Пересечение черты

Быть всеведущим и вездесущим — не так уж важно, как думают люди. Конечно, Бог должен видеть и знать всё, и быть везде одновременно, независимо от того, где Он сосредоточил большую часть Своего существа в любой момент времени, но у этого были и свои недостатки. Например, Он знает о чьих-либо страданиях, где бы они ни находились. Он знает их мысли, может чувствовать их эмоции, может чувствовать, когда они в опасности, но Он создал систему, с помощью которой Вселенная функционирует с минимальным вмешательством с Его стороны, поэтому Он редко может что-то с этим поделать. Самаэль, вероятно, аплодировал бы ему за создание собственной идеальной адской петли. Возможно, это даже было его вдохновением о том, как наказать человечество. Самаэль просто позволил им создать своё собственное наказание и присматривал за своим королевством, никогда не становясь тем мерзким существом, в существовании которого человечество обвиняло его. Бытие всемогущим в данный момент стало проблемой. Просто потому, что Бог знал о тихих страданиях Его сына, даже когда Самаэль привёл Его в свой пентхаус, и Он прекрасно знал, где находятся обе стороны, ответственные за это. Чтобы полностью искоренить их низкое «я» из существования, потребуется меньше одной мысли, и Богу было очень трудно не вернуться к Своим старым путям, которые люди записали в Ветхом Завете. Он ненавидел лжецов и обманщиков так же сильно, как и Его сын. И предательство, которое совершила детектив Хлоя Джейн Декер, было неприемлемо личным в отношении к Его мятежному любимому сыну. Прошло полчаса с тех пор, как Бог прибыл на Землю и забрал Своего сына от предавшего его детектива, в создании которой Он явно совершил ошибку. Он хотел, чтобы Он и Самаэль как можно скорее улетели от неё, но Его сын отказывался расправлять крылья. Бог знал, что это произошло потому, что Светоносный боялся того, что он увидит, если посмотрит. Он все еще чувствовал огромную вину и отвращение к себе за убийство человека, даже если это был Каин. В конце концов, ангелы не могут убивать людей, что делает его монстром, по крайней мере, это были мысли Самаэля. И, думая о себе как о чудовище, он боялся, что снова лишил себя крыльев… или того хуже. Эта неуверенность и ненависть к себе только ещё больше разозлили Бога. Самаэль был самым ярким и кротким из всех Его ангелов, даже после тысячелетий пыток и страданий и видения худшего в людях. Он не заслуживал такой боли, и Бог ненавидел Хлою Декер за то, что она сомневалась в том, кем стал Его сын с тех пор, как начал работать в полиции Лос-Анджелеса. Поскольку Его сын отказывался раскрывать крылья, они не могли улететь, поэтому Самаэль просто отвёл их к своей машине и поехал обратно в свой пентхаус. Бог тихо сидел на пассажирском сиденье и пытался быть утешающим присутствием для Своего противоречивого сына. Самаэль соблюдал все правила дорожного движения, возможно, впервые за всю историю, как будто не решался остаться наедине со своим Отцом. Бог не призывал его задерживаться, довольствуясь тем, что Он просто был со Своим сыном, поскольку делал все возможное, чтобы не потерять самообладание и тщательно продуманный контроль, дабы поразить Декер и продажного священника. Сейчас Самаэлю это не нужно. Когда они прибыли в Люкс, Самаэль просто повёл Его наверх, не давая Богу возможности осмотреть место, прежде чем они оказались в пентхаусе, Самаэль, извинившись, направился к бару, жестом приглашая Его выйти на балкон. Бог это сделал, ожидая, пока Его сын соберётся, чтобы присоединиться к Нему, глядя вдаль, детектива. — Господи, Хлоя, давай, дыши вместе со мной, — проинструктировал Дэниел Эспиноза, когда они с мисс Лопес пытались успокоить всё ещё истеричную женщину. Блондинка, казалось, не замечала и не слышала их, её рука закрывала уши или рвала волосы, пока она рыдала. — Тебе нужно успокоиться. — Если ты не начнёшь дышать, Декер, я дам тебе пощёчину, — прозвучало предупреждение Эллы Лопес, которое так и не было услышано. Истерике не было конца, и Бог не жалел её. Она навлекла это на себя, когда решила, что имеет право решать, где должен быть Его сын, злой или нет, заслуживает ли он вечности в аду или нет. — Хлоя? Может, нам следует позвонить в больницу? Или, может быть, Линда? Она терапевт, должна знать, как её успокоить. — У нас нет времени! Если она потеряет сознание во время панической атаки, она может