Затмение

— А-Цин, иди по левую руку от меня, — мягко попросил Сяо Синчэнь и на долю мгновения задержал свой шаг, потому что девушка, как всегда, пересекла его путь. Он слышал, как она хмыкнула, и улыбнулся, продолжая ступать в своей темноте ровно и уверенно. А-Цин вприпрыжку шла рядом, болтая без умолку. «Сообразительная, умная, хитрая, подмечает детали», — подумал Сяо Синчэнь, — «Но ее мысли слишком торопятся, чтобы она могла видеть дальше». Вот и сейчас А-Цин поняла, что для него важно, и просит он не просто так, но не знала — почему. А ветер дул справа, он был глазами заклинателя, он нес запахи и звуки — множество, поэтому Синчэнь попросил А-Цин отойти. — Спасибо. Сяо Синчэнь остановился и замер, медленно повернул голову, сделал шаг вперед, еще один. Под ногой зашуршала трава у обочины. — Пойдем, здесь ничего нет, — солгала А-Цин и даже ухватила его за запястье, но заклинатель уже видел в своей темноте другое. Боль. — Кровь, — сказал он, присел на корточки и потянулся за мечом. Но боль еле дышала, а больше ничего вокруг Сяо Синчэнь не чувствовал. Он протянул руку, осторожно трогая воздух, кончики травы, поднявшуюся из-под его стопы пыль. Пальцы коснулись ткани, нащупали плечо, волосы и — кровь. У обочины в траве лежал человек, раненый, и он едва дышал. — А-Цин, иди вперед, я понесу его на спине. Придется свернуть в Город И. Девушка вздрогнула. Город И? Но они хотели обойти это место стороной! Люди говорили, что там никого нет, только духи и призраки. — Разве нам нужно его забирать? Смотри, он почти умер. Давай сойдем с дороги, отдохнем, а завтра вернемся и похороним его? — А-Цин попробовала переубедить. Но ведь и правда, человек почти неживой, а если похоронить его, не бросить гнить у дороги, стремление Сяо Синчэня помогать от этого ведь не пострадает? Ей не нравилось, что они нашли человека почти у самого камня, что указывал на Город И. Будто этого раненого тут нарочно бросили, чтобы заставить их свернуть! «Все-таки ее мысли слишком быстрые», — подумал Сяо Синчэнь, без слов взваливая нелегкую ношу себе на спину, — «Не успевает подумать все, только что-то одно». Он встал ровно, ожидая, когда А-Цин укажет путь. Девушка расстроено вздохнула, но запах крови на траве вскоре всё же остался у них за спиной. Сяо Синчэнь ступал осторожно, но торопился. Плечом он чувствовал биение сердца раненого, длинные волосы заклинателя сбились, открывая кожу на шее, но зато так он знал дыхание человека, знал, что нужно поспешить. К счастью, Город И был недалеко, но когда кончилась главная улица и они свернули, те несколько ступенек, что Сяо Синчэню пришлось преодолеть на входе во двор, показались ему крутым склоном горы. Он бережно опустил раненого на землю у колодца и перевел дыхание. — Как легко ты его нес, — шепотом заметила А-Цин, — будто он кувшин воды или мешок соломы. «Кто из нас слеп?» — подумал Сяо Синчэнь. Раздался грохот — А-Цин споткнулась обо что-то железное. — Согрей воды, — попросил заклинатель и дотронулся до запястья раненого, слушая пульс. Что ж… поиски придется опять отложить, пока этот человек не сможет подняться. *** Он полз на запах тёплой дорожной пыли. Медленно, целеустремлённо, время от времени проваливаясь в беспамятство. Упрямство всегда вознаграждается. План был прост — добраться до дороги, набраться сил, подстеречь любого из прохожих, и… ну там дальше было бы видно. Можно вынудить испуганного крестьянина пригнать повозку, чтобы доехать до менее глухих мест, взять у него еду, питьё, как минимум перевязать раны. Сюэ Ян потерял сознание, потому что перетрудился, разворачивая конфету и с усилием заталкивая её в рот. Там во рту она бесславно растаяла и сладким кровавым сиропом вытекла наружу через уголок губ. Самая бездарная трата конфеты, которая только могла случиться в его жизни. Он даже не смог проглотить сладкую слюну. Следующий проблеск сознания безжалостно засвидетельствовал — до дороги он не дополз, и все прохожие оказались в досадной безопасности. Его кто-то трогал, чьи-то пальцы скользнули по свежей ране, и Сюэ Ян рефлекторно дёрнулся всем телом. По привычке пересчитал все отклики боли, приоткрыл глаза в попытке понять, где он и что происходит, и резко отпрянул в сторону, готовый защищаться. В голове взметнулась неистовая буря: это же надо так влипнуть! Сяо Синчэнь? Нет, это какая-то насмешка судьбы. Слепой заклинатель нашёл его именно в тот момент, когда он по силам едва способен… Так, а на что он, собственно, способен? По всему выходило, что только напугать какого-нибудь крестьянина. Хотя он только что проиграл всухую конфетному фантику, вот где позорище. Что происходит? Почему Сяо Синчэнь считает его пульс? Зачем это ему? Это что, какая-то новая техника по его обезвреживанию? И почему он тут, ведь он точно помнил — только что он был совсем рядом с дорогой, оставалось проползти всего несколько метров. С его силами он как раз справился бы с этой задачей! К ночи. Скорее всего, к следующей ночи. Но это неважно. Пальцы сами сжались на рукояти меча. По-хорошему, не стоит обманываться слепотой Сяо Синчэня, но в грубом подсчёте силы равны. Он изранен, но так этот вообще слеп. Можно использовать шанс. Сюэ Ян попытался приподняться, перетечь в позу, удобную для удара, но вместо этого бесславно подавился кровью и закашлялся. Дико уставился на яркие алые капли, упавшие на идеально белый рукав одеяния заклинателя, отнял у него руку, оскалился в привычной усмешке. Ладно-ладно, сейчас, ему ведь даже вставать не надо, просто сместить центр тяжести и немного приподняться… И всё закончится. — Какого… — с