***
В некоторые моменты хочется выпасть из реальности, чтобы лишиться чувства безысходности. И складывается впечатление, что жизнь нас убивает, мы живем, зная что в определенный момент угаснем, как свеча. Важно то, когда именно. Пелена черной полосы окутывает тело, и, кажется, что вот-вот твоя свеча погаснет и никто её не зажжет. Именно это имел в виду Скотт, говоря о регрессии к среднему значению. Правда мало, кто понял смысл. Что вообще на уме у подростка, который потерял больше, чем приобрел. Он начал больше читать и обновил свой лексикон заумными словами? Нет, далеко не так. Скотт вообще не помнит, когда в последний раз посещал школу, что уж там говорить о книгах. Этот термин и ему подобным выражениям его научил Д.Дитон, когда тот бегал к нему после занятий за сведениями о «больном» Стайлзе. Когда-то Стилински и вправду считали больным. Но диагноз исчез, впрочем, как и сам Стайлз. И вот уже 64 день, как стая переживает тёмные времена. И тут в силу вступает та самая «регрессия» — термин, который говорит о том, что не всё в жизни так, как тебе хочется. Вот ты окончил школу, поступил в колледж, нашел девушку, приобрел дом в соседнем городе. Но Скотт не справился даже с первым, казалось, его накрыли череда неудач и потерь. Пропавшая три дня назад Лидия тому подтверждение. В полдень, когда солнце должно согревать холодные улицы Бейкон Хиллз: средний класс спешит домой на обед, старшеклассники просиживают пятую точку в библиотеке, готовясь к внеплановым зачётам, а бытовые проблемы в будничные дни накрывают с головой. Это обычный день для работника ветеринарной клиники доктора Дитона. День лишён всяческого интереса — утро — кофе, метро — работа, — работа — дом. Но иногда он забегал в ближайший паб, хотя никогда там ничего не заказывал. Дитон не ненавидел свою работу, а просто потерял интерес к ней. С давних пор, даже Скотт не навещал его приличное количество времени. Алан хотел бы им помочь, но все что в его силах — это накладывать гипс на лапу бедного мохнатого, или выписывать противоглистовые препараты. — Простите, а это не вызывает аллергию? Я замечала, что после этого корма у Чарли воспаляется гортань, — незнакомая женщина в светло-коричневом пальто, держа собачку, размера с котенок в руках, внимательно рассматривала полку с кормами. — Не думаю, что корм всему виной. Если не пройдут симптомы приходите на следующей неделе, — женщина с настороженным видом всё-таки берет то, что хотела и покидает ветеринарную. «Ох уж эти постоянные клиенты…» — проносится в голове мужчины. Через час он планирует закрыть клинику, чтобы наконец дойти до ближайшего бара и излить душу незнакомому собеседнику. Но так, чтобы тот все забыл на утро, опоив его дешёвым виски. И вы даже не подозреваете, насколько внимательно вас будет слушать бомж с соседней улицы. Дитон проводит рукой по затекшей шее и щетине на лице, вспоминая как давно он не брал в руки бритву. Он не курит, но у него всегда были сигареты без фильтра, которыми он угощал, если попросишь. И вот сейчас он привычным движением руки забирает ключи и пачку сигарет с тумбы и направляется к выходу. По пути понимая, что забыл закрыть кассу. — На что я куплю хлеб завтра, если оставлю кассу открытой сегодня.- он говорил тихо себе под нос. Пока его монолог самим с собой не перебил звук открывающейся дверной ручки позади него. Видит Бог, он не хотел оборачиваться. — Есть такая фраза «Lupus pilum mutat, non mentem»? С латыни она переводится как «Волк меняет шерсть, а не натуру», — голос хриплый и не быстрый, как и шаги — тихие и медленный. Такой темп характерен лишь одному человеку. В помещении, где свет потух, мрак окутал стены несмотря на то, что сейчас разгар дня. — Стайлз?..- последний раз он произносил это имя два месяца назад. Ком в горле и мурашки по спине не дают продолжить предложение. Его стиль изменился, как и манера речи. Он был одет так, как Стайлз бы никогда не оделся. Говорил без запинок и с уверенностью, был немногословен. Кицунэ, в глазах которого детально отражены семь кругов ада, стоял у входа и, будто, не дыша приближался, дабы не спугнуть жертву. Черный пиджак, а под ним…галстук? Единственное, что напоминало давнего хозяина тела — неопрятные кучерявые волосы. Цвет кожи стал ещё бледнее, а румянец с лица бесследно пропал. Дитон заметил на секунду, или ему показалось, что волосы Стайлза отливали рыжиной. — Не обнимимся? Мы же так давно не виделись, — он был в двух шагах, — Доктор Дитон, тот самый умалишённый работник ветклиники. Напомни, сколько лет ты вкалываешь подобно рабу, чтобы защитить стаю Скотта? Стаю, от которой остался только пепел. Ты помогал спасать Стайлза, вытаскивал Скотта с того света и, даже, предугадал исход событий, где