Семейный ужин 2: Ich will dich abholen.

Мой здоровый пьяный сон прервала надоевшая трель будильника. Я тянусь к своей прикроватной тумбе, где он обычно лежит, но, по какой-либо причине не обнаруживаю на своём привычном месте на ощупь. Чуть приоткрывая свои тяжелые веки, я вообще прихожу в ужас того, что и тумбы нет на месте. Ну а затем и обнаруживаю, что я вообще не своей комнате. Дышать стало страшно в этот момент. Клянусь, если бы я могла, то выбросилась в окно, через которое в мои глаза ярко слепило солнце. Сил не было, голова раскалывалась до такой степени, что я даже сидячее положение занять не смогла. Лишь на подушку с тихим стоном от боли плюхнулась обратно. Взглядом я осмотрела комнату, в которой, насколько я понимаю, и ночевала. Заметила, что моя одежда спокойно, аккуратно сложенная, лежала на каком-то массивном кресле. Я же лежала в какой-то огромной непонятной чёрной футболке и знать не хотела, как в ней оказалась. Господи, какой стыд... Рукой бью себя по лицу, после чего мгновенно жалею, ведь голова, того гляди - взорвется от боли. Мне ничего не остаётся, как тихо промычать себе под нос, морщась от головной боли. Пытаюсь вспомнить вчерашний вечер. Так, я сидела в кафе с Николаем, что-то любезно обсуждая. Хорошо. Потом он спросил про Глеба. Хуже. А потом алкоголь ударил мне в кровь, и я была слишком пьяна, чтобы что-то понимать. Все было, как в тумане, все плыло. Кошмар. Ну а потом кто-то недовольно ворча поспешно меня забрал к себе на руки. Да я сейчас сквозь землю готова провалиться... Ладно, спокойно. Нужно просто дышать глубоко, не поддаваться панике. Это, наверное, квартира Николая, и он просто решил, что не может бросить меня одну в таком состоянии. А одежда? Боже, а если это он меня переодел, или хуже: мы переспали, и он решил любезно мне одолжить свою футболку. Матерь божья... А вдруг он меня изнасиловал, а я ничего не помню?! У него же есть девушка! Я надеюсь, что это все просто моя богатая фантазия. Очень. На. Это. Мать Вашу. Надеюсь! За дверью этой комнаты послышался какой-то шорох. О Боже, что мне делать?! Может, притвориться спящей? Или, может быть, взять торшер, мирно стоящий у кровати, и ударить Николая по голове, чтобы он потерял сознание, а я тогда быстро уйду и больше никогда не буду появляться в этой прекрасной кофейне? Бред. Боже, что я несу!? Мои уши отчетливо слышат приближающиеся шаги, и я ничего не нахожу нового, как просто натянуть одеяло до самого горла и ждать, затаив дыхание. Честно говоря, мне никогда ещё не было настолько страшно.. Я ведь даже не знаю, кто это. Но искренне надеюсь, что это Николай решил меня проведать, и, если я проснулась, то рассказать мне, как он меня отвёз к себе, дал эту футболку, сказал переодеться и ложиться спать, а он сам поспит где-то в другом месте. Ну а шаги по прежнему становятся все более отчетливыми. Ещё несколько и... Дверь открылась. Я до сих пор боюсь смотреть в ее сторону. Мои огромные зелёные глаза просто пялятся в потолок, а сама я боюсь вдохнуть, хоть и легкие начинают сгорать от боли. Ничего потерплю, лучше от стыда сгорю, нежели встретиться глазами с зашедшим Николаем. —Ты уже проснулась?—вдруг, как гром среди ясного неба, спрашивает тихий голос. Богом клянусь, лучше бы у меня заложило уши, нежели я услышала этот противный голос. Насколько мои глаза в тот момент вспыхнули огнём, готовый вот-вот сжечь тут все в пепел. Хотя, думаю, даже пепла бы и не осталось... На глаза мгновенно пытаются выйти слёзы. Слёзы обиды и гнева. Я не хочу слышать этот голос, я не хочу поворачивать голову в сторону двери. Я не хочу... Не хочу! Но я медленно поворачиваю свою голову в сторону звука и, соответственно сталкиваюсь с глазами того самого голоса. Вместе с тем я скидываю с себя это теперь противное мне покрывало и, несмотря на сильную головную боль, встаю с постели. Медленно я подхожу к тому самому креслу и беру свои вещи, а потом подхожу к нему. Меня тошнит от его «переживающей» рожи. Я хочу воткнуть в его сердце кинжал, который он воткнул мне ровно год назад... Я испепеляюще смотрю в его болотно-изумрудные глаза, желая прожечь в его белобрысой башке дыру. Я знаю, что такое поведение некорректно, но удержаться мне не по силам на данный момент. —Отойди,—со всем омерзением к этой персоне шиплю