трудом выговорил Сюэ Ян, и не узнал своего голоса. Пересохшее горло хрипело, во рту поселился неприятный привкус солёной меди. А тут ещё какая-то девка пришла с посудиной в руке. Сюэ Ян уставился на неё с подозрением, взгляд метался от одного лица к другому, и он едва успел уловить, что именно вселяло в его сердце такое дикое смятение. *** То, что раненый подал голос, еще не значило, что он выживет. Сяо Синчэнь знал, что иной раз перед самой смертью человек способен рассказать полжизни чуть ли не с клинком в сердце. Потому заклинатель не позволил сейчас надежде разрушить сосредоточенность. — Не говори, — попросил он, — не нужно тратить силы. Тебе нельзя пока говорить, поэтому мне придется не спрашивать, а только смотреть, — Терпеливо объяснил Сяо Синчэнь, — То есть… — он не закончил и просто стал осторожно проверять наощупь повреждения. Царапины оставляли на кончиках пальцев липкую кровь, кое-где ранки уже запеклись, их нужно будет просто промыть, — Не шевелись, мне сложно. Вот, — Сяо Синчэнь удивительно точно поймал рукой подбородок раненого, не больно, но твердо, и мигом вложил ему в рот пилюлю, — Не бойся, — он продолжил, пока не нашел самую сложную и опасную рану на ноге. — Молодой господин… — подала голос А-Цин так, словно все не решалась сказать, и Сяо Синчэнь чуть повернул голову, разрешая. Впрочем, А-Цин говорила когда хотела, он уже привык, — Сможет ли он заплатить вам? За снадобья и заботу. Это не потому, что она злая, Синчэнь это знал. Бедность подчиняет мысли людей, они думают о выгоде слишком много. Заклинатель улыбнулся: — Благородный человек помогает, не думая о награде. Дай ему попить, только теплой воды. — Конечно, молодой господин, — согласилась девушка, присев рядом на корточки, но все-таки не удержалась. — Но среди благородных мало бедняков почему-то. Сяо Синчэнь вздохнул, смиряясь с тем, что она пока не понимает. На руку потекла вода — А-Цин опять торопилась или просто не хотела показать заботу. Он молча потянулся за чашкой, забрал из рук девочки и аккуратно поднес к губам раненого, наклоняя очень осторожно и терпеливо дожидаясь, когда он сделает глоток. Чистая ткань, вода, еще немного порошка, чтобы кровь не текла, и наконец заклинатель закончил с раной. — Отдыхай. Есть пока нельзя, — он поднялся, — Много крови ушло, нужно время. А-Цин стояла рядом, и по ее дыханию Сяо Синчэнь понимал, что она все еще недовольна. Человек ей не нравится, но девушке нужно понять, что любой заслуживает помощи… нравится он тебе или нет. Даже к врагу можно быть милосердным. За некоторым исключением, разумеется, но сейчас перед ним не враг. *** Ему придётся смотреть. Не спрашивать, а только смотреть. Слепой собирался его ОСМАТРИВАТЬ! И ласково просил не тратить силы. «А может, я уже умираю, и это предсмертный бред? Приснится же такое…» Сюэ Ян строптиво мотнул головой, когда заклинатель поймал его за подбородок, гулко стукнулся затылком обо что-то деревянное сзади — из глаз искры посыпались — и чуть не цапнул зубами ласковые пальцы, сунувшие в рот пилюлю. Не проглотил, настороженно держал на кончике языка, борясь с желанием выплюнуть. И ведь понимал, что если Сяо Синчэнь его действительно не узнал, то вряд ли станет травить. Он действительно не узнавал его. Как? Злобное веселье вскипело под кожей, грозясь порвать хрупкие кровеносные сосуды. Как, вот как безмерно праведный и всячески одарённый даочжан умудрился разыгрывать из себя богиню милосердия над недобитым врагом? Столько времени и сил потратить, чтобы отыскать его, Сюэ Яна, схватить, оттащить на суд, который непременно должен был приговорить его к смертной казни. Да и приговорил же, чтоб им всем после смерти вылизывать раскалённые угли, только кто ж им доктор, что не успели. Сидеть с приоткрытым ртом, задумчиво покачивая на кончике языка вот так просто отданное лекарство — хорошее лекарство, дорогое, других у заклинателей не водилось — и так и не решаться его проглотить. Нет глупее занятия. Благородный человек помогает, не думая о награде. Вот помогает и помогает, и не отогнать его ничем. Рисом не корми, только дай кому-то упомогаться аж до счастливого изнеможения. Бесит! Сюэ Ян яростно укусил край чашки, когда всё-таки отпил воды, наконец глотая драгоценное лекарство. Зубы звонко клацнули, а совсем рядом эту чашку удерживают уверенные пальцы, белые, обманчиво тонкие. Он только примерился цапнуть его за пальцы, но Сяо Синчэнь уже убрал руку и продолжил свои благородные поползновения в адрес своего злейшего врага. Прямо лез везде своими этими проклятыми пальцами, всё щупал, всё трогал. Очень благородно залез ему в штаны — Сюэ Ян затрясся в судорожном беззвучном хохоте, подавился кашлем, и долго хрипел в рукав, пытаясь успокоиться. В одном даочжан бессовестно и благородно прав — ему сейчас лучше помолчать и не тратить силы даже на смех. Только левую руку он отдёрнул, не давая ему наощупь понять, что на ней всего четыре пальца. Пусть благородный человек побудет в своём благородном заблуждении… если он, конечно, заблуждается. Всё-таки не верилось, это наверняка какой-то хитрый план, изощрённое коварство, здесь не без подвоха… Сяо Синчэнь встал, и пришлось задрать голову, чтобы продолжать следить за ним. — Аааа… Стон сам вырвался, потому что Сюэ Ян резко поднял голову и снова гулко вписался затылком в деревянную опору сзади. От боли слёзы на глаза навернулись, причём принесли с собой малую толику темноты. Он какое-то время потерянно моргал, пытаясь вернуть себе возможность видеть, и когда это получилось, снова припадочно затрясся от тщательно