задохнуться! — Бог наблюдал, как они пытались её уговорить, и в конце концов увидел, что им это удалось. Элле и Дэну потребовалось добрых пятнадцать минут с тех пор, как Бог начал наблюдать за ними, наслаждаясь ветерком на балконе и беспокоясь о Своем сыне. Они немного расслабились, пытаясь успокоить её рыдания, которые были настолько сильными, что сотрясали все её тело. Бог отвлёкся от дальнейших наблюдений, когда услышал, как Самаэль шаркающей походкой подошел к нему с двумя стаканами хорошего виски в его слегка дрожащих руках, когда ангел сел… удивительно близко к своему Отцу. Самаэль протянул Богу свой напиток, прежде чем сделать большой глоток. Лед звенел о стакан, когда он выпил его, глядя на ликер, как будто он хранит в себе секреты вселенной. Как будто он не знал почти все из них. Помимо Бога и Его жены, Самаэль был единственным существом, которое видело великое запредельное, так сказать, вещи и места, которые даже его братья и сёстры никогда не видели. Будучи Светоносным, творцом звёзд, тем, кто осветил вселенную своим светом, имел свои привилегии. Одна из них заключалась в том, что он мог летать там, где никто другой не мог. Они сидели в тишине, глядя на рев города, все ещё такие занятые, совершенно не подозревая о Его присутствии среди них. Бог посетил Землю, может быть, один или два раза с тех пор, как он её создал. Люди с трудом справлялись с Его детьми, не говоря уже нём Самом. Он не общался с ними из-за страха причинить какой-либо вред. Он был доволен своей семьей, хотя скучал по Самаэлю намного больше, чем когда-либо признался бы ему. Самаэль подумал бы, что это манипуляция, если бы Он когда-либо сказал ему это, поэтому Бог оставил эти слова при Себе. Возможно, однажды, когда они смогут восстановить свои прошлые отношения, Он скажет ему. А до тех пор Бог был просто рад, что Самаэль не отталкивал Его. — Зачем? — Бог не удивился, когда Самаэль спросил грубым, дрожащим голосом, полным эмоций. Он не был очень счастлив слышать это, но знал, что ожидал услышать. — Люди боятся неизвестного, сынок, — ответил он, не нуждаясь в уточнении, зная, о чём спрашивает Самаэль. Зачем ей это делать? Почему она меня боялась? Почему она мне не поверила? Почему после всего, через что мы прошли, она считает меня монстром? Почему она предала меня?! Это были вопросы, которые Самаэль не сказал, опасаясь того, что может повлечь за собой их озвучивание, что они подразумевают в нём и что значит получить на них ответы. — Они делают предположения, они распространяют истории, они теряют веру в эти истории, и когда внезапно появляется доказательство их истинности, они боятся их, испытывают безумное желание очистить свой мир от всего, что они не могут понять или рационализировать. И всё, что они не могут объяснить, обычно означает, что это должно быть уничтожено. — Я думал, она знала меня, — прошептал Самаэль, не веря своим ушам, судя по тому, насколько он недоверчиво относился к своим собственным словам. — Я думал, что знаю её. Я сломал её? Испортил её? — — Её ошибки — ее собственные ошибки, Самаэль, — Не называй меня так. И Богу пришлось подавить Его растущий гнев, а также Его растущее беспокойство по поводу отсутствия резкости в словах, которые обычно присутствовали. Самаэль отказался от своего имени при рождении, когда пал. Обычно он боролся против того, чтобы его называли иначе, чем Люцифер или любое другое имя Дьявола, особенно его ангельским именем. Но теперь он был так подавлен, что у него не было сил бороться. Его сердце было разбито, и всё из-за одной глупой смертной женщины. Бог не позволит ему винить себя в её собственной иррациональности. Поэтому Он проигнорировал комментарий Самаэля и продолжил свою мысль. — Как ты часто говоришь, ты не проводишь свои дни, сидя на плечах людей, шепча им на ухо и заставляя их совершать пороки, которые потом вызывали бы у них отвращение. Это свобода воли, свобода делать свой собственный выбор. Я верю возможно, именно ты понимаешь эту концепцию лучше всего. У неё есть свобода воли. Она решила действовать именно так. Никто её не заставлял. Даже если это было из-за страха, это не оправдывает её готовность предать и накачать чем-то друга после нескольких лет дружбы с намерением помочь или позволить кому-то изгнать и запереть этого друга в ад на вечность. Я искренне удивлён, что ты не злишься на это больше. Хотя это показывает, насколько