Тонкий лед

Гарретт провел со мной всю ночь, уснув рядом на стуле и опустив голову мне на ноги. Утром его выгнали медсестры и Питер, который заглянул меня проведать, вывел его и отправил домой нормально отоспаться и привести себя в порядок. После тщательных проверок моего самочувствия и плотного завтрака, мне прочитали долгую нотацию о том, что нужно заботиться о своем здоровье и не забывать спать и кушать, даже если кажется, что времени на это нет. Я послушно все выслушала и поблагодарила Бога, что хотя бы Гарретт пообещал больше мне выговоров не устраивать. Самое страшное мне еще предстояло пережить. После врачебных нотаций, меня наконец-то выписали, и Питер отпросился, чтобы отвезти меня домой. Он же и предупредил, что меня ждет визит Эмили. Он не разрешил ей приходить в больницу, потому что вид меня в окружении всех этих медицинских штучек расстроил бы ее только сильнее и исказил на самом-то деле не самую плохую ситуацию. Я не могла с этим не согласиться, но на душе все-таки было неспокойно. Парень проводил меня до самой квартиры, насколько я поняла, чтобы убедиться в хорошем самочувствии Анет. Пушистая дама была в прекрасном расположении духа, видимо довольная, что квартира была в ее распоряжении целые сутки. Питер погладил ее, проверил наличие воды и еды, обнял меня на прощание и, пожелав удачи, отправился обратно помогать людям разбираться со своими проблемами. Эмили себя долго ждать не заставила. Звонок в дверь раздался спустя едва полчаса после отъезда Питера. Я глубоко вздохнула, собрала все мужество и пошла открывать дверь, Анет выскочила вместе со мной, возможно в надежде снова увидеть своего принца-спасителя. Девушка в необъятном кремовом свитере и длинной шерстяной юбке стояла на пороге с огромным пакетом, от которого исходил превосходный аромат домашней выпечки. Она выглядела как октябрьская фея, которая по ошибке попала в жилище человека, но уйти просто так не смогла, поэтому осталась и в качестве подарка принесла золотые листья, рубиновые ягоды и запах дождя. Я неловко впустила ее, настолько обрадованная, что на меня не накричали с порога, что даже не поприветствовала девушку. Но Эмили была волшебницей и в моей маленькой квартирке она выглядела совершенно естественно, так словно выходила лишь на мгновение, чтобы впитать в себя все оставшееся солнце и сейчас вернулась, освещая узкое пространство, из каждого уголка изгоняя подкравшееся зимнее оцепенение. — Милая, я вижу, что ты рада меня видеть, но, если мы так и продолжим стоять в коридоре, булочки остынут, а мне бы очень этого не хотелось, — девушка прервала мое молчаливое восхищение вполне справедливыми словами. — Эми, прости, я что-то совсем рассеянная сегодня. Я очень тебе рада, проходи, пожалуйста. Чувствуй себя как дома, — я провела ее на кухню, чуть дальше по коридору, чтобы оставить выпечку на столе. Но стоило девушке переступить порог этой крошечной комнаты, как она сразу же начала бурную, столь присущую ей, деятельность. Она профессиональным взглядом оглядела небольшое пространство и, видимо найдя все необходимое, начала делать свои заботливо-материнские дела. — Я поставлю чайник, а ты садись, — объявила она мне уже в середине процесса. Мне моментально стало жутко неловко, потому что даже в своей собственной квартире я была не в состоянии побеспокоиться о гостье. — Давай я сделаю, все-таки ты в гостях, — я подскочила к ней, но, по сути, ничего сделать не могла, девушка уже была занята. Я еще немного неуклюже потопталась рядом, пока она не повернулась ко мне с одним единственным словом «сядь». Сказано это было так строго, что даже при самом большом желании я бы не рискнула ослушаться. Я села и, сложив руки на коленях, наблюдала, как прекрасная фея порхает по комнате, расставляя посуду, сервируя выпечку и заваривая чай. В мгновение ока все уже было готово и стояло на столе. Чашки с фруктовым чаем уютно дымились, а домашние булочки источали неописуемый аромат и выглядели божественно. Довольная своей работой, Эмили опустилась на соседний стул, вздохнула и пристально уставилась на меня, явно ожидая чего-то. — Эм, прости. Я заставила тебя поволноваться, — наконец выдавила я из себя. Девушка еще несколько секунд не отводила взгляда, но потом хмыкнула и перевела внимание на чашку чая в своих руках. — Честное слово, дети мои, вы такие особенные. Иногда даже не могу понять, хорошо это или плохо. Каждый из вас, так или иначе, совершенно не приспособлен к взрослой, ответственной жизни. Наверное, это все-таки не мое дело, по паспортным данным вы все-таки все уже достаточно великовозрастные, но у меня не получается не принимать ваши трюки близко к сердцу. Наверное, это прозвучит ужасно глупо, но я боюсь, что из меня выйдет никудышная мать, если я даже о взрослых, в целом самостоятельных людях позаботиться не могу, — девушка сделала глоток чая и зажмурилась от удовольствия. Меня выбило из колеи и даже в какой-то мере разозлило это признание. Невозможно было представить, чтобы такая женщина как Эмили могла в серьез решить, что не подходит для материнства только потому, что ей пришлось взять на себя ответственность за совершенно никудышных представителей рода человеческого. — Ну что ты такое говоришь! Эмили, то, что тебе попались такие беспомощные, склонные к саморазрушению великовозрастные дети, совершенно не значит, что ты будешь