скрываемого смеха. Подвох? Изощрённое коварство? Хитрый план? Даочжан и его хитрый план! Гулям насмех! — Кто ты? — сипло спросил он, поймав своего слишком благородного и наивного преследователя за полу одеяния. Сорванный голос надёжно прятал его личность от слепого, лицо озарилось дикой улыбкой с тёмной сумасшедшинкой. «Давай, скажи мне. Скажи мне своё имя, потому что я не верю своим собственным глазам!» *** — Что случилось? Тебе больно? — Сяо Синчэнь едва успел взмахнуть руками, чтобы не наступить на рукава и присесть рядом, но раненый ухватил его за одежду, и заклинатель от неожиданности застыл, будто статуя. Все самообладание ушло на то, чтобы заставить себя не коснуться рукояти Шуанхуа, остаться внешне спокойным и не напугать. Сяо Синчэнь стоял так несколько мгновений, с совершенно непроницаемым лицом, и думал о том, что он почему-то вот так… странно повел себя, ведь нечего бояться. Неужели он поддался словам А-Цин, в которых явно слышались тревога и недоверие? Синчэнь улыбнулся этой странности, отгоняя ее прочь. — Я странствующий заклинатель, путешествую и просто стараюсь помогать людям, — сказал он так, будто это было сродни возделыванию огорода, но Сяо Сичэнь и правда не видел разницы между одним трудом и другим, если люди делают это достойно и честно. Он хотел еще сказать… но А-Цин воскликнула: — Ты не назвал своего имени! Но спрашиваешь. А ведь это господин позаботился о тебе, не оставил умирать! Разве ты слеп и не видишь, какой человек перед тобой? Сяо Синчэнь услышал, как она даже притопнула ногой, и вздохнул. Это было слишком. И наверное стоило бы промолчать, тем более в присутствии незнакомого человека, но ведь тогда А-Цин и впредь будет думать, что так правильно? Он медленно повернулся к ней, лицо его осталось совершенно неподвижным — так Сяо Синчэнь был расстроен поведением девушки. — Он ранен. Стала бы ты называть каждому имя, если бы оказалась в опасности? Я бы не стал — на все есть причины. Поищи солому, не нужно, чтобы он лежал на голой земле, — он снова присел, касаясь руки, сжимавшей ткань. — Я не буду спрашивать. Когда ты поправишься, каждый уйдет. Синчэнь подумал о предстоящем пути, долгом и трудном, о том, что поиски пока мало продвинулись, и в этот момент он искренне надеялся, что спасенный им человек не станет искать способов отблагодарить его, и действительно пойдет своей дорогой. А-Цин ушла куда-то в дом, но как бы тихо она не бормотала под нос, а Сяо Синчэнь услышал про испачканную кровью одежду даочжана и невольно улыбнулся. *** Нет, ну как он остолбенел! Сюэ Ян снова едва не расхохотался, а этот стоял перед ним с очень сложным выражением лица, и явно щупал своё самообладание на предмет целостности. Видимо, не каждый день его за подол хватают. Клыкастая улыбка стала шире, Сюэ Ян облизнулся. Что же, посмотрим, насколько хватит этого благородства. — Я ударился головой, — слабо простонал он. По правде так не пришлось и симулировать, голове и без того досталось. — На затылке тут… там мокро и горячо. Он не соврал, затылок действительно был разбит, и он разбередил рану. А вот затылок-то свежеиспечённый святой и не ощупал. — Вот тут вот за ухом, и на затылок. Сюэ Ян старательно воспроизводил интонацию человека, которому действительно больно, но он старается держаться, цепляясь изо всех сил за упомянутое благородство. Впрочем, одежду он отпустил, потому что Сяо Синчэнь снова спустился к нему, на уровень раненых и страдающих. Ещё и улыбкой снова одарил. — Так я не спрашиваю имя, я спросил «кто ты», а не «как тебя зовут», — справедливо уточнил Сюэ Ян и хитро прищурился, провожая сердитую девицу взглядом. Снова облизнулся и чуть не хмыкнул в голос. «Оооо, девочка, ты не представляешь, чем я могу испачкать это белое одеяние. Кроме собственной крови есть много интересных способов запятнать эту белизну. Например, твоей кровью. Используя твой болтливый язык вместо кисти». Он подставил затылок под ласковое ощупывание и щурился, как кот, замышляющий пакость. — Ну что вы, господин, — смирение так и блистало в его голосе. — К чему тратить солому на завтрашний труп. Но как же я рад, что если вдруг меня после смерти постигнет преобразование, рядом будет заклинатель, который не позволит мне причинить вред невинным людям. Сяо Синчэнь наверняка почувствовал под пальцами дрожь. Очень сложно нести такой бред и при этом сдерживаться. По крайней мере, хохотал Сюэ Ян беззвучно, от смеха даже слёзы на глазах навернулись. Что же, и это неплохо, можно списать на то, что расплакался от полноты чувств. Он так же смиренно лёг и принялся показательно умирать. Впрочем, совсем умереть ему не получилось, потому что, наверное, начала действовать пилюля, и Сюэ Ян неожиданно для себя уснул. Успел порадоваться, что именно уснул, а не потерял сознание, надёжно спрятал кисть левой руки, обмотав полой одежды, и выключился. Пришёл он в себя всё же на тонкой соломенной подстилке, и еле удержался, чтобы не показать девчонке язык. Так-то, Слепышка, за соломой всё равно пришлось топать! — Даочжан, — слабо позвал он, на всякий случай прикидываясь более слабым, чем был на самом деле. — Сколько дней я спал? Я не смею больше вас обременять и немедленно уйду! Вот. У меня есть немного денег, я оставлю вам в уплату за ваш благородный поступок… Брякнул маленький серебряный слиток погромче на камушек. И пошёл. Ну как пошёл… пополз, подволакивая раненую ногу. Нет, ну, а как нащупать границы этой маразматической доброты? Только опытным путём. *** На затылке? Как это возможно было пропустить? На лбу Сяо Синчэня пролегла тонкая