось лишь благодарить его и судьбу, что наш общий друг с психологическим образованием мог лицезреть лишь печальные последствия мирового потопа. — Вижу, вы успели поболтать по душам, — все равно пошутил Питер, хотя, хочу отметить, его никто об этом не просил. — Он не просыпался, но разговаривал во сне. Боже, ну что за заноза в мягком месте. — Абсолютно с тобой согласен. Проблем с нашим другом не оберешься, — подобное саркастично-вредное отношение к одному из самых любимых людей в нашей жизни было безусловно отвратительным, но вероятно лишь оно одно спасало нас от затяжной тоски и непрерывного потока слез. Питер замолчал на мгновение, с горечью рассматривая друга, но после взял себя в руки и обратился ко мне: — Я поговорил с его врачом. Он очень хороший специалист, но главная его прелесть в том, что он мой друг и наставник еще со времен университета и Гарретт находится под его крылом с момента первого попадания в это прелестное заведение. Так что, можешь не сомневаться, все будет хорошо. Все обязательно наладится. Этот мальчишка и не из таких передряг выбирался, он сильный. — Пит, скажи мне честно, какое это по счету его посещение данного прелестного заведения и по каким причинам он сюда попадал. Парень тяжело вздохнул, явно не радуясь моему вопросу, хоть он и не был для него сюрпризом. — Это третий раз. Предыдущий был полтора года назад и первый за год до того. Как я уже говорил, каждый раз это было его добровольное решение. Он очень умный парень и всегда готов признать, что ему нужна профессиональная помощь. Предыдущие разы тоже были последствием его поездки к родителям. В первый раз он смог сам вернуться, но потом закрылся в комнате и не выходил двое суток. Мне пришлось взламывать дверь и… я не хочу бросаться в подробности, но он не был в хорошем состоянии. Настолько не был, что пришлось вызывать скорую. Когда он пришел в себя, дал согласие на перевод в психиатрию. Второй случай был похож на этот. Он написал, что выезжает, и когда его не уже неделю как не было, я стал ему звонить. На звонки он не отвечал, я поехал за ним и нашел на обочине дороги, по которой он всегда возвращался. Он не смог назвать ни своего имени, ни адреса. Он в целом ничего не мог сказать, просто повторял «домой» и все. Только в машине он немного очнулся, узнал меня и попросил отвести сюда. Честное слово, Лайла, он не псих. Немного чудак, но он не опасен ни для себя, ни для общества. Просто чуткий мальчишка с тяжелым детством. — Я знаю, Питер. Я видела плохих людей, которых по праву можно было бы назвать психами. Только вот у них не было оправдания в виде официального диагноза. Я знаю, о чем ты переживаешь. Похоже, у Гарретта научилась мысли читать. Я не оставлю его. Никогда уже. И если его родителям так нужно будет попить родной крови, то пусть сначала справятся со мной. Я никогда не брошу его. Но ты не подумай. Мне вовсе не жаль его или что-то в этом роде. Может, ты меня еще не раскусил, но я совсем не сочувствующая мать Тереза. Он никуда от меня не денется, потому что слишком много мне должен и за всю жизнь не выплатит свой долг. Питер выслушал меня молча и с явным облегчением кивнул. Он явно давно во мне разобрался. Я просидела у кровати больного весь оставшийся день. Питер присутствовал набегами, он заехал еще раз ко мне домой, привез книги, чтобы я не сошла с ума от безделья. Потом съездил к ним домой и привез вещи Гарретта. После своих рейдов он немного посидел с нами, а потом отлучился работать. Как оказалось его ординация находилась в этой самой больнице. Я читала спящему кудрявому парню «Под стеклянным куполом» Сильвии Плат. Не самое жизнеутверждающее чтиво, но не выбирать же мне специально книги под вкусы и нужды человека, который даже не соизволил очнуться. Я успела прочесть всю книгу, а он так и не открыл глаза. Меня бы скорее всего снова охватила паника, если бы я как минимум полчаса пристально не следила за его мерно вздымающейся грудью. Потом я проголодалась и, решив, что я вообще-то обиделась на такое возмутительное поведение, с тревожным сердцем пошла искать больничный буфет. Страх, что Гарретт проснется и окажется в одиночестве не позволил мне спокойно поесть, поэтому я, купив себе сэндвич и кофе, на всех порах помчалась обратно. Но к моему разочарованию этот бессовестный дурак даже не думал просыпаться. Свой сэндвич с курицей я съела в злой тишине, запивая карамельным латте. Он не пришел в сознание даже когда после приемных часов к нам зашел Питер. Он пытался остаться на ночь, но был со всей строгостью выпровожен мною домой. Еще нам тут не хватало постоянного присмотра мозгоправа. Я читала Гарретту «Избранное» Уильяма Блейка, и сама не заметила, как выключилась, опрокинув голову на больничную койку. Разбудило меня странное ощущение, словно кто-то потянул за мою руку. И это было очень кстати. Мое ходячие безобразие наконец-то проснулся. Видимо, он не сориентировался со сна, пытался подвигать конечностями и потянул вместе с тем мою руку, которая все это время крепок сжимала его ладонь. — Лайла, что происходит? Боже мой, где я был? Я понимаю, где я сейчас, но что произошло? — парень медленно бормотал слабым голосом, с трудом раскрывая глаза. Ему сильно повезло, что в палате горел лишь вспомогательный приглушенный свет, а шторы были плотно задернуты. Я уже собиралась ответить, конечно же в своей язвительной манере, но он не дал мне, внезапно всполошившись и резко поднявшись на кровати. — Подожди! Скажи, я ведь не пропустил ни одного дня?! Хотя бы сообщение каждый день — я ведь выполнил условие?! — он звучал не на шутку встревоженным, и я со стыдом и скрытым удовлетворением вспомнила свою прощальную угрозу. — Успокойся, чудик. Передо мной ты чист и невинен. Он с ощутим облегчением опустился обратно на подушки, издав долгий вздох. — Значит, я имел право вернуться? Ты ведь ждала меня? — он повернул голову ко мне, разметав кудри по подушке и спросил улыбаясь мягко, но глаза выдавали лукавство. Вот же бессовестный проныра! — Ждала. Но это было в последний раз. Я больше никогда не соглашусь ждать тебя. Гарретт побледнел и в его глазах появилось совершенно невыносимое отчаяние. В его мыслях я ставила ему ультиматум, что-то вроде «я или твоя семья». Было невыносимо держать его в неведении моих планов, и я сразу же продолжила свою мысль: — Если тебе понадобится уехать, один ты больше не поедешь. Хочешь или нет, но я буду с тобой. Я теперь всегда буду с тобой, как минимум в одном городе. Либо так, либо я навсегда исчезну из твоей жизни. Я не железная, Гарретт. Я не могу быть как какая-нибудь благородная жена арестанта, которая с младенчества приучена ждать не хуже Хатико. Я не такая. Я вспыльчивая и нетерпеливая и я больше никогда не буду смирно сидеть и ждать тебя. Если хочешь приносить себя в жертву семье, я не против. Но только в моем присутствии. Я была в запале и могла наговорить еще кучу всего, но Гарретт остановил меня, мягко сжав за руку. — Я люблю тебя, Лайла, — я посмотрела на него и в добрых ласковых глазах увидела, что меня поняли и со мной согласны. Я молча кивнула.