Siberian wind

— Ты вернешь мне телефон? — Он молчит. — Да? — скептически спросила Оливия. — Сама смотри. Брок полез в карман джинс и достал смартфон, который сам же и забрал ещё в машине, сказав, что Оливия слишком часто проверяет новости. — Никаких оповещений. Если бы что-то пошло не так, тебя бы уже вовсю искали. Оливия взглянула на светящийся экран, но вдруг поняла, что взгляд ушёл на руку Брока, рельеф которой можно было спокойно разглядеть благодаря футболке. «Благодаря этой чертовой футболке по телу вообще можно разглядеть всё», — раздраженно подумала она. — Они просто сходят в магазин. Ничего сложного. — Не напоминай, Брок. Я только отвлеклась, — попросила Оливия, решив не уточнять на что отвлеклась. Брок поднял руку к губам, показывая, что застегивает свой рот на замок, и продолжил собирать винтовку, чтобы вернуть оружие на место. Оливия перевела взгляд на его пальцы: длинные, заметно грубоватые. Ей вдруг стало ужасно интересно, на что еще он ими способен, кроме как умело использовать разные виды оружия. — Заводит, Ливи? Оливия поняла, что слишком ушла в свои мысли, что открыто закусила губу, наблюдая за манипуляциями Брока, что, к своему счастью, смотрела на винтовку, а не на него. — Что может быть лучше огнестрельного оружия? — усмехнулась она. — Секс? — невинно предположил Брок, с вызовом смотря на неё. — Оба варианты достойны, — предложила Оливия, решив не развивать тему. — Пусть будет так. Пошли? Оливия понимала: лучше было вернуться на базу. Или домой. Ей надо было узнать про поездку в магазин, провести анализ реакции людей. Хотя бы просто уйти подальше от Брока, мысли о котором вообще утратили всякое приличие. И она честно собиралась. Они уже уходили из тира, сдавали оружие, но на глаза попался флаер о марафоне старых фильмов ужасов в автокинотеатре. — Любишь старые ужастики? — взяв одну листовку, спросила Оливия. — Уже вечер. К началу как раз успеем. Что думаешь? Сидя ночью в машине Брока, попивая ванильную колу, закусывая картошкой фри и смотря «Изгоняющего дьявола», Оливия вдруг ощутила невероятное спокойствие. Никто не критиковал выбор еды, никто не комментировал выбор фильмов, никто не указывал на её растрепанные волосы, лосины, топ и вязаную кофту. — Дальше «Пятница, 13-е». Останемся? — спросил Брок, смотря в флаер. Оливия повернула голову к нему, поднесла трубочку к губам и утвердительно кивнула. Захотелось раствориться в этом сиденье, остановить момент и находиться в таком состоянии как можно дольше, но у неё было время, рассчитанное лишь на марафон. — А у тебя нет никаких планов? — Я давно уже не строю никаких планов, Лив. — Почему? — Нет смысла, — спокойно отозвался Брок. — Ты что-то пытаешься, планируешь, а потом — бам! — развел руками, — и уже трясешься куда-нибудь на Ближний Восток. Так что я не строю планов дальше, чем на день. Может, на пару, но не более того. — Тебя это не пугает? — Что? — усмехнулся Брок. — Отсутствие плана на неделю? — Твоя работа. Эти поездки в горячие точки, повстанцы, гражданские войны и все прочие «радости жизни». Оливия поняла, что давно уже хотела спросить это у Брока. Ей хотелось знать, как чувствует себя обычный человек, находясь в таких местах. Без способностей, без сывороток, полагаясь лишь на себя, свое оружие и мозг. — Я привык, — пожал плечами Брок. — Не стану говорить, что… меня ничего не пугало там. Были моменты, когда я чуть ли не готов был молитвы кричать всем богам, но… наступает момент, и ты понимаешь, что уже всё видел, испытал на себе всякое дерьмо, и… становится проще. Да и… семьи у меня нет, мать умерла, когда я был мелкий, с отцом давно не общались… Я бы больше боялся, будь у меня тут какие-то обязательства. Перед кем-то, — посмотрел на экран кинотеатра. — А тебя что пугает? — глухо спросил он. Оливия сосредоточилась на профиле Брока. Мозг сразу ухватился за последние два предложения, фильтруя информацию. Они общались друг с другом слишком долго: начали ещё в Щ.