складка, он был недоволен собой и поторопился исправить оплошность. Рана на голове и даже простой ушиб могли быть куда серьезнее, чем потеря крови. — Нужно будет потом помыть тебе волосы, — пробормотал он, сосредоточенно и осторожно ощупывая затылок раненого, тихо провел за ухом, чуть не дернул слипшиеся от крови волосы, но вовремя выпутал пальцы. — Преобразование? — он серьезно «посмотрел» и протянул руку за тряпицей, стал обтирать пострадавший затылок, — Нет, ты поправишься. Если будешь отдыхать, не станешь торопиться и не будешь… Синчэнь не закончил, цепко и в то же время аккуратно он перехватил раненого за шею, потому что тот слишком дрожал. Озноб? Нет… такое бывает, когда чувства от пережитого свежи и приходит осознание, что опасность миновала. — Тшш… — заклинатель мягко провел ладонью по щеке страдальца, успокаивая. Слезы? Он стер пальцем мокрую дорожку, отметив про себя, что наверное у этого человека мягкие черты, но подвижное, живое лицо. Синчэнь сосредоточился на собственной энергии, стараясь передать ощущение спокойствия, добиться равновесия чувств, но тут важно было действовать аккуратно, ведь ослабленное тело — как сосуд, стенки которого слишком тонкие и хрупкие, и который легко по неосторожности переполнить или разбить. Когда заклинатель убедился, что раненый уснул, они вместе с А-Цин устроили его на соломе. Теперь можно было позаботиться и о себе, и о других. Строго-настрого наказав своей торопливой спутнице быть внимательнее, Сяо Синчэнь ушел, чувствуя, что где-то рядом возможно нужны его умения и помощь. Вернулся он, когда солнце уже встало, но еще до входа в похоронный дом, ступая по безмолвной улице, почувствовал неладное. — А-Цин! Сяо Синчэнь возник на пороге двора и прислушался, потребовалось едва ли пара мгновений. — Даочжа… ой! — голос девушки явно выдавал, что она совсем забыла о наказе. Синчэнь услышал, как она охнула, потом торопливо схватила трость. Как так? А если бы явился кто-то с недобрыми намерениями? Неужели нельзя оставить людей без присмотра? Их спасенный подал голос с земли, совсем близко, послышался звон, в воздухе висела пыль и то самое ощущение, которое заклинатель с момента знакомства с А-Цин определял для себя как «неправильное упрямство». Сяо Синчэнь бросился вперед, уже после пары касаний пальцами земли нащупал голову, плечи и ухватил, на этот раз не так церемонясь. — Воды! — потребовал он, оставил меч рядом, перевернул раненого и ощупал повязку на ноге — она сползла и покрылась пылью. Под колено болезненно попалось что-то твердое, заклинатель вытащил камень и нахмурился, понимая, что в его руке слиток. Ясно. Ничего удивительного, люди всегда всему назначают цену, за редким исключением. — Это безрассудство привело тебя на порог гибели? — поинтересовался Сяо Синчэнь, ловко укладывая упрямца на свои колени, — Мне жаль, что ты решил испытать его снова. Лежи, — он твердой рукой «успокоил» безумца, удержав его плечо. — Пожалуйста. А-Цин расторопно притащила воды, и Сяо Синчэнь подвинулся, чтобы голова раненого оказалась над тазом. Вряд ли сейчас из рук внешне спокойного заклинателя можно было бы вырваться, даже если захотеть. Парой движений он собрал слипшиеся волосы, умудряясь даже сейчас подумать о том, чтобы не причинить лишней боли, и методично и терпеливо стал смывать с них запекшуюся кровь, сукровицу, пыль… Жаль, что вода не способна вымыть из головы безрассудные желания! — Мне было бы достаточно, если бы ты поступал так, как я попросил, — спокойно заметил Синчэнь, снимая со своего плеча уже принесенный А-Цин кусок чистой ткани. Девушка молча и быстро исчезла, словно понимала, что не нужно влезать, но Сяо Синчэнь чувствовал ее присутствие где-то неподалеку. — Быть может, мне следует воспользоваться твоей оплатой, чтобы купить крепкие веревки, — он приподнял одно колено, укладывая раненого, и обернул мокрые волосы тканью. — Или лучше постелить солому в гроб, уложить тебя туда и заклинанием запечатать тяжелую крышку, оставив только щель, чтобы ты мог дышать. Тогда твои мысли уйти не вырвутся вместе с тобой, пока ты не поправишься… — Сяо Синчэнь вздохнул. — Нужно менять повязку. *** Конечно, Сюэ Ян не думал, что такой безупречный и практически святой человек, как Сяо Синчэнь вот так запросто возьмёт, и сделает шаг в сторону, пока мимо него будет со стонами и благодарным шёпотом ползти свеженький кандидат в трупы. Но вот чего он не ожидал, что заклинатель вцепится в него с таким рвением, с каким иная любящая бабуля не принимается за своего вертлявого внука! Впору возносить молитвы благодарности за то, что с ним в компании одни лишь слепые, потому что никто и никогда не мог похвалиться тем, что видел Сюэ Яна опешившим до такой степени. «Воды? Зачем воды? Какой воды?!» — Ма… Мо… Что? — голос по-прежнему сипел, вылепливая из него другого человека. — Безрассудство? Он даже рот открыл, готовый выпалить гроздь всевозможных оправданий, которые наверняка будут больше похожи на оскорбления, но не успел. Полулёжа на коленях у Сяо Синчэня, он едва ли не впервые в жизни подвергался такому… такому… «Да он же меня даже не ругает. Это называется как-то по-другому!» Тёплая вода приятно ласкала голову, но гораздо приятнее были пальцы, которые ласково тёрли волосы, мягко, чтобы не причинять боли. С ума сойти, этот святой его журил и увещевал! И при этом озвучивал такое, что Сюэ Ян снова едва не захохотал. Кто бы мог подумать, что Сяо Синчэнь хочет кого-то связать!!! О, ещё лучше — заколотить в гробу, оставив лишь щёлку для дыхания! «А ведь это очень интересный план! Похоже, этот