Новая Ветвь

— Мне нечем тебя порадовать, — печально качает головой жрица, убирая с его живота сушёные травы. — Прости, Сокджин. Омега тяжело вздохнул и поднялся с кушетки. Снова. Уже в который раз у них с Намджуном ничего не получается. Понурый, он идёт домой, чтобы в очередной раз сказать, что не беременный. После каждой течки Джин, как по расписанию, идёт к жрице, которая из раза в раз говорит ему, что у них с мужем опять не вышло. Они так ждут этого, так мечтают о ребёнке. Намджун уже вскоре после свадьбы собственными руками выстругал колыбель, сам же её резьбой украсил, и преподнёс супругу. Сокджин тогда смутился до слёз. Они вместе подготовили детскую комнату — одну из нескольких пустых, альфа построил большой дом. Папа Сокджина и мама Намджуна вещи детские им подарили, много-много вязаных пинеток и кофточек, пелёнки и ползунки с распашонками. Только вот всё это так и стоит уже три года, Джин в детскую заходит только пыль смахнуть, да уйти поскорее, чтобы сердце себе не рвать. Не получается у них, как бы ни старались, а жрица каждый раз только головой качает, да руками разводит, и даёт Сокджину очередной отвар выпить. Омега с завистью смотрит на Чимина. Они с Юнги совсем недавно поженились, а друг уже после первой течки понёс от своего альфы. Сейчас он на четвёртом месяце, а Сокджин так и ходит к жрице попусту. У омеги глаза слезами наполняются, когда он подходит дому. Ему нужно сказать Намджуну, что у них не получилось. Услышав стук калитки из мастерской показывается альфа. В глазах у него едва заметная надежда. Сокджин, видя это, может только покачать головой и дать волю слезам. Муж к нему спешит, чтобы утешить. — Тише, родной, — Намджун омегу по спине, по голове гладит, в кольце рук греет. — У нас получится, обязательно. *** Жрица в это время заканчивает прибирать в жреческом домике и выходит на улицу. Проходящие мимо люди кланяются ей, она кивает в ответ и спешит за околицу — к Древу. Что же у Кимов не так, что дети никак не получаются? Она уже сама всю голову сломала. Намджун — сильный альфа, Сокджин ему подстать, и вполне способен понести от мужа, но что не так? Бедный омега, уже весь истерзался, да к ней избегался. Жрица сама чуть не плачет, глядя на несчастную пару. Намджун к ней тоже приходил, но просил, чтобы Джин не знал. Девушка секрет сохранила, но и у альфы проблем не нашла. Он полностью здоров и полон сил, также как и его супруг. Странно это всё как-то, непонятно. — Что же ты так их обижаешь? — спрашивает девушка, гладя могучий ствол. Древо лишь шелестит листьями в кроне. Жрица карабкается по ветвям повыше, чтобы увидеть ветвь Намджуна и Сокджина. Та значительно подросла, уже достаточно длинная и гибкая, но совершенно гладкая, без единого наметившегося сучка. — Что не так? — вновь вопрошает девушка, Древо в ответ только поскрипывает могучими ветвям. Жрица устраивается на толстой суку поудобнее, откидываясь спиной на ствол. Прикрыв глаза, она сосредотачивается на шелесте листьев. Ей нужен совет и хорошенько подумать. Так больше продолжаться не может. *** Омега нарезает овощи для обеда, роняя слёзы на разделочную доску. Намджун у себя в мастерской. Им тяжело, каждый себя винит, что у них не получается. Сокджин думает, что всему виной он сам, потому что в день свадьбы сомневался, и Древо возможно это почувствовало и вот так его наказало. В дверь стучат, и Джин в недоумении спешит открыть — гостей он сегодня не ждал. За дверью оказывается жрица. Девушка улыбается, приветствуя его снова. — Госпожа, что вас привело ко мне? — спрашивает Джин, спешно приглашая жрицу внутрь. — Да всё то же и привело, Сокджин. Омега голову тяжело опускает, в пол смотрит. — Пойдёмте на кухню, я вам травок