***
В некотором царстве, в некотором государстве, к примеру, в таком, как Темерия или Каэдвен, жили-были эльфы. Множество веков они страдали под гнётом численного превосходства и безмерной алчности людей. Они голодали и умирали за свободу, за право жить на собственной земле, но все старания и принесённые ими жертвы оказались тщетны. Была среди них одна провидица, давно покойная, и звали её Итлина. Она славилась своими точными, но очень мрачными предсказаниями, в которые многие не верили. Как оказалось, зря… Самое знаменитое пророчество Итлины гласило: «И поднимется король Юга против королей Севера, и зальёт их земли могучим потоком; и будут они разбиты, а народы их уничтожены. Земли будут истоптаны, а затем верёвкою отмеряны вновь. И разрушены будут города и останутся пустынны. Нетопырь, ворон и филин поселятся в домах. И ядовитый змей в них угнездится. И так начнётся гибель мира. Кто был далеко — умрёт от болезни, кто близко — падёт от меча, кто останется — умрёт с голоду, кто выживет — будет скован морозом… Ибо наступит век Меча и Топора, век Волчьей Пурги. Час Белого Хлада и Белого Света. Час Безумия, Час Презрения. Tedd Deireadh. Час Конца». Страшные слова. Тем не менее на деле всё оказалось немного иначе… Смельчаки, которые бросили вызов Дикой Охоте — захватчикам из других миров — в крепости Каэр Морхен потерпели поражение. Эту землю занесло снегом, а воздух пронзил лютый мороз и колючая вьюга. Людская раса была чуть ли не наголову истреблена за каких-то несколько недель, не сумев справиться с ударом, что нанёс ей великий народ Аен Элле. И теперь эльфы Аен Сейдхе, их младшие кровные сородичи, возвысились над презренными дхойне, став единоличными хозяевами целого Континента. Тем временем мир изменился. Белый Хлад пришёл внезапно, а затем так же быстро растерял свою силу. И хотя температура по-прежнему оставалась отрицательной, она дала возможность жизни продолжаться. И год за годом, век за веком, эльфы возрождали свою утраченную цивилизацию на просторах замёрзших королевств. Однако спустя несколько веков потомки сейдхе забыли, каково это, вдыхать сырой запах густого леса в ночных сумерках и нежиться на лугу в тёплых лучах весеннего солнца, плескаться в прозрачных водах озера и вкушать спелые плоды священных для предков яблонь… Они уже не знали, что значит быть эльфами, и давно погрязли в стремительном потоке новых технологий. Электричество, механические средства передвижения и всевозможные гаджеты — всё это стало неотъемлемой частью любого современного эльфа. Аен Сейдхе выстроили большой город, обнесённый непроницаемой стеной и накрытый железным куполом, дабы защититься от холода и от монстров, которые всё ещё обитали в ледяной пустоши. Они соорудили отсеки для теплиц, чтобы не умереть с голоду, и берегли немногих оставшихся в живых людей… Как того и требовала от них Дикая Охота. Вавилон — гигантский город эльфов. Последняя твердыня, собравшая под могучей крышей уцелевших представителей всех рас, которые снова учились сосуществовать друг с другом в нелёгкой попытке выжить. Однако за возможность оставаться в безопасности его жители принесли свою жертву, навсегда отказавшись от идеи выйти за пределы города и его окрестностей, чтобы попытаться освоить безжизненную территорию, так называемые внешние земли. И тем не менее в этих диких местах жили люди. И очень редко эльфы. Однако то были невольники, вышедшие из среды жителей Вавилона, что не желали чтить общий закон и бездумно преступили его. Вся их жизнь была посвящена разработке месторождений и добыче полезных ископаемых за пределами города. То была опасная и трудная работа. А эльфы себя любили и ценили каждую жизнь представителей Аен Сейдхе. Убийство их сородича считалось в Вавилоне самым тяжким грехом и в последние времена каралось долгими пытками, за которыми следовала столь же мучительная смерть. Причём не всегда от руки палача, ибо лютая стужа была пострашнее любого наказания. Сам город имел вид правильного четырёхугольника. Кроме того, к нему с двух противоположных сторон прилегали крупные промышленные районы, а также виллы наиболее богатых и влиятельных жителей. На каждой из сторон города размещалось сто двадцать зон, чётко регламентированных для нужд населения и занимавших по площади несколько сотен квадратных километров. Периферию от центра отделяла серая зона, подконтрольная полиции. Здесь размещались регулярные войска и эльфские военные укрепления. А в самом его сердце располагались Врата жизни — недоступный прочим жителям дворец, где заседали мужи Совета. Именно о нём и пойдёт теперь речь, ибо огни в мрачном зале собраний уже зажглись, и все участники Совета были в сборе. Хотя огни — это, пожалуй, громко сказано. Освещением здесь давно служили электрические лампы, располагавшиеся в по-эльфски роскошных светильниках. Гобелены на стенах, украшенных витиеватыми рельефами, не защищали более от сквозняков. А дубовые кресла, обитые изумрудно-зелёным