ты вырос, я бы предпочёл твою ярость твоему горю в любой день, сын мой. Самаэль просто отхлёбывает остаток своего напитка, прежде чем наконец повернуться лицом к Богу. Впервые с тех пор, как он узнал о предательстве, его старая искра вернулась в его черный взгляд. По сравнению с обычным огнем он был таким маленьким и мерцал неуверенно, но он был там, поэтому не все потеряно. Бог предпочёл это безмолвному, избитому сыну, за которым Он последовал сюда. — И почему ты здесь? Почему сейчас, когда на протяжении тысячелетий было много экзорцистов, которые пытались? Почему только сейчас? Это потому, что твое «Чудо» испортилось? Потому что она была той, кто чуть не сделала это? — Да, — легко признался Бог, еще раз удивив Своего сына. — До сих пор ни один экзорцист не добивался успеха, и даже если бы они были успешными, ты всегда мог бы просто вернуться назад и наказать их соответствующим образом. Но ты ослаблен из-за Хлои- и да, это твоё собственное решение, а не мое; она заставляет тебя чувствовать себя уязвимым, поэтому рядом с ней ты становишься уязвимым по собственному выбору- а этот священник планировал запереть тебя к аду на всю вечность. Я волновался, что они могут добиться успеха и что момент нашего воссоединения и возможного примирения никогда не наступит. Самаэль выглядел ошеломленным одной лишь мыслью о том, что Он хотел примириться с ним, настолько, что Богу стало стыдно и он был очень зол на себя. Самаэль сомневался в Нём из-за Его собственных действий — или, скорее, из-за его бездействия. Ему некого было винить, кроме Себя, за все эти тысячелетия разлуки между ними. Он позволил Самаэлю пасть, и теперь Он должен научиться жить вечно со Своим сыном, никогда больше не возлагая на Него своего хрупкого доверия. Давным-давно все было так мирно. Самаэль не просил многого, особенно когда он был вдохновителем свободы воли в людях с самого начала. Бог просто хотел всё исправить, и спасение Самаэля от этой жестокой участи — это только начало, и к тому же шаткое, но, по крайней мере, так оно и было. Это первый раз, когда Он явно и прямо протянул руку, чтобы исправить отношения между ними, и Он не собирался позволять этому провалиться, потому что Он не сказал Самаэлю всё, что хотел. — Я считаю, что наше… противостояние уже длится достаточно долго. Даже для бессмертных, вневременных существ, таких как мы, тысячелетия отсутствия контакта — это слишком долго. Мы — семья. Я… не могу выразить, как сильно я скучал по тебе в Серебряном городе. Каждый день казался столетием, и не только потому, что время в Раю, Аду и на Земле идёт по-разному. И я не могу передать тебе, как сильно я хотел просто вернуть тебя. Я подавил свой гнев, и ничего, кроме горя, не появилось много-много лет назад, и всё, что осталось, — это желание оставить всё это позади. Я простил тебя, но я могу только надеяться, что ты сможешь сделать то же самое для меня, даже если я, возможно, не заслуживаю этого. Я виноват как твой отец в том, что ты так поступил. За то, что не научил тебя лучше или, по крайней мере, не объяснил тебе причины Моего гнева. Твоя мать могла бы взять на себя часть вины за то, что между нами все так плохо сложилось, но я не буду преуменьшать свою вину там, где это необходимо. И вот, я здесь, как бы поздно это ни было, я прошу прощения. За каждое минуту твоих страданий, за каждую боль, за каждое сомнение, которое у тебя когда-либо было. За то, что я потерпел неудачу как отец, за то, что раньше не извинился. За попытку вернуть тебя в ад раньше, чем позже — и это было сделано для твоей же защиты, так или иначе, заметь. Ты видел, на что способно человечество. Я просто никогда не хотел, причинять тебе боль — и за то, что я не объяснил твоим братьям и сёстрам, что я послал их, чтобы вернуть тебя в ад, я не наказывал тебя, а просто обеспечивал твою дальнейшую безопасность. И мне очень жаль, что я оставил ад в твоих — более чем способных — руках. Я не буду оправдываться, но ты единственный из всех моих детей, кто смог выжить там. Ты сообразителен в том смысле, которому они никогда не научатся, если не откажутся от своих жёстких взглядов на мир. Аменидиил находится на правильном пути, и, как ты знаешь, Азраэль уже далеко впереди него- я думаю, ты мог бы ожидать многого от брата и сестры, которые больше всего следили за тобой. Ты… революционер, Самаэль. Ты не похож ни на одного из своих братьев и