Древнее проснулось зло

      Затхлый сырой воздух. Тесные стенки, обхватывающие со всех сторон, как кокон. Красноватый свет, пробивающийся сквозь оболочку.       «Меня засунули в мешок?» - было первой мыслью Куин. А потом обрушилось душащим кошмаром всё то, что она успела натворить, слившись с Балором.       Кто-то выключил плеер Ксандера и демон начал пробуждаться, распад окружавших статуй, которыми он подпитывался – ускорился. А узнав, что дети ритуала ополчились против его секты, привязанный к земле в гневе охватил большую площадь, и сумел дотянуться до окаменевшей ведьмы. С этого момента он полностью контролировал ее тело, а ее сознание почти не существовало. Куин воспринимала всё через призму видения Балора. Она знала, как он получил в услужение других падших, вспоминала события начала времен и великой битвы. Она ненавидела весь человеческий род и упивалась вырванной из людских тел верой в непостижимое. Она хотела подчинить их всех, перекроить мир на свое усмотрение. Она хотела уничтожить слепцов, решившихся на открытую конфронтацию. Только когда прозвучало имя Ксандера, сознание Куин разгорелось чуть ярче, узнавая его. Отчаянное нежелание отдавать Балору и его душу придало Куин сил достаточных, чтобы бороться за свое тело. Их было совсем не много. Несколько секунд недвижимости и бездействия, вот и все, что она смогла вырвать в этой борьбе, истощая себя до остатка. Но этого оказалось достаточно, чтобы покончить с ужасом из бездны.       «Я все это время могла бороться. Могла не допустить разрушений. Может быть, и вовсе не впустить в свое тело. Наверняка, ему нужно было согласие или что-то вроде. Но… Он был изгнан. А я? Это что? Какая-то тюрьма для инферналистов? Ад?»       Куин одним пальцем нажала на опутавший ее кокон. Мягкая теплая материя растянулась, но не продавилась. Стала чуть более прозрачной, и виднее стали прожилки, как в листе растения. Или как сосуды под кожей человека. Да, это напоминало живую плоть.       «Пиздец как странно».       Куин прислушалась, попробовала смотреть сквозь натянувшуюся пленку. Но в ушах стоял только мерный стук собственного пульса. А сквозь мембрану просачивался лишь смутный розовый свет.       Куин сделала глубокий вдох и принялась рвать руками преграду, отделявшую ее от внешнего мира. Чем бы этот мир не оказался. Плоть оказалось не так то просто разорвать, но приложив усилия она справлась. На руках и под ногтями быстро подсыхала прозрачная жидкость, выделившаяся из оболочки. А ведьма тем временем осматривалась.       Красное, сколько глаз хватало, полотно холмов и серый купол, сквозь муть которого большим белым пятном сочился свет. Тишина. Отсутствие движения воздуха.       «Похоже на какую-то дурацкую планету из комиксов, которые Ксандер подсовывал. А вот форму могли и поприличнее выдать».       Тело ее было обмотано единым куском полотна на манер тоги.       «И обувь почему-то не предоставили».       Она стояла у своего разорванного кокана. Рядом было еще много таких же бугорков. А меж ними – соединительная ткань, такая же мягкая и теплая. Куин прошлась немного, разглядывая содержимое полупрозрачных ячеек. В некоторых было что-то бесформенное. В других тоже люди. Но знакомых лиц не попадалось. Куин огляделась и начала рвать кокон с мужчиной внутри. Пришлось повозиться, а когда ячейка была вскрыта, ей не удалось разбудить спящего. Он дышал, но больше ничего не делал и ни на что не реагировал. Когда девушка оставила его в покое, мембрана начала понемногу затягивать разрыв.       «И что мне здесь делать? Что за овощебаза», - Куин вздохнула и пошла к самому высокому холму, чтобы оглядеться. Она не рассчитывала найти здесь что-то конкретное. Просто старалась делать хоть что-то, не давая разрастись в сознании мыслям о произошедшем. Она понимала, что скорее всего – мертва. Призрак. В каком-то странном мире для грешников, очевидно. О таком Кодеус не рассказывал и в книгах не писали. А еще она не могла видеть ауры и в целом не ощущала в себе магии. Хотя призраки колдунов обычно сохраняли в посмертии какую-то долю своих сил. Ее наказали. И она не хотела думать о том, за что. Обо всех людях, погибших под завалами, от бушующей стихии, от самой злой воли демона, которого она впустила в себя. От этих мыслей темнело в глазах, и хотелось сдохнуть еще раз. Поверила в великую судьбу, идиотка. Куин злилась на себя, но сейчас, когда ничего кроме себя у нее не оставалось, она старалась не погружаться в самобичевание, оставив это упоительное занятие до лучших времен.       