restless & wreckless

Лукас пинает стул перед партой, за которой сидит, спрятав руки в карманы куртки, и поглядывает на тикающие на стене часы. Пальцами он вертит косяк в кармане, едва ли поднимая голову, когда дверь класса открывается и внутрь заходит кто-то ещё. Тёмные волосы, загорелая кожа, блестящее серебряное колечко в одном ухе. Лукас наблюдает, как парень присаживается на стул перед ним, небрежно расслабляя плечи, и с чуть слышным раздражённым вдохом опускает свой рюкзак на пол. Откидываясь назад, Лукас взглядом ведёт по шее парня перед ним, от коротких волос на задней части шеи до плавной линии футболки. Прикусывая язык, Лукас снова пинает стул, замечая как парень замирает, но не поворачивается. Лукас улыбается сам себе на практически отсутствующую реакцию. Значит, у них всё будет вот так? — Снова наказан, Лукас? — войдя в класс, произносит учитель, старый, безвкусно одетый мужчина, который всё наказание обычно проводит уткнувшись носом в учебник, звучал он незаинтересованно. Учитель занимает место спереди класса. — Похоже, это входит в привычку. Лукас не отвечает, закатывая глаза и откидываясь на спинку стула. — И Йенс, — продолжает учитель, на что парень перед Лукасом слегка приподнимает голову. — Давненько тебя не видел. Йенс тоже молчит, но Лукас не убирает взгляда с его затылка. Он видел Йенса в школе, он всё время зависает с друзьями, этими странными ребятами, которые проводят больше времени на скейте, чем на земле. Лукас видел, как Йенс разговаривает с девушками, обычно он наклоняет голову в сторону, хмурит брови, будто он серьёзный парень, и словно всем телом улыбается, флиртует. Лукас всё это уже видел. — Ну что дальше — вы оба знаете, — произносит учитель. — Мне нужно забрать кое-какие документы из моего офиса. Я скоро вернусь. Даже не думайте улизнуть. Лукас не думал сбегать, хотя и мог бы. Он мог бы выйти отсюда прямо сейчас, и Мистер Надзиратель никак не смог бы его остановить. Снова его наказать? Как будто от этого будет толк. Вместо того, чтобы встать и выйти за дверь, Лукас щурит глаза и снова пинает стул Йенса, наблюдая, выжидая, пока он хоть как-то отрегирует на его действия. На третий раз Йенс поворачивается и по его лицу понятно, что он не в восторге. — Что? — За что здесь? — спрашивает Лукас и усмехается, замечая как Йенс сомневается. Значит это либо что-то плохое, либо что-то постыдное. — Неважно, — наконец отвечает Йенс, и Лукас смеётся. — Ну конечно, неважно, — говорит он, несмотря на хмурящего брови Йенса. — Если бы было важно, ты бы мне не сказал. — Я тебя даже не знаю, — говорит Йенс, устраивая руку на парте Лукаса, пока сам Лукас проходится взглядом по гладкой коже, маленьким тёмным волоскам на предплечье, сильным рукам, расположившимся на ненастоящем дереве. — Да тут и знать нечего, — говорит Лукас, дёргая подбородком, хотя это, вероятно, далеко от правды. Ему не нужно, чтобы Йенс знал, почему он здесь, что он скорее отсидит очередное наказание, чем вернётся домой к отцу и его новой жене в этом незнакомом городе, куда тот притащил его пару месяцев назад. Ему больше нравится атмосфера таинственности, царящая вокруг его поношенной джинсовки, сигаретой за ухом, и тем, как все в школе, кажется, избегают его, словно боясь. Йенс замирает на секунду, в этот раз рассматривая Лукаса. И ему не нравится, не нравится ищущий взгляд, оценивающий, словно в поиске чего-то, чего здесь нет. Он чувствует его пристальное внимание, когда откидывается назад и чуть натягивает куртку, запихнув руки в карманы, будто она может его защитить от этого. — Что? — в этот раз Йенс произносит это твёрдо, требовательно, пока его взгляд впивается в лицо Лукаса. — А ты за что? — Как обычно, — дёргает плечами Лукас, усмехаясь. Йенс не спрашивает, что ещё за 'как обычно', а Лукасу все равно. Ему все равно, почему он здесь, главное — что он здесь есть. Здесь С Йенсом. Коротая день молча уставившись на часы на стене, пока наказание не закончится. Лукас наблюдает за тем, как Йенс облизывает губы, языком проводя по нижней губе, пухлой, полной и розовой, и угрюмо морщится, наклоняясь вперёд на своём стуле. — Давай сбежим отсюда. — Что? — спрашивает Йенс, нахмурив брови, словно не