Попробуем?

      У Джисона нервы не по-детски шалят. Он вылизывает свою квартиру ещё со вчерашнего вечера. Откуда такой резкий наплыв необузданного желания убраться, он и сам не понимает. Но сидеть спокойно не получалось совсем. Их переписка с Хёнджином пугала. Он всегда считал друга очень красивым и сексуальным, но прежде и не думал о нём, как о своём возможном партнёре.        С другой же стороны, он всегда невольно заглядывался на его изящные движения, красивые губы и глаза, на тонкие пальцы, на стройное тело. Достоинства Хвана Джи мог бы перечислять бесконечно, но был ли в этом хоть какой-то смысл?       Ещё раз осмотревшись в квартире и с ног до головы оглядев себя в зеркале, Хан кивнул сам себе. Выглядел он сегодня потрясающе, в конце концов, выбирал одежду почти три часа. Завалил Феликса и Чана своими фотками в разных футболках, рубашках и брюках.       На столе в гостиной мирно лежали ошейник и наручники, любезно подаренные Хёнджином на новый год. У Джи в горле мгновенно пересыхало от одной только мысли, как бы они вдвоём могли использовать эти две вещицы.       Звонок в дверь стал неожиданностью. И совсем не важно, что младший ждёт его уже около часа, карауля входную дверь. Сердце вмиг сбивается со спокойного ритма, переходя в бешеный, будто он только что бегал. Хан быстро подбегает к двери и поворачивает ключ в замке, впуская гостя.       Хёнджин словно со страниц волшебной сказки сошёл. Красиво уложенные чёрные волосы, уже наполовину расстёгнутая зимняя куртка, в руках какой-то пакет, губы совсем искусанные, видимо, от волнения. Парень быстро проходит внутрь, сам закрывает за собой дверь на ключ и, стянув верхнюю одежду, проходит внутрь квартиры.       — Подожди тут, ладно? — Джин уверенно идёт в комнату к младшему, оставляя того растерянным посреди собственной гостиной. — Я позову тебя как только подготовлюсь, — он хватает со стола ошейник и наручники и закрывает за собой дверь.       А Джисон только сейчас вспоминает, что воздух людям жизненно необходим. Он делает глубокий вдох и почти задыхается от одной только мысли о том, что там Хван может делать и к чему готовиться. Джисон спешно идёт на кухню, почти залпом выпивает стакан воды и возвращается в гостиную. Старший всё ещё в его комнате, оттуда четко слышны шуршание пакета и тихий скрип его собственной кровати. И в горле как-то снова сухо.       — Заходи! — ноги становятся ватными и перед глазами темнеет. Но любопытство берёт верх, и младший подходит к двери. Тянет ручку вниз, и дверь легко открывается.       Перед ним картина маслом: Хенджин сидит на полу в одной просторной рубашке, что на несколько размеров больше нужного, на голове красуются кошачьи ушки, на шее треклятый чёрный ошейник. Щеки стремительно краснеют и в штанах становится тесно. Но всё это терпимо, думается Джисону, пока его взгляд не цепляется за кошачий хвост, виднеющийся из-под рубашки.       — Мяу? — спусковой крючок от которого все тормоза слетают к чертям. Хан подлетает к старшему, сам садится перед ним и затягивает того в страстный поцелуй. Джин стонет в поцелуй и ластится всем телом к младшему.       Поцелуй выходит слишком мокрым, так что у обоих по подбородку течёт слюна, но им вообще насрать. Руками Джисон лезет под рубашку, гладит впалый живот и поднимается выше, задевая что-то металлическое. В реальность парня возвращает тихий звон колокольчиков. Хан мгновенно разрывает поцелуй и дышит тяжело, он трясущимися пальцами расстёгивает пуговки на рубашке парня. Хочет убедиться, что ему не послышалось, не показалось.       А у Хвана взгляд плывёт, он ни на чём зацепиться не может. Ноги разъезжаются в разные стороны и тело горит. Он даже не в состоянии помочь младшему справиться с собственным атрибутом одежды, потому что сам на пределе. Он ехал сюда с этим чёртовым хвостом в своей заднице и уже возбуждён не на шутку. А этот поцелуй просто снёс остатки здравого смысла к чёртовой матери.       Последние пуговицы летят на пол, потому что уже плевать совершенно. Хан спешно распахивает рубашку и вперивается взглядом в грудь партнёра. На сосках зажимы с прикреплёнными к ним маленькими колокольчиками. Джисон тянется, желая прикоснуться, но в последнюю секунду останавливается, серьёзно всматриваясь в лицо старшего. Тот тяжело сглатывает, но отвечает кивком, разрешая. Кончиком пальца касается легко одного соска и тут же одёргивает руку, пугаясь слишком резкого стона, слишком бурной реакции.       — Всё хорошо, Джи, — старший дышит тяжело, но всё ещё может соображать.       Ощущения все слишком нереальные для обоих парней. Вторая попытка оказывается более удачной, Хан пальцем давит на набухший сосок, от чего у старшего по всему телу разряды удовольствия проходятся, и он стонет громко. Младший осторожно снимает один из зажимов и припадает губами к груди Хвана.       Джисон обнимает любовника, прижимая к себе сильнее, целует его грудь, чуть прикусывает набухший сосок и оттягивает его. Поднимается поцелуями выше, оставляя россыпь засосов на ключицах и шее. Руки его спускаются ниже, пока сам он впивается в самые сладкие, на его взгляд, губы новым, ещё более страстным поцелуем. Он ищет основание чертового хвоста, потому что терпеть сил уже нет совсем.       Как только руки нащупывают хвостик и несильно тянут его. Хёнджин весь подскакивает от неожиданности, потому что он уже успел забыть о пробке, потерявшись в ощущениях, которые дарил ему Джи, но тут снова. Джисон отодвигается от старшего, неуверенно спрашивает о его самочувствии, но так и не получает ответа. Поэтому он осторожно помогает Хвану перебраться на кровать и замечает, что тот, кажется, кончил.       Джи сглатывает скопившуюся во рту слюну, потому что Хёнджин кончил из-за хвоста в заднице. Он хватает подушку с изголовья, роняя наручники на пол, и подкладывает её под Джина, стараясь причинить как можно меньше неприятных ощущений. Медленно вытаскивает пробку, придерживая самого парня за талию, чтобы он не дергался лишний раз, и откладывает игрушку в сторону. Туда же кладёт осторожно стянутый второй зажим.       — Джин, ты как? — голос мягкий, и рука нежно поглаживает спину. Старший отзывается нехотя, устал совсем, но он ногой чувствует возбуждение младшего и не хочет заканчивать на полпути.       — Давай продолжим, — голос хриплый, возбуждающий. Но Хан видит состояние парня и хочет уже закончить на этом. — Всё хорошо, я хочу этого, — медленно чеканит каждое слово, потому что хочет убедить его. — Просто давай закончим начатое.       Джисон кивает, хоть и понимает, что на него не смотрят. Он вытаскивает из тумбочки презерватив, тут же открывая упаковку и раскатывая по своему члену. Приставляет головку ко входу и медленно входит. Хёнджин под ним резко дёргается вперед, и младшему приходится старательно удерживать старшего на месте, ведь не хочет причинить тому лишнюю боль.       Как только Хан входит наполовину, он останавливается, даёт старшему привыкнуть. Гладит руками спину, ягодицы, изящную талию. В конечном счёте, не выдерживает такой медлительности сам Хван. Он подаётся назад бёдрами и слышит тихое шипение младшего, бросает тому "не кукла, не сломаюсь" и сам двигается.       В итоге, Джи сам начинает двигаться медленно, выходя почти полностью и резко вгоняя ствол внутрь. Он двигается размашисто, выбивая из Хёнджина громкие стоны. Сам дышит тяжело и держится на пределе своих сил. Хван и сам готов в любой момент кончить, всё тело нещадно трётся о простынь, и член прижатый к подушке всё ещё слишком чувствительный после первого оргазма.       Движения ускоряются, и Джисон наклоняется над старшим сильнее, чтобы пройтись невесомыми поцелуями по всей спине старшего. Уже ощущая приближающуюся разрядку, он входит глубже, руками держит его за талию и ощутимо кусает Хёнджина за загривок. Хван кричит слишком громко, их точно слышали все соседи, но это сейчас вообще никого не волнует.       Джисон быстро выходит из старшего и берёт его член в свою руку, доводя и того до конца. Второй оргазм для старшего ощущается ещё более бешенным, нежели первый. Всё тело трясёт и глаза слипаются. Хёнджин ощущает слабость во всём теле и валится полностью на кровать. Всё как в тумане, он вообще не понимает, что творится вокруг. А ещё касания ощущаются слишком невесомо, будто тело не готово больше отзываться на что-либо.       — Люблю тебя, — всё, что успевает прошептать Хван, прежде чем окончательно провалиться в сон. Он слишком устал за этот день, так что с остальным они могут разобраться и потом. Времени у них предостаточно.