бархатом, и тёмно-красные ковровые дорожки были призваны лишь придать залу вид подчёркнутой торжественности. Своеобразная дань прошлому. Однако чуть ближе к двери вся эта красота заканчивалась. По обеим сторонам от стен на полу размещались замысловатые клетки, отделанные металлическими листьями, по чьей-то злой иронии сработанные под лозу. Но прекрасными глазу видами тут и не пахло. Всех тех, кто оказывался за позолоченными прутьями, как правило, жестоко убивали. Итак, участники Совета были в сборе. Большая семёрка светлейших голов всея эльфского государства из наиболее мудрых и праведных представителей Аен Сейдхе, тщательно избранных народом и поставленных им для вершения своих же судеб. Эльфские старейшины, отказавшиеся от пороков и желаний ради стабильности нового мира и процветания. Но так ли это было на самом деле?.. Разве мог возраст когда-нибудь помешать душевным страстям выбраться наружу? Да и был ли Совет единым целым? И заботился ли он лишь о благе эльфского народа? Стоило только присмотреться, разобраться в мотивах его членов, как можно было понять, что каждый из них по-своему был уникален, но виной тому служили не их способности, не опытность, не прозорливость, а скрытые от всех ненасытные желания. Что ж, пора представить их. Гален. Самый молодой из всей «старой» Семерки, и однако же при том самый невыразительный, меланхоличный и молчаливый эльф. Он был бы и рад вставить свои пять грошей, но его постоянно упреждали давно пришедшие в Совет бойкие сородичи. Посему его желанием было, наконец, во всеуслышание заявить о себе. Касиас аэп Зорге. Жестокий и скользкий и, несомненно, весьма привлекательной наружности эльф. Его от прочих остроухих отделяла особая черта: безмерное желание власти и безоговорочного подчинения остальных участников Совета. Именно слово Касиаса являлось решающим, ибо тот любил брать натиском, не беспокоясь о чувствах соратников. Элисая. Единственная женщина среди не вполне дружной команды мужчин. Добрая и отзывчивая — словом, благая мать эльфского народа. Но за этой напыщенной добродетелью скрывалась нечто другое. И вовсе не желание положить к стопам альтруизма всю свою жизнь, а дикая потребность нравиться всем вокруг без исключения, с тем чтобы, завоевав доверие горожан, самой однажды встать во главу угла. Также она безмерно хотела вызвать вожделение Фолинна, который давно потерял интерес к плотским утехам, и отчего не было покоя не только сердцу Элисаи, но и её телу… А вот и сам Фолинн. Наиболее рассудительный и вежливый участник Совета. В отличие от своих коллег он крайне терпимо относился к людям и в большинстве случаев становился на их сторону. Мудрый и спокойный, как слон, Фолинн имел единственным желанием разогнать всю эту свору остроухих недоумков и построить новое эльфское общество — толерантное и разнонародное, правда, исключительно по его собственному, идеальному, плану. Марсис и Флариэль. Эти были братьями-близнецами и одними из первых эльфов, кого удалось найти в бескрайних снегах Континента. Но хоть и было им не менее пяти сотен лет, среди Семёрки они слыли заправскими гуляками, что не прочь пропустить бокал или два, соблазнить распрекрасную даму, лучше юного возраста, а затем изображать борьбу за её сердце, считая, что это жутко романтично… Братья были сметливы, отличались природным эгоизмом и хитростью, однако от них было много пользы, потому что именно от них члены Совета получали знания об обстановке в городе, которые те черпали непосредственно из самого его нутра — общаясь с самыми низшими сословиями. Совет образовался много веков назад, как только выжившие в катаклизме эльфы объединились. Однако долгий путь к возрождению не был безоблачным, и чтобы удержать безоговорочную власть, его участники стали хранить тайну. Именно благодаря ей Совету удалось собрать в городе всех уцелевших собратьев, но знание это было опасно, ибо оно могло пошатнуть старые устои общества. Никто из Совета не был готов разгласить его, но любой из них был готов уничтожить всякого, кто посмеет усомниться в их праве вершить судьбы Вавилона. Ах, да! Ведь был ещё седьмой участник, чьё пребывание в Совете сводилось к разрешению наиболее важных споров в тех случаях, когда голоса разделялись поровну. Но он вступил в круг избранных последним, каких-то пятьдесят лет назад, и особого доверия к нему не было. Каким он был? И каковы были его мотивы? О, пусть это покажет время и расставит всё на свои места. Кто тут злодей, кто благодетель, кто предатель, а кто мученик. — Где Иорвет? — нетерпеливо спросил Касиас, рассекая прохладный воздух порцией возмущения. Его самого выдернули из тёплой ванны ради срочного разбирательства, так отчего же быть терпимым к выскочке, который на причинном месте вертел все его деловые предложения. — Он задерживается. Будь снисходителен, Касиас, ведь у него полно других обязанностей, кроме как сидеть здесь и спорить с тобой, — прощебетал Фолинн, меланхолично перекладывая бумаги из