И.Т.е, пару лет назад, когда она инструктировала его людей касаемо публичного выступления после череды слишком громких операций. Продолжали и сейчас, когда шумиха с Зимним Солдатом поглотила все остальные дела. Флирт помогал разнообразить рабочую рутину, а потом внезапно нашлись и общие интересы. Брок постепенно, но уверенно вошел в её жизнь, и Оливия вдруг поняла: исчезни он из неё — и ей бы стало очень паршиво. — Толпа. Брок снова начал смотреть на неё. Он улыбался, почти смеялся. — Я серьезно, Лив, — уточнил он. — Я тоже, Брок, — нахмурилась Оливия. — Твоя работа связана с толпой, — заметил Брок. — Ты проводишь пресс-конференции, работаешь с людьми… — Это другое. Я стою за трибуной. Или на ступеньках. На возвышении. Всегда есть охрана какая-то. Я стою перед людьми. Но меня пугает оказаться в толпе. В детстве я часто терялась на приёмах и… других подобных мероприятиях. Родители видели знакомых, отходили поздороваться… я потом ходила, искала платье мамы среди незнакомых женщин, отца среди мужчин, которых видела впервые. А когда не находила, то едва ли не плакала от страха. Я боялась остаться там навсегда среди незнакомцев… — Оливия вздохнула. — Но, увы, плакать тоже было нельзя. Поэтому я ходила и ходила, много улыбалась, мне улыбались в ответ, но всем на меня было плевать. С тех пор всё ещё боюсь оставаться в толпе, в давке, которую не могу контролировать, — после честного ответа на её лице появилась облегчённая улыбка. — Но уж очень люблю танцевать в клубах. Правда, там я немного пьяненькая. Это моё зелье против страха. Тоже привычка с этих приемов, — менее серьезно продолжила она. Брок усмехнулся. Оливия сделала глоток колы и подумала о Генри, о жизни с ним, если она скажет «да» на предложение. — Судя по твоему лицу, дерьмо — эти твои приёмы. Оливия вышла из раздумий и вновь взглянула на Брока. Он расслабленно сидел на водительском месте и тряс лёд в своем стаканчике с колой. — Типа того, — сухо кивнула Оливия. — Просто… — протянула она и осеклась, задумавшись. Стоило ли с ним об этом говорить? Он уже повернул голову к ней и выжидающе смотрел. Оливия все еще сомневалась, но вечер сам как-то вывел на разговоры по душам, поэтому, поддавшись голоску в голове, говорящему: «Почему бы и нет?», она продолжила, — я не могу не думать о Лондоне. Там придется часто ходить на подобные приемы, если перееду туда. Я и тут хожу, но… здесь я хотя бы уже знаю всю светскую тусовку, а там… Там я снова буду одна. И… это пугает. — Всё новое пугает, — проницательно заметил Брок и поставил стакан в подстаканник. Оливия немного вздрогнула от шума льда в стакане и слишком резкого движения. — Тоже верно, — согласилась она. — Давай поговорим о чём-то более веселом? — предложила, решив не портить настроение печальными раздумьями. Был третий час ночи, когда Оливия и Брок возвращались на базу. Глаза слипались, но Оливия твердо решила больше не засыпать у него в машине, пусть ничего страшного из этого и не вышло в прошлый раз. — Дашь мне телефон? — вспомнила Оливия. — У тебя уже зависимость, Лив, — усмехнулся Брок. — Нет у меня зависимости, — буркнула она, сложила руки на груди и посмотрела в окно. — Но отдай мне телефон. — Брок начал смеяться. — Рамлоу, хватит ржать и отдай мне мой телефон! — бросила сердито Оливия, чтобы затем добавить: — Пожалуйста. — Хм, ну, раз ты про «пожалуйста» вспомнила… — многозначительно протянул Брок. — Возьми в бардачке. — Спасибо. — Просто образцовая благородная девица. И «пожалуйста», и «спасибо». — Ударила бы тебя, если бы машину не вёл, — пробормотала Оливия, игнорируя насмешливый взгляд, брошенный на нее. Оливия с радостью заметила, что по работе с ней никто связаться не пытался. Висело лишь сообщение от Генри, которое она