restless & wreckless

Лукас рассматривает тёмно-синий лак на своих ногтях, проводя кисточкой по последнему пальцу, в лаке отражается пасмурное небо, а парень игнорирует взгляды, которые слоняющиеся по двору во время перерыва ученики бросают в его сторону. Поставив ногу на высокий бордюр, Лукас закрывает бутылёк с лаком и дует на ногти, чтобы ускорить засыхание, взглядом окидывая двор и останавливаясь на знакомой группе людей у стены. Лукас наблюдает за тем, как глаза Йенса проскальзывают мимо его друга, такого маленького с растрёпанными каштановыми волосами, заглядывают ему за спину и замирают на Лукасе. Лукас даже не отводит взгляд, лишь продолжает медленно обдувать свои ногти. Он точно знает, почему Йенс смотрит на него, знает, что кроме этого он ничего не сделает, не здесь, не рядом с друзьями — громким парнишкой и тем, что задаёт глупые вопросы на уроках. Лукас даже не удосужился узнать их имена. Ему неважно, кто они. Спустя минуту Йенс опускает взгляд, и Лукас усмехается сам себе, качает головой и проверяет, насколько высох лак на ногтях. Ногти ещё чуть-чуть прилипают, и Лукас снова поднимает их к губам, и тут звенит звонок. Лукас лишь устраивается поудобнее, оставаясь сидеть на выступе, пока остальные ученики направляются внутрь. У него нет абсолютно никакого желания просиживать ещё один час на занятиях, тратить ещё один час на вещи, до которых ему нет дела. Он узнает столько же нового, если останется сидеть тут, ждать пока высохнут его ногти. — Ты не пойдёшь в класс? Голос Йенса заставляет Лукаса поднять взгляд, Йенс стоит перед ним, спрятав руки в карман своей толстовки. — А что? — спрашивает Лукас, склонив голову на бок, когда Йенс чуть приоткрывает рот, словно думая о том, что ответить. — Мы должны идти в класс, — наконец выговаривает Йенс, и Лукас задумывается о том, куда подевались его друзья. Йенс редко бывает без них, только когда пытается мутить с девчонками. Должно быть, думает, что они лишь помешают в таких ситуациях. И что же это говорит о том, почему он разговаривает с Лукасом? Усмехаясь, Лукас снова дует на свои ногти, краем глаза замечая, как Йенс слегка хмурит брови. — А ты делаешь всё, что должен? — Йенс не отвечает сразу, вместо этого пожимая плечами. — Наверное, нет. Лукас улыбается себе, стоя на стремительно пустеющем школьном дворе. Он точно знает, чего ждать от Йенса. Йенс любопытный. Йенс не может устоять перед его таинственностью, перед слухами о том, почему он уехал из Нидерландов, о том, что его исключили из его прошлой школы, о том, что он поджёг кабинет директора. Лукасу нет дела до исправления слухов. В конце концов, они работают ему на руку. Чем больше люди придумывают, тем сильнее они отдаляются от правды. А ещё они работают на Йенса, который стоит снаружи этим холодным, пасмурным днём, только чтобы спросить, почему Лукас не присоединился к стаду, идущему в класс. Йенс уже мог бы быть внутри, шутить со своим другом, тем кудрявым, который сидит на два места впереди Лукаса и всегда пахнет как кебаб. Но он не там. И Лукас точно знает, почему. — Мне тошно здесь находиться, — наконец-то произносит Лукас, убирая флакончик с лаком для ногтей в рюкзак, закидывая этот самый рюкзак на плечо и отталкиваясь от стены. Он подходит к Йенсу слишком близко, глазами проводя вниз по груди и задерживаясь там на секунду. — Мне нужно проветриться. — Мы на улице, — глупо говорит Йенс, и Лукас облизывает губы, качая головой, вместо того, чтобы закатить глаза. На гения, Йенс, конечно, не тянет. Делая шаг в сторону, он оглядывается через плечо, чтобы посмотреть на не двинувшегося с места Йенса. — Идёшь? Йенс замирает, но не надолго, уже через секунду присоединяясь к Лукасу, они оставляют школу позади. * За эти несколько месяцев, что Лукас провёл в Антверпене, он кое-что узнал. Во-первых, его отец тот ещё засранец, о чём Лукас всегда подозревал, но точно не знал, пока он не перевёз его сюда. Во-вторых, в Антверпене вообще некуда сходить, кроме музеев и парков. И, в-третьих, люди и правда бояться всего неизвестного. Но не Йенс, кстати. Йенсу, это, кажется, нравится, нравится следовать за Лукасом, куда бы он не захотел пойти. Даже если это скучный парк с извилистыми тропинками, кустами и деревьями, стенами, исписанными граффити, лавочками с облупливающейся краской, мокрой и примятой травой и деревом с широким стволом, на которое Лукас облакачивается, наблюдая за оглядывающимся по сторонам Йенсом, который через мгновение шагает ему навстречу, наклоняется ближе, ловит его взгляд. Лукас молчит, облизывая губы. Тут не о чем говорить, думает Лукас, даже когда видит, как Йенс пытается понять всё это, понять его. Он не выбрал Йенса, чтобы он давил на него, пытался его понять. За те пару раз, что он проводил время с Йенсом, он понял, что тот сделает всё, что Лукас захочет. Он пошёл за ним сюда, не так ли? И почти не сомневался, а теперь Йенс наблюдает за его губами своими полуприкрытыми глазами, отвлёкшись на Лукаса, обернувшего руки вокруг его шеи. Он складывает пальцы в замок на капюшоне Йенса, резкий рывок, и Йенс чуть ли не валиться с ног, оказывается