одной стопки в другую. — Играть в покер? Или делать ставки на кулачных бойцов в подпольных клубах? — язвительно подметил Зорге. — О, боги, да не будьте вы занудами! — воскликнул Флариэль, один из близнецов. — Все мы не без греха. Ты вот, Касиас, не вылезаешь из салонов красоты и балуешься массажем с последующим сексом за определённое вознаграждение. Оскорблённый защитник прав эльфского народа встрепенулся, услышав такие речи, и яростно запыхтел. Фолинн тоже поднялся, но чтобы успокоить собравшихся. — А ты, — обращаясь к последнему, мурлыкнул Марсис, — никто из горожан во всем Вавилоне не ест так много, как ты… — Хватит, умоляю вас! — вмешалась Элисая, чувствуя, что самых выдающихся сейдхе придётся вскоре оттаскивать друг от друга. — Постыдитесь, Флариэль, Марсис! Уж вы-то знаете толк в житейских радостях, и не вам судить нас! — Нас? — Флариэль изогнул бровь и переглянулся со своей точной копией. — Элисая, милая, мы Вас не имели в виду, то есть Вашу незапятнанную честь… Я так понимаю, зря? Интересно… — Как вы можете?! — вступился Гален. — Народ избрал нас, чтобы эльфская раса возрождалась и процветала, а вы только и знаете, что полоскать грязное бельё друг друга! — Ой-ой, — скривился Марсис, — твоя репутация, как ни крути, чиста, но не твои портки. Скоро я займусь тобой и выясню, куда это ты пропадаешь аж три раза в неделю! Немая сцена прервалась, когда широкие створки тяжёлых дверей распахнулись. На сцену явился седьмой член Совета — как всегда, с задержкой. Эльф в спешке забыл снять испачканную форму и переодеться в бархатный камзол, предписанный регламентом, для заседаний. Не удосужился вымыть лицо и руки от чужой крови и вдобавок тянул за собой человека, с ног до головы выпачканного в грязи. — Простите за опоздание, были дела, — объявил он, с силой толкая человека вперёд, да так, что тот распластался прямо на мраморном полу, издав приглушённый стон боли. — Как это понимать, Иорвет? — сдержанно поинтересовался Фолинн. — Я сэкономил нам время. Ни к чему сбор доказательств и опрос свидетелей: преступник пойман с поличным, а его прихлебатели убиты на месте. Судите, только быстро — смерть или карцер. — Чем он провинился перед тобой? Чай остывший принёс или на ногу нечаянно наступил? — саркастично спросил Касиас. Старый Лис появился тут относительно недавно, да и в Совет принят без году неделя, и однако же успел испортить отношения почти со всеми шестью консулами. Во-первых, потому что не считался с мнением самого Совета, хотя и являлся его участником, объяснение чему было простое: он находил обсуждения стариков пустыми и нудными, сам предпочитая действовать, а не говорить. Чем и раздражал величайшие умы Вавилона. Во-вторых, одноглазый командир эльфского спецназа в пух и прах раскритиковал их стратегию управления единым государством. Потому немудрено, что его недолюбливали. Да только с Касиасом у него сложился особый род взаимоотношений, а именно ненависть — чистейшая, словно алмаз. — И к чему это сказано? — бросил Иорвет. — Ну… К сожалению или к счастью, дхойне осталось не так уж много, чтобы вот так необдуманно лишать их жизни. Сбор «дани» никто не отменял… А ты, к примеру, на прошлой неделе отправил в карцер моего посыльного, потому что тебе показалось, — он особо выделил это обстоятельство, — что тот шпионит. — Я признал ошибку. Он жив и сейчас в лазарете. — Вот именно, — Касиас облокотился на стол, впившись взглядом в ненавистного командира. — Теперь дхойне — бесполезный калека, потому что тебе что-то там в нём не понравилось, параноик проклятый. Может, пора тебе умерить свой пыл?! — Хватит! — Фолинн стукнул кулаком по столу, в привычной манере призывая их к порядку. — Мы впустую тратим время. Что натворил этот человек? — Подпольная продажа оружия. Притон мы долго вычисляли, но сейчас можно о нём забыть, — самодовольно заявил Иорвет, зло покосившись на Касиаса. — Ну, что ж… — с неохотой выдохнул Фолинн. — Теперь всё ясно. Голосуем. Справа налево, как было заведено. — Карцер. С последующими исправительными работами, — решил Гален. — Так уж и быть. Бунты нам ни к чему — смерть. — Вердикт Касиаса. — Карцер, — смилостивилась Элисая. — Карцер, — уверенно произнёс Фолинн, и рядом сидящая женщина улыбнулась, в очередной раз угодив избраннику. — Смерть, — одновременно произнесли братья. Мнения разделились, так что на долю Иорвета выпало принятие окончательного решения. Он улыбнулся, но как-то зловеще, а потом посмотрел на лежавшего у его ног дхойне. Старый Лис прекрасно знал, что может произойти, если позволить людям поступать, как им вздумается, и ослабить хватку, как это было больше тысячи лет назад, когда вся его раса чуть не вымерла. И только потому, что сперва посчитала людей недостаточной угрозой. Будущий вердикт был ему определённо ясен: — Смерть… Совет умолк. Стражники вывели голосящего и брыкающегося человека из зала, чтобы отвести в пыточную комнату, которую чудом выжившие дхойне видели потом в своих кошмарах. Он