С холма открылся вид на узкую тропу, ведущую к зданию вдалеке. Силуэтом оно напоминало часовню в Рэсэнд. Коробка, покатая крыша, башенка и шпиль сбоку. А у подножия холма Куин ждал габаритный красный байк. Кроме того, что он сам по себе выглядел впечатляюще, к этому транспорту прямо таки тянуло. Нечто нутряное побуждало сесть на него и ехать к единственной видимой среди бурых капсул цели.       Она не стала сопротивляться этому желанию, спустилась, забралась в седло, и с удовольствием разогналась на узкой тропе, заставляя мотоцикл, послушно изгибать линию маршрута на неровностях пути. Так она быстро оказалась подле часовни. Даже слишком быстро. Вблизи здание выглядело ветхим и заброшенным, но по планировке в точности совпадало со знакомой Куин с детства церквушкой.       Пока все эти странности складывались в стройную теорию о том, что местный мир старается ее не пугать, а подстраивается, демонстрируя дружелюбие через приятные и знакомые образы. Девушка оглянулась назад на поля бугорков плоти, на котором не происходило совершенно ничего. А затем приоткрыла дощатую дверь с подржавевшим кованым декором, и вошла в прохладный слабо освещенный зал.       Раздался скрип затворяющейся двери, и за ним следом - тихие шаркающие шаги из помещения справа. Куин увидела, что внутри знакомая церковь выглядит совсем не так, как часовня святого Луки. Стены украшали не иконы – а роспись, характерная скорее для языческих усыпальниц Египта. Антропоморфные полубоги, рабы, фараоны, символы изобилия, плодородия, жизни, а рядом – страха и гибели. Каменные колонны простой формы визуально сужали проход, и подчеркивали значимость центральной фрески, расположенной напротив входной двери – царственного мужчину с головой шакала. И если все прочие божества были изображены традиционно в профиль, глаза этого зверя смотрели прямиком на вошедшего. Пока гипнотическую картину не заслонил толстый монах в коричневой рясе, подпоясанной простой веревкой. Круглое лицо, широкий нос, похожий на инжир. Карие, чуть раскосые глаза. На выбритом пяточке тонзуры поблескивал свет. Образ служителя церкви был подчеркнуто добродушным, почти мультяшным, и проецировал чувство смутного узнавания.       Все это не вязалось друг с другом. Куин ощутила неприятный привкус во рту и заторможенность, какие бывают в горячечных снах. Да и все вокруг напоминало тягучий иррациональный сон. - Добро пожаловать, маленькая волшебница. Проходи.       Больше не волшебница, - с горечью подумала Куин, - но может для всех именно так лучше». - Благодарю, - она сделала пару шагов к священнику. – Вы здесь главный? - Можно и так сказать, - мужчина направился к фреске с Анубисом и начал прибором на длинной тонкой ручке тушить искорки свечей на алтаре. – Не хочешь помочь мне?       Пухлая рука священника совершила подманивающий жест и указала Куин на корзинку для огарков. Девушка сковырнула с подсвечника мягкий воск и опустила расплавленную массу, начала соскребать более твердый воск, он отходил хуже. Тогда священник передал ей заостренный скребок, с которым работа пошла куда быстрее. - Что это за место? – спросила Куин. - Мир для душ усопших. - Не очень-то похоже, - ухмыльнулась девушка. Не то чтоб это было так уж смешно. – Я кое-что читала о мире теней. - Есть здесь места, из которых нет возврата даже тем, кто считает себя подчинившим смерть, - ровно пояснил толстячок. И почему-то от этой фразы жуть пробрала. - Почему… - Куин ощутила, как тяжело шевелится язык в пересохшем рту, - почему я оказалась в таком месте?       Мужчина поднял взгляд от алтаря и замер на лице девушки, взгляд полный понимания и сочувствия. - Ритуалы некромантов и связь с демонами мало что оставили от твоей души. Вот обрывок и попал в инкубатор. Поля дают восстановиться сильным осколкам. А слабые становятся для них питательной средой.       «То есть, я могла исчезнуть полностью, если бы не зарастила прорехи в душе за счет чужих останков. А мир мертвых не слишком милосерден».       Куин захотелось присесть. Но у египетского косплея на католическую часовню не оказалось в наличии лавок для посетителей. Она отложила скребок и оперлась рукой о стену пониже иероглифов. - Вижу, ты растеряна. Не спеши, я отвечу на все вопросы, когда ты будешь готова их задать.       