ароматных заварю, — тихо приглашает он. Говорить со жрицей страшно. Она раньше не приходила сама, всегда Джин к ней бегал, но раз уж пришла сегодня, то дело явно серьёзное. Что если она скажет, что он вообще никогда детей иметь не сможет? Подрагивающими руками заваривает в чайничке мелко перемолотые травки и от стола обернуться боится, чтобы на жрицу посмотреть. — Присядь, Сокджин, — мягко просит девушка, всё равно заставляя его вздрогнуть. Ноги не слушаются, но Джин всё равно сгибает их и устраивается напротив. — Прости меня, если что, за излишнюю прямоту, но сам понимаешь, — сразу говорит жрица. Сокджин кивает, если она сможет помочь им, то он расскажет и сделает всё. -Мне стоило спросить у тебя об этом раньше, но мне не приходило это в голову до этого, — извиняющимся тоном говорит жрица. — Ладно, первое, что спрошу, это как у вас с Намджуном проходит время течек? Вы проводите его всё вместе или только какую-то часть? Омега мучительно краснеет, понимая, что все вопросы будут подобного характера, но тем не менее отвечает. — Всё время вместе, от начала и до конца. — У вас происходит сцепка? Один раз или несколько за течку? Как долго она длится? — Происходит, — почти шепчет омега. — Может один раз за течку случиться, а может и больше, как получается. Продолжаться может иногда до самого рассвета. Жрица на его слова задумчиво кивает, перебирая тонкими пальчиками по столу. Течки вместе, сцепки регулярно, да по нескольку раз и долго. Что-то тут не сходится. Девушка замолкает. Мысли в голове мечутся, как рыбёшки, ни одну не ухватить толком. Сокджин тихонько поднимается и наливает ей заварившийся отвар, осторожно придвигая чашку. — Сокджин, — наконец зовёт жрица. — Намджун сдерживается? — Да. Альфа очень сильно сдерживает себя во время его течек, навредить боится. До такой степени сдерживает себя, что наволочки рвёт, в них пальцами вцепляясь, чтобы не сорваться и на Сокджина всё не выплеснуть. — Ох, ну тогда возможно дело в этом, — тянет девушка. — Что? — Джин искренне её не понимает. — Я объясню. Альфа-начало и омега-начало — это наша животная часть, то что нам от природы досталось, наша связь с ней. Она нужна как раз для продолжения рода, для размножения. По сути, альфа-начало это то, что позволяет альфе оплодотворить омегу, понимаешь? А Намджун сдерживает в себе своё начало, не даёт ему выйти, не следует инстинкту, а потому не может тебя оплодотворить. Он не отпускает свою животную часть, не позволяет ей взять верх и исполнить её предназначение. Сокджин замирает, как испуганный заяц, пытаясь всё это понять и осмыслить. — Сразу скажу тебе разгадку этого, — замечает смятение омеги жрица. — Ему не надо сдерживаться. Он боится что может навредить, но это невозможно — животное начало никогда не обидит свою пару, никогда не навредит. Намджун должен отпустить себя и позволить альфа-началу взять верх. Девушка отпивает из чашки подостывший отвар и поднимается. — Думаю, ты понял меня, так что я пожалуй пойду. Если захочешь это обсудить ещё раз, то ты знаешь, где меня найти. Сокджин вскакивает на ноги, провожая девушку до двери. — Спасибо вам, госпожа. — Пока не за что, дорогой, — улыбается жрица, покидая дом. Омега чувствует воодушевление. Возможно, после следующей течки он наконец сможет понести. *** Снаружи шелестит дождь. Уже ноябрь. Юнги, Джин, Намджун и Тэхён сидят в предбаннике и все одновременно содрагаются от криков, доносящихся из бани. Юнги уже сгрыз себе все пальцы в кровь от волнения. У него волосы дыбом от криков мужа. Стоило Чимину только охнуть и испуганно окликнуть Юнги, как тот сразу кинулся за жрицей. В считанные минуты прибежала она, Тэхён, который был в тот момент у неё, и Сокджин с