в бою должна была погибнуть Эллисон. Да, ты чертова Мать Тереза! — Лис проводит пальцами по пыльной стеклянной стойке с инструментами, не отводя глаз от человека в белом халате, — И зачем? Чем они тебе отплатили? Скотт даже не приходит сюда, а Стилински тихо умирает в своем теле… — Это ведь ты… Ты похитил Лидию, — он перебил собеседника, чему тот был недоволен. Дитон точно знал, что ему что-то было нужно, но что — не имел понятия. Тон Темного Лиса менялся, он начинал нервничать, поэтому шаги перестали быть медленными, а голос тихим. Он был уверен, что все до сих пор играют в его игру. Был уверен, что правила никто не нарушает. — Какого ты обо мне мнения? — он усмехнулся и приземлился на ближайшее кресло, которое предназначалось для клиентов в комнате ожидания. Эта улыбка не имела ничего общего с хорошим настроением, эта насмешка могла быть последним, что увидит Дитон перед смертью. Поэтому он судорожно, но незаметно руками ищет мобильный в кармане джинс. Его нет. Он остался там, где привычным образом валялись ключи и сигареты, — Я знаю где Лидия, Стайлз знатно мне помог ее найти, сам того не понимая. Он отгадал всё, будто выучив заранее ответы. Он думал, что умнее меня, тем самым подставив Лидию. Это моя игра. Он не может обыграть меня в моей же игре. Мальчик слишком глуп, — его улыбка разрасталась от удовольствия сказанного. Внезапно в темноте сверкает огонек от зажигалки и также быстро затухает. Кольца дыма не торопясь расходятся по помещению, запах никотина заставляет морщиться некурящего. Странная картина, где семнадцатилетний подросток курит сидя в кресле, сложив ногу на ногу, а мужчина лет сорока только мечтает, чтобы сигарета тлела медленнее. Ведь сейчас, косяк — это таймер, когда никотин закончится, закончится и чья-то жизнь. Точнее, он так думал. — Для чего ты пришел? — Ты должен убит Стайлза.***
Она действительно была из тех, для кого бокал наполовину пуст, но показывала себя со стороны, будто он полон. Глупая, но знала тригонометрию наизусть, дочитала до дыр английскую литературу и, непонятно зачем, выучила древнюю латынь. Наивна, но не невинна. Боится, но не показывает. Любит, но не признается. Она — обыденна: длинные волосы, средний рост и вес на нижней границе, европейские глаза цвета зелени, кожа, которая в весенний период покрывалась веснушками, ямочки на лице, которые не нравились даже самой девушке. Она — самый обычный одуванчик, но все считали ее розой. Может быть поэтому каждый видел в ней мишень. В лёгкие впился запах дыма и канализации. Подобное заведение было похоже на подвал и не имело ничего общего с ухоженностью. Сырость, темнота и крысы, отъевшие себе пузо благодаря людскому отходу. Помимо перешептываний крыс, ничего боле слышно не было. И не поймёшь: то ли это котельная, то ли канализация. Но одно было ясно — сюда не ступала нога человека приличное количество времени. Значит, вариант с пятизвёздочный номером в дорогой гостинице отпадает. Ни один лучик света не проходил сквозь толстые железные стены, пол был мокрым, как асфальт после дождя, а кислород пропитан низкопроцентным углекислым газом. Следует, это под землёй. Память конкретно изменяла девушке, что она не помнила около 70 процентов всего произошедшего. Волосы и платье были измазаны сажей, как и руки по локоть. Холод тоннелей пробирал, прикрытое одним лишь платьем, бледное тело. Лидию накрывал не страх и ужас, а ненависть и злость, потому что её опять бесцеремонно похитили и оставили у черта на куличках. Она встала с влажного пола, опираясь руками о стену. С платья стекали капли воды по ноге, от чего появлялись мурашки. Девушка вымотана: давно забыла, что такое сон и еда. Отвращение вызывал малейший неприятный запах, а под землёй подобные ароматы не редкость. Тошнота и ком в горле подступали привычным образом, как и весь последний месяц. Не игнорируя позывы, рыжеволосая наклонила голову и сунула два пальца в рот. Что ж, это место грязнее не станет. — Как бескультурно со стороны дамы, — шорох и снова медленные шаги. Неизвестный любит оставаться в тени, он ждёт пока жертва сама сделает шаг навстречу. — Ублюдок! — знать, что нечисть, говорящая голосом Стайлза, притащила ее сюда — хочется провалиться под землю. Хотя она и так находится глубже некуда, — Ты не заслуживаешь носить эту оболочку! Ты-самый отвратительный выродок природы! — О, прошу, ни к чему столько брани. Подобным образом ругаются только недалёкие умом люди. Но ты же не из их числа? — даже сквозь мрак ощущалось, с какой ухмылкой говорил Лис — Так тебе не нравится брань? Тогда получай: пизда, сука, блять, хуй, член! — Ты закончила? Я не чувствую страха.Чертов сарказм! Он половым путем передается?А тебе интересно? Хотел бы подробности?