решила открыть позже. Через несколько секунд Оливия увидела хештег в топе, связанный с Барнсом, и сильнее сжала телефон. — Что. За. Херня? — невольно вырвалось у неё. — И-и-и благородная девица нас покинула, — усмехнулся Брок. — Ты сам взгляни на это! — громче обычного воскликнула Оливия и повернула телефон экраном к нему. Брок протянул руку, забрал смартфон и, одним глазом продолжая наблюдать за дорогой, взглянул на твит. В салоне несколько секунд стояла тишина, но ее быстро нарушил оглушительный хохот. — В этом нет ничего смешного, Рамлоу! — смех стал еще громче, и Брок поспешно вернул телефон. — Хватит ржать! — Прости, Лив, — немного успокоившись, сказал Брок. — Но парень в шоке походу. Оливия заблокировала телефон и демонстративно отвернулась. Брок замолчал. Оливия сосредоточилась на пейзаже, снова с грустью подумав, что ни дома, ни на работе никто ее никогда не слушал. — Не злись, Лив, — примирительно начал Брок. — Я не хотел ничего плохого… Оливия повернулась и улыбнулась, из-за чего Брок, видимо, и не закончил предложение. — Знаю, — примирительно ответила она. — Я не на тебя злюсь. Правда. — Спасибо за вечер, Брок. Стоя около базы, чувствуя летний прохладный ночной воздух, Оливия ощутила острую благодарность к Броку за то, что тот провел с ней время, поддержал все идеи, дал забыться от всех тяжелых мыслей. — Тебе тоже, — спокойно сказал он. Оливия поняла: момент настал. Надо просто попрощаться и уйти к себе, но как же ей этого не хотелось! Не придумав ничего лучше, она подошла к нему почти вплотную, приподнялась на носках, приобняла Брока и поцеловала его в щёку. Медленно, растягивая момент, прекрасно понимая, что совершает этот, казалось бы, обычный ритуал гораздо дольше, чем принято у друзей. Вдруг Оливия почувствовала руки Брока на талии, несильное сжатие пальцев. Спортивный топ открывал живот, и прикосновение кожи к коже даже разбудило. — Сильно собираешься бушевать? — А что? Хочешь посмотреть? — усмехнулась Оливия, надеясь, что нервно это не прозвучало. — Да вот думаю, может, трупы закапывать придётся. Ещё возвращаться на полпути к тебе, на дороге крутиться пьяным ёжиком. Не особо перспектива привлекает. А так я здесь пока… Оливия засмеялась и хотела уже убрать руки и немного отойти, но Брок затормозил эту попытку. Разум Оливии ясно говорил, что, повтори она маневр, и Рамлоу не станет её удерживать. Но и от этого же осознания ничего делать не хотелось. — Спросила бы, большой ли у тебя опыт в закапывании трупов, но мы оба работаем на организацию, где подобные вопросы лучше не задавать, — ответила Оливия. — Но спасибо, буду иметь в виду. Спокойной ночи, Брок. Веди осторожно. — Приятных снов, Оливия, — тише произнес Брок и ослабил хватку. Оливии показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но Рамлоу лишь отошел. — Если что, багажник всех вместит, не переживай, — более беззаботно кинул он, но явно не то, что хотел сказать изначально.

***

Наверное, настолько злой Тэри ещё не чувствовала себя никогда в своей жизни. Её подруга — причём помолвленная подруга, — только что поцеловала другого мужчину! Немыслимо! Просто… возмутительно! Литовка недавно вернулась из города и после небольшого отдыха спустилась проверить площадку перед входом на базу: длительное отсутствие Оливии не на шутку встревожило Тэри. Да, безусловно, мисс Сарто уже давно не была маленькой девочкой и могла управлять своей жизнью самостоятельно… Однако Буткуте действовала словно на голых инстинктах, пытаясь уберечь Лив неизвестно от каких неприятностей — то ли некая чуйка появлялась на такого рода события, то ли ещё что, однако после девушка чувствовала себя крайне неловко. Это происшествие, которое литовка нечаянно подглядела, после чего поспешно ретировалась, дабы её не заметили, не стало исключением и было поспешно выброшено из головы. Головных болей