знал, что никогда уже не выйдет оттуда. Иорвет занял своё место за длинным столом и развалился в кресле, всем своим видом показывая, какой он молодец и теперь заслужил достойный отдых. — Мог бы прикончить его там же, где обнаружил. Зачем тащить его через весь город? Хотел похвастаться добычей? — поддел Касиас. — Если твою работу никто не видит, то ты как бы и не работал. Учись, нежная принцесса, — отозвался Иорвет. — Да как ты смеешь?! — взбеленился Зорге, растеряв последние крупицы терпения. — Боги… Как я от вас устал, — покачал головой Фолинн. — Отныне я запрещаю вам разговаривать между собой в пределах этих стен, ясно? — С удовольствием, — ответил Иорвет. — Только этого и ждал, — фыркнул Касиас. — Так, хорошо, — Фолинн снова деловито перебрал бумаги, собираясь с силами. Ему предстояло огласить следующее, весьма громкое, дело, однако в нынешнюю эпоху довольно неприятное. И тут в бумагах он наткнулся на знакомое имя. Заметно побледнев, эльф с опаской посмотрел на Иорвета. — Что?.. — насторожился Лис, не упустив его взгляда. — М-м… Да, неожиданно. Скоро сам всё поймёшь, — с некой досадой в голосе промолвил глава Совета. — Введите подсудимых! Все семеро тотчас приковали взгляды к широко распахнутым дверям. Стражники ввели в зал светловолосую девушку-дхойне. Одежда её была растрёпана, на лице заметны следы побоев, видимо, прошедшую ночь она провела в карцере. Тотчас следом привели эльфа, выглядевшего по сравнению с ней просто замечательно: на Совет его доставили прямиком из его же покоев. Иорвет вскочил с места — он узнал подсудимых. И этот факт его рассердил. — Что тут происходит?!.. — он еле выдохнул. — Отпустите моего брата немедленно! Но никто не торопился исполнять требование члена Совета, ведь нужны голоса семерых. — Прости меня, брат… — проговорил Киаран, и голос его гулким эхом отразился от каменных стен, — прошу, прости меня… Заключённых рассадили по клеткам напротив друг друга, решётчатые двери захлопнулись перед испуганными лицами. И начался суд. — Киаран! Да что… Откройте эту чёртову клетку! — Иорвет хотел было обойти стол и подойти к брату, но его прыть быстро усмирили. — Сядь на место, Иорвет. Он совершил преступление и будет отвечать по закону, — тоном, не терпящим возражений, вымолвил Фолинн. — Какого чёрта?!.. — засуетился Лис, торопливо перебирая разложенные перед ним бумаги, где чёрным по белому было написано: «Киаран аэп Эасниллен долгое время втайне от всех имел романтическую и сексуальную связь со своей подопечной, Марианной Ватие, человеком». Иорвет замер, не веря своим глазам. Затем он перечитал обвинение снова и снова, отказываясь воспринимать, что его любимый брат, его надежда и опора, совершил огромную ошибку, замарав честь семьи, которая веками вела борьбу с плоскоухими захватчиками. — Чушь какая-то… — оскалился он и тут же осёкся, едва наткнулся на фотографии, где Киаран обжимался со светловолосой дхойне в одном из грязных переулков города. Гален заметно поник, опустив голову. Касиас это подметил и хищно улыбнулся: — Знакомая ситуация, да? — спросил он. Тот настороженно поднял взгляд, но был не в силах что-либо возразить. — Киаран аэп Эасниллен, признаете ли Вы, что вступали в романтическую и сексуальную связь с Марианной Ватие, своей подопечной дхойне и рядовым солдатом ополчения отряда «Рысаков»? — тут он вздохнул. — Что вдвойне усугубляет дело. Не тем людям мы доверяем свою жизнь… — Дознаватели расписали всё в самых ярких красках. Бумага на вашем столе. Так к чему эта пустая болтовня? — тихо ответил Киаран. — Это значит, да… Что ж, тогда Вы знаете, что нарушение эльфского закона о чистоте крови Аен Сейдхе влечёт за собой тяжёлые последствия. Эасниллен промолчал. — Марианна Ватие, тебе была оказана великая честь стать одним из воинов отряда «Рысаков», стерегущих покой эльфского народа. Совет совершил ошибку, доверившись тебе, и с большой болью признаёт её. Посему мы хотим знать, признаёшь ли ты свою? — Признаю, что полюбила эльфа и не жалею об этом… — ответила девушка. Она уверенно подняла голову и встретилась взглядом со своим возлюбленным, но тот резко замотал головой. — Не слушайте эту глупую дхойне! — выкрикнул он. — Я заставлял её быть со мной, шантажируя и принуждая к близости… Она заслуживает исправительных работ, я же готов понести наказание за предательство! — Неужели ты считаешь, что тут собрались одни идиоты, и мы не понимаем, что ты пытаешься выгородить эту женщину? — вмешался Касиас. — Она мне понравилась, но она отказалась быть со мной добровольно. Я всего лишь воспользовался своей властью! Отпустите её! — кричал Киаран, схватившись за прутья решётки. — Киаран… — тихо позвала Марианна. Эасниллен посмотрел на неё и поджал губы. — Не надо. Эльф за решёткой встрепенулся и стал снова кричать, глядя на бледного Иорвета. — Брат, послушай меня! Знаю, ты не такой, и у тебя есть сердце… Пожалуйста, помоги, не позволяй им забрать её у меня! Я люблю её! — Довольно, — Фолинн