прижатым к дереву, облизывая собственные губы медленно, с очевидным желанием. Губы Йенса тёплые на губах Лукаса, мягко скользят, раскрываясь, приглашая язык Лукаса внутрь, нежно его посасывают, а руки поднимаются по спине Лукаса, хватаясь за шею. Несмотря на довольно прохладный день, Лукас пальцами чувствует тепло тела Йенса под красной толстовкой, понимая, что его руки под ней, только после того, как Йенс издаёт удивлённый звук, но не убирая, а наоборот — просовывая их дальше. Лукас чувствует тяжёлое дыхание Йенса, отстраняясь, и ему всё равно, что именно намеревается сказать уже открывший рот Йенс. — Лукас, — выдавил Йенс где-то на грани протеста и поощрения, когда Лукас соскользнул ниже на линию его челюсти. Лукас его проигнорировал, направляя подбородок Йенса чуть вверх, а языком вместо ответа проходясь по его горлу. Он был с достаточным количеством парней, предпочитающих девушек, чтобы знать, где та черта, после которой просто баловство превращается в «это уж слишком». Целоваться — это норм, целоваться хорошо, но руки где-либо, кроме как поверх одежды, не считая, может быть, дрочки с закрытыми глазами, пересекали эту невидимую линию. Он не настолько глупый, чтобы не знать, что будет дальше, чем всё закончится у них с Йенсом. Йенс не хочет, чтобы его друзья знали. Йенс наверняка притворяется, что даже не знает имени Лукаса, когда он с друзьями. И Лукас относится к этому спокойно. Он этого и ожидал. — Ты часто этим занимаешься? — мямля слова в его ухо произносит Йенс, пока Лукас ведёт языком от линии горла вверх до уха, чуть проскальзывая внутрь, и рука Йенса на его шее дёргается, сжимая сильнее. — Чем? — спрашивает Лукас, он хочет заставить Йенса сказать это, признать, чем именно они занимаются. Лукас знает, что делает, когда зажимает мочку уха Йенса меж зубов и дразняще мягко выдыхает прямо ему в ухо. — Прогуливаешь, — отвечает Йенс через секунду, словно потеряв мысль, отвлёкшись на Лукаса, целующего мягкую кожу у него за ухом. Закатывая глаза, Лукас возвращается к нижней губе Йенса. — А то ты прям ни разу не прогуливал. — Прогуливал, но не для-, — Йенс обрывает себя, нахмурившись, и облизывает губы, глубоко вдыхая. Лукасу не нужно слышать конец предложения, он проводит пальцами по волосам, откидывая кудри со лба, смирив Йенса вызывающим взглядом. — Ни одна из девчонок, с которыми ты флиртовал, ни разу не хотела прогулять уроки, чтобы пососаться? — легко спрашивает он, выгибая брови. — Может, ты не так хорош, как думаешь. — Прости, что? — спрашивает Йенс, но на уголках его рта появляется тень улыбки. — Ты сам меня пригласил. — А ты без вопросов согласился, — говорит Лукас, поправляя куртку, когда Йенс отпускает его шею. — И что же это говорит о тебе? Доставая сигарету из кармана, Лукас зажигает её, пока ждёт ответа от Йенса, хоть он и знает этот ответ. Лукас знает, как это бывает. Йенс медлит, проводя языком по нижней губе, словно всё ещё чувствует вкус Лукаса, обдумывает, что сказать. Отведя взгляд, Лукас выдыхает дым, зажав в пальцах сигарету, рассматривая парк. Где-то в далеке по извилистой дороже женщина ведёт коляску. — Видимо, я не такой уж и умный. — наконец-то говорит Йенс, и, когда Лукас поднимает взгляд, тот улыбается. — С этим не поспоришь, — тянет Лукас, и Йенс усмехается. — Мог бы хоть попытаться. Лукас пожимает плечами в ответ, вместо этого бросая наполовину выкуренную сигарету на землю и вдыхая дым. Он знает, чем это закончится. Ещё пару вылазок с поцелуями с местным плохишом и Йенс вернётся к тем красивеньким девчонкам, на которых пялятся его друзья, рядом с которыми он выглядит как альфонс. А пока Лукас имеет возможность наслаждаться видом Йенса, невпечатлённого отсутствием какого-либо ответа с его стороны. — Так что, — говорит Йенс спустя минуту, как будто продолжая разговор, и Лукас выгибает бровь. — Часто этим занимаешься? — Чем? — многозначительно повторяет Лукас, чуть склонив голову на бок, Йенс закусывает нижнюю губу. — Прогуливаешь уроки, чтобы целоваться с горячими парнями? — произносит в этот раз Йенс, делая шаг навстречу Лукасу, который усмехается, удивляясь самому себе. — Неужели ты хочешь знать, — говорит он, и Йенс кивает спустя секунду. — Может и хочу. — Лукас усмехается, дотягиваясь рукой до щеки Йенса, чтобы её потрепать. — Ага, ладно уж, — просто говорит он. А потом закатывает глаза, игнорируя то, как брови Йенса выгибаются в удивлении. — А теперь не хочешь ли заткнуться и заняться тем, за чем ты сюда пришёл. Проходит секунда, прежде чем Йенс улыбается, чуть качая головой в неверии, но Лукасу этого оказывается достаточно, чтобы схватить Йенса по бокам и притянуть ближе. Они здесь не для того, чтобы болтать о том, чем Лукас часто занимается или не занимается. Это неважно. А важно то, что губы Йенса такие мягкие и приглашающие, и настолько близко, что можно поцеловать, чем Лукас и решает заняться. Йенсу придётся самому искать ответы на свои вопросы, потому что Лукас уж точно никаких ответов давать ему не собирается. Лукас знает, чего хочет (и это точно не разговаривать), и именно этим он и собирается заняться.