за этот крайне насыщенный день и без того было предостаточно. …Тэри с жадностью кусала второй бутерброд, попутно запивая всё это только что заваренным крепким чёрным чаем без сахара, и читала энциклопедию по психологии, которую взяла из Нью-Йоркской библиотеки на обратном пути из города. Буткуте отчаянно прятала эту внушительную книжицу от Баки, который мог заподозрить что-то неладное. Хотя, наверное, с подозрениями литовка припозднилась: она не раз и не два замечала его прищуренные взгляды, брошенные не неё, и от коих кожа покрывалась мурашками страха. И всё же тот риск стоил того. Для успешного продолжения проекта косвенно, но всё же необходимо было изучить информацию о психотипе Джеймса Барнса более или менее досконально, а без специализированного тома расшифровать заключение судебного психолога, чья копия попала в руки Тэри совершенно случайно, не представлялось возможным. Да, она знала, что её деятельность — можно сказать, самоуправство — незаконна, а Стив за знание о нём мог получить по шапке, пусть и не так сильно, как Буткуте. Он же супергерой, Мститель. А она? Без году неделя доктор, тщетно мечтающий о частной клинике и каким-то боком попавший в стан защитников Земли. Тут уж от правосудия никакой капитан Роджерс не спасёт, будь он хоть тысячу раз Капитаном Америка. Внезапно глаза Тэри зацепились за какую-то строчку на странице, и девушка уже потянулась, чтобы ткнуть пальцем в нужное слово и не потерять его, как в тускло освещённую кухню, где не находилось больше никого, кроме литовки, ворвалась Оливия. Мисс Сарто ещё не сняла с себя уличную одежду, и всё выглядело так, будто та была только с дороги. Но, поймав рассерженный взгляд каре-зелёных глаз в обрамлении подкрашенных ресниц и неброских цветных теней, Буткуте напряглась. Случилось нечто нехорошее. И это как-то касалось её, Тэри. Но что такого она успела натворить? — Где Барнс, Тэри? Тон Оливии очень не понравился Тэри. Уж слишком угрожающе он звучал. — Наверное, в своей комнате… — Буткуте дожевала остатки сандвича, отодвинула тарелку и старательно спокойно глотнула остатки остывшего чая, проигнорировав нервно дрогнувшие пальцы. — А что стряслось? — встревоженно спросила она. — Пошли, — вместо ответа отозвалась та. — К нему? — Литовка недоуменно нахмурилась. — Зачем? — Пошли, — с нажимом повторила Оливия и показала на выход. — Он тоже нужен. Вот тут Тэри окончательно уверилась во всей серьёзности начавшей складываться ситуации. Заложив бумагу с напечатанным на нём заключением психолога так, чтобы Оливия не увидела написанного, она захлопнула энциклопедию, поднялась с места и встревоженно посмотрела на ожидавшую её подругу. Воздух вокруг неё так и искрился от нетерпения и нараставшей злости, причина которой пока не находилась. — Слушай, — Буткуте неуверенно взглянула на часы. — Время позднее, он, возможно, уже спит… — Проснётся. Тэри нервно сглотнула. Она слишком давно знала этот тон. Слышала его не единожды. И уж точно понимала: ничего хорошего он, как и взгляд, направленный на неё, не принесёт. Чертыхнувшись, по привычке, на литовском, Буткуте поднялась из-за стола, одним незаметным движением припрятала громоздкую книжицу за чашки с фруктами, чтобы забрать её позже, и всем корпусом повернулась к Оливии, нетерпеливо ожидавшей, когда же литовка соизволит пойти за ней. Тэри принялась спешно припоминать все огрехи, которые могли иметь место в сегодняшней вылазке за продуктами, однако в голове плавали лишь пустота и нега от хорошо проведённого времени. Её пугало это ощущение лёгкости, непринуждённости и радости, которое она не испытывала очень, очень давно. Даже, кажется, практически никогда. — Что случилось, Оливия? — повторила Тэри свой вопрос чуть твёрже, смело посмотрев на подругу, а внутри неё всё так и умирало от ужаса. Да, когда Оливия Сарто из, на первый взгляд, мягкой