Намджуном, встреченные по пути. Альфы сразу же были отправлены протапливать баню, а омеги остались с Чимином. И вот уже несколько часов они все подпрыгивают от волнения и криков, доносящихся из бани. Чимин костерит Юнги на чём свет стоит, у альфы уши маковым светом полыхают. Джин осторожно опускает руку ему на плечо, слегка сжимая в знак поддержки. Наконец, они все слышат такой долгожданный первый детский крик. Дверь приоткрывается и выглядывает усталая, но улыбающаяся жрица. — Юнги, ты можешь войти. У вас родился альфочка. Альфу как ветром сдувает, когда он влетает в баню. На полке лежит измождённый, но до слёз счастливый Чимин с маленьким свёртком на руках. Юнги медленно подходит ближе. — Малыш, посмотри, это твой отец, — шепчет омега. Альфа тянет руки и принимает тёплый комочек. Он неверяще смотрит на сморщенное красное личико, виднеющееся из пелёнки. Несколько солёных капель падают на ткань. Джин со слезами на глазах наблюдает за семейной идилией. Он чувствует, как сзади его приобнимает Намджун. Рядом хлюпает носом Тэхён. Сокджин смотрит и очень надеется, что в ближайшем будущем окажется на месте Чимина. *** Утро для Джина началось несладко, со скрутившей всё тело боли. Омега застонал и едва смог разлепить глаза. Ночная сорочка и постель под ним промокли, и неприятно липли к телу. — Намджун, — слабо зовёт Сокджин, не особо надеясь, что альфа ещё в доме и не ушёл работать. С трудом поднявшись с кровати, омега медленно бредёт из комнаты, а затем из дома. Он чувствует как по его ногам стекает вязкая смазка, а низ живота скручивает от боли, заставляя периодически сгибаться пополам, чтобы переждать спазм. Ему навстречу из мастерской выходит Намджун, до которого донёсся запах Джина. Не медля ни секунды, альфа подхватывает его на руки и возвращается вместе с ним в дом. Омега облегчённо утыкается в шею мужа, вдыхая его запах. Бережно, Намджун опускает Сокджина на их постель. Он быстро скидывает с себя рабочую одежду и вновь нависает над супругом. — Намджун, прошу, не сдерживай себя сегодня, — сбивчиво шепчет Джин, слепо шаря руками по чужому телу. — Так нужно. — Что ты такое говоришь, Сокджин, — альфа покрывает его шею и плечи не прикрытые сорочкой поцелуями. — Я не хочу тебе навредить. — Ты не навредишь, любимый, — выгибается под поцелуями омега. — Не сдерживайся сегодня и больше никогда. Просто сделай, как прошу, поверь мне. Намджуна ведёт от этих слов. Он с трудом сдерживает своё начало, которое и без того одурело от запаха течной пары, а сейчас эта пара ещё и говорит такое. — Отпусти себя, давай же, — горячо просит Сокджин, прикрывая поцелуями лицо супруга. И альфа слушается. Не может и не хочет спорить со своим омегой, который так об этом просит. Поэтому Намджун просто отпускает поводья, и всё, что он так долго ужерживал, обрушивается на Джина. С рыком он разрывает на супруге сорочку и срывает бесполезные обрывки, выкидывая их в сторону. Перед ним тело, что полотно — чистое и белое. Альфа внутри воем заходиться — заклеймить, и он покрывает шею, плечи, грудь — всё тело — красными бутонами засосов и укусов. Альфа голоден, он так долго терпел, но сейчас возьмёт своё с лихвой. У Сокджина же от такого напора ещё сильнее всё внутри скручивает. Смазки выделяется настолько много, что она даже между ног хлюпает. Омега мечется по кровати, как безумный выстанывая что-то совершенно бессвязное. Намджун обжигает его своими поцелуями нещадно, доводит до сумасшествия. Альфа тем временем всё ниже спускается. Вылизывает его член, истекающий смазкой, и испачканые ей же яички. Джин растекается по кровати от ласк, поэтому совсем никак не ожидает, что его резко перевернут, вздёргивая бёдрами вверх. Омега чувствует как