Твои-мои слёзы

***

      Солнечный свет пробивался сквозь распахнутое окно, освещая кухню и причудливо играя на вздымающихся занавесках. На плите шкворчал будущий завтрак, который бодро помешивала мама, привычно что-то напевая под нос. Её нежно-розовый фартук с орнаментом в виде её любимых лютиков плавно огибал стройную фигуру, притягивая взгляд, когда она ловко пританцовывала в такт.       На душе было спокойно и светло, несмотря на приближающиеся экзамены и подготовку к фестивалю. Все проблемы рядом с мамой всегда отходили на второй план, становились несущественными, не такими уже и недостижимыми. С ней я могла и горы свернуть! Я расслабленно улыбалась, изредка отхлёбывая чай. Было что-то по утрам такое невероятно тёплое, домашнее… — Как проходит подготовка к олимпиаде, Тсу-чан? — мягко сказала мама, ставя передо мной тарелку. — Слышала, Танака-сенсей взялся за тебя всерьёз. — Танака-сенсей порой не видит границ, — пренебрежительно фыркнула я, схватившись за палочки. — Вчера он задержал меня на два с половиной часа, аргументировав это недостатком времени. — Возможно, он прав? — задумчиво склонила голову она. — Область — уровень куда серьёзней, тебе придётся работать вдвое больше. — Был бы прав, — иронично сказала я, вспомнив активно размахивающего руками грузного Танаку-сенсея, буквально порхающего от воодушевления рядом с доской, — если бы олимпиада не проходила через полгода. — О, — невольно вырвалось у мамы. Но немного подумав, она воскликнула. — Тсу-чан, да это чудесно!       Я молча посмотрела на неё в ожидании объяснений. — Тсуна, — ласково произнесла она, я еле сдержала глупую улыбку, — Танака-сенсей просто тебя очень ценит и признаёт, не даром из стольких учеников он выделил именно тебя. Ты настоящая умница, ты же сама знаешь. Он просто хочет помочь, наверняка он пошлёт тебя ещё не на одну олимпиаду. — Возможно, — пробормотала я, чувствуя, как краснеют щёки. — Но в школе есть гораздо более способные, чем я, это ничего не объясняет!       Услышав тяжелый вздох мамы, я быстрее заработала палочками, стремясь быстрее закончить этот разговор. — Тсуна, раз он выбрал тебя, то есть за что, — справедливо заметила она, прикрыв глаза — она всегда так делала, когда о чём-то глубоко задумывалась.       На кухне повисло уютное молчание, и я вновь начала размышлять о своём. С каждым годом учиться становилось всё сложнее и оправдывать свой статус круглой отличницы — тоже. Знания, которые с детства сами собой всплывали в голове, будто разом кончились, а ожидания, которые на меня благоговейно вешали учителя, с каждым годом лишь увеличивались. Вопреки всем заверениям о гениальности, я тратила на усвоение информации неприлично много времени, выезжая лишь за счёт своего упорства и нудной ночной зубрёжки.       Я была дотошной, терпеливой, ответственной и никогда не терпела конкуренции, чувствуя себя глупой, когда не знала чего-то, что знал тот же дурак-Ямамото. Эти качества очень сильно мешали мне спокойно жить, но вместе с тем прокладывали мне ровную дорожку к светлому, притягательному будущему. Это осознание закрывало собой всё, ведь я знала, что все мои старания окупятся. — Тсу-чан, — неуверенно протянула мама, я обескураженно моргнула, — разве сегодня не понедельник?       Палочка с креветкой застыла у моего рта, пока я пыталась сообразить, что кроется за её словами. — Понедельник, — осторожно подтвердила я. — А когда проходят собрания глав кружков и старост?       Перед моими глазами пронёсся список дел на сегодня, просмотренный ещё когда я едва продрала глаза. Невозможно, я никогда не забывала дописать нужный пункт в план…       Память услужливо подбросила, как я вчера, увидев закончившуюся чёрную ручку, решила не вычёркивать выполненные пункты, оставив это на потом. — Значит, я… Чёрт! — пискнула я, стремительно вбегая на второй этаж. — Тсуна, не забудь про бенто! — послышался мамин крик.       Сборы заняли чуть больше времени, чем обычно. Как всегда, когда я нервничала, всё валилось из рук. Разворошив все шкафчики в поисках учебника по географии, я случайно обнаружила его в проёме между кроватью и стеной, сбив собой напольный торшер. Крикнув «Всё в порядке!» на обеспокоенный голос мамы, я поспешно начала натягивать школьную форму. Блузка оказалась с малиновым вареньем на воротнике, и я, зло рыкнув, рывком открыла шкаф, с неудовольствием отметив, что чистой осталась лишь белая блуза с утятами, купленная непутёвым отцом в лучшие годы и тщательно заброшенная в самую глубь шкафа. Она с трудом доходила до пупка и облегала всё, что можно, но, примерив пиджак и натянув повыше юбку, я облегчённо выдохнула — утят видно не было. С трудом причесав длинную копну волос, я, взглянув на часы, с отчаянием отметила, что собрание идёт уже пять минут. Застегнув карман с положенным в последний момент мамой бенто, я пулей побежала к школе.       Я остановилась у поворота к Средней Намимори, когда готова была уже выплюнуть свои лёгкие. Во рту ощущался отвратительный кровяной привкус, волосы растрепались, а лицо наверняка покрылось красными пятнами. Только представив, что придётся ввалиться туда так, я готова была взвыть.       Пришлось постоять ещё пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Привычно поздоровавшись с сонным караулом у ворот, я быстро юркнула в левое крыло, раздражающе громко стуча сменными туфлями с каблуком. Остановившись перед сто вторым кабинетом, я глубоко вздохнула, прокручивая у себя в голове это чёртово приветствие в тысячный раз. — Доброе утро, — невозмутимо сказала я, оглядывая пространство.       