домашней кошки превращается в жаждущую крови хищницу-пантеру — тут уж рви когти, да поскорее. — При Барнсе поговорим. Не буду я каждому повторять, — туманно фыркнула Оливия вместо ответа. Упёртость. Тэри как восхищалась этим качеством в Лив, так и ненавидела его всем сердцем. Если, конечно, то чувство неприятия возможно было назвать ненавистью. Вообще, само это понятие было не в характере литовки. Наивысшую степень отвращения среди людей, окружавших Буткуте, ещё никто не заслужил. Даже Брок Рамлоу. Когда после третьего стука в дверь комнаты Баки Оливия вошла, не дождавшись разрешения, оказалось, что тот вовсе не спал, как и предполагалось в три часа ночи. Тэри никогда ещё не была в его личном уголке, поэтому на мгновение остановилась, обведя быстрым взглядом помещение и постепенно привыкая к его полумраку. Отчего-то комната выглядела… до отчаяния пустой, чужой, словно в ней и вовсе никто не проживал. Обыкновенно люди, поселяясь где-нибудь, сразу же заставляли всё своими вещами, обживая собственное место. Но этот закон, судя по всему, не работал на Барнсе. Его личный угол составлял лишь идеально застеленную двуспальную кровать, точно на ней никто никогда не спал, столик со стулом, гарнитур с раковиной и небольшими шкафчиками да настолько плотные закрытые на окнах жалюзи, что сквозь них не просачивался даже свет фонарей на площадке при базе. Сам Баки сидел на кровати, положив голову на упершиеся в колени руки, и, зарывшись пальцами в волосы, бормотал что-то себе под нос. Услышав, что кто-то вошёл, он поднял голову и посмотрел сначала на Лив, а затем на Тэри. В груди литовки что-то ёкнуло, когда она поймала его блеснувший в темноте больной взгляд. Посеревшее лицо Барнса разительно отличалось от того свежего и почти умиротворённого, которое Буткуте приходилось наблюдать в течение всего вечера. И которое, признаться, ей нравилось. Очень нравилось. — Ты не спишь, — вынесла вердикт Оливия остановившись. — Славно. — Скрестила руки на груди. — Итак, дорогие мои, напомните, пожалуйста, что от вас требовалось? — раздался с её стороны вкрадчивый вопрос. Но Баки проигнорировал его, почему-то очень, очень долго глядя на Тэри. Сердце литовки пропустило пару ударов, и та, быстро сориентировавшись, опёрлась о косяк двери плечом и заставила себя посмотреть на Оливию. В темноте комнаты та казалась чуть ли не фурией, пришедшей проливать чужую кровь. — Ну… — Буткуте опустила глаза в пол, лихорадочно припоминая всё услышанное, усвоенное и переработанное за последние сутки. — Магазин, продукты, папарацци… — и так резко вскинула голову вверх, что в шее кольнуло болью. Тэри сморщилась. — Кажется, всё. — Говори сразу, — послышался после небольшой заминки требовательный жёсткий голос Баки. Буткуте посмотрела в его сторону и с изумлением пронаблюдала, как тот быстро поднялся с кровати и подошёл к Оливии. Та без своих каблуков смотрелась крошечной и хрупкой по сравнению с широкоплечим натренированным Барнсом, имевшим бонус в виде металлической руки. Одно движение — и он переломит Лив, как спичку. Тэри поёжилась. — Что мы, по твоему мнению, сделали не так? Интересно, а как она выглядит на его фоне? Двухмесячным котёнком? Или трёхмесячным? — Личное пространство, Барнс. У меня твои солдатские замашки уже в горле сидят, — раздраженно проговорила Оливия и принялась что-то искать в телефоне. — Вам надо было сходить в магазин. Вы сходили. Никого не сбить. Тоже молодцы. Но… как дети в магазине себя вести было обязательно? — развернула телефон экраном. — Шестиклассники забрели не в тот отдел? Барнс чуть отшатнулся и прищурился, привыкая к яркости экрана… Тэри никогда не видела столь быструю смену эмоций на его лице: сначала его глаза расширились в изумлении, потом на его лбу промелькнули морщинки… А затем Буткуте увидела, как нездорово бледные щёки Баки начали