горячие руки оглаживают и раздвигают его ягодицы. Он уже кажется осип от стонов, но не может и на минуту замолчать, не тогда, когда альфа делает такое. Сейчас Сокджина не нужно подготавливать и это Намджуну только на руку, поэтому единым толчком он проникает в него сразу на всю длину. Уже не стоны, а просто скулёж. У Сокджина голова кругом идёт, он не соображает уже ничего, чувствует только дикое удовольствие, которое Намджун ему доставляет, раз за разом размашисто двигаясь. Теперь уже спина Джина покрывается метками альфы. Омега уже изнемогает от происходящего. Его член обхватывают рукой, и кажется, что только этого ему достаточно, чтобы кончить, и он с криком изливает в руку мужа. Намджуну же тоже уже не нужно много, поэтому спустя ещё несколько толчков в жадно сжимающееся колечко, и он бурно кончает в Сокджина, чувствуя, как набухает узел. Альфа осторожно укладывает омегу на постель, обнимая его сзади. Он покусывает его загривок, пальцами лаская нежные бока. Сокджин не перестаёт вздрагивать от накатывающих волн удовольствия, стонать просто нет сил. Сегодня у них должно было получиться, не могло не получиться. *** Спустя несколько дней Джин, уже по сложившимуся собственному расписанию, идёт к жрице, похрустывая первым снежком под ногами. Где-то в груди, бьётся, как пичужка, тёплая надежда на то, что в этот раз уж точно у них получилось. Жрица встречает его ободряющей улыбкой и откладывает приготовление первых настоек от простуды, чтобы осмотреть его. Сокджин уже привычно ложится на кушетку и приподнимает рубаху. — Ох, смотрю, вы послушались моего совета, — посмеиватся девушка, подходя к омеге со свёртком с травами и замечая алые метки, рассыпаные по телу Джина. Тот краснеет и глаза в сторону уводит. — Ну что ж, давай-ка взглянем, что мне скажут. Отработанными движениями она быстро рассыпает узоры из молотых трав по животу омеги. Некоторое время жрица молчит, вслушиваясь, и пальчиком водит по травяному рисунку. — Я поздравляю тебя, — с широкой, облегчённой улыбкой, наконец, говорит девушка. — У вас с Намджуном будет ребёнок. У Сокджина сердце в горло взлетает, он даже сказать ничего не может, только открывает и закрывает рот. Слёзы как-то сами разом из глаз катиться начинают. — Спасибо, — сдавленно сипит он. — Да за что же мне, — смеётся девушка и охает, когда её сжимают в крепких объятиях. — Беги скорее, мужа обрадуй. Джин несколько раз кивает и как ошпаренный спрыгивает с кушетки и бежит домой. — Да, Намджун, — кричит омега, едва вбежав в калитку. — Намджун, да, да. Альфа на крики выходит мужу на встречу. — Что «да»? — не понимает он. — Да, Намджун, — Сокджин смотрит на него счастливо блестящими глазами и кладёт руки на пока ещё плоский живот. — Да. До альфы, наконец, доходит, и он срывается с места, чтобы подхватить супруга на руки и под его громкий смех закружить по двору. *** (2 месяц) Если Намджун и раньше с Джина пылинки сдувал, то теперь его забота увеличилась раза в два, а то и три. И ему было не доказать, что Сокджин сейчас всего-то на втором месяце, ещё даже животик не наметился, и не стоит так сильно волноваться за него. Альфа был непреклонен, в руках — ничего тяжелее вязальных спиц с пряжей, в мыслях — ничего сложнее того, что скушать на обед. Танцы с бубном вокруг Сокджина устраивал не только супруг, но и их родители. Омега от их чрезмерной заботы часто сбегал к Чимину — тот никогда не отказывался от помощи с маленьким альфочкой, а Джину только в радость возится с малышом Субином. Тот был совсем крохой — только два месяца от роду, и оставить такого маленького без внимания хотя бы ненадолго было просто невозможно. — Скоро и у тебя такой же будет, — посмеивался Чимин, видя с каким