Меня интересует, как тебя убить, а не твоя половая жизнь — Чего ты хочешь? Я…мы…отдали тебе самое дорогое, и тебе все мало?! Ты уже забрал Стайлза! — она не обращала внимание на его глупые вопросы, считая, что они были риторическими. Глаза девушки загорались от злости. Расстояние становилось метровым, он изъявил желание сделал первый шаг, наступая на результат «отвратного запаха».Только тронь ее
— А ты до сих пор не поняла? Я был у Дитона, он проинформировал меня, после нескольких махинаций, что чтобы убить Стайлза, я должен прикончить его пересмешника. Догадываешься, кто этот пересмешник? — Лидия начала отходить от силуэта, пока не уперлась спиной в тупик, — твои волосы…они становятся рыжими? Что дальше? Хвостик отрастишь? — резко выпалила девушка, о чем возможно пожалеет. Снова эта ухмылка впритык к лицу девушки. Он рядом, он дышит, он нависает над ней. Теперь он чувствует страх и, словно вампир, питается его источником.Ты не убьешь ее! Я не позволю причинить ей вред!
— Как же ты меня достал! Стилински, обещаю, она попадет в ад, если не прекратишь бить мои извилины. — лицо зеленоглазой исказилось в недопонимании, — чёртовы влюбленные, — он прошептал ели слышно, а затем ударил рукой по лицу бедной жертвы.Нет!
Девушка не издала ни звука, лишь прикрыла лицо руками и свернулась в комочек на холодном полу, ожидая следующего удара. — Я буду ее бить, а твоя участь — смотреть.Умоляю, я сделаю все, что хочешь! Только оставь ее
— Не убивай, — шептала Лидия от бессилия, но Лис всё прекрасно расслышал, — это ещё почему? — последовал ещё один удар и разбитая губа, — я беременна, Стайлз.Что?
— Что? — имя, произнесённое рыжеволосой заставило отстраниться. Оно, будто, буря оживила в тысячелетнем ногицунэ, дарованное Стайлзом, чувство снисхождения. Это длилось секунды, после прежний Лис вернулся со всеми своими намерениями, в которых был убежден. Какое ему дело до ребенка? Ему нужно только тело бездушного. Но он решил повременить — убить никогда не поздно. — Когда успел тебя обрюхатить? Он давно мертв, но продолжает размножаться. Знаешь, это вроде как-то противоестественно, — "Противоестественный здесь только ты" - прониклось в голове зеленоглазой . Прислонившись к металлической стене, он начал смеяться, будто только что ему рассказали анекдот, а не про будущее отцовство. Лидия, конечно, предполагала реакцию, но с ее представлениями не было ничего общего. — Это было при тебе, — продолжила она, встав с лужи и, оттирая платьем кровь с лица, присела рядом с заклятым врагом. — ровно два месяца назад, за день до исчезновения Стайлза. Всю ту неделю его мучали кошмары, он ходил во сне и часто оказывался у порога моего дома. Уже тогда, ты был в его голове. Ты как паразит — сначала питался его страхом, а потом его поглатил. — Хочешь сказать, это мое отродье?! — шатен вскочил и глазами указал на живот, — ребенок…это всего лишь ребенок. Твои знания не соответствуют возрасту, — он молчал на протяжении минуты, а после таким же спокойным шагом, каким и пришел, вышел через железную дверь толщиной в десять сантиметров. Лидия глазами провожала своего обидчика и понимала, что это ещё не конец. Не было ни слез, ни жалости. Всё это перекрывала тоска по прежней жизни: по школе, где она имела высший балл по математике, по друзьям, которые устраивали вечеринки с бассейном каждую неделю, по постоянным походам в магазин с Эллисон, по участию в группе поддержки, по неловким взглядам Стайлза у входа в школу. Где это все сейчас? Вчера она похоронила друга, сегодня она неизвестно где с худшим кошмаром наяву, и вряд-ли будет жива завтра. Сплошная неопределенность. Спустя минут двадцать дверь весом в пятьдесят килограмм открылась с привычным жутким скрипом. Он держал в руках увесистую сумку и, не заходя в помещение, рукой указал в сторону выхода, откуда проливался дневной свет. — Идём.