Немного веры в себя.

      После моей встречи с той женщиной прошло два месяца. Это конечно не очень много, но и не очень мало, так как я была преисполнена желанием разорвать замкнутый круг и наконец начать по-нормальному жить. Получалось со скрипом. Отец, что внимательно слушал объяснения женщины о том, в чём моя проблема, после того, как мы приехали домой, три дня ночевал на работе, чтобы накопить деньги на встречу с высококвалифицированным доктором, который занимался случаями, когда причуды детей влияли на их организм. Объяснение, как прошла поездка в Россию, легло на мои плечи. Мама была рада, что хоть кто-то наконец объяснил, что являлось причиной моего недуга, и решив ей поверить, также приложила все свои силы, чтобы накопить деньги на этого врача. Отец, конечно же, был против, так как мать была беременна, но кто бы его слушал. «То, что я несу под сердцем второго ребёнка, не говорит о том, что я забыла, что у меня есть дочь, о которой я всегда буду заботиться», — сказала мама и была такова. После такого аргумента отец больше не заикался о том, что он сделает всё сам. Я же была погружена в решение проблемы под названием «как избавиться от ненависти к окружающим и самой себе». На размышления у меня ушло два дня. Мои новые друзья тактично молчали и меня не беспокоили, хотя было видно, что они буквально разрываются на части от любопытства. Я высоко оценила их понимание, что ко мне пока лучше с расспросами не лезть.       Но решение проблемы ко мне так и не пришло. Поэтому я, собрав всю свою волю в кулак, решила, что помощь взрослых мне не помешает. Разговор с мамой и папой был крайне унизительный. В моей голове билась лишь одна мысль: «Я взрослый человек и совершенно не нуждаюсь в помощи посторонних людей». Однако мысль была нерациональной. Во-первых, родители не посторонние люди, и во-вторых, то, что я взрослая эмоционально, не говорит о том, что мне не понадобится помощь. Отец и мама нашли ответ довольно быстро — мне нужен был психолог. На этот раз я порадовалась, что мне не понадобился психиатр. Впрочем, они были правы. Раз я не могла самостоятельно разобраться сама себе, то нужно было поручить это человеку, который на этом собаку съел. Поэтому через два дня я «весело» шагала в частную клинику к своему психологу, с которым мне, как минимум, дружить полгода. Поэтому, лёжа на уютненьком кресле, я знакомилась с очаровательным мужчиной средних лет, который своими фиолетовыми глазами попросил не скрывать от него совершенно ничего. Я клятвенно его заверила, что между нами секретов не будет. Правду о том, что я прожила три десятка лет в другом мире, я всё же умолчала.       Думаю, после этого мне действительно понадобится психиатр. Поэтому, решив, что лишние проблемы нам не нужны, я старательно затыкала себе рот, когда так хотелось сказать, что я взрослый человек в теле ребёнка. Однако меня не раз посещала мысль, что я слишком долго пробыла в теле ребёнка и теперь я лишь мысленно взрослая, а вот всё моё поведение говорит о том, что я самый настоящий ребёнок. Мысль была неприятная, но зерно рациональности в ней всё же было. Вначале я скептически относилась к моим беседам с психологом. Он выслушивал меня и раз за разом повторял, что мне нужно разобраться, где именно была основная проблема, которая заставила меня ненавидеть саму себя. В моём понимании, всё было просто. Это началось после поездки в Америку на фестиваль Всемогущего. А потом, как снежный ком, на меня обрушились сомнения, проблемы в семье Мидория и проснувшаяся не вовремя причуда. Кстати говоря, то, что у меня пробудилась причуда всё же подтвердилось. Отец тогда долго орал на других специалистов, которые не увидели, что у его ребёнка две причуды. Просто одна из них была в неактивном состоянии. Однако специалист, которому мы без малого почти полмиллиона отдали, заверил, что проходить консультацию у него я могу абсолютно бесплатно, и как только решится моё психологическое состояние, можно будет заняться моей второй причудой. Только вот сами занятия будут платными. Ну конечно, сыр бывает бесплатным только в мышеловке.       