трепетом Сокджин держит ребёнка на руках. — Мне даже не верится, что у нас, наконец, получилось. Намджун со мной сейчас носится, как дурак со ступой, уже куда деваться не знаю. — Альфы всегда волнуются больше нас. Меня Юнги с первого месяца на руках по ступенькам поднимал, и ведь не докажешь, что так вообще-то больше шансов упасть. Омежьи посиделки прервал Намджун, потерявший своего омегу. — Ради Древа, ну, куда же я от тебя денусь, — качает головой Сокджин, видя взволнованного мужа. — Сорока меня в клюве разве что унесёт. Чимин тихо хихикает, принимая из рук друга сына. — Сороки то может и не унесут, а вот кто побольше — вполне бы мог, — бубнит альфа. — Ревнивец ты мой, — смеётся Сокджин. — Кто меня беременного заберёт то. Ладно, идём домой. Джин прощается с другом и они с Намджуном выходят на крыльцо. В тот же миг омега чувствует, как его ноги теряют опору и муж осторожно спускает его по ступеням. — Я запрещу тебе общаться с Юнги, — ворчит Сокджин. *** (5 месяц) Ему хотелось. Непонятно чего, но от этого хотелось не меньше. Сокджин лежал среди ночи таращась в темноту потолка и сложив руки на появившемся уже животе. Под боком похрапывал Намджун, не имея ни малейшего понятия о муках своей пары. Наконец, омеге надоело лежать просто так и он решил пройтись по дому. Может быть, это поможет ему понять чего он хочет. Выскользнув из-под одеяла так, чтобы не потревожить мужа, Джин отправился первым делом на кухню. Там уютно потрескивали поленья, а от печи шёл жар. Обычно его хотелки были связаны с едой. Покушать он любил всегда, а во время беременности эта любовь возрасла в несколько раз. Хотя и вкусовые предпочтения изменились тоже. Намджун старался сохранять невозмутимость, видя как супруг с аппетитом хрустит солёным огурчиком, обмакнув тот в варенье, но иногда у него получалось не очень. Нет, сегодня омеге определённо хотелось не огурчиков, поэтому он двинулся дальше гулять по дому. В детской было тепло и уютно. Теперь Джин бывал здесь постоянно и ревностно блюдил чистоту — раз в два дня точно. Намджун хватался за голову и требовал прекратить так себя нагружать, но кто бы его слушал. Большие ящики комода, стоящего у стены, были под завязку забиты вещами для малыша. И чего там только не было, казалось папа Сокджина и мама Намджуна шили и вязали всё это денно и нощно, хотя стоит сказать, что и сам Джин от них не отставал. В итоге вещей было сразу на двоих, а то и троих детей. Омеге уже так хочется взять малыша на руки. Прижать к себе, почувствовать его тепло и запах. А ещё очень хочется увидеть, как малыша впервые на руки возьмёт Намджун. Это должно быть очень трогательно. Подобные мысли делали Сокджина до ужаса сентиментальным, поэтому и сейчас он вытер повлажневшие глаза. Ещё раз оглядевшись, омега кивнул сам себе, и хотел уже было выйти, как почувствовал лёгкое шевеление в животе. Испуганно замерев, он прислушался к себе и вновь почувствовал движение внутри. Как будто стайка маленьких рыбок проскользнула. — Намджун, — совсем негромко окликнул Сокджин. В спальне тут же раздалось шебуршание, а следом и топот. В детскую вбежал сонный и взъерошенный альфа. — Что случилось, родной? Где-то болит? — тут же заволновался он. Джин молча устроил его ладонь у себя на животе и приложил палец к губам. Намджун замер, кажется даже перестав дышать. И шевеление повторилось вновь. Альфа тут же проснулся окончательно. Не отнимая руки, он опустился на колени и прижался губами к животу мужа чуть повыше пупка. Уже двумя ладонями, запустив их под сорочку, огладил животик омеги сбоков. В этот момент до Сокджина дошло, чего же ему всё-таки хотелось. — Любимый, я хочу, — прошептал омега, закусывая губу. Он нежился под ласкающими