понимая о чем речь. — Давай сбежим отсюда. — повторяет Лукас медленнее, намеренно смотря прямо на Йенса, чьи глубокие карие глаза смотрят в ответ, а длинные ресницы дрожат, когда он моргает. — Только если не боишься попасться. Через секундку губы Йенса расплываются в улыбке, всё ещё до конца не веря, он думает, что, может быть, Лукас не шутит. А Лукас совсем не шутит, наблюдая за реакцией Йенса. Он давно уже положил на него глаз, видел, как он флиртовал с девчонками, бесстыдно, будто он считал себя самым горячим парнем со времён Стивена Тайлера. Он видел, как легко Йенс вписывается в любую компанию, пьёт пиво на вечеринках, куда Лукаса не приглашали, но он всё равно приходил, видел, как он будучи уже пьяным подкатывает к тому парню на последней такой тусовке, и целуется с ним в уголке, прежде чем исчезнуть. — И куда бы мы пошли? — наконец спрашивает Йенс, и Лукас хватает свой рюкзак с пола, вставая со стула и рукой дотягиваясь до волос Йенса, слегка потягивая за одну прядь. — О деталях не волнуйся, — сказал он, отпуская его волосы, пальцами чуть проводя по щеке и тут же направляясь к выходу. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Йенс плетётся за ним. * — Часто здесь бываешь? — спрашивает Йенс, его реплика полна скептицизма, слышного даже сквозь облако дыма, котрое он выдохнул, слегка закашлявшись. Усмехаясь, Лукас забирает самокрутку из его пальцев, устраиваясь за длинным столом, расположившимся по всей длине кладовки. Всё это место пропахло старым кофе и сгоревшими чернилами из копировальной машинки в углу. Свет был выключен, и в комнату проникал лишь тусклый свет уходящего солнца, едва видный из окон. Хорошая травка, думает Лукас, делая затяжку, дым прожигает его лёгкие, и блять, как же ему это было нужно. Йенс уселся прямо на стол рядом с ним, поставив ноги на стул, проводя рукой по своим волосам, то и дело поглядывая на дверь, но за ней не было слышно ни звука с того момента, как Лукас его сюда завёл. — Только не говори, что ни разу не накуривался в школе? — спрашивает Лукас, дразняще растягивая слова, чем зарабатывает едва заметную улыбку в уголках губ Йенса. — Сам в шоке, но такого ещё не было, — признаётся Йенс, забирая косяк из пальцев Лукаса, в этот раз задерживая их пальцы вместе неприлично долго, и Лукас бы обвинил травку в этой дрожи под кожей, в этом волнительном чувстве глубоко в груди, когда он смотрит на Йенса особо внимательно, но дело не в травке. Дело в чем-то намного более тёмном, та его часть, что провела слишком много времени, наблюдая за Йенсом с его тупыми друзьями, тот явный порыв, заставляющий его хотеть поговорить с Йенсом, заполучить его внимание, пусть даже пиная его стул во время наказания, уставившись на веснушки на его шее, легонько его дразнили. — Приятно быть у тебя первым, — говорит он, и в этот раз Йенс смеётся, закусывая нижнюю губу, прежде чем затянуться, медленно проводя языком по кончику закрутки. Лукас задумывается, в чём ещё он мог бы быть первым, разглядывая сидящего рядом Йенса. — Хорошая травка, — выдыхает Йенс через минуту, снова затягиваясь. — Специальная доставка из Нидерландов, — произносит Лукас, наклоняясь, плечом к плечу с Йенсом, чувствуя тепло его тела. Его губы находятся непозволительно близко к губам Йенса, когда он тянется пальцами к сигарете и забирает её из его губ. Йенс не отодвигается, чуть дергая подбородком в сторону Лукаса, и тот чувствует на себе его выдох. — Ты оттуда переехал? Лукас хмыкает, дергая плечами. Совершенно не имеет значения откуда он, почему переехал сюда, что ему пришлось оставить всё позади. Всё, что имело значение — что он видит как Йенс сглатывает, приоткрывая губы. У них тут не разговор по душам, не момент близости, во время которого Йенс бы узнал о нём всё, что только возможно. Лукаса такое не интересует. Выдыхая дым, Лукас смотрит на то, как он закручивается вокруг лица Йенса, обволакивая его кожу, прежде чем рассеяться в воздухе между ними. Делая ещё одну затяжку, Лукас тянется к подбородку Йенса, направляя его к себе, большим пальцем чуть раздвигая губы, когда они становятся ещё ближе. Взгляд Йенса падает на его губы, ресницы дрожат на розоватых щеках, Лукас наклоняется