святой может научить меня интересным вещам, ведь я действительно обворовал себя — я просто убивал, но можно было заставить помучиться. Слушать, как кто-то взывает к милосердию из закрытого гроба, мучимый голодом, жаждой, болью и страхом! Аааа, Сяо Синчэнь, да ты просто бездна сюрпризов!» — Мне так стыдно, — выдохнул Сюэ Ян, пожирая его нежное сосредоточенное лицо дикими глазами. «Как низко он склонился надо мной! Оооо, даочжан, я позабочусь о том, чтобы ты не просто низко склонился, а очень низко пал!» — Я снова доставил вам хлопот. Но молодая госпожа усомнилась, что я могу заплатить, разве мог я утаить деньги, когда вы были ко мне настолько добры? Чем же вы живёте, даочжан? Мне уже намного лучше, я смогу сам поменять повязку на ноге, а вам лучше бы отдохнуть — вдруг демоны или злые духи, а вы уставший, так не годится! Он порывисто поймал его за руку и тут же неловко отпустил, пробормотав очередное смущённое извинение. — Я не хочу быть неблагодарным, и впредь не буду портить вашу благородную работу. Позвольте мне хотя бы приготовить вам что-то из еды? Вы же не можете всё делать за меня! Здесь Сюэ Ян почти не лукавил. Неистовое желание поправиться и вернуть себе силы, чтобы как следует отыграться за всё, действительно могло заставить его и еду готовить, и огонь в очаге поддерживать. Он сгорал от любопытства, какие же ещё демоны ютятся в душе даочжана. «Связать, сунуть в гроб! Подумать только, а ведь я мог его убить, и никогда не узнать, какой он на самом деле!» *** Поистине мир стремится к равновесию… Правда, Сяо Синчэнь предпочел бы, чтобы вместо новой способности притягивать упрямцев, небо наградило бы его возможностью идти по своему пути в одиночестве, но, видимо, сейчас оно рассудило иначе. Синчэнь вдруг и правда почувствовал себя уставшим. Он чуть не согласился на благодарность, но вовремя сдержался, мысленно похвалив себя за твердость духа. В самом деле, какое «сам»?! Ни о каком «сам» не могло быть и речи. Сяо Синчэнь снова на миг остолбенел, когда раненый схватил его за руку, но потом это оцепенение сменилось искренней улыбкой: — Раз уж это похоронное место стало на время нашим домом, то ты в нем гость. Пока не поправишься. «А как только поправишься, мы отсюда уйдем каждый в свою сторону»… Он убрал ткань и безотчетно расправил пальцами влажные пряди упрямца. — Гость не стоит у очага. Поэтому нет, не позволю. И откуда это «вы»?.. Определенно, Сяо Синчэнь исчерпал свои возможности объяснять, поэтому он молча поднялся и отвел раненого на место, потом ушел в дом, забрав с земли свой меч. А-Цин действительно стояла у порога. — Свари рис и поешь. Вот, возьми, покорми нашего гостя, пожалуйста, — тихо, чтобы услышала только она, попросил Синчэнь и отдал девушке две лепешки. — Но их только две! — шепотом запротестовала А-Цин, но заклинатель только жестом остановил ее и кивнул в сторону очага. Больше ничего нет — какой смысл разъяснять этот простой факт? Не мог же он требовать от крестьянина что-то? Он попросил только хлеба. — Вы помогаете, но ничего не берете взамен. Нельзя же питаться воздухом? Я даже с ним согласна, — бормотала А-Цин, — вдруг демоны, а молодой господин устал, так не годится! Сяо Синчэнь покачал головой. «Неправильное упрямство» сейчас казалось ему самым коварным демоном. Он отогнал мысль о том, что в этом дворе не один гроб, и А-Цин все равно в одном уже спит… Следующие несколько дней он уходил и приходил, отдавая девушке еду, а один раз принес чистую рубашку для раненого. Он проверял раны гостя и потом садился на ступени чистить Шуанхуа или стирал бинты и свою повязку. Как назло, в округе не осталось злых духов, и, вернувшись в очередной раз, Сяо Синчэнь даже малодушно подумал, что можно было бы встать на меч и исчезнуть, но он этого, конечно, не сделал, потому что привык всегда доводить все до конца. *** Откуда «вы», откуда «вы»… из портрета оробевшего идиота, откуда ещё. Сюэ Ян ещё набормотал три вороха формул вежливости и устроился со всеми возможными удобствами. Быть гостем очень приятно, и как ни странно, приятнее всего ему было гостить именно в этом бедном доме, который и домом-то назвать было сложно. Он никак не мог взять в толк, чем вообще руководствуется этот человек. Почему две лепёшки нельзя поделить на троих? Почему он нёс сюда рис, чтобы их накормить, с чего вдруг такая забота? Даже если представить себе кого-то с высочайшими моральными качествами, то что ж ещё? Из канавы вытащил, отмыл, одел, помощь оказал — и оставил бы на первом попавшемся постоялом дворе! Нет, так он ещё и девчонку такую же слепую с собой таскает, а пользы от неё… В общем, тут приходилось признать, что какая-то польза от неё была. Воду носила. Что-то шуршала по немудрёному хозяйству. Корчила смешные рожи. Сяо Синчэнь каждый раз возвращался раньше, чем накануне. И на критический взгляд Сюэ Яна он ещё и похудел, хотя, казалось, дальше было некуда. А чем было заняться ему, пока он деятельно выздоравливал? Только отсыпаться. Так что едва заклинатель снова удалился, Сюэ Ян устроил небольшую перепалку со Слепышкой и теперь торжествующе лежал на боку возле маленького очага и помешивал в котелке длинной ложкой, выточенной из первой попавшейся ветки. Пахло из котелка наваристым мясным супом с ароматными травами, рядом остывали три глиняные чашки. Не очень ровные, но вполне себе рабочие. — О, даочжан вернулся! — Сюэ Ян торжественно помахал ложкой. — Смотри, я выполняю твоё распоряжение — ни разу не стою у очага. Я возле него лежу. У нас сегодня вкусный сытный суп. Я ничего не нарушал! Слепышка мне во всём