Окада-кун, староста 3-В, замер с раскрытым ртом, стоя у своего стула. Он был белым, как мел, из-за чего его веснушки ещё ярче выделялись на его овальном лице. Ха, а я ему говорила, что его самодеятельность не доведёт до добра! Впрочем, у меня и у самой, кажется, появились неприятности…       В полной тишине стук моих каблуков звучал, как молоток, забивающий гвозди в мой новенький гроб, тем не менее я держала спину и голову прямо, хотя сейчас я отдала бы всё на свете, чтобы испариться, провалиться сквозь землю и никогда больше не видеть этот пристальный взгляд ярко-серых глаз. В той же тягучей тишине я достала блокнот и ручку и сложила руки замком у рта. Бровь вызывающе поднялась вверх, Судзуки Михо обречённо прикрыла глаза. — Продолжай, — невозмутимо раздалось у окна. — Х-хорошо, — нервно пискнул Окада. — Мы пос-считали нужным, что стилизованная под н-новую субкультуру кофейня…       Я глубоко и облегчённо вздохнула где-то глубоко внутри — меня не сместят, остальное можно и пережить. Уборка день, два, неделю или же месяц никак не повлияет на моё положение в классе, правда придётся оставаться до вечера, и свободного времени станет ещё меньше. Но, Боже, это сущий пустяк по сравнению с наказанием мальчиков, этот урод совсем заигрался в… — Савада? — я вздрогнула, непонимающе посмотрев на Хибари. — А ты что думаешь?       Пока я неспешно вставала, пыталась судорожно вспомнить, что мне два дня назад вешал на уши этот идиот-Окада, пока я дописывала домашку по физике. В памяти отложилась лишь его активная жестикуляция и воодушевлённый тон, смысл же его слов меня абсолютно не волновал в тот момент — я хотела лишь доделать домашку, чтобы дома лечь пораньше спать. Придётся работать с тем, что есть.       Увидев умоляющий взгляд этого дурака и вспомнив, как он носил мне портфель едва ли не всю начальную школу, я оттаяла и определила направление речи. — Я считаю, Окада-кун –молодец, — с воодушевлением начала я, словив на себе удивлённые взгляды. Михо молча прикрыла глаза рукой. — Субкультура, новомодные веяния… Это именно то, что нужно нашей школе! Время не стоит на месте, и мы должны ему соответствовать. Наши стандарты давно устарели, стали неактуальными, им место во временах правления Тайра. Это наглядно видно и на наших фестивалях, однообразные развлечения и конкурсы давно уже никому не интересны. Разве это плохая идея — вложить частичку нового в привычное старое, оставив основу, суть. Так мы угодим всем: как современным школьникам, так и чтущим традиции учителям. Создадим новое, при этом чтя старое. — А субкультуры! — ещё больше распалилась я, не обращая внимание на отчаянные гримасы Судзуки и открытые рты. — Они показывают мировоззрение, систему ценностей учащихся, так мы покажем, что уважаем их мнение, их взгляды на мир. Ведь они — будущее Японии, мы должны учитывать и их интересы тоже. А как повыситься продуктивность учебного труда, когда мы удовлетворим их такие пустячные требования на отдых в школе, который происходит, смешно сказать, один, в лучшем случае, два раза в год! Некоторые послабления нужны учащимся, как воздух — это скажет вам любой школьник, который ежегодно проходит сквозь сдачу экзаменов, контрольных и тестов. Я видела статистику изучения школьной программы моего класса и могу сказать только одно — они определённо это заслужили!       Патетично закончив, я села, очень гордая собой, с вызовом посмотрев на Хибари Кёю. Его взгляд я так и не смогла расшифровать, молчание затягивалось, а он всё смотрел. По спине пробежал холодок, но интуиция настаивала, чтобы я не отворачивалась. — Ладно, — наконец произнёс он. Всё ещё стоящий лицом ко мне, но спиной к Хибари Окада-кун состроил непередаваемое лицо, и я еле удержала смешок. — Но организацией будет заниматься Савада Тсунаёши. — Что?! — протестующе вырвалось у меня. — Но я каждый год занималась разработкой программы мероприятия на сцене! У меня хорошо получалось! — Разве не ты говорила, что однообразные развлечения всем надоели? — Да! Но… — И не ты говорила, что школа застряла в Древней Японии? — Вы переиначиваете мои слова! — возмутилась я. — Тайра-но Киёмори жил в тот период, как я помню из курса истории, — произнёс он так, что холодок пробежался по спинам всех присутствующих. — Ты что же, отказываешься брать ответственность от своих слов? — Я подпишусь под каждым словом дважды! — разозлённо выплюнула я. — Тогда ты будешь рада принять непосредственное участие в организации и в самом процессе?       Проскользнула мысль, что мной нагло манипулируют, но вся накопившаяся злость на этого сноба и морального урода так вскружила мне голову, что я, плохо осознавая, что творю, нагло рявкнула: — Легко! Увидишь, мы соберём большее количество голосов и станем лучшим заведением фестиваля!       Увидев его кривую ухмылку, я поняла, что что-то явно пошло не так. Наконец я обратила внимание на окружающую обстановку. Градус напряжение в комнате всё рос, на меня старались не смотреть, а я поняла, что в запале перешла на «ты». Но отступать было уже поздно, а извинений от меня он уж точно не дождётся. — Посмотрим, — странно проговорил он, будто по-новому меня разглядывая. Интуиция загадочно молчала, и я, с трудом отсидев оставшиеся десять минут, лёгким шагом пошла к выходу, с удивлением отметив, что меня не оставили для озвучивания наказания.