розоветь. — Вот же… — пробормотал он на одном выдохе и посмотрел на Оливию. В тот момент Тэри твёрдо убедилась в том, что рядом с ним она похожа на трёхмесячного котёнка, только что умытого собственной матерью. — Да, вот и я об этом, — едко протянула Оливия. — А теперь, пока я сдерживаю свой порыв все выговорить, объясните, пожалуйста, что это за херня? — Прошу меня простить… — Тэри оттолкнулась от косяка подошла к Оливии и Барнсу, недоуменно щурясь. В полумраке лишь угадывались их силуэты, поэтому литовка ориентировалась лишь на подсвеченные смартфоном лица. — Но я всё ещё не понимаю, в чём дело. — Буткуте чувствовала подкрадывающийся из-за спины абзац, однако всё это время пыталась немного приуменьшить возможный масштаб того, что Лив звучно и конкретно назвала «хернёй». От увиденного на экране телефона Оливии сердце Тэри совершило прыжок к самому горлу. Руки девушки похолодели, а в лёгких стало не хватать воздуха. Буткуте в страхе посмотрела сначала на Барнса, который, понимая своё положение, соизволил таки отойти на два шага назад, а затем на подругу, глядевшую на неё так, точно хотела убить. Сразу, на месте, без суда и следствия. — Л-лив… — пролепетала Тэри и автоматически выставила раскрытые ладони вперёд, при этом немного отойдя в сторону. — Д-дай всё о… объяс-снить… — Я для этого вас и собрала, — утвердительно покивала та. — Кто начнет? И, если ты, Барнс, не против, я куда-нибудь присяду. Тэри понимала: если она сейчас же не вдохнёт поглубже свежего воздуха или не выпьет как минимум литра воды, то она грохнется в обморок. Горло сжало в тиски до такой степени, что из него сумел вырваться только тоненький писк. В глаза на мгновение потемнело — и вместо Лив Буткуте увидела расплывчатым образом свою мать. Она стояла так же похоже, смотрела практически тем же взглядом и говорила одинаково резко и бескомпромиссно. — Ну? — нетерпеливо переспросила тем временем Оливия, кинув взгляд в сторону обмершей Буткуте. — Всю ночь стоять будем тут? Я просто хочу понять, в чем проблема. Барнс, видя, как Тэри застыла в каком-то странном оцепенении, вперив испуганные глаза в пустоту, скрестил руки на груди и скользнул взглядом по пространству возле Оливии. Зимний ободряюще подмигнул и показал два пальца вверх, мол, давай, друг, я с тобой. Внезапный порыв взять весь психологический удар на себя отдало жаром в груди. А что? Всё равно хуже уже не будет. Вот и проснулся, пожалуй, тот самый Джеймс. Точнее, то, что от него осталось. — Всё довольно прозрачно, — прохладно отрезал Баки. — Этот век стал сюрпризом… во всех смыслах. — Повернулся к Оливии и неосознанно посмотрел на неё так, как это бы сделал Солдат. Лёгкому гудению бионики вторил еле различимый шёпот в голове: «Правильно, правильно, Барнс… защищай себя». — И? — изогнула бровь Лив. — Ты в своих сороковых о таких вещах не знал? У тебя проблем с женщинами вроде как не было. И это ведь ты из вашей пары с Роджерсом герой-любовник, — заметила она иронично. — Это сейчас не имеет значения, — огрызнулся Баки, стиснул металлический кулак и коротко глянул на застывшую Тэри. В его животе что-то беспокойно заворочалось. — В отличие от вас, мисс Сарто, — впервые назвал её по имени Барнс, — я прекрасно выучен как геометрии, так и алгебре, и хорошо знаю, сколько прошло лет с тех пор, как меня завербовала Гидра. В этом мире изменилось буквально всё. И если вы считаете нужным меня в чём-то обвинять, то я так не считаю. — Вот это повороты, Барнс, — с удивлением и толикой одобрения усмехнулся Зимний, принявшись похаживать вокруг Лив и Баки. — Молодцом так молодцом. — А над словом многочлен хихикал, алгебру уча? — ядовито поинтересовалась Оливия. — Или с возрастом пришло? — Я такой ерундой, к счастью, не страдал, — в груди Баки заклокотало рычание. — А тогда сейчас что было? — Тон Оливии был непоколебим. — Среднюю школу