Выглядеть ошарашенной собственной смертью для ученицы некроманата было бы как-то не профессионально, потому Куин выпалила первое, что пришло в голову, только бы не молчать. - Почему здесь все египетское?       Священник принялся охотно рассказывать о египетской мифологии, углубляясь в детали, и Куин быстро пожалела, что вообще что-то спросила. Но было поздно. Мужчина все говорил и говорил о сложных взаимоотношениях внутри пантеона, гораздо более запутанных, чем Куин помнила по разрозненной информации из мира живых. Вскоре ее целиком захватили гнетущие мысли о катаклизмах, причиной которых она стала. О постыдном удовольствии, которое разделяла с Балором, разрывая души людей и питаясь их верой. О цепочке событий, которые вели ее к логову привязанного. И о всех тех людях, которые на протяжении ее жизни, с самого детства Куин – отворачивались от нее, будто разглядев черты того чудовища, что таилось в ней всегда.       «И я ничего не делала, чтобы побороть это в себе. Я и сейчас не считаю себя такой уж не правой. Но всех этих смертей я не хотела».       Она на автомате следовала за священником, который шел вдоль ряда фресок, и рассказывал об их значении. Тени колонн падали на лица каждые 12 шагов. Мужчина резко умолк. - Я… - Куин не стала объяснять свою заторможенность, и просто выдохнула, - извините.       Священник поправил пояс, сбившийся с круглого живота, и ничего отвечать не стал. - Что со мной будет дальше? – спросила она, приникнув плечом к холодной шершавой колонне.       «Зачем-то же огрызок моей души вырастили до целого состояния». - О, зависит от тебя. Ты можешь продолжить путь, как все души, что попадают во владения бога смерти. Или воспользоваться возможностью исправить свои ошибки, а заодно принять на себя обязанности представителя Анубиса в мире яви. - Вернуться в мир живых? Не как призрак? Как человек? – Куин дождалась утвердительного кивка от священника. - Но почему вы позволяете мне это? - Кхм. Когда Балора Прорицателя подвергли экзорцизму, за миг до твоей смерти, ты молилась. - Да, но не Анубису, - призналась Куин. В тот момент она звала на помощь и одновременно проклинала всех богов, не особенно рассчитывая на их слух и внимание. - О чем ты просила? – улыбнулся мужчина, будто подчеркивая, что знает ответ, но хочет чтоб его произнесли.       Воспоминание тяжелым покрывалом спеленало ее, беспомощность и жгучее желание защитить хотя бы Ксандера. Вина. Удручающее бремя сотворенного греха. Отчаянное желание отменить всё, откатить. - Исправить все. Ваш бог может вернуть время вспять? - Он не станет играть со временем даже ради твоей совести. Но он может вернуть тебя в мир живых для искупления. Много душ было утрачено, когда пробудился творец звезд. Их уже не вернуть в цикл. Но есть те, кто застряли между мирами. Им нужен проводник. Куин наконец начала понимать, что от нее хотят. Вернуться, чтобы стать медиумом. Некромантом, что познает темную магию не ради собственного долголетия, а ради облегчения пути усопших в естественном для мира направлении. Она могла с этим справиться, если снова станет живой и вернет себе магия. - Но почему я? – снова задала вопрос Волш. - Я мог бы рассказать о том, как род твоих предков обрел расположение Анубиса через свою службу. Но это причина почему бог смерти обратил к тебе свой взор, а не почему избрал. Главное то, что ты желаешь уплатить долг. - Кто вы? – Куин сместилась, теперь прижавшись к колонне спиной и скрестила руки на груди. – Вы знаете, о чем я молилась. Знаете, что и почему решает Анубис. О моих предках. Об атаке демона. И о мотивах бога.       «Или просто умеете ловко забалтывать».       Девушка прищурилась. Причин верить первому встречному в мире мертвых мужчине в рясе – не было.       «Похоже, я начинаю отходить от шока и соображать».       Толстый монах скромно улыбнулся и вдруг растворился в воздухе. Стены храма задрожали. Фреска с шакалоголовым богом стала ярче, отчетливее, шевельнулась. И ото всюду сразу зазвучал голос, глубокий как небо. - Я не пытаюсь тебя обмануть, дитя. Но ты пока не готова узреть меня в истинном обличье, маленькая волшебница, - громыхало пространство.       