прикосновениями мужа. — Что, что ты хочешь, родной, всё, что угодно для тебя. Намджун покрывало поцелуями его живот, от чего у Джина подкашивались ноги. — Мёда хочу, — выдохнул омега. Альфа замер, прижавшись губами к животу. Если честно, то он ожидал немного не этих слов, учитывая создавшееся настроение. — Так давай покушаем, родной. — Нет, я хочу мёда с хлебом твоей мамы, — Сокджин облизнул губы, в ожидании смотря на мужа. — Может быть подойдёт и твой хлеб? У тебя тоже он получается очень вкусным, — с надеждой спросил Намджун, понимая к чему идёт дело. — Нет, не подойдёт, — Джин начинает хмурится. — Я хочу тот хлеб. — Но уже глубокая ночь, — последний раз пробует альфа. — Родители давно спят. — А ты тихонько, утром им расскажем. Ну, пожалуйста, Джуни. Тяжело вздохнув, альфа только кивнул и поднялся на ноги, чтобы пойти одеваться. Спорить с омегой было бесполезно, Намджун пробовал. С ним потом два дня отказывались разговаривать. Сокджин, довольно улыбаясь, проводил супруга до дверей, а сам решил залезть под ещё тёплое после Намджуна одеяло. Там его, конечно, сразу же разморило и он заснул. Вернувшийся альфа так и думал, что этим всё кончится, но хлеб всё-таки принёс. Родители разумеется проснулись, пока он шуршал на кухне, и, смеясь, выдали ему сразу две булки ещё тёплого хлеба — мама как раз вечером испекла. Оставив несчастный хлеб на кухне, Намджун быстро разделся и вернулся в кровать, прижимая мужа к себе. *** Надо сказать, что хлеб Намджун принёс всё-так не зря — утром Джин умял сразу булку, с мёдом, как и хотел, и довольный отвалился на софу со спицами в руках. Альфе сейчас безумно нравится наблюдать за своей парой, он даже урчать готов от удовольствия, если честно, так его греет мысль о том, что этот омега его и ребёнка он вынашивает тоже его. Их. Мужчина уже едва не у ног мужа усесться хочет, но не может — работа не ждёт, а все хотелки будут вечером. Поэтому, поцеловав напоследок супруга во всё ещё сладкие после мёда губы, Намджун уходит, оставляя Джина наедине с вязанием. За работой день пролетает незаметно, поэтому, когда альфа удовлетворённо откладывает инструмент, то с удивлением понимает, что мастерская уже начала погружаться в полумрак. Пора заканчивать и, наконец, возвращаться к мужу. Войдя в дом, Намджун ожидает услышать, как Джин привычно мурлыкает себе под нос что-то, занимаясь делами. Но в доме стоит тишина и не горит ни одной свечи. Видимо, омега снова задремал над рукоделием. Вскольз заглянув на кухню, Намджун видит прикрытую салфеткой еду, но супруга в комнате конечно же нет. Как нет его и в гостиной, и в спальне тоже, и даже в детской. Альфу охватывает волнение. Его беременный муж на ночь глядя куда-то исчез — только вязанье в гостиной осталось. И как это понимать? Намджун спешно покидает дом, сразу же оббегая его вокруг. Никого. Спешит на улицу, взволнованно озираясь. Куда он мог направиться? Первым под подозрение попадает Чимин, поэтому альфа бежит туда. Омега на вопросы только качает головой — в гости не приходил, сегодня не видел. Страх начинает пускать коготочки в заполошно бьюшееся сердце, когда альфа направляется к Тэхёну. Рядом молча идёт Юнги — разволновавшегося Чимина он не пустил, но пошёл сам. По пути Намджун спрашивает у всех, кто встречается — не видели ли, но ответ всегда один. У Тэхёна Сокджина тоже не оказывается, но он хотя бы видел, как тот шёл куда-то в сторону реки. У Намджуна сердце к горлу поднимается — упал, сорвался с крутого берега, мокрая земля под ногами обсыпалась и скатился в быстрое течение ледохода. Сейчас апрель — земля на берегах сырая и мягкая, провалится под ногой может только так. Альфа бежит к реке ногами земли не касаясь. Тэхён рвётся