вспомнили? А если бы презервативы где-то были, то вообще со смеху бы умерли? — Вы где-то увидели мою улыбку в тот момент? — хмуро переспросил Баки. Черты лица его заострились, осунувшись сильнее, а в потемневших глазах мелькнул недобрый блеск. — Если вы не в курсе, я без году неделя здесь. — Металлические пластины на бионике загудели и щёлкнули, перестроившись. — Для меня стало сюрпризом то, что я не сдох, когда это надо было больше всего… — Так! — Отмершая не заметно для остальных Тэри заняла загораживающую позицию между двумя оппонентами и едва коснулась пальцами груди Барнса, напрягшегося, словно загнанный в угол зверь. — Спокойнее. — Голос литовки дрожал. — Не важно, сколько и когда у него было женщин. Эта тема вообще не этична в таком контексте… Но, когда я погуглила, Лив… Там и правда всё было иначе, — примирительно окончила литовка. — Мне кажется, ты перегибаешь палку. — И что? Так, не так, детский сад, честное слово. Удивляться тоже можно по-разному, а не стоять и хихикать в магазине, как школота. Ты не сдох, Барнс, поздравляю. — Баки нахмурилдся сильнее. Морщины на его лице проступили сильнее. — Рад ты этому или нет, но ты не сдох. Попал в наш новый мир технологий и информации. И, будь добр, если не хочешь, чтобы это окончательно прилипло к тебе, веди себя нормально. Или хотя бы показывай, если не можешь. Все случившееся с тобой ужасно, но жалеть я тебя и слюни подтирать я не собираюсь. Без меня желающих хватает. Хочешь вписаться в этот мир — придется жить по его правилам. Или я прошу чего-то сверхсложного? Бионика угрожающе загудела. — Да мы даже не над этим смеялись, Лив! — пытаясь хоть как-то защититься и донести правду до своей подруги, воскликнула Тэри. — Šūdas… — Плевать, над чем. Главное — кадр. То, что вы показываете. Картинка. А у вас она такая. Поверь мне, людям все равно на то, что ты говоришь. Поэтому я и говорила: надо говорить спокойно. Поэтому я всё объясняла. Но всем класть, как видно. Зато, когда начинается шум, сразу вспоминают. — Mums visai nereikėjo niekur eiti, — Тэри прищурилась. От перенапряжения и нервного истощения она не сдержалась и перешла на свой родной язык. Все английские слова резко вылетели из её головы. — Ar norite to išgirsti iš mūsų? — Она закусила нижнюю губу. — Užteks, ir be tavo sušikti pastabų, tai blogai! — Буткуте отошла назад и развернулась, намереваясь уйти. — Aš laboratorijoje. Jei trukdysite, vietoj cukraus į arbatą įpilsiu cianido. — И скрылась в проёме. — Очень по-взрослому уходить от разговора! — нарочито громко кинула ей вслед Оливия. — Ещё бы дверью хлопнула! — Вот только не надо на других отыгрываться, — глухо рявкнул Баки, и ему показалось, что в тот самый момент его голос слился с голосом Солдата. Глаза Зимнего так и горели яростью. — Я сам виноват во всём. На меня и выливай весь ушат помоев. — Очень благородно, Барнс, конечно, но… — Оливия вдруг тяжко вздохнула и потёрла переносицу пальцами, — вот просто, пожалуйста, скажи мне сейчас честно. Ты хочешь, чтобы тебя таким видели? Чтобы это к тебе прилипло? Чтобы с этим ассоциировали? А ближайшие пару недель так и будет. Просто ответь, большего сейчас не прошу. Бионика внезапно дрогнула, намереваясь подняться вверх и сомкнуть пальцы на горле мисс Сарто. Чтобы та заткнулась. Чтобы прекратила выговаривать своим ртом эти грязные слова, разрывавшие и без того разбитую, загноившуюся душу. Чтобы её тело забилось, пытаясь освободиться, чтобы пальцы сжались чуть сильнее, ломая позвонки… — Уходи, — с усилием выдавил Баки, ощущая, как программа сама собой, без кода активации, берёт над ним свой контроль. Он явно переоценил свои способности, решив занять оборонительную позицию. В мозгу начали отпечатываться знакомые давно набившие оскомину слова… — Да пошли вы все. Моя зарплата этого не стоит. — Просто. Уходи, — процедил Барнс, уже