сестёр, и не только в том смысле, что ты сам по себе. Нет, Самаэль. Ты особенный, исключительный. Твой… бунт нельзя было приветствовать, но я никогда не ненавидел тебя или его, хотя меня возмущал его результат — пропасть между нами. Я просто хочу показать тебе, что мосты, которые ты считал сожжёнными, все ещё стоят… если ты когда-нибудь захочешь пересечь их снова. — Это было бы пересечением черты, не так ли? — Самаэль ответил почти сразу, его взгляд обратился к небу, глядя на проплывающие облака, как будто он мог видеть за ними. Бог знал, что мог. Как и он сам, Самаэль приложил руку к освещению вселенной. Увидеть звезды, когда они не видны никому, не составит труда ни одному из них. — Я не тот ангел, которым был. Некоторым душам в аду нужно было что-то личное. Мне не нравится кого-то мучить, но было приятно наказывать некоторых из них. Приятно наказывать плохих людей даже сейчас. Погоня, наказание… будь то лично я или полиция Лос-Анджелеса. Мне нравится наказывать людей. Мне это нравится, — Это не делает тебя менее ангелом, — Бог даже пожал плечами, как это делают люди, и Самаэль фыркнул на эту картину, заставив другого мужчину ухмыльнуться. — Как и у остальных твоих братьев и сестер, у тебя есть определённая область или несколько, которыми ты управляешь, скажем так. Свет, желание и наказание… Все это не плохо. Ты не плохой. Ты не злой, сынок. И кроме того, — добавил он, игриво блеснув глазами. — Эта грань между нами существует только в человеческом сознании. Ты по-прежнему мой сын, и я всё равно буду любить тебя так же сильно, как когда-либо. Возможно, нам пора встретиться лицом к лицу с этим и забыть о сложных планах и легко неправильно понятых жестах. И его ангел выглядел еще более ошеломлённым, чем раньше, его глаза почти комично расширились, когда он смотрел на своего Отца, и Бог смотрел на него с такой любовью. Бог — существо любви. Он создал мир из любви. Его дети — продукт любви. Просто глупо предполагать, что Он может так легко отбросить Свою любовь к одному из Своих детей, к Своему любимому ребенку. Но затем что-то в общем самообладании Самаэля изменилось. Было ли это осознанием того, что его Отец был рядом, чтобы защитить его, была ли это потребность ребенка искать утешения у своих родителей, было ли это заявление или просто все это накапливалось на вершине болезненного, душераздирающего предательства и он так устал, эмоционально или иначе, всё это сделало его, но что-то в нём просто сломалось, и Самаэль бросился на своего Отца прежде, чем он успел отреагировать в трепете и безумии тех прекрасных освещённых перьев, которые были покрыты звездной пылью с начала времен. Бог не ворчал, когда Его сын влетел в Его объятия и просто держал его, когда плечи Самаэля начали дрожать. Он держал его крепко, боясь, что Самаэль может просто исчезнуть из Его рук, поэтому Он держался изо всех сил, и Самаэль, казалось, упивался этим. Человек или даже демон были бы раздавлены силой, вложенной в объятия, но Самаэль был в порядке и просто держался так же крепко, как его дыхание начало прерываться в груди. Бог держал его часами напролет, укрывая их от глаз, пока Он грелся в прекрасном свете Своего сына, гордясь своим мальчиком, который осознал, что он не монстр. Урок ещё не дошел до конца и займёт некоторое время, но Самаэль был на пути к выздоровлению. Он искупил себя задолго до этого их небольшого воссоединения, но Бог не собирался сейчас вдаваться в подробности. Не сейчас, когда Самаэля просто нужно было обнять. Где-то в глубине души Он осознал, что детектив перестала рыдать и её уводили к ней домой. Он надеялся, что Мэйзикин поступит с ней соответствующим образом, когда узнает о её проступках. С Хлоей Джейн Декер всё ещё нужно разбираться. Он также знал, что его старший сын подвергает сомнению всё, что, по его мнению, он знал о людях и о своём Отце. Бог позволил ему разобраться с этим самостоятельно. Бог не может принять решение за него, не тогда, когда Аменидиил так близок к пониманию истинного значения свободы воли. Он мог бы понять это с точки зрения небожителя, но если он полон решимости прожить свою жизнь на Земле, пусть даже временно, то ему придется понять это и с их точки зрения. Но со всем этим можно будет разобраться позже. На данный момент имело значение только то, что Самаэль был готов пересечь эту черту и встретиться с Ним посередине. Главное — вернуть сына.