Love of my life

Он шёл по Оксфорд-стрит¹, но как там оказался вспомнить не мог. Дом находился далече, а нужды в посещении самой дорогой улицы Лондона не было. Не было просто денег, чтобы с гордостью явиться туда хотя бы просто пройтись. Он думал, просто думал, воображал, а если бы у него было столько денег, чтобы позволить себе сводить свою девушку сюда и сказать ей: «Выбирай, что душе угодно». И она непременно выберет норковую шубу за двадцать фунтов или часы из тёмного золота за сорок, а он с гордым видом отдаст продавщице деньги. А потом они поедут в красавицу Канаду или, может, в тёплую Флориду. Мэри, его девушка, конечно отказалась бы. Она скромная и тихая, она никогда не согласится потратить его деньги, даже если он и будет настаивать. Тим не раз, потягивая отвратительное дешёвое пиво из жестяной банки и развалившись в кресле, говорил, что уже на следущий день «Смайл» взлетят до небес, обгонят «Битлз», а деньги посыплются как град. Бывало, они так с Роджером часами сидели и обсуждали жизнь после всемирной славы. Брайан понял, что жизнь после славы будет такой же как знаменитый слоган — секс, наркотики, рок'н'ролл, только слово «наркотики» было зачёркнуто жирным грифельным карандашом и размыто слюной, чтобы уж совсем не разглядеть. Сверху подписано почерком наперебой — «ДИПЛОМ!». Но смотря правде в глаза все трое понимали, что диплом получит только Брайан, и то если «не свернёт на дорожку злых Тимми и Роджи». Хихиканья хихиканьями, но эти двое способны извратить кого угодно. Тим и Роджер всегда обсуждали девиц в их колледже или кафе, в котором им удалось побывать на дне. Они обсуждали, какая бы из них «дала им без лишних слов». Брайан усмехался, но про себя думал, какие же это глупости и пора бы заняться чем-нибудь более полезным и интересным. Но проходя по Оксфорд-стрит он об этом уже не думал. Такие красивые были эти магазины, прожекторы, которые горели уже тогда, когда солнце начинало заходить. Мимо проходило множество людей, в основном девушки и женщины. Их нежные и прекрасные руки покраснели от ручек пакетов, а они ломились от одежды, сувениров, обуви и украшений. Они, эти люди, выглядели самодостаточными и надменным, а Брайан выглядел по сравнению с ними бедным оборванцем откуда-то из подворотни. Ему было неловко. Он был в поношенных выцветших джинсах, полосатой рубашке и старых ботинках, таких старых, что они ещё застали Елизавету II во младенчестве. А эти люди, которые проходили мимо него, были в новых пиджаках и брюках, в ушах представительниц обоятельного пола блестели золотые долгие серьги, на шеях красовалось колье, волосы разных оттенков — от пепельного блонда до угольно-черного, — завиты в кудри и залакированы до жирного блеска. Семьдесят процентов были приезжие, кто из других городов Великобритании, кто из других стран. В полторы мили от себя он видел семейную пару лет тридцати из Таиланда. Понял он это по акценту. Девушка с красивыми синими глазами беспрерывно смотрела в сторону Гайд-парка, а её молодой человек с козлиной бородкой говорил и говорил, говорил и говорил. На шее у него болтался маленький фотоаппарат. Брайан наблюдали за ними с детским интересом, зная, что они его не заметят, народу было пруд пруди, толпа уносила за собой двадцать человек уж точно. Он поспешил к Мраморной арке², к Гайд-парку³. А там дошёл до ближайшей телефонной будки. Забросив монеты в разъём, он быстро набрал номер, снял трубку и поднёс к уху. Пока проносились гудки, он смотрел вокруг себя, на людей, снующих туда-сюда, на небо в редких перистых облаках, но забыться не успел. Трубку быстро сняли. – Алло! – её голос был неуверенным и даже испуганным. Она явно откашливалась перед тем как ответить на звонок, чтобы её голос звучал звонко и уверенно, только в их паре врать не умел ни один, ни другая. Брайан улыбнулся. – Привет, Мэри. Это Брайан. Она закрыла микрофон рукой, но и так Брайан услышал, как она выдохнула. – Привет. Почему ты звонишь так рано? – спросила она. – Для тебя полдень — это рано? – Брайан усмехнулся. Он облокотился спиной к стене телефонной будки и стал смотреть вперёд. Он вдруг задумался, задумался, почему из всех вариантов кому набрать выбор пал именно на Мэри Остин. Пока он шёл по Гайд-парку