Какаши и Сакура

Она не любит музыку, но ее редко можно увидеть без наушников. Массивных, темно-синего цвета с тремя кнопками темного золота рядом с горящим огоньком диода. Ее голова настроена только на знания, поэтому вместо музыки в голове крутятся фразы на трех параллельно изучаемых языках, рассказы, лекции по основным предметам. Ей не кажется это занудством, она не слышит тех, кто обсуждает ее странности. Он любит проводить редкие моменты свободного времени в парке, катаясь на скейте, велосипеде, роликах. Он любит скорость, но чертов психиатр не дает ему пройти медкомиссию после той аварии, в которой погибли двое его друзей и тренер. Каждый раз, когда этот очкастый плешивый урод заводит разговор о езде по встречке, нервы не выдерживают и хочется кинуть в него стулом, а приходится стискивать кулаки и криво улыбаться. Она живет в небольшом доме на самом краю города. Дальше только промзона и тонкая полоска шоссе, убегающего прочь, в другие города, другие страны, куда ей так хотелось бы уехать навсегда. Сменить стены своей комнаты, покрытые бесцветными обоями в целях практичности, на вид океана за окном и бамбуковые перегородки прибрежного бунгало. Жить на берегу, наслаждаясь каждым солнечным днем в ожидании шторма. Выходить в море на лодке, рыбачить, самой ткать полотно и шить одежду, собирать дары природы и никогда не ездить на работу в офис, не толкаться в тесных вагонах метро, не спешить тонкой струйкой стремительного потока толпы в серую, узкую каморку, из которой не сбежать. С ним разговаривает лишь один человек. Тот, кто не оставил надежду вернуть его в этот мир. Кто поджидает его у подъезда по утрам и зовет на пробежку. Кто приходит к нему на работу в автомастерскую и приносит два билета в кино на новый фильм. Кто звонит ему раз в три дня, а если не взять трубку, приедет и будет ломится в дверь, один раз вместе с соседом и его болгаркой. Раздражает. Бесит. Напрягает. Его позитив как песок на зубах - противный. Иногда хочется вырвать все его черные лоснящиеся волосы по одному, чтобы только стереть эту вечную улыбку. И из бровей тоже. Без наркоза. Ведь ему никто не нужен. У нее не было отношений. Повезло влюбиться в детстве в законченного эгоиста, отгонять от себя хороших парней всякий раз, как ее кумир манил ее пальчиком от скуки. Плакать в подушку после сотни сообщений от подруги, встретившей его в ночном клубе, в магазине, в библиотеке. Везде с новой девушкой. Сотни фотографий. Мазохизм сладок, пока нравится себя жалеть. Но жизнь гораздо шире узкой грязной канавы, в которую скатываешься с таким хобби. Все изменилось, когда она закончила школу. Привычки, стиль одежды, мысли о будущем. Что угодно, только бы вырваться из душного, тесного города, высотки и переулки которого обостряли приступы клаустрофобии. Он любит банановый йогурт и пирог с капустой. В кондитерской на углу по утрам можно купить со скидкой вчерашнюю выпечку. Взять два больших куска, один положить в карман, а второй кусать на ходу и глотать, почти не пережевывая, чтобы только унять противное нытье голодного желудка. Зарплаты никогда не хватает. Отрабатывать долг за разбитую машину, выплачивать кредит за операцию на глазу, содержать свору бездомных собак, живущих теперь в его холостяцкой квартире - даже с подработками сложно. Приходится экономить. Она живет в будущем. Он застрял в прошлом. У них ни одной общей точки. Они устали ждать. Они утратили веру. Дождь со снегом поливал город с самого утра. Мокрые ноги, першение в горле, озябшие пальцы в карманах не по сезону легкой куртки. Она стоит на мосту, вглядываясь в рябь на серой полоске реки, пытается разглядеть горизонт, скрытый завесой осадков. Зачем-то тянет время, хотя давно все решила. В душе покой. Долгожданный. Нет ни сомнений, ни колебаний. Она продумала до мелочей все возможные варианты. Он знает, как мучительно больно выбираться из машины, упавшей с моста в зимнюю реку. Он помнит безумный страх, охвативший его в тот день, когда случилась авария. Он знает, что мог спасти кого-то, если бы не пытался так отчаянно выплыть и спасти свою жизнь. Он помнит глаза девушки, не успевшей принять мысль о собственной смерти. Надежду в ее взгляде и ужас осознания неизбежности. Он помнит крик друга. Вкус крови на губах. Этот мост разорвал его жизнь на две части. - Привет. - Привет... - Ты хочешь прыгнуть? - Будешь отговаривать? - Нет. Он курит, затягиваясь слишком короткой последней сигаретой. Она ждет, поглядывая на него из-под края мокрого капюшона. - Я тоже как бы... - Будешь прыгать? - Да. Она отворачивается, берется рукой за ограждение. Ледяной мокрый металл заставляет съежиться. - Холодно? - Да. - Может, возьмемся за руки? - Прыгнем вместе? - Да. - Хорошо. Он протягивает руку, стягивая перчатку с обрезанными пальцами. Она вкладывает свою ладошку, утопая в его сильном спокойном тепле. Горизонт проясняется. Их глаза смотрят вдаль, пытаясь отыскать там вдали смысл этой бессмысленной жизни. Но там только ломаный край застроенного берега. Там нет покоя. Там нет утешения. Прощения нет. - Сакура. - Какаши. - Спасибо. - Пустяки. - Готов? - Да. Он резко дёргает ее на себя и обнимает. - Прости. Запах свежесваренного кофе. Настойчивый скулеж голодных собак. Счета за свет. Недослушанный курс испанского. Тусклые лучи заходящего солнца на неподвижно лежащих телах. Мокрая одежда кучкой на холодном кафеле пола. - Было больно? - Нет. - Врушка. - Совсем чуть-чуть. В начале. - Прости. - Все хорошо. - Кофе? - Не откажусь.