Заложник

      Снег в этом году пришёл вовремя — выпал в начале декабря, положив конец долгой осени. Этот особенный момент, которого Теон так ждал в детстве, наступал всегда внезапно. Надоевшая тоскливая картина за окном сменялась чистым белым листом. Рождество, праздники и длинные каникулы — вот, что предвещал первый снег. Но больше всего Теон ждал письма из дома. Можно даже и без подарка — хватило бы и пары тёплых слов. Открытки и письма сохранились до сих пор. С годами они приходили всё реже, и потому были особенно ценны.       Первый снег всегда дарил предвкушение чего-то нового, каких-то радостных перемен и ожидание чуда. Он ведь только об одном молил все эти годы — хотел вернуться домой. И вот желание исполнилось, разбив глупые детские мечты, и они разлетелись, подобно стёклышкам калейдоскопа. В собственном доме его никто не ждал.       Вечерело, в мягком свете фонарей кружились в медленном вальсе крупные белые мухи. Это завораживало. Лёгкий снежный покров укутал мёрзлую землю, скрыв все изъяны и трещины. Чистый белый лист.       Теон толкнул дверь и вышел на улицу. Рабочий день почти закончился. Он закурил, и губ коснулась лёгкая улыбка. В этот раз предвкушение чуда затмила мимолётная тень тревоги. Однако стоило позволить себе надежду — надежда лучше, чем ничего. Может, хоть это Рождество они проведут как настоящая семья?       Устроившись на лавке под навесом, он размечтался о грядущем празднике. В прошлый раз, когда они отмечали все вместе, мама была ещё жива. Её место за столом останется пустым, а тёплая улыбка больше никого не согреет.       Иногда хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, обо всём, что тревожило в детстве, о том, что случилось в октябре. На самом деле он понятия не имел, что же делать со своей жизнью, но совета спросить не у кого.       Отец пьяный и злой всё время. Ему нет дела ни до кого. Аша, что ж, кажется, ей он встал костью в горле. Она не рассчитывала на появление ещё одного родственника в своём доме. Ей хватало и проблем с отцом. И она уже заранее была разочарована, что бы Теон не сделал. Правда смягчилась, когда он нашёл работу. Но беседовать с ней по душам — это что-то за гранью фантастики.       Отец был прав — он слишком много времени провёл у Старков, и теперь чувствовал себя чужим. Но разве это вина Теона? Нет — в том, что его забрали, виноват отец. Теон смог простить, а вот он, похоже, нет. И вместо того, чтобы хоть как-то попытаться наладить отношения, предпочитал отгородиться и не замечать его.       С Дагмером было попроще: он, в отличие от сестры, долго не злился — сразу высказывал всё, как есть. У него вообще преобладало хорошее настроение, и это не могло не радовать. Вот только слишком он взрослый, чтобы они могли стать друзьями. Старше сестры на двенадцать лет, а Теона на все двадцать — почти в отцы годится.       Дагмер помог с работой: устроил в автомастерскую и даже не орал на него, когда что-то не получалось. У отца бы точно терпения не хватило чему-то учить. Сколько Теон помнил в детстве, тот очень легко раздражался и выходил из себя по любому поводу.       Так вот Дагмер оказался его лучшим родственником, как это ни странно. Но поговорить с ним по душам, он так и не решился. В мистику тот точно не поверит. Человек, который находил «Джиперса-Криперса» смешным и ржал в самые отвратные моменты, когда Теона подташнивало от омерзения. Дагмер скажет, что Теон просто выдумал этот повторяющийся день и забивает себе голову ерундой. Стоит признать, что сам он тоже не мог такое представить раньше.       