Впрочем, родители были не против, если это должно было мне помочь. Я действительно от всей души рада, что мои родители крайне обеспеченные люди, и, если бы мы были семьёй среднего достатка, моя проблема могла бы сказаться на всей продолжительности моей новой жизни. Так себе перспектива. Но вернемся к моему психологу. Когда я попыталась ему объяснить, что моё психологическое состояние стало ухудшаться именно после поездки в Америку, он был совершенно не убежден. Спорить с этим человеком было крайне тяжело, можно было сказать, бесполезно. Полностью он мою уверенность в моих словах не отрицал, но повторял каждый раз, что это лишь верхушка айсберга и она нам не интересна. Нам нужен основной пласт льда, что находился под водой. Проще говоря, искать проблему нужно было намного позже, вот только я упорно не понимала насколько позже. Поэтому мы почти целую неделю делили мою жизнь на воспоминания, которых у меня было очень много. Психолог даже подивился моей памяти. В конце концов, через почти две недели постоянных сеансов, мы смогли найти воспоминание, которое, как мы думаем, положило начало моей ненависти к самой себе.       Это был такой незначительный эпизод в моей жизни, что я ему совершенно не придала никакого значения, но теперь, когда рядом со мной был специалист, до меня дошло, что это действительно был важный момент моей жизни. Это случилось, когда мне было полтора года. Тогда я ещё была в самом первом детском садике. Обычно меня забирал отец из детского садика почти перед самым его закрытием, но в тот день меня забрал папин коллега. Он отдал воспитателям записку, где было сказано, что мой отец действительно дает добро на то, чтобы его коллега забрал меня из детского садика и отвёз домой.       Воспитательницы, не поверив этой записке, позвонили отцу, и он подтвердил, что сильно задерживается на работе, а мама находилась на очередной смене. Незнакомый мне до этого мужчина ловко взял меня на руки и быстро переодев, увёз ко мне домой. Мне было крайне неуютно с этим мужчиной и поэтому я всячески пыталась выбраться из его рук, и моя интуиция тогда верещала, как пожарная сирена. И всё это было не просто интуицией.       Как я уже говорила, отец сменил главный штат в Токио на второй штат в префектуре Сидзуока из-за состояния здоровья моей матери, и в том штате всё было прекрасно, пока отец не стал наводить там порядки. Деньги, конечно же, отмывали там большие, и когда кормушка была закрыта, многим это не понравилось. И папин коллега, который отвозил меня домой, как раз был одним из этих самых людей. Отец поверил, что коллега по доброте душевной решил предложить свою помощь и отдал ребёнка с ключами от нашего дома почти незнакомому человеку. Это была фатальная ошибка со стороны отца. Незнакомец меня не тронул, но, так как у него были ключи от квартиры, он обчистил абсолютно всю нашу квартиру. А я за всем этим наблюдала и не могла ничего сделать. Тогда я очень сильно хотела, чтобы у меня пробудилась причуда моего отца и я смогла хоть как-то остановить негодяя, но я лишь беспомощно смотрела, как всё то, на что заработали мои родители, выносилось неизвестными людьми под руководством «папиного коллеги по работе». Под самый конец, когда квартиру почти полностью обчистили, на горе грабителей наш сосед снизу, услышав подозрительный шум, вызвал участкового полицейского, что так вовремя пришёл на огонёк.       