плохой мамой своим детям. Честно говоря, я не знаю, существуют ли люди больше подходящие на роль матери, чем ты. Ты уже настоящая мать-героиня. За парней говорить не буду, а мне твоя забота очень приятна. Я к такому не привыкла, и мне периодически сложно держать в памяти, что мои действия отражаются не только на мне и что есть люди, которых расстраивает мое не самое бережное отношение к самой себе. Но твое присутствие и внимание помогают мне свыкнуться с этим и, ну, хотя бы пытаться не изнурять себя, как я обычно делаю. Неловко признаваться, но это вовсе не первый мой обморок от истощения, просто раньше некому было волноваться и я просто приходила в себя на полу, а потом, не получив никакого ухода, доводила себя до такого состояния, что все заканчивалось срочной госпитализацией с запущенным воспалением вследствие ослабленного иммунитета и общего истощения. В общем, в этот раз все закончилось более чем благополучно и все благодаря тебе, потому что на таких же безалаберных парней в этом случае положиться нельзя. В глазах девушки плескался чистый ужас, и я явно предчувствовала катастрофу. — Господь милосердный, Лайла! То, что я сейчас услышала, просто кошмарно и если у меня и были какие-то идеи оставить вас в покое и позволить жить своей жизнью, то своими словами ты сейчас уничтожила их бесследно. Я буду звонить тебе дважды в день, если ты не ответишь и не перезвонишь в течении пятнадцать минут, я вышлю к тебе Марка или Питера, или приеду сама. И я не шучу. Надеюсь, ты уже знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, на что я способна в стрессовой ситуации. Я нервно засмеялась, прекрасно понимая, на что эта с виду хрупкая и нежная фея способна. Эмили задержалась ненадолго, напомнив, что она все-таки бизнесвуман и ей еще нужно кофейней управлять. Мне было немного грустно оставаться одной после такого количества внимания со стороны друзей, но все должно было вернуться в свое русло. Мне стоило бы возвращаться к работе, но после ночи в больнице я убедила себя, что заслужила хотя бы свободных полдня. Я сидела на кухне, медленно потягивая уже третью кружку чая и жуя булочку с яблоком и корицей. Мыслей не было, да и не хотелось как-то особо думать. В тишине и покое я наблюдала, как садится за окном октябрьское солнце и думала, что ничего красивее этого в своей жизни никогда не наблюдала. Все было абсолютно идеально, так хорошо оказалось иногда не думать. Солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, а мне в дверь тихо постучались. Так аккуратно и мягко. Интересно можно ли сказать, что человек наконец-то стал тебе близок, если узнаешь его по стуку в дверь? Вопрос остался без ответа, а я поспешила открывать. Человек, стоящий за дверью одной своей улыбкой мог полностью стереть воспоминание октябрьского заката из моей памяти, потому что, увидев ее никак нельзя было заявлять, что что-то красивее существует. Не могу говорить за всех, но в моем сердце у нее была безоговорочная монополия. — Надеюсь, ты не против, что я пришел без приглашения? Просто подумал, что нам обоим стоит хотя бы сегодня воздержаться от одинокого затворничества. — Гарретт, прошу тебя. Ты всегда заявляешься без приглашения, и тебя спасает лишь то, что до сих пор ничего плохого из этого не вышло, — я фыркнула и пропустила его внутрь. — Ну, в таком случае, я рад, что ничего не меняется, — он легко рассмеялся, и в моей квартирке второй раз за день стало непривычно светло. — Проходи. Будешь чай? Эмили принесла выпечку, правда там уже не так много осталось, — я шла впереди и вела его за собой на кухню. Солнца уже и в помине не было на небосклоне, и комната была окутана в уютный мрак. Мне стало так комфортно при отсутствии света, что я решила не портить атмосферу и включила только небольшой светильник, встроенный в вытяжку. Мягкий желтый свет обволок помещение, добавив ощущения доверительности и интимности. Я поставила чайник. По звукам Гарретт успел разместиться за столом, а по ощущениям пристально смотрел мне в спину. Поворачиваться не хотелось, все в комнате делало ситуацию слишком напряженной для меня. Я не была готова заглянуть в ореховые глаза, который в тусклом освещении должны были стать для меня ловушкой, темной и бесконечной как черная дыра. Но парень ждал и ждал терпеливо, не издавая ни звука. Я стояла спиной, нарочито медленно доставая заварку, споласкивая чайник и кружки, но тишина была невыносимой. Она давила как ожидание неизбежного, нужно было что-то сказать. — Как продвигается подготовка к концерту? Совсем немного ведь осталось времени, — чайник закипел, я заливала кипяток в стеклянный заварник, Гарретт молчал, раздумывая над моим вопросом. — Все уже почти готово, но я не совсем уверен в списке песен, — я наконец-то повернулась, чтобы поставить кружки на стол. Гарретт смотрел на деревянную поверхность, задумчиво вырисовывая круги на столешнице. — Я думала, ты уже утвердил его с организаторами, — я сделала еще один круг за чайником и, успокоившись, села напротив парня. Он все еще гипнотизировал стол. — Мы согласовали три песни, еще две я сказал, что представлю за пару дней. Не знаю, почему они пошли на это условие, но эти две песни я так до сих пор и не выбрал. Если честно, мне кажется, я их еще даже не написал, — он поднял взгляд, и я поняла, что все это время он от меня скрывал. Гарретт был в отчаянии.