Звук вибрировал в мышцах, костях пальцев и позвоночнике, в черепной коробке, в глазных яблоках. Куин хотелось тут же пасть ниц, распластаться перед безбрежной силой и величием, перед стихией, перед пустынной бурей, перед самим воплощением смерти. И если она устояла на ногах, то случилось это не от силы воли, а от сковавшего плоть оцепенения. Ей показалось, что шакалья морда на фреске глядит на нее с сочувствием. - Я ведь погибла, - пробормотала Куин, глядя на изображение божества. – И я больше никакая не волшебница, у меня больше нет магических сил. Зачем богу столь немощные слуги. - После гибели душа человека находится меж мирами, затем, отпустив прошлое, просачивается в мир теней, и пройдя в моих владениях через определенный путь, может продолжить путь в цикле, переродившись новым человеком. Души магов, которые не сумели сами в достаточной мере эволюционировать, но желают жить вновь, приникают к другим душам, становятся их частью. Люди с такими усложненными душами могут пробудиться как маги. Часто это происходит, когда они сталкиваются со сверхъестественным. Пробудившийся маг может начать слышать свой аватар как отдельную личность. Некоторых людей одаривают сверхъестественные существа, так и появились самые первые волшебники. А к твоей душе прикипел еще до твоего рождения аватар одного из твоих предков, служивших Балору. Он был создан, чтобы стать ключом, отпирающим оковы привязанного. С изгнанием привязанного твоя душа утратила и эту частицу себя. Но я одарю тебя новым аватаром, Куин.       Отдающуюся эхом во всем теле речь тяжело было воспринимать, но Куин понимала, что отдельные части этой информации уже знала прежде. Что-то от других магов или из книг, что-то из сознания Балора. Но лишь сейчас пазл собирался воедино.       Бог смерти обещал отделить часть своей души и подарить ее Куин, что сделает ее волшебницей и обяжет служить интересам Анубиса на земле. - Я согласна. Я хочу вернуться к жизни. Пожалуйста, я хочу иметь возможность искупить то, что сделала.       В груди заныло, ощущения были неотличимы от обычной физической боли в сердце, Куин совсем не ощущала своей бестелесности. Разве что не хотелось ни есть, ни пить. Эмоциональное состояние достоверно дополнялось по памяти физиологическими реакциями. Она без каких-либо объективных причин боялась, что Анубис передумает осуществлять то, что сам же и предложил.       Она ощутила теплое дуновение летнего зноя на своем лице со стороны фрески, глаза запекло. А через миг мир окрасился вязью магических знаков и аур, вторивших контурам предметов. Куин снова была ведьмой.       У нее было еще много вопросов к божеству, и он терпеливо отвечал. Прежде чем вернуться в мир яви, Куин прошла с призрачными шакалоголовыми проводниками через царство Анубиса, ознакамливаясь с землями мертвых уже не по книгам и рассказам духов, а собственными глазами. Одни локации устрашали, в других хотелось задержаться. Это путешествие, казалось, длилось несколько недель. Но вот стражи привели ее к прорыву в саване. …       Твердость пола под ногами, обутыми в сандалии. Шаг. Надсадный скрип досок. Тусклый свет, падающий через узкое грязное окно под потолком. Поседевшие полки, ломящиеся от беспорядочно расставленных безделушек. Запах старого дома. Такой реальный после мира теней. Куин вдохнула полной грудью, стремясь ощутить переход сполна. И чихнула. Слишком много пыли было вокруг. - Эпично, блядь. Я еще понимаю, воскреснуть на кладбище. Но это просто мусорный бак какой-то. Кто же не мечтает родиться на помойке.       «Где это я вывалилась вообще?». Место не выглядело знакомым. Какой-то склад? Кладовка? Девушка обернулась к месту разрыва савана и уперлась взглядом в свою охрану.       «Так, эти лоси египетские тоже здесь». Два немых человекоподобных стража с головами шакалов в мире яви стали контурами заполненными черным дымом, сохранив узнаваемые очертания.       Хоть они и оберегали ведьму на долгом пути через земли тени, от воюющих армий, отчаянных одиночек и взбесившихся спектров, Куин не была до конца уверенна, для чего именно Анубис их приставил. Может только чтоб защитить свои активы в ее лице. А может, чтобы уничтожить Куин, если та перестанет исполнять возложенную на нее функцию Проводника.       Она подергала дверь за ручку, та была заперта, но Куин показалось, что с старой деревянной дверью она справится в любом случае и обратила взор на стеллажи. Все дело было в шкатулке, та показалась знакомой. Девушка напрягла память и вспомнила, что в подобную опускала письмо отца. Тот вечер вспомнился с внезапной яркостью. Голос Оливера, его взгляд, напряжение между ними, подготовка к ритуалу отделения тени. Куин поспешила открыть шкатулку, чтобы убедиться, что воспоминания верны. Но в ней была лишь горстка пепла. - Что за…       Она снова чихнула, и прах разлетелся во все стороны, в том числе на разбитую амфору, осколки которой лежали рядом со шкатулкой. - Знаки воскрешения? – озадаченно уставилась на осколок Куин, потерла бок амфоры, очищая от пыли, и увидела роспись, которая определенно могла служить печатью на филактерии.       