Произошла маленькая потасовка, в результате которой меня сделали заложницей. На моё счастье, полицейский быстро уговорил горе грабителей на то, что, если они сдадутся по собственной инициативе, их ждёт не такое суровое наказание. У горе грабителей, на моё счастье, голова на плечах имелась, поэтому меня без вопросов отдали на руки полицейского. Через полчаса домой вернулся отец. Так как история закончилась хорошо, я очень быстро её забыла, но, где-то на задворках моего сознания, это был крайне травматический опыт. Так говорит мой психолог, и я с ним согласилась, ведь это был первый звоночек от моей причуды, которая досталась от отца. Я тогда действительно почувствовала гул в костях, но от страха я почти его не заметила, но под воздействием небольшого гипноза я смогла полностью воссоздать воспоминания со всеми своими ощущениями. Моя причуда действительно пробудилась, но так как я быстро успокоилась, она вновь стала пассивной. Положение ухудшилось сопровождением моей второй причуды — исцеления. Причуда, которую я унаследовала от своей матери, является неким аналогом пиявки. Моя сила высасывает из меня положительные эмоции, чтобы активировать саму себя, а так как моя первая причуда также была завязана на эмоциях, они конфликтовали друг с другом, но не вредили мне, пока я была полна положительных эмоций. Причуда моего отца, повинуясь моим эмоциям, пыталась навредить мне самой, а исцеление всё лечило, лишь сильнее выкачивая из меня все те крохи положительных эмоций, которые я пыталась в себе найти. Как сказал психолог, очень хорошо, что нашлась основная причина моего нестабильного состояния. Осталось лишь избавиться от ненависти к самой себе и обуздать две проблемные причуды. Звучит намного проще, чем есть на самом деле. Так как самое первое воспоминание, которое отвечало за мою ненависть к себе, было найдено, наши встречи с психологом теперь были направлены на познание самой себя, принятие себя такой, какая я есть, и работа на тему того, чтобы находить даже в самых плохих ситуациях хоть капельку чего-то хорошего. Последний пункт казался мне крайне невыполнимым, ибо я пессимист по жизни.       Для меня стакан всегда наполовину пуст. Пожалуй, если бы я не была таким скептиком, я бы давно склеила ласты и разочаровалась в жизни ещё сильнее, если бы была непрошибаемым оптимистом. Но встреча за встречей, сеанс за сеансом мне действительно помогали с моими внутренними демонами, и жизнь потихоньку заиграла новыми красками. До сих пор помню забавный момент, когда мне в очередной раз нужно было идти в школу, но в кроватке было так хорошо, тепло и уютно, что когда меня пришёл разбудить отец, я кинула в него подушку и сказала: «Уйди отсюда, исчадие ада, не видишь человек пытается выспаться». Пробурчав это в тёплое одеяло, я сильнее зарылась в матрас. Отец, удивившись моей бурной реакции, решил, что это крайне хороший знак, и, кинув подушку обратно мне на кровать, ушёл, написав записку матери, что сегодня я в школу не пойду. Вторым положительным моментом можно назвать тот, когда я проснусь сама и пошла в ванную. Но везде было пресловутое зеркало во весь рост. Увидев себя в зеркале, я истошно заорала и вылетела пулей из ванны. Мама, что тогда как раз пришла с очередной смены, подлетела ко мне и посмотрев на наличие повреждений, спросила, что случилось.       — Мама, там чудовище в зеркале! — сказала я и побежала к тому самому зеркалу.       — Доченька, это твоё отражение, — мама беспомощно смотрела на моё переполненное ужасом лицо, когда я тыкала в своё собственное отражение пальцем.       — Так я же говорю, там чудовище! Посмотри на эти синяки под глазами, на этот цвет кожи! Он желтизной отдаёт. А что с моими любимыми волосами? — беспомощно пищала я, понимая, что моя апатия из красивой куколки превратила меня в какую-то иссохшуюся мумию. Имхотеп и то краше был в гробу.       — Дорогая моя, всё это поправимо. Давай мы быстренько оденемся, сделаем тебе красивую причёску, чуть-чуть нанесем тебе макияжа на лицо, и ты пойдёшь в школу, — мама ласково погладила меня по моим спутанным волосам и чмокнула в щечку.       — А может не нужно школу? Посмотри, как я выгляжу! Давай я дома пару дней посижу, приведу себя в порядок, а потом пойду в школу, — пыталась я отказаться от ненавистной мне школы и моих одноклассников. Всё равно всю программу прекрасно знаю, ничего нового мне никто не расскажет.       — Нет, ты пойдёшь в школу.       — Эх, не судьба, — я скривила самую кислую рожу, на которую была способна, и вернулась к тому, с чего начала свой день — водным процедурам.       Вот так, день за днем, я всё больше стала походить на себя прежнюю. Иногда на меня налетала волна искреннего счастья и я тянула своих родителей то в парк аттракционов, то в аквапарк, то в ледовый дворец или просто звала их погулять в парк, который находился недалеко от нашего дома. Родители моим просьбам не отказывали. Также в семье стало намного легче «дышать», когда у матери стал округляться живот. Потихоньку, помаленьку, мама стала походить на милый колобок. Папа превратился из строгого офисного мужчины в домашнюю наседку, он разве что на руках маму не носил, а сама мама была не против. Я же готовилась к появлению на свет то ли братика, то ли сестрички. О беременности моей мамы я написала Изуку и Инко-сан, а также попросила моего зеленоглазого зайчонка купить себе дешёвый мобильный телефон, чтобы нам было проще общаться на расстоянии. Письма нынче не актуальны. Мобильная связь, вот, что действительно круто.       На моё счастье, и Изуку смог уговорить свою маму на дешевенькую мобильную раскладушку. Теперь мы общаемся не раз в месяц, а раз в день как минимум. Правда, разница в часовых поясах сильно портит всю малину, но мы стараемся поддерживать связь всеми доступными средствами. У Изуку дела шли не очень. Он всё так же был предметом насмешек его ненаглядного Каччана. Поддерживало мальчика то, что его лучшая подруга наконец стала чувствовать себя намного лучше и теперь общается с ним не раз в месяц, а почти каждый день. Также мои фотографии, которые я ему недавно стала присылать, тоже добавляли мальчику надежду на то, что скоро всё наладится. А вот красноглазого блондина я хотела ударить чем-нибудь тяжелым по голове, чтобы мозги на место встали. Жаль, я находилась слишком далеко, а мои родители приезжать в Японию категорически не хотели. Они боялись, что беременность мамы вновь скажется на её здоровье, поэтому мы не ездили даже за пределы города. Ну и отец, как я говорила, не сильно жалует Японию. Поэтому навестить моего друга мне никак не удалось. Обидно.       В школе мои дела стали потихоньку налаживаться. Поскольку я вновь стала заниматься своим внешним видом, вскоре я превратилась из немного неряшливого ребёнка в симпатичную такую девочку. Также моё более эмоциональное общение и вполне себе нормальные диалоги между мной и другими детьми, заставили моё окружение пересмотреть свое отношение ко мне. Так сказать, на пару градусов наши отношения с классом потеплели. Я же стала более внимательно присматриваться к Сенку и его компании. Если раньше мне нравилось, что они ко мне не лезут, то теперь я действительно хотела узнать их поближе, особенно меня воодушевляли эксперименты Шишигами.       Никогда не думала, что подрывать классную комнату будет так весело. Правда, родителям сделали очень серьёзный выговор, но когда я сказала, что мне было очень весело, они моментально меня простили. Тем более, что ущерб классной комнате мы нанесли довольно маленький. Вот вымывать всю комнату было проблематично. Сенку порывался создать автоматическую швабру, но я с ребятами смогли отговорить его от этой идеи. Если честно, мы просто опасались, что его швабра тоже взорвётся и у нас появится ещё больше работы. Сенку это конечно понимал, но сделал вид, что поверил нам, что быстрее будет всё сделать вручную. Как хорошо, что этот научный гений умеет прислушиваться к другим, иначе бы Шишигами был ходячей катастрофой.       Вскоре мои сеансы с психологом подошли к концу, так как моё эмоциональное состояние наконец-таки стало лучше. Я искренне, от всей души, рада, что родители смогли уговорить меня пойти на эти сеансы и не отказаться от них уже через два дня. Теперь, когда в моей голове полный порядок и моя уверенность в себе вернулась, можно было заниматься тем, чем я хотела до этого, а именно — стать высококвалифицированным врачом. Если уж в прошлой жизни была медиком, то почему бы и не продолжить тот же самый путь только в этом мире. Особенно, если этот мир несколько отличается от моего, и быть медработником здесь сложнее, но намного интереснее. Поэтому у родителей появилась новая головная боль, а именно — найти репетитора для меня.       