следом, но отец внушительной фигурой преграждает ему путь — негоже омегам по темноте бегать. Всё вокруг быстро поглощает ночь. Когда Намджун с Юнги прибегают к реке, предметы вокруг можно угадать только по их чёрным силуэтам. — Джин! — набрав побольше воздуха кричит альфа. Он заполошно начинает метаться по берегу, силясь высмотреть в сгущающихся сумерках хоть что-нибудь. Хотя бы тело. В горе встаёт ком, больно распирающий его изнутри. — Джин! — на срыв голоса вновь кричит альфа. Он чувствует, как его начинает ощутимо потряхивать. — Юнги, пройди поверху, а я спущусь вниз, к воде, пойду вдоль берега. Идти есть возможность только вниз по течению — выше непролазные кусты. Альфы быстро проходят реку до другой, такой же преграды. Намджун едва ли не взлетает по крутому берегу вверх, к Юнги. Сокджина здесь нет, хорошо это или плохо непонятно. — Идём к жрице, — недожидаясь ответа, альфа бежит в сторону деревни. *** Встревоженная громким стуком в столь поздний час, девушка спешит открыть. Она с удивлением смотрит на стоящих у неё на пороге взволнованных альф. — Что произошло? — тут же спрашивает жрица. Тут и думать не надо — с такими лицами ходят явно не за травами от кашля. — Сокджин пропал, — выпаливает сразу же Намджун. Девушка меняется в лице. — Точно пропал? Давно? — спрашивает, а сама за накидкой тянется. Древо тревожить по пустякам не стоит, но если дело касается пропажи беременного омеги, то это точно не пустяк. — Я из мастерской пришёл, а его нет. По деревне пробежал никто не видел, Тэхён только сказал, что к реке пошёл, но и там нет, — выдаёт всё Намджун. — Где ж его сейчас ночью искать?! — Выдохни, дорогой, — просит жрица. — Древо нам поможет, идём скорее. Троица спешит за деревню, ориентируясь на мерцающий огонёк костра. Каждую ночь возле Древа разжигается костёр, он маяк для заблудших — неважно душ или людей. Недалеко от огня, практически в самых корнях Древа стоит старенькая скамья, уже едва ли не окаменевшая от времени. На ней то и видят Сокджина, мирно дремлющего, привалившись к мощному стволу. Намджун замирает, как вкопаный, и глазам поверить не может. Рядом шумно выдыхает Юнги и хихикает жрица. Альфа упирается ладонями в колени, сгибаясь практически вдвое. Живой, слава Древу, живой. Тугой капкан выпускает сердце из плена. — Буди давай, а то замёрзнет ненароком, — с улыбкой говорит девушка. — Госпожа, прошу прощения за беспокойство, — едва разогнувшись, альфа вновь складывается в поклоне. — Ну, что ты, глупости какие, разве ж это беспокойство. Хорошо, что всё благополучно разрешилось, пойду пожалуй, дальше уж сами. Юнги также кланяется вслед уходящей жрице. — Спасибо, — Намджун крепко жмёт руку другу. — Брось ты, благодарить за такое, — отмахивается тот. — Пойду я тоже, по пути надо будет ещё к Тэхёну зайти, сказать, что всё хорошо, да Чимина бежать успокаивать. Махнув напоследок рукой, Юнги также уходит. Наконец, Намджун медленно подходит к всё также мирно спящему супругу. Наругать бы его хорошенько за такие дела, да только язык не поворачивается. Омега так беззащитно невинен, что даже злиться на него невозможно. Волосы растрепались, на пухлых щёчках румянец от жара костра играет, а руки трогательно обнимают уже достаточно большой живот. И будить кощунство и не разбудить нельзя. — Джини, — шёпотом зовёт альфа, мягко поглаживая его по щеке. Омега шумно вытягивает воздух и приоткрывает глаза. — Джуни? — удивляется он. — А ты чего здесь? Ой, так темно уже, ты потерял меня наверное, да? Сонный взгляд Сокджина становится виноватым. — Главное, что я тебя нашёл, — шепчет Намджун. В глазах омеги отражаются блики костра, и альфа, после пережитого страха, чувствует умиротворение, глядя в них. — Идём