помогала — она выкопала глину, я слепил чашки и обжёг их в очаге. Зерно для супа собрал хомяк — я разрыл нору. Сейчас середина лета, он успеет восстановить запасы. Травы для супа растут за забором, поверь, я хорошо знаю, какие можно есть. А мясо для супа упало на нас с неба. Когда скворцы прилетели на рассыпанное зерно от господина хомяка, я любезно пригласил их в суп. Он с таким удовольствием перечислял все способы добыть еду, для которых не пришлось сделать больше пяти шагов, что голос искрился весельем и непосредственной радостью. — Даочжан, ты уставший. Пожалуйста, не будь упрямым, это у тебя неправильное какое-то упрямство. Такое ощущение, что ты себя уморить задумал, а я мешаю благородному замыслу. Присядь рядом, и дай себе немного покоя, а то я сам закроюсь в гробу и не дам тебе ощупывать свои раны, а тебя за это совесть замучает. Слепышка фыркнула от смеха, но смеяться пока поостереглась — побаивалась всё-таки заклинателя. Немудрено, запугал девчонку своей страшной добродетельной моралью. Вот стоит. Встал и стоит, памятник благородному самопожертвованию. Зла на него не хватает… Сюэ Ян чуть не сломал ложку. Что же, если он откажется есть, имеется прекрасный способ его накормить. Нужно кинуться на него, дёрнуть за ноги, и влить кипящий суп прямо в горло. А потом смотреть, как он судорожно бьётся, как пытается кричать обожжённым горлом, как хватается за шею. Эта картина так явно предстала перед глазами, что у Сюэ Яна голова закружилась и вырвался судорожный вздох, взволнованный и жадный. — А ещё у нас есть чай из листьев душицы. *** Вернувшись, Синчэнь первым делом проверил и обнаружил, что Упрямца на месте нет. Нет. Небеса! — А-Цин! — позвал он, впрочем, пока без признаков волнения — заклинатель давно привык раньше времени не волноваться, особенно если интуиция молчит. Она помалкивала, к тому же по всему двору витал запах настоящей вкусной еды, и Сяо Синчэнь вошел в дом. — Я не Слепышка, у меня имя есть, — буркнула девушка, но явно не ему и как-то непривычно беззлобно. — Вижу, — ответил Синчэнь на «смотри» своего гостя. А тот говорил какие-то удивительные вещи. Кажется, Сяо Синчэнь сто лет не слышал таких простых и веселых слов, такой… правильной болтовни. Он тихо рассмеялся, ведь невозможно было все это слушать с непроницаемым лицом. Нет, можно было, конечно, сделать вид, что он сердится… — Сам, да, — Сяо Синчэнь снова стал серьезным. Он прислонил меч к стене, опустился рядом с Упрямцем и А-Цин, церемонно приподняв рукава, чтобы не мешали, и сложил руки на коленях, — Пожалуй, ты прав, — согласился он, — Кажется, ты вполне уже сможешь залезть в гроб без посторонней помощи. А-Цин издала нечто среднее между «хрюк» и «хмык» и явно зажала рот рукой. Но Сяо Синчэнь оставался подобным скале, разве что уголок губ дрогнул. Но от этого человека исходила такая… теплая что ли, яркая энергия, он так весело говорил и теперь явно ждал реакции, что Синчэнь пожалел о том, что слеп и не может видеть его лица. Он ведь наверняка так искренне улыбается… Сожаление помогло справиться с улыбкой, так что Сяо Синчэнь смог даже серьезно протянуть руку за чашкой, но это и все, на что его хватило. Он рассмеялся, вспомнив слова про приглашенных в суп скворцов и господина хомяка. — Надеюсь, что все скворцы получили приглашение, никто не улетел обиженным? — поинтересовался он сквозь смех. Сяо Синчэнь улыбался, когда получил чашку и ложку, а потом пробовал этот суп так, будто его кормили в императорском дворце. Ох нет, никакой дворец не сравнился бы с этим супом! По правде говоря, Синчэню стоило усилий, чтобы не позабыть о воспитании и есть спокойно, не торопясь, и он медленно вдыхал ароматы еды и чая, будто даже эти запахи насыщали его ничуть не меньше. — Очень вкусно, — и тут он вспомнил, что сам-то ничего не принес, ничего, кроме сущей ерунды! Пальцы скользнули по ткани ханьфу, и даочжан достал несколько маленьких свертков, — Вот… меня догнал какой-то мальчик. Я принес только конфеты, — он положил их перед собой и своими спутниками и снова взялся за суп. Улыбка опять выиграла, и Сяо Синчэнь все-таки не удержался и тихо заметил: — У меня — правильное упрямство. *** — Даочжан, тебе не кажется, что фраза «залезть в гроб без посторонней помощи» звучит двусмысленно? Удивительно, тоном комплимента ты только что сообщил, что я могу умереть без посторонней помощи! Ай, спасибо! — Сюэ Ян залился весёлым смехом, заботливо вручил ему чашку с супом, ложку… при этом он жадно следил за Сяо Синчэнем, и не мог поверить в собственные реакции. Как всё внутри дёрнулось только от того, что у заклинателя дрогнули в улыбке губы. Как он, оказывается, ждал его смеха, его отклика. — Поверь, я так настойчиво приглашал, что никто не просто не улетел обиженным… никто просто не улетел! Он очень постарался спрятать двусмысленность этой фразы, и вроде как беззаботно болтал, но ведь сказал чистую правду. Никто не спасся. Никто не ушёл. Никто не улетел. Вырезая под корень целый клан, Сюэ Ян позаботился даже о том, чтобы убить канареек в клетке! Он сказал, что никто не выживет, и он сдержал слово, данное самому себе — никто не выжил. Был ли хоть один шанс у скворцов?! Да там хомяк должен ежеминутно возносить молитвы небесам, что не он был его целью. Легко отделался, разрушенной норой и зерном! Сюэ Ян жадно смотрел, как заклинатель ест, как он смеётся. Как он сдерживается, чтобы не накинуться на еду — а ведь он явно был голоден. Смотреть, как он ничего не подозревает, оказалось настоящим пиршеством для глаз. Сидит в его компании, даже не понимая, из чьих рук