Все цвета мира лишь о тебе одном

— Это моё место. — Мальчик с огромными темно-карими глазами смотрел на Ричи хмуро и недружелюбно. Он весь был одет в белое, и на фоне чумазых детей, бегающих по площадке, казался совсем уж чистым. Глядя на него, Тозиеру хотелось сделать небольшой куличик из песка и вымазать прямо на нагрудный кармашек его, белой как снег, футболки. Просто из вредности.       Потому что снег посреди июля не падает. Да и Тозиеру он не нравился. Холодный и безжизненный, замораживающий природу вокруг. Он был красивым лишь первые несколько дней, а потом от него рябило в глазах. К тому же, в конце снег всегда превращался в грязь. Скоротечный и раздражающий.       Мальчик смотрел на него с таким высокомерием, словно он тут самый взрослый, хотя был ниже Ричи на голову. — Нет, не твоё. — Показав язык, Тозиер лёг на скамейку, растягиваясь во всю длину и вытягивая руки над головой, чтобы совсем-совсем не было места. Конечно, с его ростом так не вышло, и небольшая часть скамейки все равно осталась свободной, но он чувствовал себя победителем. Главное, чтобы мама не пришла за ним на площадку и не увидела, чем он занимается, иначе он рисковал бы остаться без приставки на целую неделю. Хотя победа над бесящим мальчишкой однозначного того стоила. Наверное. — Уходи.       В ответ на его протест мальчик нахмурился, сжимая губы в тонкую-тонкую полоску. Совсем как взрослый. Тозиер громко хмыкнул, ведь мальчишке от силы было лет шесть. Наверное, и имя у него было такое же белое и дурацкое, как он сам. — Мама говорит, что мне можно сидеть только на этой скамейке, так она может видеть меня из окна магазина. Так что это — моё место, — с важным видом произнёс он, больно тыкнув Ричи пальцем в ребро. От неожиданности тот ойкнул, прижимая руку к ударенному месту. Очки упали в песок, к ногам ненавистного мальчишки. — Дурак! — было обидно и досадно. Поднявшись и тем самым проиграв место на лавке, Ричи присел за очками, стряхивая с них песчинки, пока они не успели забиться в каждый проём. — Между прочим, если с ними что-то случится, это ты будешь виноват, — с сопением произнес он, вытирая линзы краем футболки. Перед глазами всё расплылось, теряя чёткость. Он мечтал о том дне, когда ему разрешат их снять. — Пятые очки за месяц мне мама точно не простит. Ещё и тыкаешься больно. — Сам виноват. — Пожал плечами мальчик, усаживаясь на место, где только что лежал Ричи. Лавка была высокой, так что он почти издевательски болтал ногами рядом с Тозиером. — Между прочим, только дураки нарываются на драку. — Это ещё тут при чём? — Ты сам вынудил меня на тебя напасть, а ещё я видел, как ты дрался позавчера, — с умным видом произнес мальчик. — Зазнайка. Надеюсь, мы не будем учиться одном классе. Не хочу делить его с таким занудой как ты. — Сложив руки на груди, Ричи смотрел на площадку. Лучше бы он проводил время с ребятами, играющими в догонялки, но он обещал Стэну, что подождёт. Урис пообещал принести что-то крутое и стоящее, клятвенно заверив, что оно того стоит. Если бы белый мальчишка все не испортил, Ричи до сих пор находился бы в предвкушении. Теперь он был раздражен, и мальчик бесил его так сильно, что идея швырнуть в него песком становилась все заманчивей. Дурацкий белый. — Не будем, — твёрдо заявил мальчик. — Потому что меня возьмут в класс для умных, а тебя — для тупых.       Ричи почти набросился на него с кулаками. И если бы не громкое «Эдди», раздавшееся возле лавки — он так и поступил бы. Но мальчишка уже слез со своего места, кинув на Ричи хмурый взгляд. — Бесит, — сам себе сказал Тозиер, глядя на пустое место. Сидеть уже не хотелось, да и площадка не выглядела так заманчиво. — Посмотрим ещё, кто из нас пойдет в класс для тупых. * — Это моё место, — раздался голос со спины, и бренная душа Тозиера чуть не покинула тело, когда рука прикоснулась к его плечу. Сглотнув секундную панику, он ухмыльнулся, запрокидывая голову назад. Эдди стоял позади него, слегка взъерошенный из-за бега. Белая парадная рубашка выбилась из брюк и красиво контрастировала с раскрасневшимися щеками. Ричи засмотрелся на то, как Каспбрак расстёгивает первые пуговки, чтобы было свободнее. Он был прекрасен, и Тозиер ничего не мог с собой поделать. Прикоснувшись затылком к чужой груди, он смотрел на Эдди снизу вверх, под размеренный скрип качели вдали. Закончив с рубашкой, Каспбрак прикоснулся к его волосам, перебирая пальцами пряди. — Нет, не твоё. Ты долго. — Ты так мечтательно смотрел в небо, что я не решился тебя прерывать. — Вздохнул Каспбрак, наклоняясь к Тозиеру и целуя его в кончик носа. — О чём думал? — О том, что когда ты в белом, у меня в глазах рябит. — Не нравится? Извини, в следующий раз скажу матери, что не могу надеть на ужин с тётками рубашку, потому что моего парня раздражает белый цвет.       Не раздражает, думал Ричи, прижимаясь сильнее. Уже нет. Тогда, в первую встречу, он и правда ненавидел белый, и ненавидел Эдди. Сейчас он обожал и то, и другое. А ещё ему нравился снег, потому что Эдди шли мороз и снежинки на ресницах. — Так и скажешь? Твоему парню? — Да, так и скажу. А потом мы с тобой получим автоматную очередь, так что не забудь прикупить бронежилет. — За тебя в этой рубашке я готов умереть. — А без неё? — насмешливо спросил Каспбрак, садясь на лавку рядом. Немного помедлив, он лёг на неё полностью, укладываясь головой Тозиеру на колени. — Даже несколько раз, — серьезно произнёс Ричи, проводя пальцем по белому воротнику рубашки. Он неотрывно смотрел Эдди в глаза, и тот смотрел в ответ. — И может даже насмерть. — А как можно умереть не насмерть? — La Petite Mort.* — Рассмеявшись, когда Эдди ударил его по колену, Ричи взъерошил ему волосы. — Ну ты же сам спросил! — Мог и не отвечать, — смущённо пробормотал Каспбрак, глядя мимо Ричи в небо. Звёзды над их головой становились всё ярче, а ночь — всё темнее. — Ты белый и пушистый. — А тебе это нравится. — Не могу с этим спорить.