я прямо в лицо. Мне неприятно находиться рядом с ним. Мне противно. Мне до чертиков больно, мать Вашу. Прямо сейчас я жажду тыкнуть его в грудь, или дать смачную пощёчину, после которой у него долго будет гореть щека. Но я не позволю себе этого. Моя гордость не даст этого совершить. Я лучше буду уничтожать своим взглядом, полным ненависти, чем покажу свою слабость. Я не хочу, чтобы он увидел, как мне больно. И только поэтому я до сих пор стою тут, выпрямив спину до предела, чтобы быть практически наравне с его ростом. Я не позволю сейчас овладеть мною эмоциям. И я ни в коем случае не покажу ему свои слёзы. Во что бы то не стало. Но брат стоит на месте, словно каменная стена. Ни один гребаный мускул на его противной физиономии не вздрогнул. Я поморщилась от неприязни. Стоит тут, строит из себя человека, которому не наплевать на меня. Хоть ты не ври мне, Глеб. Итак все поникли в ней, а теперь ты выкидываешь подобные фокусы.. Ты думаешь, что я забыла твой холодный, как сталь, режущая сердце с мучительно медленной скоростью, тон, когда ты даже не взглянул на меня. Только тогда ты решил показать своё истинное лицо, бросив меня одну захлебываться в слезах, утопая из-за любви и ненависти к тебе одновременно. Я в тот вечер даже ни разу с постели не встала, потому что все болело. Но не физически, а где-то в глубине души. Я готова была закричать на весь мир от причинённой тобой болью. Но я лишь тихо плакала в свою подушку, которая на протяжении полугода впитывала в себя соленую воду из моих глаз... —Отойди, иначе я...—начиная закипать от ненависти, я медленно поднимаю указательный палец вверх. И только я хотела продолжить свою воспитательную деятельность, он быстро перебивает меня, заставляется чуть не взорваться от злости. —Иначе что...?—грубо отвечает он и подходит ближе, заставляя сделать пару шагов назад. Я не могу так близко стоять к нему. Я даже прикасаться к нему не хочу, потому что мне противно и больно.. Я отступаю назад, пока он не подходит ко мне ещё ближе, почти вплотную. Он почти коснулся своей грудной клеткой моего подбородка. Но я отчаянно продолжаю отходить назад, потому что даже и пальцем тронуть не собираюсь. Но это было до того момента, пока он не продолжил ... —Ты опять решишь пожаловаться родителям, что я совратил тебя, что насиловал и заставлял молчать!?—вдруг с шепота он срывается на крик, от чего у меня уши начинает закладывать. Честно, после первой связки предложения я даже перестала слушать его. —Что я, мать твою, изнасиловал свою собственную, любимую, сука, сестру!?—он уже орал на меня, прижавшись вплотную. Но я стояла, как окаменевшая. Что это все значит..? —Когда меня били ремнём по спине, заставляя молить у родителей и Бога прощения?! Что они делали?! Нет, нет... Я не верю тебе.. —Когда я, мать твою, потом ничего делать на протяжении полтора месяца делать ничего не мог?!—о Боже...—И моим единственным спасением оказался Лондон...—он перешёл на более спокойный тон, но злость, кажется, с каждой секундой становилась толко сильнее...—Когда меня пригласили туда работать, я быстро собрал свои монатки и даже, тварь ты, неблагодарная, попрощался. А ты тогда лишь рожу недовольную скуксила!—его правая рука схватила меня за горло, поднимая в воздух. Я ничего не делала... Потому что все было словно в тумане. Я даже боли никакой не почувствовала. И только когда он хорошенько меня встряхнул, начав сдавливать дыхательные пути сильнее, я затрепыхалась. Я обхватила ладонями его руку, душащую меня. И я подняла свои глаза, взглянув в его. Ему было больно.Его глаза полыхали от ненависти и боли ко мне. Вот только жаль, что это была не я... Я успела среагировать, обхватив ногами его торс и схватившись руками за его массивные плечи. Я промолвила одними губами тихое: —Прошу... После этого он отпустил мою шею, подхватив за ноги, чтобы я не упала. Черт... Наши лица слишком близко друг другу, но оба мы понимаем, что никакого продолжения не будет. Я встаю на ноги, хоть они и ватные. Затем я подхожу к постели, на которой спала и села на неё. Чуть позже я похлопала рукой на место рядом, чтобы он присел. Да, к такому я точно не была готова... Теперь все смешалось. Я вообще ничего не понимаю. Все слишком запутано. Но нам нужно поговорить. Сейчас. И никогда позже...