Тонкий лед

Разговор с мистером Лиеттом оставил больше вопросов чем ясности. И самый главный вопрос заключался в том, откуда старик знал чуть ли не дословно как Гарретт признался мне в любви. Я хотела спросить сразу, но пришли посетители и под выразительным взглядом хозяина магазина мне пришлось ретироваться. Но обсуждение не было бесполезным в любом смысле. Его слова поселили во мне крупицы надежды. Если мистер Лиетт на самом деле был хотя бы наполовину таким проницательным, каким себя считал, то у меня был шанс все исправить. Но я все еще сильно трусила появляться прямо перед Гарреттом, поэтому решила сделать то, что сделала бы в любой другой ситуации — пошла собирать информацию из разных источников. В этом случае у меня был всего один достоверный источник и тем зябким осенним днем именно он привел меня в городскую больницу, где происходили, наверное, самые важные события в моей жизни. Человек, который был мне нужен, находился в самом ожидаемом месте — в своем собственном кабинете. В идеально белом халате, с безукоризненно уложенными волосами он сидел за своим столом в дальней части кабинета прямо перед широкими окнами, выходящими во внутренний дворик. По нему было видно, что он с нетерпением ждал меня и сейчас был несказанно рад видеть, что считывалось в его лукавом взгляде и широкой улыбке. — Лайла, ну наконец-то. Я ждал, когда ты уже появишься у меня на сеансе. Безумие заразно, не так ли? — парень весело рассмеялся, вставая с кресла. Он подошел ближе и, по-братски положив руку мне на плечо, несколько мгновений внимательно изучал мое лицо. — Я так рад тебя видеть. Честно, — после этих слов он притянул меня в крепкие объятия и около минуты не выпускал. У меня по сердцу разлилось тепло от понимания, что возможно никто и не спешил вычеркивать меня из своей жизни и мои друзья все так же рады мне. — Питер, ну хватит. Отцепись уже, — я со смешком легко оттолкнула его. — Какое облегчение, что ты себе не изменяешь. Отодвинувшись на порядочное расстояние, он еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы. Увиденное его удовлетворило, судя по облегченному выдоху. — Хорошо выглядишь, я рад. Честно говоря, я даже не надеялся, что ты сама придешь ко мне. Я планировал дать вам обоим недельку, чтобы вы подумали над своим поведением, а потом бы я пришел и настучал вам по голове за ребячество. Но слава господу богу, ты достаточно взрослая сама, — он сел за стол и видимо вошел в профессиональный режим, что было заметно по появившейся у него в руке перьевой ручке и блокноту в другой. Любовь к выпендрежу считалась профессиональной чертой по всему видимому. — Я не хотела приходить, не обольщайся. Просто я не могу сразу пойти к нему. Мне смелости не хватит, — неохотно признала я, чувствуя себя провинившейся девочкой, стоя посередине кабинета. — Давай это обсудим. Присаживайся, — психотерапевт Питер указал мне рукой с ручкой на одно из двух кожаных кресел, стоявших по другую сторону стола. Я послушно села. Так мы с парнем были хотя бы на более-менее равных. — Как он? — едва слышно задала я единственный интересующий меня вопрос. — Ну-ну, Лайла. Ты же в курсе, что я не имею права выдавать конфиденциальную информацию о своих пациентах. Хочешь, чтобы я преступил закон ради моей милой подружки? А что я получу взамен? — мне совершенно не нравился тон, на который перешел парень. Это циркачество появлялось в его речи только в моменты, когда он очень сильно не хотел рассказывать плохие новости. Я нахмурилась — Питер, говори. Он тяжело вздохнул, понимая, что меня обдурить так уже не получится. Ручка вместе с блокнотом полетели обратно на стол, а молодой специалист обессилено откинулся назад. — Плохо, Лайла, — глухо ответил он, смотря в потолок. — Очень плохо, но я клялся никому не рассказывать. Сейчас я поступаю гораздо хуже, чем если бы просто нарушил закон о неразглашении. Он не