поднялся со своего места и посмотрел на членов Совета. — Итак, братья и сестра, вопрос щекотливый, но нам нужно решать, что делать. — Этот порок надо пресекать на корню, — взял слово Касиас. — Уже четвёртый подобный случай за последние три года! Ничего нового я не скажу: женщина должна быть казнена, а Киарана будем воспитывать… Допустим, месяц домашнего ареста, плюс лишение звания вплоть до рядового солдата, чтобы хорошенько отложилось в памяти, как у нас нельзя поступать. — Но есть ведь другой выход… — неуверенно заговорил Гален. — Запретите им встречаться. Девушку отправим в закрытую рабочую зону, Киарана — в гауптвахту на неделю. Они больше не увидятся. Будем милосердными… нам не нужны волнения среди дхойне. — Милосердие — не панацея от бунтов. И волнениям быть, так или иначе, — возразил Зорге. — Помнится, ты точно так же попался на шашнях с рыжеволосой дхойне, и неспроста так мягкосердечно рассуждаешь об этой проблеме теперь. Твоя ненаглядная Летиция без вести пропала и при весьма странных обстоятельствах — когда за ней отправили патруль. Мне больше кажется, что ты спрятал её от правосудия… — Не желаю слушать этот вздор! — вспыхнул Гален, покрывшись красными пятнами. — Иорвет? — Фолинн обратился к Старому Лису, сцепив руки в замок перед собой. — Воздерживаюсь… — ответил он, не поднимая взгляда. Ему действительно нечего было сказать. И брату помочь он был не в силах. В прошлые два раза Иорвету удавалось выгородить любвеобильного брата и уберечь его от разоблачения, но теперь руки консула оказались связаны. — Смерть. Не будем нарушать традиции, — сказал Марсис. — Карцер и изоляция — она мне симпатична, — улыбнулся Флариэль. Марсис нахмурился и обернулся на брата, задавая немой вопрос: «Ты серьёзно?», но тот беззаботно дёрнул плечом, мол: «А почему нет?» Марсис вновь взглянул на Марианну и осмотрел с ног до головы, охотно признав, что девушка действительно красива. — Смерть, — решила Элисая. — Смерть, как ни печально. Всё же я ярый противник межрасовых союзов, — высказался Фолинн. — Гален? Что скажешь ты? — усмехнулся Касиас, облизнув пухлые губы. — Мой голос ничего не изменит… — шепнул он и посмотрел на Киарана. В его взгляде читалось глубочайшее сожаление. — Нет! — закричал Эасниллен, когда стража направилась в сторону клетки. — Нет, пожалуйста! Что вы делаете?! Марианна! Они же будут мучать её! Иорвет! Остановитесь, безжалостные ублюдки! — Стойте! — вмешался Иорвет. — Поздно, твои слова сейчас бессмысленны, — отметил Касиас. — Я знаю, как казнят дхойне за закрытыми дверями. Позвольте мне сделать это самому. По крайней мере, это всё, что я могу сделать для человечки, которая хорошо послужила нам, но оступилась и предала закон. Киаран, сперва почувствовавший надежду на спасение любимой, вдруг опешил, затем посмотрел на брата неверящими глазами. Но Лис будто не замечал его и только ждал вердикта Совета. — Что ж, это не возбраняется. Приступай к исполнению приговора немедленно, — проговорил Фолинн. Иорвет кивнул и, даже не посмотрев на плачущего Киарана, пошёл в сторону выхода, бросая на ходу: — Дайте мне десять минут… Перед тем, как за ним закрылись двери, Лис услышал новое постановление, которое объявил Фолинн: — Отныне запрещено давать женщин-дхойне под опеку эльфам-мужчинам и наоборот, ибо соблазн слишком велик — пробовать то, что обычно возбраняется…***
Когда Иорвет закончил с Марианной, он зашёл в комнату, где удерживался Киаран. Лис кивком головы указал страже на дверь, и те быстро оставили братьев наедине. Командир спецназа долго молчал, не зная, с чего начать разговор, и позволив себе в течение нескольких минут пристально рассматривать Киарана. Брат был младшим в семье и избалован вниманием взрослых, тогда как самому Иорвету достались все прелести строгого воспитания истинного Аен Сейдхе. Они были внешне похожи: те же пухлые губы и зелёные глаза, чёрные волосы и бархатистый голос. Но уродливый шрам на щеке и отсутствие правого глаза были весомыми отличиями Иорвета от смазливого Киарана. Да и души родных братьев были абсолютно разными. Иорвет устал от жизни, но знал ей цену, а Киаран порой летал в облаках и часто предавался мимолётным радостям. И только теперь, думалось Старому Лису, они с братом оказались близки как никогда. Обоих терзало глубочайшее презрение к миру и утрата надежды на всякий благополучный исход. — Управился? — тихо спросил Киаран и, не дожидаясь ответа, добавил. — Молодец, Совет теперь может тобой гордиться… — Киаран, послушай меня… — начал было Иорвет. — Не хочу я тебя слушать, — тот поднял голову, и Лису открылось его заплаканное лицо с красными белками глаз. Молодой эльф был опустошён, а Иорвет понятия не имел, как его утешить. — Во что ты превратился? — спросил брат, медленно раскачиваясь на месте. — Ты же стал цепной собакой Совета… Делаешь то, что тебе прикажут. Разве это та свобода, о которой мы мечтали?.. — Иорвет хотел ему возразить, убедить несносного мальчишку, что теперь-то