Задача была сложная, так как медицина в этом мире основывалась не только на науке, но и на использовании причуд. Так как свою причуду использовать легально можно было лишь в таких профессиях, как медицина и геройское ремесло, то остро встал вопрос о том, а смогу ли я использовать свою причуду? Не только легально, но и в общем. Смогу ли я лечить людей, так как не прошло и двух недель с тех пор, как я смогла более-менее разобраться в себе. Также у меня был вопрос о том, а что делать с моей второй причудой. Если первая причуда мне полностью поддавалась и её эффективность зависела уже больше от знаний анатомии, биологии и химии, то причуда моего отца была темным лесом. Поэтому родители смогли в очередной раз уговорить меня заниматься только теоретическими знаниями, а с практическими немного обождать. Пришлось вновь их послушать и заниматься чистой теорией. Не сказать, что я прямо много нового узнала, но где-то что-то подзабыла, а где-то действительно узнала нечто новое, всё же не вся анатомия в этом мире одинаковая. Люди, чья причуда изменила их внешний облик, также учитывались, поэтому, помимо стандартного изучения анатомии, была углубленная анатомия людей с измененным внешним видом.       Репетитор, который мне преподавал, говорил, что у меня талант, что медицина буквально плачет по мне. Не сказать, что она по мне плачет, но тому, что мои старые знания мне пригодились, я действительно была рада. Не забывала я периодически ходить на консультацию к врачу, занимающимся изучением причуд, которые вредят организму носителя. Всё тот же добрый мужчина, как и говорил ранее, за консультацию денег не брал, а так как я свою причуду совершенно не хотела тренировать (я, честно говоря, даже не представляла, как к ней подступиться), толку от этих сеансов почти не было. Конечно же, мужчина пытался уговорить меня попробовать использовать свою причуду, и поначалу я действительно поддавалась на такие уговоры, пытаясь заставить упрямый дар мне подчиниться. Однако тот был абсолютно глух к моим просьбам, жалобам и нытью. Всё, чего я смогла добиться — это более четкое ощущение гула в костях. Так как моя ненависть к себе исчезла, причуда вновь решила затаиться, не желая показывать себя на свет Божий. Про себя я называла эту причуду лентяйкой, ведь моя причуда исцеления хотя бы меня не подводит.       Хотя на данный момент, управляться с исцелением стало несколько тяжелее, так как первая причуда тоже была завязана на эмоциях, мне с такой легкостью лечить других больше не удавалось. С другой стороны, это была мотивация совершенствовать себя и свой дар. Поэтому решив, что вряд ли в моей будущей профессии мне понадобится моя вторая причуда, я положила на неё болт. Так я жила почти два года, не зная печали и горя. Если бы я тогда узнала, что моя причуда так круто перевернёт во второй раз мою жизнь, я бы искренне, от всей души, попросила бы Сенку найти лекарство, которое заблокировало бы эту силу раз и навсегда. Впрочем, давайте я объясню, что же такое приключилось со мной.       Через восемь месяцев после окончания моего лечения у психолога, мама родила близняшек. Праздник стоял в доме примерно ещё пару месяцев. Отец от счастья потерял голову и возвращать её на место явно не хотел. Поэтому взяв на работе все свои отпускные, которые он заработал, когда брал сверхурочные, пустился во все тяжкие заботиться о своей семье, как истинная наседка. Смотреть на такое было крайне приятно. Я, сделав пару фотографий мамы и моих двух братишек, отправила их семье Мидория. Следить за братишками было приятно. В своей прошлой жизни я была младшим ребёнком, поэтому потискать младенцев мне так и не удалось. Я, конечно же, занималась детьми, так как у моего брата было два ребёнка, и моя практика в роддоме с последующими четырьмя годами работы в том же отделении, научили меня обращаться с детьми, но, когда ты держишь на руках не просто ребенка, а своего младшего брата, это совершенно другое чувство. Даже то, что мои братья были крайне крикливы, меня абсолютно не волновало. Теперь я очень хорошо понимаю своих родителей, когда я, будучи младенцем, орала не затыкаясь. От счастья человек становится глухим и немым. Вот это как раз про нашу окрылённую семейку.       