видя, как в углу комнаты вырисовывается окровавленный силуэт. — Уходи. — Сам с этим разбирайся, раз такой умный, — несколько обиженно буркнула Оливия. — И так проблем выше крыши из-за тебя. Когда тебе психи угрожают какие-то, а твою работу даже не ценят… — Зачем ты убил нас? — загудело в голове Барнса. На него уставилась пара белых жутких глаз, сиявших на окровавленном обезображенном лице. — Зачем? Говард был твоим другом… — Я же сказал, — теряя самообладание и всё больше поддаваясь панике, пока мёртвая Мария, которой не могло быть в комнате, сокращала между ними расстояние. Он уже видел на её шее яркий след с кровоподтёками, — уйти. Без разговоров. Сразу. — Его голос завибрировал, резко сел и потерял всю свою силу, которой обладал ещё тогда, в минувшие годы молодости. Оливия замерла. — Ты… — Она как-то встревоженно глянула на Баки. — …в норме? Выглядишь не очень, по правде говоря. — Зачем? — в другом углу комнаты возник новый силуэт достаточно высокого мужчины. На его голове виднелась залысина, а круглые очки на разодранном в мясо лице были окроплены кровью. — Зачем ты меня убил? — Зачем? — вторили ему новые голоса появившихся из неоткуда людей. Те надвигались на него, не обращая внимания на Оливию, переменившуюся в лице и продолжившую беспокойно смотреть на Барнса. — Зачем ты нас убил? На следствии Баки много врал психологу. Но не соврал Барнс только в одном: он и правда помнил их всех. Вопрос стоял лишь в том, принял ли он все эти смерти. …не помня себя, Баки рванул к кровати, вытянул из-под подушки пистолет, давно нашедший там свой приют и ждавший своего звёздного часа, и приставил его к собственному виску, гудевшему от многочисленных голосов, жалобно спрашивавших его, по какому праву тот взял на себя роль их палача. В груди пекла адская невыносимая боль, вина и ужас раздирали нутро на части. Ужас от того, что мертвецы обступили его полукругом, быстро и неумолимо затоплял все уголки разума. Дальше только финиш. — Не смей мешать, — коротко бросил он в сторону Оливии. Да, Зимний был прав: в его мыслях давно проскальзывали зачатки решения о том, как бы лучше пустить себе в голову пулю, чтобы уничтожить заражённый скверной мозг. Но не думал, что всё будет происходить… вот так. — Так, Барнс, спокойно. Все хорошо, — подходя ближе, заговорила Оливия. — Я тебе клянусь сейчас своим гардеробом, если прострелишь себе голову, я лично созову пресс-конференцию, где объявлю, что стало причиной твоего самоубийства. Что твоя тонкая психика ромашки не выдержала похода в магазин. Баки снял пистолет с предохранителя. — Плевать, — прошептал он сипло, посмотрев прямо в глаза мёртвого Говарда. Язык едва слушался его. — Мне на всё плевать… только бы это прекратилось. — …арнс, — послышался в ушах глухой знакомый голос. — …ышишь меня? — Спокойно, дай мне пистолет, — осторожно, но твёрдо попросила Лив. — Этим жизнь свою лучше точно не сделаешь. — Она и так дерьмовее некуда, — Баки поудобнее перехватил оружие и положил указательный палец на спусковой крючок. — А ты знаешь, — вдруг проговорил он, обведя взглядом всю орду жертв, столпившуюся в его комнате и теперь молча ожидавшую конца представления, — каково это, когда в твоей голове звучат голоса? — Я знаю, когда твой голос никто не слышит кроме тебя. И когда ты стоишь в толпе людей, все смотрят на тебя, что-то говорят, но на тебя им плевать. Они хотят или что-то от тебя, или твоего падения. Тоже состояние так себе. — Эти… голоса… — Баки вымученно улыбнулся. До него едва ли дошёл смысл услышанного. — Они… убивают меня. Они как рак, только хуже. — Барн… — пытался достучаться до него Зимний, но безуспешно. — В сороковых не было терапий, способных отсрочить действие опухоли, — устало выдохнул Барнс. — А ведь средство всегда было… Просто люди никогда не рассматривали его как возможное решение… И он нажал на курок.