Сгорбившись на скамейке, Теон подпёр щёку ладонью, разгадывая следы шин на свежем снегу. Так задумался, что даже не услышал, как дверь отворилась. Тяжёлая ладонь упала на плечо, и он вздрогнул, встряхнулся, возвращаясь в реальный мир.       — Ты меня напугал.       Зажав в зубах сигарету, Дагмер щёлкнул огоньком зажигалки. В его светлых глазах скользнула усмешка. Он вообще многое находил забавным.       — Поздравляю с первой зарплатой. Теперь-то чувствуешь себя человеком, а не нахлебником?       Теон кивнул с кислой миной.       — Ты будто и не рад. Что стряслось? — Дагмер уселся рядом, широко расставив ноги, сплюнул на землю и оглядел заснеженный двор с застрявшими по углам, будто сторожевые башни, горами старых покрышек.       — Даже не знаю, что сказать, — замявшись, ответил Теон. — Я думал, что всё будет по-другому, когда вернулся. Думал, что меня ждали…       Дагмер моргнул и отвёл глаза, будто ему на какой-то миг стало неловко. Хотя это вряд ли, Теон не думал, что его можно чем-то смутить.       Дагмер вновь усмехнулся, на этот раз вполне добродушно. На короткий миг лицо его скрылось в облачке морозного дыма. Он почесал тёмную щетину и щелчком отправил окурок в урну, тряхнул его за плечо.       — Ты как ребёнок, честное слово! Возомнил себя каким-то грёбанным принцем, вокруг которого мир вертится. Нет, парень, это вовсе не так. Чтобы тебя уважали, нужно что-то делать. Понимаешь, ну? — с напором спросил он.       Теон не понимал.       — О чём ты?       — Если у твоей приёмной семьи бабла хоть жопой жуй, и они могли позволить тебе страдать хернёй сколько угодно, то здесь этот номер не прокатит. Если хочешь чего-то добиться в жизни, придётся потрудиться самому, — без тени раздражения пояснил Дагмер.       До Теона начало медленно доходить.       — Когда ты говорил, что я должен принести семье пользу, ты, что, имел в виду работу?       — Естественно, что же ещё! На учёбу денег нет, сам понимаешь. Твой отец об этом не позаботился, придётся самому крутиться. Поработаешь немного здесь, дальше будет видно, — обнадёживающее хлопнул по плечу зять. — Надо с чего-то начинать.       Теон опустил голову. Почему-то только сейчас посетила запоздалая мысль: «Они бы наверняка захотели узнать, откуда деньги, если бы всё же удалось получить выкуп». Да и вообще эта затея уже давно не казалась заманчивой. Повезло, что получилось всё исправить. «Любимчик судьбы» — ничего не сказать. И вновь почудилась снисходительная усмешка кого-то там, наверху.       Дагмер, похоже, вовсе и не заметил, что он выпал из беседы. Едва Теон успел прийти в себя, как он добил очередным сообщением:       — У нас с Ашей будет ребёнок.       Он выглядел счастливым, и Теон тоже выдавил улыбку.       — Поздравляю, — сам же думал о другом. — Это значит, что мне надо освободить комнату? — тускло обронил он.       Дагмер поднялся и одёрнул распахнутую коричневую кожанку, подбитую мехом.       — Она — твоя. Мы одна семья, так ведь?       Теон кивнул, и все тревоги отступили на задний план. Он так давно мечтал это услышать.       — Первую зарплату надо отметить, у нас так принято. Пойдём, что ли? Ребята ждут, — открыв дверь, поторопил Дагмер.       — Да, сейчас, — Теон тоже поднялся и бросил последний взгляд на тонущие в серых зимних сумерках длинные ряды складов и заводских труб. А жизнь-то потихоньку налаживается.

