Будешь должен...

Нью-Йорк медленно скатывался в сумерки, расцвечиваясь огнями, переливался вывесками, бесчисленной рекламой, рвался шпилями небоскребов в темнеющее и спокойное небо. Локи так и не научился глядеть в это пришпиленное уродливыми башнями небо без содрогания. Столько лет прошло… Мидгард давно сделался чем-то большим, чем место отбывания бессрочной ссылки Асгардского бога, Локи даже начал получать удовольствие от своей вынужденной жизни, можно сказать, смирился, но вот без горечи и тревоги глядеть в небо Нью-Йорка так и не научился. Оно и понятно: непросто забыть читаури, плен, боль и унизительное бессилие, что он испытал тогда, вынужденный напасть на Землю. Это все никуда не денется до конца жизни, которая, в случае нового захода, может оказаться куда короче ожидаемой. Не сказать, что Локи трусил, но всякий раз, поднимая глаза к проклятому небу, сжимал руки в кулаки, бессильно ощущая отсутствие даже намека на магию. Это тоже было частью наказания — эдакий гуманный способ обезопасить смертных, к которым великодушный Всеотец выкинул своего непокорного и буйного сына… Локи, поднимаясь по ступеням госпиталя, горько усмехнулся и запахнул ворот пальто, отгоняя от себя воспоминания. К чему сейчас бередить старые раны, вспоминая, как Один свершил правосудие, даже не позволив приемному сыну сказать пары слов в свою защиту. Впрочем, Локи бы и не стал. Не позволил бы себе унижаться оправданиями. Под страхом смерти не рассказал бы, как туго пришлось в плену, как молился он о смерти, выныривая раз за разом из небытия, как согласился на сделку, понимая, что иного выхода спастись у него нет, осознав, что такой ход может избавить неблагодарную планету от тотального уничтожения. Локи не стал бы оправдываться, да и не дали ему такого права. Что ж, давно пора отпустить все это и забыть… Сейчас у него иная жизнь, в которой несостоявшийся наследник Одина пробивался сам и достиг довольно неплохих результатов, для смертного, конечно. Несколько лет упорной работы, острый ум, который у него не смогли отнять вместе с магическими способностями, позволили изгнанному богу найти свою стезю, чтобы с комфортом обосноваться в Нью-Йорке, работая на благо неблагодарного человечества. «Ты ведь этого хотел, Всеотец?» — мог бы срывая голос кричать в темнеющее небо Локи. Мог бы… Если бы вместе с магией у него отняли гордость. Прошу заметить, не гордыню, которую доктор Лафейсон с усилиями поборол в себе, шаг за шагом приближаясь к подлинному мастерству в своем деле, а  именно гордость — врожденную, растворенную в крови сына ледяного владыки. Вспоминать об оставленном Асгарде Локи себе не позволял. Мечтать о том, как подвинуть Тора и занять престол, доказывая вселенной, что он достоин не менее, было в данный момент неактуально и даже отчасти глупо — Локи растворялся в иной жизни, постепенно приобретая к ней вкус… А вот поощрять себя мыслями о том, что Фригга может гордиться приемным сыном, было приятно, эти мысли походили на теплый луч, скользящий по ледяной, одинокой душе. О матери Локи думал часто, и это поддерживало его, и он был уверен, что она одобрила бы его теперешнее занятие и то, что из всех путей искупления он избрал именно медицину. Смертные хрупки. Даже самые незначительные повреждения легко приводили их к смерти. Локи чинил поломанные тела и делал это с врожденным изяществом и превосходными результатами, научившись обходиться без магии, играючи вобрав в себя многовековой опыт врачевания человечества. Травматология… Он выбрал ее неслучайно, не забывая ни на миг, что выкинутый во враждебный мир остался совершенно беззащитным перед лицом ненавидящих его смертных или тех же читаури, если им, не приведи Всеотец, приспичит снова сунуться в Мидгард. Исцелять собственное тело без магии — тот еще труд… Кроме всего прочего, освоенная специальность позволяла ему жить безбедно, поддерживая сколько-нибудь приличный образ жизни, не божественный, конечно, но голодать ведущему травматологу с блестящей репутацией не приходилось. В общем, все складывалось вполне удачно для доктора Лафейсона, если не вспоминать о том, что когда-то он считал себя наследником великолепного Асгарда. Телефон зазвонил, едва Локи переступил порог клиники. Сложный случай, необходима срочная операция, перебиты ноги, возможна ампутация обеих — доложила дежурная сестра, молоденькая, но толковая на взгляд Лафейсона, мисс Айрис Нортон. — Буду через десять минут, распорядись, чтобы готовили операционную, — буркнул Локи, поторопившись в ординаторскую, несмотря на то, что заступить на смену он должен был только через полчаса. Но кто там считает… К тому же, каждый сложный случай доктор Лафейсон принимал как личный вызов мироздания. Люди калечились регулярно… Зачастую безмозглые создания, лезущие на рожон или банально не умеющие водить машины, плюющие на простейшие правила безопасности… Скольких он повидал за эти годы? Локи сбился бы со счета, если б считал. Поначалу люди его не интересовали в большинстве своем, и все же, со временем, Локи понял одну простейшую до идиотизма истину — смертные мало чем отличаются от богов. Те же замашки, в рамках окружающей действительности, брызжущие через край амбиции, смертным не чужда гордыня и узколобость, присущая, к примеру, Тору… А еще постепенно Локи разглядел в смертных то, что нельзя было не уважать, — это неуемная жажда жизни при столь мизерных возможностях и отпущенных сроках. В некоторых случаях он находил удивительное в их стремлении к прекрасному, недолговечному и хрупкому, но оттого не менее существенному. За то время, что Локи провел в изгнании, он изучал новых своих соседей, интересовался их историей, культурой, традициями, но при этом никогда не стремился сблизиться с кем-нибудь более, чем того требовали рабочие обстоятельства, не считая это нужным, да и не находя себе ровни. Одиночество его устраивало вполне, и Локи не мог представить ситуации, которая могла бы это изменить. Впрочем, это было не ново: будучи принцем, он и среди асов не смог отыскать достойного сближения или не пытался найти после того, как разладились отношения с братом… Мысли о Торе тоже табу. Всегда… С того самого дня, как Один вышвырнул Лафейсона из родного мира. Брат не вступился ни словом, ни жестом, на полном серьезе считая, что атака Локи на Мидгард была продиктована лишь жаждой мести. Идиот, какой же идиот! За то время, что Локи жил в Мидгарде, Тор не появился на его пороге ни разу, и это, возможно, было благом. — Док, вас ожидают в операционной номер три, — на выходе из ординаторской Локи перехватила сестра Нортон. — Что там у нас, Айрис? — Локи широко шагал в сторону названной операционной, поглядывая на едва ли не бегущую рядом с ним медсестру. Айрис была собрана, но при этом заметно нервничала. Неужели настолько плохо? Локи едва сдержал лезущую на губы ухмылку, предвкушая нерядовой случай… — Вы не поверите, док, — прошептала Айрис, вдруг затормозив и ухватив Локи за руку. Он почувствовал, как дрожат ее затянутые в латекс пальцы. Девушка явно волновалась: — Наш пациент… это тот самый мистер Старк… Железный человек…