жизнь для эльфов улучшилась, но Киаран не дал ему вставить и слова. — Нет… И не спорь со мной. Они заперли нас в этом городе, придумали кучу бредовых правил, которые сами же постоянно нарушают! — Кир, за такие обвинения тебя могут… — Мне плевать! — выкрикнул Киаран, но потом снова заговорил тише. — Иорвет, я любил её, действительно любил, понимаешь?.. Те разы были интрижками, они ничего для меня не значили. Ты тогда правильно поступал, что разрушал мои отношения с людьми. Но Марианна… Она была особенной — моей радостью и моим счастьем… а ты, в угоду этим самодурам… — Она не мучилась. Это всё, что ты должен знать… Киаран усмехнулся, но затем уронил лицо в ладони, чтобы вцепиться пальцами в чёрные растрёпанные волосы. — Что у тебя за мания такая?.. Чем плохи эльфки? Нашёл бы себе добрую и милую девушку — хоть десять таких — никто бы тебе и слова не сказал! — Думаешь, так всё просто? — Эасниллен поднял голову. — Я пробовал. Но наши барышни слишком горды и не понимают шуток, чтобы тотчас не посчитать безобиднейший флирт сексуальным домогательством… — он махнул рукой на брата. — А… тебе не понять, евнух чёртов… — Прикуси язык! — шикнул Иорвет. — Я не прав? С тех пор, как нас разморозили, что-то я не припомню, чтобы ты заводил отношения. Ответ один: твои яйца остались лежать где-то в снегу… — Чувствую, ты нарываешься на неприятности, пытаясь вывести меня из себя, но ничего у тебя не выйдет, братик, — как можно спокойнее возразил командир. — Пойми же, наконец, ты — всё для меня, и я хочу защитить единственное мне родное существо от всех напастей. И я прошу, дай мне эту возможность! Я… я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но у меня не было выбора. Я член Совета и забочусь о благе эльфов. — Лицемер… — шепнул тот в ответ, скривив лицо в отвращении. — Ты притворяешься. Постоянно. И сейчас тоже. Хочешь казаться благодетелем? Избавителем? Но настанет день, и ты сбросишь свой стальной панцирь. Некто сможет заставить тебя полюбить, смеяться и плакать… Как меня Марианна. Но твои мечты будут разрушены тупыми законами нашей тюрьмы, иначе Вавилон не назвать! И ты будешь смотреть, как твою любовь уводят на смерть… Лишь только тогда ты поймёшь меня! — Киаран… Неужели ты считаешь меня таким чудовищем?.. — А вспомни, каким ты был прежде?.. До того, как наша жизнь якобы наладилась? Ты смеялся, шутил, напивался и мог до самого утра травить нашим парням байки. Средь бела дня подговорить их и залезть к дхойне в огород за яблоками, а потом бежать, приговаривая, что обошлось, и ты едва в штаны не наложил, так испугался сторожевой собаки… У нас не было ничего, но мы были счастливы! А теперь… ты не Иорвет, которого я знал. Ты обычный бесчувственный кусок дерьма! Никогда ещё Иорвет не видел столько ярости и боли в чистых глазах своего брата. На влажном от слёз лице застыла маска. Безжизненная и злая. Лис не сердился на него, он понял, что лучше сейчас оставить Киарана наедине с самим собой, позволить страже увести его и отвезти спецтранспортом домой, заперев в покоях на неопределённое время. Иорвет любил брата и желал ему только добра. И потому ему не стоило знать, что Лис спрятал Марианну в потайной комнате, примыкавшей к камере пыток, а затем вывел её из города по малоизвестным тоннелям прямиком к выходному шлюзу — на бескрайние просторы ледяной пустоши. Дал ей рюкзак с тёплым комбинезоном, провизией и оружием и отпустил. Он знал, что отправляет её на верную смерть, ведь поселений за пределами стен не было, как то утверждал Совет, но шанс на выживание, хоть и мизерный, у девушки всё-таки существует. А Киаран забудет о своей несчастной любви. Со временем. Но если рассказать ему правду, что Марианна жива, то молодой влюблённый эльф отправится на её поиски, а этого Иорвет допустить не мог. — Пусть злится. Он поймёт меня… я надеюсь. Всё ради него одного… И потому руки мои чисты.***
После битвы в Каэр Морхене пришёл Белый Хлад. Геральт из Ривии, несмотря на то, что собрал отряд из выдающихся воинов, не смог противостоять жестоким захватчикам. И теперь именно всадники Дикой Охоты стали безоговорочными правителями нового мира — мира эльфов, созданного для эльфов — и они благоволили младшим братьям. «Хозяева» — так обычно называли красных всадников. Они появлялись на Континенте редко, только когда возникали действительные сложности, и потому было принято решение создать Совет из шести консулов эльфской расы, которые блюли бы в их отсутствие порядок и регулировали межрасовые конфликты. Всадники же играли роль законоположителей и неприкосновенных судей, что вольно решали, кому жить, а кому умереть. Умирать приходилось в большинстве случаев людям, так как права оставшихся в живых после катаклизма дхойне были сильно ограничены. Люди стали прислугой и рабочим скотом для возвысившейся остроухой расы и могли лишь надеяться на милость Совета, а также на своих «опекунов» среди Аен сейдхе, к которым их принудительно приставляли. Иорвет был