***

      В двадцатых числах декабря, под занавес года, случилась встреча, которой Теон не ожидал. В книжном они столкнулись с Джоном — двоюродным братом Робба.       Теон выбирал подарки родственникам, долго думал, чем бы их порадовать. В большом, празднично украшенном зале продавались не только книги, а ещё и сувениры, открытки и всякие мелочи, вроде красивых блокнотов и ручек. Теон как раз вертел один такой в руках. На матово-белой обложке скалился серебристый волк. Рисунок красивый, вот только записывать нечего.       Народу перед праздниками, конечно, набилось полным-полно. Неосторожно повернувшись, он врезался в кого-то плечом.       — Простите, — вытолкнули они одновременно. И только потом Теон узнал Джона. В его тёмных кудрях поблёскивали капли растаявшего снега. Он увлечённо рассматривал расписную деревянную шкатулку. Наверное, хотел подарить кому-то из сестёр. Сансе, скорее всего. Это точно не то, что могло понравиться Арье.       Джон, кажется, обрадовался встрече, в карих глазах мелькнули тёплые искорки. Теон же подавил неловкую улыбку и поздоровался первым:       — Привет.       — Привет. Давно не виделись, как дела у тебя? — с совершенно искренним интересом спросил Джон. Он всё-таки купил ту шкатулку, и в очереди на кассе они обменивались новостями. А после вышли в серебряный гулкий вечер, звенящий голосами машин и наполненный предпраздничной суетой.       Прежний Теон относился к Джону с пренебрежением, да и вообще не упускал возможности его поддеть или разыграть. Джона судьба не избаловала, если уж на то пошло, но почему-то вместо того, чтобы посочувствовать, Теон ощущал какие-то совершенно неуместное превосходство. Да, теперь за это стало стыдно.       Старки выбрали его сами — забрали из приюта. А Джон при живой матери оставался никому не нужным приблудным «сироткой». Его мать много работала, она была журналистом, пропадала в командировках, налаживала свою личную жизнь. А до сына ей, кажется, вовсе и не было дела. Его отец давно умер, и Джон его даже не видел ни разу. Может, его мать соврала. Теон не слишком интересовался подробностями.       Во время всех этих командировок Джон кочевал от одних родственников к другим. И, похоже, нигде не чувствовал себя дома. Этот его печальный взгляд так раздражал Теона. И, если уж быть честным, он ревновал его к Роббу. Лучший друг может быть только один, и какой-то унылый двоюродный брат не мог занять его место. То был прежний Теон — глупый самодовольный мальчишка. Нынешний — видел мир иначе. Можно сказать, теперь-то у него открылись глаза.       Наверное, впервые за все эти годы они поболтали по душам. Зашли в паб, который находился через улицу. Теон успел приговорить пару пинт светлого пива, пока Джон цедил свой бокал. У того прежнего мальчишки это вызвало бы насмешку, нынешний — думал совсем о другом, замечал детали.       — Мы все по тебе скучаем, правда. Было бы неплохо, если бы ты приехал на праздники. Если, конечно, у тебя нет других планов, — предельно вежливо предложил Джон. Он всегда был внимательным к другим людям. И, оказывается, не слабаком и нытиком, а просто добрым, спокойным парнем.       Теон вздохнул, повозив стакан по стойке.       — Мне бы этого хотелось, только…       Джон догадался, пусть и не знал всей истории.       — Никто не будет злиться. Тётя Кейтилин собиралась отправить тебе приглашение. Ты не должен выбирать — ты часть семьи, и так будет всегда. Понимаю, что Рождество ты хочешь провести с родственниками, но ты мог бы приехать после, — он улыбнулся впервые за эту встречу.       Было уже довольно поздно, когда они расплатились и вышли в морозную свежую ночь. Витрины на соседней стороне улицы празднично подмигивали огнями гирлянд. На баннере, расположенном за перекрёстком, пушистые плюшевые медвежата складывали упакованные в блестящую бумагу подарки под ель. Реклама магазина игрушек.       — Мы будем в летнем домике до Нового Года. Ты ведь знаешь дорогу? — спросил Джон, застёгивая куртку.       Теон усмехнулся про себя: ещё бы он не знал!       — Да, конечно.       — Рад был повидаться.       Они пожали руки, и Теон торопливо кивнул.       — Я тоже. Спасибо за приглашение. Я подумаю.       А подумать и правда было над чем. Их пути вскоре разошлись, и Теон, потоптавшись на автобусной остановке, долго вглядывался вдаль. Автобус, наверное, только что уехал — народу почти нет. Он закурил, отойдя чуть в сторону и спрятавшись от ветра за пластиковой кабинкой остановки.       Он сумел разрушить свою жизнь сам — без чьей-либо помощи. И это оказалось так же легко, как разбить утренний первый лёд, едва затянувший стылые лужи. Собрать осколки заново, куда труднее. Вспоминая прошлые годы: уютный треск поленьев в камине, горячий шоколад и настольные игры, дом, украшенный праздничными гирляндами и звенящий от смеха, и тёплые рождественские истории из той книги, которую читала миссис Старк каждый год, Теон понял, что хочет попробовать. Собрать эти части заново, будто кусочки разбросанного паззла. Горькое чувство вины и одиночества развеялось в молочном дыму, уступив место новой надежде, будто первому лучу утреннего солнца.