получил чашку с супом… Но окончательно Сюэ Ян оказался сражён, когда понял, что именно принёс Сяо Синчэнь. Маленькие свёртки, очень маленькие. Самые дешёвые конфеты. — Почему? — он не знал, куда лучше смотреть, на конфеты или Сяо Синчэню в лицо. — Если ты считаешь, что твои конфеты правильные… Он заткнулся, понимая, что ляпнул что-то не то. — То есть, твоё упрямство правильное, то я соглашусь, даочжан. Всё-таки спорить с тобой сложнее, чем карабкаться в гроб. Они ели, непринуждённо болтали о всякой ерунде. То есть, языком молол в основном Сюэ Ян, девчонка время от времени пыталась подражать заклинателю, но сдержаться не могла и снова начинала хихикать. — Даочжан, даочжан! А если ты говоришь, что я действительно достаточно поправился, давай я завтра схожу на рынок? Всё-таки здешние хомяки сильно против моих поползновений, того и гляди организуют хомячье войско и отнимут у нас все конфеты. Я тут присмотрел себе палку, клянусь, что не буду геройствовать и напрягать ногу. Когда очередь до конфет всё-таки дошла, он не удержался, чтобы не проводить взглядом ту долю, которая досталась девчонке. Ничего не мог с собой поделать. Он и свои конфеты сгрёб в ладонь, жестоко измучился, но быстро положил пару на подол Сяо Синчэня, как раз между его коленями, убедился, что тот заметил, и тут же быстро заговорил: — И не уговаривай, и не нужно со мной спорить, и пусть моё упрямство неправильное, но поверь мне, даочжан! Ты должен съесть эти конфеты! С надрывом уговаривал, как будто кусок своего сердца отдавал. Конфеты… маленькие кусочки уваренного сладкого сока, кривоватые такие. Да разве ж это конфеты?! Но всё же даже такие лучше чем вообще никакие! Слепышка потопталась, устыдилась и из своей доли тоже положила две конфетки, принялась уговаривать, чтобы съел. Сюэ Ян развернул одну, лизнул, снова замотал в фантик. Таким способом можно растянуть одну конфету почти на неделю. Его до белых глаз бесило, что он застрял хромой и увечный в этом похоронном доме. — Я сейчас начну за тобой ползать и стонать, чтобы ты съел конфету. Рана разбередится, в неё попадёт пыль, я заболею, умру, и буду являться тебе по ночам, и смотреть на тебя печальными глазами, и шуршать у тебя над ухом конфетным фантиком, и взывать к твоей совести и твоему благородству! И опять — вроде пошутил, но при этом хочется заставить силой. Заколотить в горло или вспороть живот и вложить туда эту чёртову конфету, которую оторвал от сердца! *** Слушать его и оставаться серьезным оказалось невозможно. И Сяо Синчэнь улыбался, думая о том, что его упрямый гость точно поправляется, если к нему так стремительно возвращается способность шутить и веселиться. Уловив движение, заклинатель почти поймал руку Упрямца, коснулся пальцев и понял, что он что-то положил рядом. Конфеты? Сяо Синчэнь не ел конфет. То есть не особенно любил или просто не привык… Но отказываться было бы тем самым родом «неправильного упрямства», с которым он так, казалось бы, успешно, справлялся в последние дни. Он забрал конфеты и снова рассмеялся на все эти угрозы. Почему с ним так легко? Вспомнился Сун Лань, потому что Сяо Синчэнь вдруг понял, что не смеялся так искренне с того момента, как они расстались, а и вообще, кажется, не смеялся. Они понимали друг друга с полуслова и могли оценить шутку, даже если она еще не была произнесена. Они радовались друг за друга так же искренне, как огорчались, если приходилось. Сяо Синчэнь помнил их совсем юными, беззаботными, мечтающими о подвигах ради простых людей, и помнил странствующими заклинателями, которые не связывают способность нести добро с условными узами кланов и школ, а только со своим желанием быть вместе и вместе идти по одному пути… Как все это могло закончиться? Он не ушел тогда, нет — его поступь была спокойна только до ворот, а потом он бежал — от страха перед случившимся, от непонимания, от ощущения, что он почти беспомощен. Одиночество пришло позднее, когда все прежние чувства улеглись, и справиться с ним Сяо Синчэнь смог только потому, что решил: он вернется, посмотрит своему другу в глаза и увидит истину — может ли быть все как раньше или нет. Для этого ему нужно было продолжить путь. Пальцы дрогнули, когда Синчэнь забрал конфеты. — Нет-нет, шуршания фантиков я не вынесу! — взмолился он, стряхнув оцепенение и снова улыбаясь. Он послушно развернул и отправил одну конфету в рот, пробуя ее так, словно это было что-то новое и неизведанное. — Вкусно. Он прямо кожей ощущал этот взгляд. Кажется, волнение висело в воздухе, и это было так странно. Почему простые конфеты породили такую бурю чувств? Сяо Синчэнь даже кивнул в знак благодарности, не желая по неосторожности обидеть гостя. Нет никаких сомнений — он поправился. Определенно, пора уходить. Задумчивость вернулась к Синчэню. Он удалился за пределы двора и долго и тщательно чистил Шуанхуа. Мысли о друге никак не отпускали, нетерпение двинуться в путь становилось все сильнее, заклинателю уже казалось, что он теряет драгоценное время. И еще он волновался об А-Цин. Сяо Синчэнь не знал, как долго предстоит идти, и какие опасности могут ждать по дороге, для слепой девочки это было слишком рискованно, да и с какой стати ей тратить время на поход с увечным заклинателем? Можно было бы встать на меч, довериться ему, а девушку взять с собой, но Сяо Синчэнь опасался, что у него слишком много духовных сил уходит на то, чтобы в отсутствие одного из чувств приводить в равновесие все остальные, и после такого путешествия в самый важный миг он может просто оказаться недостаточно сильным. Он чувствовал и