разморожен около ста лет назад, прежде отбыв в ледяном плену чуть ли не тысячу, и всё никак не мог поверить, насколько продвинулись технологии со времён окончания целой эпохи. Человеческой эпохи. Тех далёких времён бесконечных скитаний эльфского народа, напоённых лишениями, голодом и одиночеством, но которые в сознании Иорвета завершились только вчера. Долгое время ему пришлось привыкать к нововведениям, чтобы полноценно влиться в стремительный поток перемен, неизвестных предметов и чуждой техники. Но будучи сейдхе, наделённым прекрасной интуицией и врождённым интеллектом, всё это далось Лису как нельзя проще, и под конец тот почувствовал себя в своей родной стихии. Он сразу выделился на фоне прочих современных эльфов железной хваткой, хитрым умом и выдающимися командирскими способностями. Неудивительно, что Иорвету поручили возглавить отряд местных правозащитников для нового режима, по иронии судьбы тоже названный «белками». Однако довольно быстро запал безудержной радости и вдохновения пропал. Он остыл… перестал ненавидеть всех и вся. Массовая ледяная казнь погубила в катастрофе миллионы человеческих жизней, оставив после своего ухода только мёртвые развалины-города. А вокруг была лишь пустыня, посреди которой высился громадный Вавилон. Лису же не оставалось ничего другого, как следовать правилам приютившей его твердыни, храня в ней того, кто выжил, и уничтожая тех, кто пытался отнять у жителей покой. Однако сам Иорвет уже давно не знал покоя. Все приветствовали лидера «белок», когда тот быстрым и бодрым шагом проходил по коридору резиденции самого крупного на континенте центра безопасности нового эльфского государства. В помещении было душно, но так было всегда, когда весь штат собирался в одну большую бурлящую и шумливую массу. Воздуха не хватало. Насосы, подающие и согревающие свежий воздух извне, давно было пора заменить на более современные, но никому до этого не было дела. Сотрудники всё прибывали и прибывали, от любопытства вытягивая шеи, чтоб разглядеть, что интересного подкинул им на сей раз день, так похожий один на другой. Иорвет знал, что подобные сборища всегда были не к добру. Значит, случилось нечто из ряда вон выходящее. И как назло! А ведь эльф не планировал на сегодня никаких важных дел и мечтал только закрыться в своей каморке и не высовываться до самого окончания дежурства, чтобы вечером по тихой отправиться в самые злачные кварталы благословенного города и там выпустить пар как следует. — Что тут происходит? — громко спросил он присутствующих. Дхойне, стоявшие рядом, были смиренными невольниками и моментально потупили глаза, дабы не вызвать гнев свирепого командира. Эльфы же, напротив, оживлённо зашептались между собой. — У нас новенький, — пояснил Милько, выступая из общей остроухой братии. Он входил в команду ближайших соратников Старого Лиса. — Сейдхе? — коротко спросил Иорвет. — Дхойне, — пренебрежительно бросил остроухий. — Контролировать рождаемость плоскоухих бессмысленно, если рабочие и дальше будут доставать из-под ледяной глыбы всякую шваль, а Совет — насильно вручать её нам на поруки. — Этот дхойне — не рядовой кмет с отвисшим пузом, — возразил собеседник, — Совет уже принял единогласное решение о заключении «отморозка» в ряды пехоты, несмотря на его прошлые прегрешения перед эльфами. — А кто, по-твоему, перед тобой?! — взбеленился Иорвет. Мало того, что с Киараном теперь отношения безвозвратно испорчены, так и его, к слову, весьма важное мнение взяли и затолкали в задницу. — Я член Совета, но что-то не припомню, чтобы я принимал участие в зачислении вшивого отморозка из дхойне в ряды воинов! — Ну… — замялся тот. — Все мы знаем, как ты относишься к людям с оружием. Да и тем дхойне, кому посчастливилось оказаться в числе спецотряда, сперва приходилось преодолеть по меньшей мере девять кругов ада. Опять же, по твоей милости. Ты отсутствовал сутки и… — Я был на задании, чёрт возьми! — …И Совет принял решение без тебя. — Касиас посодействовал?.. — Да. Он больше всех распалялся, что твой голос ничего не изменит. И не он один… — В смысле? — Совет прислушался к рекомендациям самого ведьмака Геральта. Гвинблейд с несвойственным ему пылом отстаивал права этого дхойне на достойную жизнь. — Так-так… Ну, хорошо, — с едва сдерживаемой злобой процедил Иорвет. — Я посмотрю на этого одарённого дхойне, а там уж решу, сколько шкур с него спустить, прежде чем он посмеет мечтать о великой чести! — Слишком поздно… — вздохнул эльф, — дхойне за время подготовки и двухмесячной адаптации зарекомендовал себя как отличный солдат и умелый стратег. Ещё один месяц проверки, как обычно на лояльность и агрессию, и он займёт своё место в обществе. Скажу тебе по секрету, Касиас наметил его в командиры «Рысаков», а Фолинн поддержал это решение аплодисментами. — Почему меня не оповестили о новой находке?! — взревел Иорвет. — А давно ли ты проверял бумаги на столе?.. Уже шесть месяцев прошло, а список вновь прибывших