вперёд, открывая рот и выдыхая дым в раскрытые губы Йенса. Йенс вдыхает, глубоко, едва ли сомневаясь, и Лукас не убирает руку с его подбородка, даже когда дым рассеивается, ему намного интереснее наблюдать за тем, как язык Йенса проходится по губе, теплое дыхание прямо рядом с ним. Секунда, заминка, а затем горячие губы на его губах, тонут, пока пальцы Лукаса зарываются в волосы Йенса, пока их языки соприкасаются, горячо, грязно и быстро. Губы Йенса такие мягкие, что Лукас прикусывает нижнюю, притягивая Йенса ближе, руками соскальзывая ниже, на шею, пока его язык касается языка Йенса. Йенс гонится за ним, гонится за его губами, его ртом, его языком, так отчаянно, как Лукас и представлял, но он не усмехается, вжимаясь в Йенса, горячая грудная клетка, сердце колотится, он чувствует дым на его языке, скользко, мокро и грязно, пока Лукас впивается пальцами в его шею. Йенс тяжело выдыхает, отстраняясь лишь на секунду, только чтобы заново вдохнуть, прежде чем встретиться снова, Лукас утягивает Йенса к себе на колени, посасывая его нижнюю губу, языком проводя по мягкой коже, упиваясь звуками, которые издает Йенс, отчаянными, просящими. Этого Лукас и хотел. Хотел с того самого момента, как увидел Йенса на противоположной стороне школьного двора, хотел с того момента, как Йенс зашёл в класс для наказанных и сел прямо перед ним, хотя там было ещё тридцать свободных мест. Он знает, что люди говорят о нём, что шепчут, когда он проходит мимо в коридоре, предположения и слухи о том, почему он здесь, почему он каждую неделю наказан, почему им лучше держатья от него подальше. Ничего из этого не имеет значения. Он к этому привык, быть сам по себе, делать то, что должен, чтобы выжить. Он с этим справится. Всегда справлялся. Да и имеют значения всегда маленькие победы, такие, как язык Йенса в его рту, горячее дыхание между ними, пылкий и настойчивый взгляд Йенса в ответ. — Удивлён? — выдыхает Лукас с ухмылкой, пальцами обводя ухо Йенса, ведя по его горлу, слегка надавливая на место, где под его пальцами бьётся пульс. — Не очень-то, — шепотом отвечает Йенс, откидывая голову, дразня, прося большего, слегка отчаянно, заставляя Лукаса удовлетворённо улыбнуться. Он знает, что в Йенсе есть что-то ещё, что-то кроме бесконечного флирта с девчонками, что-то глубже, что заставляет его хотеть впиться пальцами в его шею, целовать его кожу, пока их губы снова не встретятся для чего-то грубого, отчаянного, бьющегося в его груди, когда Йенс хватается за края его куртки. Лукас едва ли слышит звук приближающихся шагов в коридоре, скрежет дверной ручки. — Блять! — отстраняется Йенс, и Лукас замирает на секунду, любуясь тем, как покраснели губы Йенса, даже когда ручку уже поворачивают. — Блять, блять! — Замолчи, — говорит Лукас, хватая Йенса за футболку и утягивая вниз со стола. Они неуклюже падают на пол, Лукас затащил их под стол. — Тихо! Йенс прикрывает рот, дверь открывается, и между ножками стульев и стола Лукас кое-как разглядывает пару поношенных коричневых ботинок, штаны хаки останавливаются в дверном проёме. Лукас чувствует дыхание Йенса рядом с собой, он моргает, когда рука Йенса хватается за его бедро, пока ботинки входят в комнату и снова останавливаются. Даже Лукас задерживает дыхание, всего на секунду, когда человек в ботинках снова шагает вперёд, но затем, кажется, меняет своё решение и отступает. Вместо того, чтобы сфокусироваться на ботинках, Лукас ловит себя на том, что отвлекается на шею Йенса, он намного более заинтересован в руке Йенса на его бедре, в напряжении в комнате, чем в скрипучих, только что развернувшихся на полу ботинках. Как только дверь за человеком закрывается, Йенс выдыхает, и Лукас с удивлением понимает, что он улыбается, смеётся, пока Йенс пялится на него. — Ты сумасшедший? — спрашивет Йенс, а Лукас просто ухмыляется, качая головой. — Может и сумасшедший, — говорит он, смотря на руку Йенса, всё ещё сжимающую его бедро. — Но тебе это, кажется, нравится. На секунду Йенс замолкает, облизывая губы, но не убирая руку, наблюдая за Лукасом. Но затем всё же отвечает. — Это плохая идея. — на это Лукас лишь закатывает глаза, кивает и снова притягивает Йенса к своим губам. — Это я уже слышал.