Королевская охота

С реки Лизхен пришла еще более мрачная и задумчивая, чем обычно. К ее удивлению, ее сожительница, бабка Марта, обычно мрачная и жалующаяся на свои несчастья, связанные с болезнями и бедностью, встретила ее необыкновенно оживленно и даже радостно. Она охотно приняла из рук девушки охапку белья и принялась развешивать его на веревках, протянутых между вкопанными в землю столбами. - Ты что смурная такая? Болит чего? - спросила Марта хмурую Лизхен. Девушка отрицательно покачала головой. - Нет, бабушка, ничего не болит. - А что же лицо такое, будто сейчас заревешь? Опять, что ли, эта дура Сента насмешничала? По лицу Лизхен Марта поняла, что ее предположение оказалось верным. - Ну, и чего она сказала? - допытывалась старуха. - Бабушка, да не спрашивайте даже! - с досадой выкрикнула Лизхен. - Об этом и говорить не хочется. Лучше скажите мне, отчего это вы такая радостная были. Никак корова наконец отелилась? - Нет, милая, не отелилась пока. Думаю, раньше, чем послезавтра ждать не приходится. Мне и Хенрике так говорила, а уж она-то в этом деле понимает! Но ведь у нас тут намечается дельце почище, чем отел нашей старушки Бинди. Я всегда знала, что каждый год наш славный король Аларикус выезжает на охоту, и всегда охотится в этих местах. Так вот, каждый год он избирает себе новую деревню, где он останавливается в доме самой богатой крестьянской семьи. И в этом году, говорят, он собирается остановиться в нашей деревне. Об том доложил его посланник, сегодня он приезжал на красивой лошади - я такой отродясь не видела - к соседу Гайдину, Иогашкиному отцу, потому как его дом самый богатый и красивый во всей деревне, и объявил ему, что он... погоди, вспомню, как это он говорил... удостоен чести принимать короля, вот, и велел ему, чтоб подготовился к его принятию уже к завтрашнему дню. Лизхен замерла, заинтригованная рассказом. Она не вполне верила словам бабки Марты, и в то же время ей хотелось, чтобы это было правдой. Она пыталась представить дивных, невиданной красоты лошадей, на которых ездит король и его свита, охотничьих собак, быстрых в беге, как соколы в полете... - Полно, бабушка, да уж правда ли это? - с сомнением проговорила она. - Уж не соврали ли тебе... У нас ведь знаешь, все подряд болтают. Марта даже задохнулась от возмущения. - Все подряд болтают? - возопила она. - Да я вот этими самыми глазами видела, как к Гайдину приезжал вельможа весь в золоте! И разговор их слышала. Говорят, - снова оживилась старуха, - что в прошлом году король посещал соседнюю деревню. У меня там есть подруга молодости, Гризелда, так она рассказывала, будто король необычайно красив, - Марта улыбнулась обычно несвойственной ее возрасту и характеру мечтательной улыбкой. - Да ведь он, должно быть, старик? - удивилась Лизхен. Среди крестьян авторитетом обладали исключительно старики, и ничто так не возвышало человека в их глазах так, как седая борода и изборожденный морщинами лоб. Поэтому король, главный человек в государстве естественно представлялся девушке величественным белоголовым старцем. Но бабка Марта разуверила ее. - Что ты? - воскликнула она. - И вовсе не старик! Нашему королю только сорок три года. - Не так уж мало, - заметила Лизхен. - Это для наших мужиков немало, а для королей - еще молодость, - уверенно заявила Марта. - Они ведь во дворцах обитают, в такой роскоши - мы о подобной и в сказках не услышим, да пируют каждый день. Лизхен улыбнулась наивным рассуждениям старой крестьянки. Они поговорили еще о каких-то хозяйственных заботах и отправились каждая по своим делам - Лизхен - переворачивать скошенное сено, бабка Марта - стряпать нехитрый ужин. Когда закатилось солнце и подошли к концу хозяйственные хлопоты, заметно посвежело. С запада темной грядой надвигались лохматые тучи... Лизхен не спалось. Ее не покидала мысль о том, что не далее как завтра здесь, в этой, казалось, Богом забытой деревне произойдет нечто особенное и волнующее, что здесь появятся необыкновенные всадники в дорогих одеждах, на необыкновенной красоты конях, сопровождаемые изящными породистыми собаками. Девушка посмотрела на бабку Марту. Та уже заснула - крепко спится после тяжелого трудового дня. Лизхен тихонько прокралась по дому и выскользнула на улицу. От реки веяло свежестью. Девушка спустилась к воде, прошлась по опустевшим мосткам и, подняв юбку до колен, села на край, спустив ноги в лениво текущую воду. Таинственной грустью веяло от темной