Если это было хранилище части ее души, отсеченной Оливером, не удивительно, что выход из мира мертвых для нее оказался именно здесь. Но судя по состоянию хранилища, некромант давненько сюда не заглядывал. Куин пробежалась взглядом по предметам, которые могли таить в себе еще много секретов, и решительно повернулась к двери. Нужно было выбираться. Понять где она. Сколько времени прошло с победы Реджины и Ксандера над Балором. Попадаться на глаза участникам команды победителей она не собиралась. Любой из них мог посчитать Куин угрозой. А значит, ей следовало оказаться как можно дальше от Лондона и затаиться. Сменить имя. Забыть о тщеславии. Никакой славы, никакой публичности. Жизнь в тени. Служение богу и цели, которую Анубис поставил перед ведьмой.       Куин несколько раз с яростной силой стукнула по двери. Сперва ногой в область замка, потом плечом в центр полотна с разгона, насколько его позволяло небольшое помещение. Плечо разразилось болью, и хоть чувствовать доказательство того, что она и правда живая, было отчасти приятно, ведьма препоручила разрушение ветхого препятствия духам, подпитав их немного своей энергией для придания материальности. Дверь была выбита, а духи отправлены на умбральный слой, чтобы их никто не увидел.       Дом с тайником оказался полуразрушенным особняком в пригороде. Из одежды удалось найти только мужскую, но Куин была и этому рада. Даже не будь на улице минусовая температура, все же разгуливать по улицам в платье из мира мертвых было бы опрометчиво. Кое-как она утянула на ноге слишком большие на нее мужские кроссовки. Пустые ящики в тумбе возле кровати. Полупустые полки шкафов. Дом был брошен, и довольно давно. Куин пыталась найти признаки того, что им владел Оливер. Но не было ни фотографий, ни книг, ни записей от его руки. Одежда не пахла им или его одеколоном. - Может, это и к лучшему. Я не должна его искать. Или Элиота. Никого из моего прошлого.       Девушка сдернула покрывало с трильяжа, посмотрела на свое отражение. Пятнадцать лет в виде статуи, вселение демона, смерть, воскрешение. Это вымотало ее душу, но тело оставалось прежним. Ей все еще 21. Тогда как ее родители постарели, сестра сейчас должно быть старше Куин. И она не имеет права ни разрушать их мир своим появлением, ни приводить опасность в их дом. Любой, кто знал о Балоре, может посчитать воскрешение его носителя – возвращением Привязанного. А второй попытки Анубис ей не даст. Бог смерти ясно дал понять, что это - ее последняя жизнь. …       Оказавшись на улице, Куин с удивлением обнаружила, что в мире живых едва ли прошли сутки. Город был уничтожен стихией. Штормовые ветра только-только отступили от столицы. По всей территории велись спасательные работы. И ничего не стоило затеряться среди беженцев, которых эвакуировали из сейсмоопасной зоны. У большинства не было ни денег, ни документов. Временные документы выдавались без должной проверки данных, и это было на руку ведьме. Она покинула Лондон вместе с группой других потерпевших. После преодоления временного моста через разлом, в салон вошли репортер и оператор. Куин, отвернувшись к окну и спрятав лицо за волосами, слушала, как срывающимся голосом мужчина рассказывает о смерти всех своих близких. Как женщина, глядя в камеру сухими покрасневшими глазами просит дочь сообщить родственникам в Экстоне, где находится, если увидит этот выпуск.       Куин подумала о собственной матери, которая потеряла ее полтора десятилетия назад. Её бил озноб. Репортер подошел к девушке, и прежде чем он успел что-либо сказать, девушка подняла к нему блестящие от слез глаза и одними губами произнесла: - Пожалуйста, не нужно.       Парень кивнул и сказал оператору: «Здесь не снимай». …       Город, когда-то обещавший так много, остался позади грудой руин, могильником, жертвенным алтарем амбиций ведьмы. Ее самой большой ошибкой, огромной виной.       А впереди была новая жизнь и новая цель. Задача, поставленная божеством. Обещание стать маяком потерянным и заблудившимся душам мертвых. Куин собиралась исполнить свое предназначение.