Between us

      Макарена сидит на кровати, высунув кончик языка, и старательно крепит пластмассовые прищепки к гирлянде. Она так увлечена процессом, что не слышит, как дверь фургона с противным скрипом отворяется, впуская внутрь холодные порывы ветра и брюнетку, укутанную в огромный серый шарф. Зулема достаёт из-под куртки пистолет, аккуратно кладёт его на стол и почти бесшумно подходит к блондинке. — Что ты делаешь? — спрашивает она, без присущей ей злобы и раздражённости в голосе. Мака растягивает гирлянду во всю стену и поворачивается к ней, улыбаясь так искренне, что у Заир щемит где-то в груди. — Поможешь? — просит блондинка, вместо ответа. — Подержи вот этот конец.       У Зулемы крутится так много язвительных фраз на языке, но она покорно подаётся вперёд, накрывая ладонь Макарены своей. Мака улыбается ещё шире, вкладывая конец гирлянды в чужую руку. Она снова высовывает кончик языка, пока отрезает полоску скотча и лепит её к стене, чем вызывает усмешку на губах Заир. — Что смешного? — обиженно спрашивает Феррейро, продолжая свою работу. — Ничего, — Зулема качает головой, — Ты как маленький ребёнок. — Разве это плохо? — Мака приклеивает последнюю полоску, после чего оборачивается к ней. — Быть беззаботной маленькой девочкой, не ведать всех тех ужасов, что есть в мире. Быть просто счастливой. — Не знаю, — брюнетка пожимает плечами. — Моё детство было тем ещё ужасом.       Они обе усмехаются. — Так на кой чёрт ты повесила эту хрень над нашей кроватью?       Макарена подскакивает, словно вспомнив что-то важное, сползает с кровати и подходит к тумбочке, доставая оттуда стопку маленьких фотографий. Зулема не сводит с неё вопросительный взгляд. — Я сделала их на фотоаппарат, который ты мне подарила, — отвечает она на повисший в воздухе вопрос, начиная крепить карточки к прищепкам. В основном, на них была природа: еловый лес, небольшое озеро неподалёку от них и горы. Был запечатлён и их фургон, вместе с огромным батутом, купленным Зулемой несколько дней назад. — Мака, ты пропустила одну прищепку, — говорит Заир, разглядывая их новое настенное недоразумение украшение. — А это для особенной фотографии, — улыбается блондинка, — Закрой глаза. — Чего? — Закрой.       Зулема недовольно фыркает, но подчиняется. — Открывай.       Брюнетка пару раз моргает, пытаясь сфокусировать взгляд. — Твою мать, Мака. — она закатывает глаза. — Ты серьёзно? — Не говори, что тебе не нравится! — Макарена обнимает её со спины и кладёт подбородок на чужое плечо. — Я ведь знаю, это не так. — Ты невыносима. — выдыхает Зулема, накрывая ладони Макарены своими. — Ты тоже, — смеётся блондинка, утыкаясь носом в её шею. — Но всё-таки мы не переубивали друг друга. — У нас еще всё впереди.       Мака смеётся, что-то говорит об ужине и тянет Зулему к столу, и прежде чем дать утянуть себя, брюнетка бросает взгляд на гирлянду, где в самом центре, на месте особенной фотографии, Зулема и Макарена улыбаются, смотря в камеру, в ту самую Рождественскую ночь, когда Заир сделала ей подарок.

***

      Мелкий дождь противно моросит, заставляя плотнее укутаться в куртку и натянуть капюшон на голову. Где-то вдалеке тоскливо кричат птицы, а в округе начинают зажигаться фонари. Макарена рукой водит по холодной каменной плите, пальцами касаясь выведенных на ней золотых букв.       Зулема Заир       Мака уже не плачет, ощущает лишь зияющую дыру в груди. Она потеряла так много дорогих ей людей, что казалось, уже не сможет двигаться дальше. — О ней будут ходить легенды.       Феррейро оборачивается, всматриваясь в знакомое лицо — шрамы оставленные на нём Зулемой побледнели, но всё ещё были видны. И Сарай Варгас, со всей присущей ей цыганской гордостью, носила их, вместе с татуировкой скорпиона на плече.       Они долго молчат, не сводя взгляд с золотой надписи на серой плите. У Макарены должны были быть сотни причин радоваться её смерти, но стоя здесь, она не может найти ни одной. Словно вся ненависть вдруг из величайшего мотиватора превратилась во что-то другое, такое знакомое, но недоступное им обеим. И только сейчас Макарена понимает, что это случилось намного раньше, чем они обе смогли это осознать.       Чужая ладонь ложится на её плечо, когда Варгас задаёт вопрос, навсегда расставивший всё по своим местам: — И всё-таки, что между вами было?       Мака улыбается уголками губ, поворачивая голову к ней. — Ненависть, вражда, взаимовыручка, секс.       Макарена запрокидывает голову, смотря на небо — такое тёмное и равнодушное, с одним-единственным ярким просветом где-то в глубине этой бескрайности. Именно такой была Зулема, думает она, и одинокая слеза медленно скатывается по её щеке. — Но в конечном итоге, между нами была любовь.       Мака улыбается собственным словам, ведь знает — Зулема бы уже убила её за них. Брюнетка назвала бы это взаимовыгодным сотрудничеством, браком по расчёту или чем-то ещё, но никогда не стала бы признаваться кому-то в любви, особенно Макарене. Однако ей и не нужны были эти слова. Мака помнит её нежный взгляд и сияющую улыбку, которые Зулема дарила ей по утрам, тепло чужого тела, жмущегося к ней каждую ночь, долгие разговоры по душам и мягкие поцелуи в макушку — всё это для Макарены значило больше всяких признаний.       Феррейро заботливо кладёт ладони на живот и прикрывает глаза. Ветер треплет её волосы, забирается за воротник куртки и шепчет до боли знакомым голосом:       Ты больше не одна.       Макарена выпрямляется, широко улыбается и гордо смотрит вперёд, находя в себе силы жить дальше, потому что Зулема была права — она больше никогда не будет одна.