выходит из дома и мне страшно оставлять там его одного. Но что я могу поделать? Не класть же его сюда насильно. Предвосхищая твои слова и мысли, нет, это не твоя вина. Ты не можешь защитить его от демонов, скрытых в собственной голове. Он уверен, что ты никогда больше не захочешь его видеть. Эта вера сильно его подкосила, но он не провалился безвозвратно. Не переживай. Если ты и правда захочешь уйти, это не убьет его. В конце концов ты не обязана брать ответственность за его нестабильную психику. Но раз ты пришла сюда, я понимаю, что пока что ты не собираешься обрывать все связи? Я услышала именно то, чего опасалась. И к тому же получила подтверждение слов мистера Лиетта, но это вовсе не утешало. Парень все так же смотрел в потолок, а я чувствовала себя обессиленной. Ладони, лежащие у меня на коленях, сами по себе сжались в кулаки. Несмотря на убеждения Питера, я ощущала все происходящее именно своей виной. Гарретт страшился потерять меня не меньше, чем я его. Мы оба давали обещание не оставлять друг друга и вот где мы теперь. В полной уверенности, что ситуация необратима. — Я не хотела приходить ни к тебе, ни к нему. Я была уверена, что ни один из вас не захочет меня больше никогда видеть. Это я должна быть уверена, что Гарретт решит меня бросить. В конце концов это я ранила его. Питер перевел на меня удивленный взгляд. Видимо, он даже не догадывался, что и я умею чувствовать себя виноватой. — Я не слышал твоей версии произошедшего, но могу тебя уверить, что все, о чем думает Гарретт, так это о том, что он нарушил все данные тебе обещания, разрушил любое возможное доверие и в целом повел себя как самый последний человек на земле. Если за тобой какая-то вина и существует, то я о ней не знаю, а Гарретт вероятно даже не догадывается. Хочешь поделиться? Мне стало невыносимо стыдно. Мало того, что я повела себя отвратительнейшим образом, так еще и вышла сухой из воды. Это было в разы хуже, чем если бы оба парня просто признали мою ошибку и поносили меня на чем земля стоит. — Не знаю, почему я хоть на секунду позволила себе мысль, что этот дурак отнесется ко мне, как я того заслуживаю. Он совершенно непроходимый придурок. Я сказала вероятно худшие слова, которые только можно было произнести в разговоре с ним, а он все равно возносит меня к святым. Питер, я сказала, что его родители были правы во всех своих ужасных убеждениях. Только посмей сказать мне, что в этих словах нет ничего такого. Весь абсурд ситуации разозлил меня настолько, что весь стыд и чувство вины скрылись где-то в недрах моей души, а на поверхность выступила самая привычная всем раздражённая я. — Это ужасные слова, ты права, — после нескольких минут размышлений признал парень. — Я бы ни за что не простил человека, который бы сказал Гарретту что-то подобное. Это бы свело на нет всю мою тяжелую работу по вправлению его мозгов. Ничего хуже ему и правда нельзя сказать. Сам бы Гарретт принял такие слова на веру, потому что они бы только подпитали ядовитые голоса в его голове. Но в ситуации с тобой, Лайла, такая мелочь никогда бы не изменила его мысли и чувства. Тебе надо было бы убить этих самых родителей у него на глазах, чтобы он хотя бы на мгновение задумался в правильности своего решения. Более того, факт остается фактом. Он скорее всего даже не услышал этих слов, потому что был слишком сконцентрирован на том, что сам сказал. Есть даже вероятность, что этим ты даже помогла ему прийти в чувство. Я не хочу и не буду объяснять всю ситуацию, которая произошла между вами, но чувствую своей обязанностью внести ясность со своей профессиональной точки зрения. Твое предложение вызвало у Гарретта страх настолько сильный, что включился защитный механизм, который имеет в его голове образ его матери. Он накричал на тебя теми словами, которые использовала она в ужасе от желания сына стать музыкантом. Слово в слово.