он думал, кому позвонить, как дойдёт. Тиму? Роджеру? Или тому парню, с которым Тим живёт в одной комнате общежития (он упрямо не мог вспомнить, как его зовут, то ли Фредди, то ли Майк, то ли как-то мудрёно, не на английский манер). Ему вдруг захотелось тотчас же повесить трубку, но было поздно. – Обычно ты звонишь мне вечером, до ужина или после него, – Мэри накручивала светлый локон на указательный палец. Она считала это своей дурной привычкой, говорила, что тем самым делает себя такой же как те глупые дурочки, которых обеспечивают богатые родители. Поняв, что она творит, тут же прекратила эти глупости и заняла свободную руку маминой статуэткой Амура. – У тебя что-то произошло? – она в миг нахмурилась. А Брайан не хотел отвечать на эти вопросы. Его вдруг окутала скука смертная да тоска. Он думал пройтись до Найтсбриджа⁴, а на метро доехать до дома, но не отвечать на вопросы Мэри. – Брайан? – она чуть не выронила статуэтку. – Ты в порядке? – Что? – Брайан подпрыгнул, выходя из раздумий. – В порядке ли я? Ты знаешь, сойдёт. Ты знаешь, я чувствую себя неважно порой, как тоска берёт, а вроде всё хорошо! Иду, думаю о своём, а потом и думать не хочется. Вот так. А если человеку не хочется ни о чём думать, то раздумья в его жизни главной роли не играют. А мне как человеку творческому это необходимо, ведь без этого песни не выйдет. Я шёл по Оксфорд-стрит, думал, какая эта улица красивая, вот, вроде, начал складывать слова и выстраивать куплет, а потом — раз! — и перехотелось! Неожиданно захотелось развернуться, уйти оттуда, нет, убежать, и жутко захотелось кому-нибудь позвонить. Сам не знаю, почему набрал твой номер, видимо, само вышло. А сейчас думаю — и разговаривать мне ни с кем-то и не хочется. Вот так просто, так просто он смог ей выложить свои чувства. Она слушала его внимательно, с пониманием, как будто в тот самый момент такие же чувства испытывала. – Я не привык прибывать в апатии, – продолжал. – Она глупа и жалостлива. А люди, прибывающие в ней, так и ждут, когда их пожалеют. Безусловно, это важно, но они загоняют себя в её ещё сильнее, когда точно знают, что это она. Теряют на тоску минуты своей жизни, чтобы потом в старости вздыхать: «Как же много я пропустил!» В этом «много пропустил» мало кто виноват. Мне их жаль, потому что я не могу ничем помочь. Современность не такая пугающая, ведь ещё какие-то сто или двести лет назад депрессию не лечили. А может, её и не было. А если и была, то людям никто не помогал, они либо справлялись сами, либо умирали. А как самому можно снова раскрасить свою жизнь? Какие формулы существуют для этого? Я вообще не знаю, почему думаю об этом. Я хочу помогать людям с этим справиться, но я не психолог, не психотерапевт, я никто в сфере помощи. Мы можем помогать музыкой, записывать песенки в стиле: «Где бы я ни был в это время завтра, я прыгнул в радость или утонул в печали, я должен быть в порядке»⁵. Но со стороны эта мотивация, кажется, глупа, – он замолчал,задумавшись. Мэри молчала тоже, она слушала его. – Хотя с битловской «Hey Jude»⁶, может, и вышло. Как думаешь? Мэри открыла рот, собираясь сказать, но слов не нашла. – Да... – глупо выдавила она. Но Брайану хватило и этого. – Раз ты так считаешь, нам стоит попробовать. Ты знаешь, Тим всё нахваливал одного парнишку, он из Занзибара вроде. Они соседи по комнате. До того забавный! Мне кажется, вы бы подружились. – Правда? – не переставая вертеть статуэтку Амура в руках спросила она. С этим Парнишкой-из-Занзибара она была уже знакома. Они здоровались пару раз в колледже и в магазине, в котором она работала. Она говорила, он милый. – Да, – Брайан не знал, что те уже знакомы. Он улыбнулся. – У вас схожие вкусы, как по-мне. Но это необязательно. – Тогда я обязательно с ним познакомлюсь, – протянула Мэри и звонко поставила статуэтку обратно на тумбу. Только за шум она могла не переживать, родители ругаться не будут. – Где ты сейчас находишься, а, Брайан? – Я на Оксфорд-стрит, рядом с Мраморной аркой. Но думаю, сейчас я пойду через Гайд-парк в сторону Найтсбриджа. – Тогда жди меня в Гайд-парке. Захотелось прогуляться, а по телефону разговаривать перехотелось. Ты заражаешь меня апатией, Брайан, – она усмехнулась и повесила трубку.