Близнецов назвали Рей и Рин, на что два беззубых негодника счастливо улыбались. Когда близняшкам исполнилось ровно один год, отцу прислали приглашение на очередную конференцию, которая будет проходить в местном горном комплексе в очень уютной гостинице, куда приглашали также всю его семью, так сказать, в честь преддверия кануна Рождества. Да, мои братья родились почти перед самым Рождеством. Мама была против, но отец смог настоять на том, что это хорошая идея. Я была в нейтралитете, так как мне было абсолютно всё равно, где проводить Рождество, главное, что это было в кругу семьи. Обстановка и местность меня совершенно не волновали. Поэтому в споре победил отец, и за два дня до начала Рождества мы уже распаковали вещи в довольно дорогой и по-домашнему уютной гостинице, на довольно приличной высоте в горном комплексе. Провели в гостинице мы почти неделю, а когда на следующий день мы должны были вернуться домой, я уговорила родителей отпустить меня покататься на сноуборде. Родители согласились, и я без задней мысли, собрав всё необходимое, пошла на местную детскую горочку, где по пути наткнулась на небольшую группу детей, которые, тихо переговариваясь между собой, уходили за линию безопасности, явно собираясь сделать что-то очень глупое.       Решив за ними проследить, я написала родителям, что недалеко от детской площадки для катания на сноуборде, я увидела детей, которые пошли за линию безопасности, и просила передать это инструкторам, которые выпустили деток из поля своего зрения. Родители ответили, чтобы я не лезла не своё дело, но моё шило говорило поступить совершенно иначе. Если бы я это желание проигнорировала, то, возможно, всё обернулось бы совершенно по-другому. Так как я решила последовать за неизвестным мне ребятами, я тихонько крадясь, внимательно слушала о чём они говорят.       — Слушай, а ты точно уверен, что нам нужно идти в ту пещеру? — спросил довольно пухленький рыжий мальчик у другого, высокого и светловолосого.       — Конечно нам нужно туда идти. Вдруг мы там найдем какое-нибудь сокровище! — ответил тот самый светловолосый и, кажется, главный в этой банде детишек.       — А что, если вместо сокровищ мы наткнемся на Йети? — спросила девочка невысокого роста в ярко красной курточке с длинной черной косой, торчащей из-под шапки.       — Не говори глупостей, Йети не существует! Тем более, если он существует, я его так своей причудой ударю, что он и не подумает больше возвращаться! — самодовольно парировал главный запевала.       — Я знаю, что у тебя сильная причуда, но Йети огромные, — спокойно сказала другая девочка в круглых очках и темно зеленом комбинезоне.       — Кто тебе сказал, что они огромные?       — Старший брат сказал.        — Твой старший брат врет, мой отец сказал, что Йети небольшие!       — А твой отец видел Йети? — спросила девочка с длинной косой.       — Мой отец никогда мне не врёт! — с гордостью ответил светловолосый мальчишка.       — Мальчики, может всё-таки не пойдём в эту пещеру? Нет там никаких сокровищ. Мама говорит, что это всё сказки, — сказала девочка в очках.       — Не порть настроение, Молли.       — Вот-вот, не порть настроение! — поддакнул главарю второй мальчик.       Переговаривались в таком ключе два мальчика и две девочки. Решив, что стоит всё же их отговорить от довольно опасной идеи исследовать непонятную пещеру, я заговорила:       — Эй, вы!       — Эээ… а ты ещё кто? — обернулся на мой крик главный в банде.       — Я слышала, вы хотите пещеру посмотреть. Мама говорила, что в этой пещере довольно опасно и что в ней водятся призраки. Тем более, я видела, как два инструктора кого-то искали, по-моему, они вас потеряли.       — Врешь ты всё, не было с нами никаких инструкторов! — стал оправдываться второй мальчишка, но я видела, как забегали от страха его глаза.       — Зачем мне врать? Я действительно их видела! — стала отрицать очевидную ложь.       — Даже если они нас ищут, здесь они нас не найдут! Тем более, тут так скучно. Хоть как-то повеселимся, — оптимистично заверил меня глава этой компании.       — А если вы не дай бог поранитесь? Вы и так достаточно далеко зашли. Посмотрите, здесь же нет ни одной расчищенной тропы.       — Ну и что, что здесь нерасчищенные тропы?       — Это значит, что здесь есть возможность схода лавины.       — Бред какой! Во всех комплексах всегда защищают большие скопления снега! — ответила довольно умная на вид девочка в очках.       — Никогда не бывает лишней предосторожности. Поэтому давайте мы уйдем отсюда.       — Пф… Трусиха!       — Я просто осторожный человек.       — Да кому нужна эта осторожность!       — Не надо кричать. К тому же у тебя слишком громкий голос.       — Так у меня причуда — усиление голоса! Я прям как Сущий Мик!       — Говорю же, говори потише.       — А вот и не хочу!       — С твоей причудой опасно говорить в горах в полный голос.       — Она права!       — И вы туда же!       — Мне кажется, или сверху что-то треснуло? — сказала та же девочка в очках. И я, опасаясь, что её слова являются правдой, подняла свою голову наверх и с ужасом в глазах наблюдала, как безобидная на вид шапка снега на небольшой сопке потихоньку начинает сползать вниз.       — Быстро идем отсюда, пока весь снег не решил на нас обрушиться, — сказала я и потянула за локоть упрямого мальчишку, что заварил всю эту кашу.       — Да ты просто нас разыгрываешь! Я докажу, что ты все преувеличиваешь! — и этот болван, освободившись из моей хватки и набрав в легкие побольше воздуха, со всей своей силы закричал по направлению к той самой сопке с сползающем снегом.       Звуковая волна ударилась об небольшую шапку снега и та, быстро скатившись с сопки, стала на глазах увеличиваться в размерах, грозясь задавить нас свой нарастающей массой и скоростью схода снега. Было очевидно, что ребенку такую встречу с летящей массой снега не пережить. Осознали это и другие дети, и теперь со слезами и криками о помощи бросились в рассыпную. Все, кроме меня и девочки в очках.       — Чего стоишь, убегать надо, — закричала я, пыталась поднять её на ноги.       — Но мы не сможем убежать, — от страха девочка даже не пыталась подняться на ноги.       — Будем здесь стоять, тем более не спасемся, — я ещё сильнее дернула на себя девочку и та, очнувшись, встала на ноги, однако небольшая лавина была довольно близко к нам, и я с ужасом поняла, что нам действительно не убежать.       В тот момент меня переполняло желание выжить любой ценой. От страха с адреналином я не почувствовала, как противный гул в моих костях превратился в четкую вибрацию, и моё тело окутала небольшая черная дымка. Девочка, которая пыталась вместе со мной убежать, споткнулась, и мы вместе с ней упали в небольшой сугроб, отчетливо видя, как снежная лавина с ужасающей скоростью приближается к нам.       — Не хочу умирать! — закричала я в своей голове, и по телу прошлась горячая волна тепла, а затем все тело сковала невыносимая боль, а в ушах стоял отчетливый хруст ломающихся костей. С трудом открыв глаза, я увидела первобытный ужас на лице девочки и черно-фиолетовую воронку, окружившую нас, что закручивала окружающий снег, словно торнадо, а потом меня отрубила новая волна боли и последнее, что я запомнила — это отчаянную просьбу девочки не терять сознание.       