домой, уложим тебя спать. *** За чередой событий время летит незаметно. Особенно лето не скупится на них, а потому два его месяца проходят едва ли замеченными. Наступает томный август. Сокджин передвигается вразвалочку, чем не может не умилять своего альфу, который едва не пищит при виде движущегося ему навстречу или куда угодно супруга. Сокджин фыркает на него и требует размять ему спинку и ножки — не так-то просто даётся даже такая походка. Беременность уже на исходе и скоро малыш попросится на свет. После долгих и горячих споров, было решено, что имя своё он подскажет сам, когда родится, но каждый из родителей всё равно держал на готове нравившееся имя. — Джуни, — тянет омега, на последних месяцах он стал довольно капризным. — Мне как-то нехорошо. Альфа тут же едва ли не из-под земли вырастает, с беспокойством смотря на мужа. — Где болит, родной? Позвать жрицу? — Нет, не надо, — отмахивается Сокджин, разваливаясь на диване. — Принеси лучше морсик. И ватрушечку. — Конечно, — Намджун часто кивает и рысит на кухню за требуемым. Омега довольно улыбается, принимая из рук мужа напиток, но не успевает отпить и глотка, как посудина выпадает из рук и он хватается за живот. — Что такое? — мгновенно подлетает альфа. — Началось, — с трудом выговаривает Сокджин, срываясь на стон от нового спазма. — Беги скорее за жрицей. Намджун подскакивает, как ужаленный, и едва успев всунуть ноги в обувь, мчится к жреческому домику. Когда дверь без стука распахивается, девушка по взволнованному виду альфы всё понимает и сразу же хватает узелок с нужными вещами, выбегая из домика быстрее, чем напуганый почти-отец. — Быстро баню истопить, — командует девушка, взлетая по ступеням в дом, и на ходу собирая буйные кудри лентой. Как только Намджуну удаётся не спалить эту баню — загадка. Волнуется, как будто сам рожает. Едва печь в бане разгорается, альфа бежит сообщить об этом жрице, но тут же выдворяется вон из дома, чтобы своим волнением ещё больше не настропалить Сокджина. Намджун бродит туда-сюда возле дома, то и дело поглядывая на окошки. За этим делом его и замечает Тэхён. Узнав в чём дело, омега пищит и горячо поздравляет альфу, хоть пока и не с чем, и тут же уносится, чтобы всем сообщить. Намджун слышит, как его зовёт жрица и тут же влетает в дом. Вместе они под руки ведут Джина в баню, откуда едва они дошли альфа оказывается также выдворен. К этому моменту подходят все, и родители и друзья. Из бани слышатся первые вопли омеги. Намджун бледнеет на глазах и оседает на землю. Все тут же кидаются к нему — не хватало ещё только счастливого отца семейства из обморока поднимать. Намджун сам себя не помнит, пока слышит крики супруга. Он и не понимает, что всё затихло, только когда отцы в четыре руки ставят его на ноги и толкают в сторону бани, где приоткрыв дверь в баню с улыбкой стоит жрица, до него доходит, что всё, с этого момента он тоже отец. — Поздравляю, у вас здоровенький омега, — девушка пропускает его в баню, отходя в сторону. Там, на полке, Сокджин сам плачет, как дитя, прижимая к груди драгоценный свёрток. — Джуни, — хлюпая носом зовёт омега. — Посмотри на нашего Бомгю. Так получается, что имя они произносят одновременно и заливаются счастливыми слезами уже вдвоём. Малыш и правда подсказал им, хоть и сам этого не понял. — Возьми его, — Джин чуть отнимает от себя ребёнка. Альфа тут же спешит подхватить бесценную ношу, принимая младенца к себе. — Он должен быть таким же красивым, как и ты. Нельзя описать словами ту любовь и нежность, что поднимаются у Намджуна внутри, дыхание от них перехватывает. — Он должен быть таким же счастливым, как и мы сейчас, — шепчет Джин, накрывая руку мужа своей. Иначе и быть не может.