так всё там и пылится. — Старый Лис сдвинул челюсть вбок и задумался, припоминая целую гору бумаг в своём рабочем кабинете. Кто бы ещё удосужился их разобрать и прочитать… — Я проверял, — буркнул он, растеряв последний аргумент в защиту своей некомпетентности. — Оно и видно, — съехидничал Милько. Иорвету оставалось только фыркнуть и отправиться в самую гущу толпы, то и дело расталкивая по дороге замешкавшихся зевак. Он хотел посмотреть на того, кто, по всей видимости, оставил в дураках весь Совет и его самого впридачу. Да уж, от Геральта Лис совсем не ожидал подвоха. И вот! Иорвет нашёл его быстро. Седой ведьмак стоял впереди непреодолимой помехой, блокировавшей единственный узкий проход к медбоксам. До повальной заморозки Иорвет не слишком-то жаловал ведьмаков, особенно после предательства одного из них — Лето, но это не помешало ему откликнуться на призыв Геральта и участвовать в битве под Каэр Морхеном против Дикой Охоты. Они были вместе, когда ледяная глыба накрыла их с головой и лишила всех чувств разом. Сознание вдруг угасло, и плотная темнота отрезала эльфа с гвинблейдом от внешнего мира, которому вскоре тоже пришёл конец. Их разморозили в один день, и это стало поистине самой достойной находкой для нового поколения вавилонян за последние сотни лет. Иорвет принёс с собой старые знания об истории Аен Сейдхе, а Геральт давно забытое искусство ведьмачьего ремесла, в коем очень нуждались эльфы современности. Старый Лис и Белый Волк остались хорошими друзьями, хоть и виделись довольно редко. И по этой же самой причине церемониться с приятелем Иорвет даже не собирался. — Отойди в сторону, Ваттгерн! Пока не схлопотал пулю в затылок! — А-а, явился, — протянул Геральт, обернувшись. От седого так и веяло таинственностью вперемешку с явной насмешкой над товарищем. — Мы уже все тебя заждались… — Все? Да что ты! — эльф вскинул бровь и ехидно скривил губы. Обычно все ждали, пока он уйдёт. Но в этот самый момент ведьмак отступил на шаг, освобождая Иорвету дорогу. Довольно складного сложения человек лет тридцати пяти сидел на кушетке за прозрачным стеклом медицинского отсека, где ему посредством инъекции внедряли в шею чип стандартного образца. Простая процедура для всех прибывших людей, маячок, чтобы контролировать их передвижение. Но каждый дхойне на побегушках у Аен сейдхе знал, насколько эта процедура болезненна, и что с ним будет, если тот хотя бы попытается выковырять из тела мини-устройство для слежки. Однако тупоухий незнакомец даже не шелохнулся в момент чипирования, молча разглядывая пол под своими ногами. У него была густая клочковатая борода и спутанные волосы, длинными рваными прядями закрывавшие половину лица, которой тот сидел к Иорвету. Одежда далеко не первой свежести пестрела латками, хотя для людей в современном мире не было понятия «хорошие вещи», а было только то, что великодушно отдавали в пользование их «опекуны». У этого незнакомца ещё не было наставника, чем Иорвет объяснил себе его весьма непрезентабельный вид. «И что в нём необычного? Такая же обезьяна, как и все прочие дхойне!» — подумал эльф. Но едва новенький зашевелился на месте, как Геральт повернулся к Иорвету и, сверкнув на него глазами, бросил такую фразу: — Только держи себя в руках… Иорвет не ожидал, что может так сильно удивиться. Приложив руку к груди, он издал резкий гортанный вздох, и вздох этот был настолько громким и постыдным, что привлёк собой внимание абсолютно всех присутствующих, как сейдхе, так и дхойне. Виной всему тот самый человек, сидевший на кушетке. Он медленно возвёл глаза и, не поднимая головы, устремил взор своих тёмно-карих глаз на одного-единственного эльфа, выделив его из всей толпы. Им оказался Иорвет, начисто лишившийся способности дышать. По телу остроухого будто прошёлся заряд тока, когда он осознал, что далёкое прошлое настигло его, а вместе с ним и неприятные воспоминания, которые он давно вычеркнул из своей памяти. Каэр Морхен. Одна из сторожевых башен. Долгое ожидание прибытия Дикой Охоты. Очередная бессмысленная потасовка. Человек оступается и падает со стены, прямо в обрыв. А потом, как во сне, слышит истошный угасающий крик мужчины… Иорвет встряхнул головой, приходя в себя. Вернон Роше. Его старый, недобрый враг был здесь. Живой. И смотрел на него исподлобья. Как и сам Иорвет, ни капли не постарел с момента их последней встречи, а лишь обзавёлся внушительной растительностью. Без своего безобразного чёрного шаперона, без значка с темерскими лилиями на груди, который Иорвет так мечтал заполучить себе для коллекции, в этом человеке сейчас не было ничего особенного. Ничего особенного для других. Но не для Старого Лиса. Ведь только он, среди всей многочисленной толпы, заметил ухмылку на губах новенького дхойне. Бессменно опасную и дерзкую, не предвещавшую Иорвету ничего хорошего, ту ухмылку, которая положила конец спокойным дням нового эльфского государства, ту… которую остроухий так боялся увидеть снова.