ответственность за А-Цин, и в то же время гнал неправильную мысль о том, что она все-таки спасала его от одиночества, а значит, он пользовался ее добротой. В дом Сяо Синчэнь вернулся в смятении, но уверенный, что нельзя просто откладывать первый шаг. Он решил, что оставит А-Цин в первом же надежном и безопасном месте, которое только сочтет подходящим, и будет уверен, что выбрал правильно, а если такого не окажется, попросит подождать, пока он будет разыскивать свое неизвестно что в храме, насчет которого у Синчэня даже не было уверенности, что он его найдет. — Мой гость, — позвал даочжан, вернувшись в дом, — Я вижу, ты уже вне опасности, и я надеюсь, что тебе будет сопутствовать удача на твоем пути, я… — он на миг запнулся, — я тебе этого желаю. А мне пора продолжить свой. Он поклонился, сложив руки в жесте благодарности. Быть может, Упрямец считал, что это ему нужно говорить «спасибо», но у Сяо Синчэня тоже была своя причина. — А-Цин. Нам пора. Девушка радостно бросилась шуршать, и видимо настолько была рада, что они покидают это место, что в два счета собрала в корзинку какие-то небогатые пожитки и уже на пороге вспомнила о воспитании: — Удачи, братец-гость! Мы уходим! Заклинатель улыбнулся ее вечной непосредственности и спешке и развернулся к выходу. Меч привычно лежал за спиной. *** Что прощанье случится вот так скоро и внезапно — этого Сюэ Ян тоже никак не ждал. Накатила тёмная дурнота, заволакивая способность мыслить, на шее вздулись вены. Мне только начало всё нравиться. Святая сволочь… — Ну, если ты мне этого желаешь, удача точно будет на моей стороне. Пусть на твоём пути тебе тоже… улыбается удача. Вот такой же клыкастой улыбкой. Вот именно такой. Голос Сюэ Яна звучал так доброжелательно, с такой благодарностью… в глазах полыхала такая азартная ненависть, что он, в конце концов, утомлённый, прикрыл их веками. — И тебе удачи, сестрица, — в тон дурочке прощебетал он. — Не скачи слишком быстро, чтобы не подвернула себе ножку. Он сплюнул в сторону, когда оба скрылись за поворотом дороги. Расшвырял всё, что расшвыривалось, выдохся и сел возле остывающего очага, ссутулившись. Смотрел в котелок с остатками супа, обессилевший от сдерживаемого вопля, судорожно сжимал пальцы, почти чувствуя под ними белую шею Сяо Синчэня. — Ты у меня кровавыми слезами умоешься, святой… Ах да, ты ж и так можешь только такими и плакать, — он говорил так, будто заклинатель всё ещё сидел рядом, но ломать комедию уже не имело смысла. — И ведь я уверен, что ты меня не узнал, так какого чёрта ты кинулся бежать, стоило только проявить хоть какую-то заботу?! Трус несчастный. Я всё понял, ты просто боишься, что кто-то подойдёт к тебе ближе. И снова станет больно. Но тогда какого чёрта ты таскаешь с собой эту девку?! Сюэ Ян действительно озадачился — на любовников эти двое были не похожи. Навязанная кем-то юная жена? Это так в духе даочжана, заморочиться толпой обетов и правил, и занять при слишком юной супруге роль любящего отца, оставив её навеки девственницей. Он тихо завыл, вцепившись руками в волосы. Что за невыносимый человек?! Вот куда он попёрся?! Хотя как раз это и не было проблемой. Он что, зря так придирчиво сидел над травами, тонкой иголкой выцарапывая на нежных листочках нужные знаки? Да эти двое наелись его талисманов по самые брови, и теперь никуда не денутся. Даже если эту дуру А-Цин медведь утащит в своё логово, Сюэ Ян сможет её отыскать. Если захочет. — А я не захочу, разве что посмотреть, как медведь тебя будет терзать заживо, болтливая и тупая пожирательница конфет. Он собрался ещё быстрее. Встать, взять палку и пойти — у него не было имущества. Впрочем, он доел суп, практичность перевесила. Сяо Синчэнь и А-Цин сейчас находились под воздействием примитивнейшего заклинания, которое не обнаружить никому, кроме наславшего. Бедные деревенские заклинатели использовали его, чтобы не потерялись овцы. Нужно просто скормить овце несколько листочков-талисманов, и пастух всегда будет знать, где они бродят. Именитые кланы, слишком занятые ночной охотой на тварей, даже и не задумывались над тем, как живут простые люди, и не обращали внимания на простые примитивные заклинания, делающие жизнь крестьянина лучше. Но Сюэ Ян не принадлежал к элите, он всегда был босяком. Да, за такое мастерство не заплатят золотом, зато чашку риса и пару куриных яиц всегда можно было получить. Да, Сяо Синчэнь ушёл. Правда, уже в следующем городке, через который он проходил, его поджидал Сюэ Ян, пока решивший не попадаться на глаза. Смешно, конечно, прятаться от слепого, но чутьё у святой сволочи было феноменальным, это стоило учитывать. Он же… а что он сделал? Просто подбросил своему даочжану работёнки, чтобы тот не протянул ноги с голоду. Его стараниями городок вовсю терроризировал бешеный оборотень. Сложно сделать из обычной коровы бешеного оборотня, но он постарался — тварь получилась по-настоящему хищной, ловкой, увёртистой, и сейчас шныряла по окрестностям, наводя ужас на всех окрестных жителей. Каждый укушенный становился живым мертвецом, принимался бродить по округе и наводить ещё больше шороху. — Уж помогите, ради всего святого! — подвывал местный старейшина, на всякий случай пониже кланяясь слепому заклинателю. — Да разве ж слепой сможет, — шепнул Сюэ Ян торчащему рядом зеваке. — О, да разве ж слепой сможет, — тут же понеслось шёпотом по толпе. Сюэ Ян отступил в густую тень, оттуда блеснул клыкастой ухмылкой. Я твоя удача, и я буду тебе улыбаться сколько пожелаешь, даочжан. Не в добрый час ты пожелал мне удачи, святая сволочь. Сам виноват!