Пришла я в себя на больничной койке. Рядом со мной, положив голову на мою кровать, лежал отец. Мама спала в кресле, крепко прижав к себе близняшек. Всё моё тело было покрыто бинтами, а конечности были в гипсе; на моей шее был воротник шанца. А также мне было очень плохо. Я пыталась вспомнить, что произошло, но в голове была каша из воспоминаний. Я совершенно не помню, чем закончилась ситуация, в которую я попала. Однако то, что я жива, уже вселяло надежду, что пережила сход лавины не только я одна. Отец, почувствовав шебуршание на кровати, проснулся и увидев, что я пришла в сознание, тут же выскочил из палаты, чтобы найти врача. Мама с близняшками, на мое счастье, не проснулись. Врач с отцом прибыли довольно быстро. Врач был немолодым мужчиной с седеющими висками и довольно строгим лицом. Он подошёл ко мне твердым шагом, осматривая меня с ног до головы и проверяя на ходу все рефлексы, чтобы убедиться, что у меня не повреждены нервные окончания.       — Ну что же, её нервные окончания в полном порядке, а её собственная причуда через пару дней самостоятельно излечит её самые серьезные повреждения. Скажу вам честно, я не ожидал, что она выживет. На данный момент, я могу сказать, что её воля к жизни — это то, что её спасло. Возможно, не только ваша причуда, но и причуда вашей жены, находящиеся в вашей дочери, сильно отличаются от ваших собственных. Если бы ваша дочь имела исключительно такую же причуду исцеления, как у вашей жены, ваша дочь не пережила бы эту лавину. Конечно, особую роль сыграла её вторая причуда, но видя повреждения, могу с уверенностью сказать, что не только снежная лавина стала причиной таких серьезных переломов костей. Пускай ваша дочь понаблюдается у нас еще пару дней, а пока, вы можете отдохнуть, вернувшись в гостиничный номер. Теперь, когда вы знаете, что жизни вашей дочери абсолютно ничего не угрожает, я думаю, можно позаботиться о других членах вашей семьи, — сказал мужчина, указывая на спящую маму и близняшек.       — Думаю, вы правы. Мы трое суток не отходили от Весты ни на шаг. Прошу прощения за беспокойство.       Отец тяжело вздохнул и, проведя по лицу ладонью, решительно встал и направился будить маму. Врач лишь покачал головой и аккуратно взяв на руки близняшек, сказал отцу взять маму и тихо вышел из палаты, подзывая к себе медсестру и отдавая ей моих братьев. Отец, подняв маму на руки, осторожно вышел из палаты, кидая на меня осуждающий и одновременно виноватый взгляд.       — Теперь, когда твоих родителей нет, позволь выслушать меня. Ты правильно поступила, что предупредила родителей о том, где ты находилась, когда встретила тех детишек. Но ты не должна была за ними идти. Тебе крупно повезло, что лавина была небольшая, а твоя причуда отвела почти всю снежную массу подальше от тебя и другой девочки, что была рядом с тобой. Того, что обрушилось на вас, когда ты потеряла сознание, было недостаточно, чтобы вас придавить насмерть, и позволило прибывшим спасателям быстро вас найти. Однако, твоя причуда переломала твои кости почти до состояния трухи и если бы не твоя одежда и слабое дыхание, мы бы посчитали тебя мертвой. С такими травмами не живут, и я почти подписал акт о твоей смерти, когда твои родители сказали везти тебя в больницу, иначе нас всех затаскают по судам. Но ты умирать не хотела, и я видел, как твои причуды, словно единый механизм, вытаскивали тебя с того света. Трое суток ты восстанавливала свои кости, порванные мышцы, разорванные органы. Думаю, ты понимаешь, как все было плачевно. Ты же занималась анатомией, по словам твоего отца.       Я лишь моргала на слова врача.       — Твоя причуда исцеления самая сильная, что я видел за всю свою жизнь, но, если ты бездумно будешь рисковать своей жизнью, грош цена тебе, как врача, — сказал мужчина и ушел из моей палаты. Я же осталась наедине с собой, пытаясь понять, что мне делать дальше. Всё тело чесалось и болело, намекая на то, как близко смерть подобралась ко мне. Я приняла решение научиться контролировать свою вторую причуду.