реки, тоскливой усталостью. Лизхен, чье сознание было так восприимчиво к малейшим настроениям окружающей природы и к тому же полно старинных волшебных сказок, в которых благоговейно одушевляется все, что окружает человека, вдруг подумала, что реке должно быть скучно течь по этому однообразному руслу, что ей хочется сломать берега, вырваться на свободу и растечься по простору... Девушке подумалось, что вот и она сама точно так же хотела бы сломать оковы своего одиночества, бедности и вечной усталости, но она не может этого сделать, так же как река до весеннего половодья не может выйти из берегов. Лизхен вздохнула и подняла глаза к небу, глядя на застилающие его тучи, кажущиеся в сумерках тяжелыми черными глыбами. Молодая девушка, наделенная исключительной фантазией, всегда видела в очертаниях облаков фигуры животных - реальных, знакомых или тех, которые ярко представлялись ей по слышанным от бабки Марты чудесным сказкам о фантастических явлениях и дальних странах. Теперь же она видела в этих черных тучах невиданных вороных королевских коней, гонимых неведомой силой по чернильно-синему небосводу... Лизхен всю ночь просидела так, жадно впитывая красоту природы, припоминая знакомые сказки и песни, взволнованная, мечтательная. Но то, чего она так ожидала, явилось совершенно внезапно, и как ни готовилась она к необыкновенному зрелищу, оно поразило ее совершенно внезапно, и вовсе не так, как она думала. Рано утром, когда рассвет еще не разгорелся вполнеба золотисто-розовой феерией света, а лишь теплился нежно-сероватыми оттенками, потихоньку высветляя небо и реку, Лизхен услышала приближающийся топот множества коней. Песок явственно хрустел под их копытами. Отзвуки скачки гулко разносились в чутком утреннем воздухе. Лизхен опомниться не успела, как передовая кавалькада королевского кортежа выскакала прямо ей навстречу. Впереди всех несся всадник на необыкновенно красивой лошади серебристо-стальной масти, с черной гривой – тонконогая, изящная, легкая, она летела, будто не касаясь копытами зернистого песка. Лизхен была так очарована красотой великолепного породистого животного, что не сразу обратила внимание на человека, который ехал на нем верхом. Девушка подняла глаза на всадника лишь когда его конь почти поравнялся с нею, и, взглянув на блестящего наездника, она тут же невольно встретилась с ним взглядом. И тут же, зародившись под ее взволнованным, замирающим сердцем, все ее тело, душу и сознание охватила могучая волна леденящего непостижимого восторга. Это было похоже одновременно и на прыжок в ледяную воду, и на полное содрогания облегчение после сильного испуга, и на сладкое легкое головокружение от пьянящего запаха лугового разнотравья. Всадник, на которого она так неотвратимо и бесстыдно засмотрелась, был моложавый, хорошо сложенный мужчина на вид лет тридцати пяти-тридцати семи, с величавой осанкой, с благородством, сквозящим в каждом его движении. Робкие лучи раннего рассвета серебристыми отсветами играли в его густых пепельно-русых волосах. В его медлительных, чуть ленивых манерах, в царственных движениях изящных, холеных рук было что-то величественное, что-то по-восточному чарующее и томное, а во взгляде зеленовато-карих глаз, в вечной полуулыбке чуть приоткрытого, необыкновенно очерченного рта была какая-то вечная, печальная ласковость с пряной примесью соблазна, неотвратимого и губительного, как тяжкое опьянение… Лизхен стояла, недвижная, окаменевшая, не заботясь о том, как она выглядит, забыв о своих растрепанных волосах, о том, что край ее юбки намок в речной воде и запачкался песком: она обо всем забыла, ощущая лишь головокружение и неконтролируемую дрожь, которой свело ее безмолвные губы… Ах, в свите всадника на серой темногривой лошади было множество блестящих молодых людей, одетых с большим щегольством, стройных и волооких, как дикие лани, но бедная окаменевшая Лизхен не обратила на них никакого внимания – так большинство людей, рассматривая перстень с великолепным драгоценным камнем, завороженно любуется самым камнем, не обращая внимания на оправу, как бы искусно она ни была выполнена и как бы дорого ни стоила. Между тем всадник, привлекший внимание девушки, вдруг улыбнулся ей с бесконечной ласковостью – и ей показалось, будто ее обдало ощутительным теплом – или это горели ее заалевшие щеки? Это было лишь мгновение – он развернул лошадь и поскакал, сопровождаемый верной свитой, вверх по склону, к дому Гайдина.