Ненавижу, но хочу тебя

Kashiwa Daisuke — A Rainy Morning (Main Title) Источник моего вдохновения на создание этого эпилога. Прошу вас послушать во время или после чтения🌌 КЭРОЛ       Папа часто говорил, как же важны чувства. Но это было так давно. Так ужасно давно… Когда мне только исполнялось одиннадцать, его вдруг не стало. В том возрасте я игнорировала все его мудрые слова. Потому что не понимала, как же важны человеческие чувства в нашей жизни. Мне казалось, для счастья человеку необходимы только деньги и ум. Что человек может прожить без другого человека. Это ведь как день ясно. А позже и мама это твердила. Она говорила, что смысл жизни в том, чтобы понять, чего мы стоим. Что наука это центр мира. А чувства отупляют. Моё детство было не таким, как у всех детей. В то время как другие шумно резвились во дворе и играли друг с другом, я часами сидела в своей маленькой комнате, и через распахнутое окно слышала их весёлые голоса. Беззаботный смех. Крики и перепалки. А в моей комнате всегда царила тишина. Это казалось нормой. Я ведь была лучше их. Они не мой уровень. Тогда отчего же так больно, когда я вспоминаю своё детство и юность? Словно я прошла мимо своей же жизни, так и не насладившись теми годами. По-настоящему и не жила. Мама часто повторяла, что я должна быть умнее, чем она в мои годы. Разумнее. Рассудительнее. Мудрее. И я была. Я так отчаянно пыталась подстроиться под её идеалы. Если бы папа был жив, всё могло бы быть иначе? Или нет? Возможно. Я не знаю. Прошло столько лет, и я не могу представить его живым. Он словно призрачное воспоминание, мимолётный сон. Гиблый образ. Всё в моей жизни было выбрано мамой. Даже университет и моя профессия. Она желала для меня самого лучшего, и я никогда не противилась её желаниям. Только когда в её жизни появился Джон, и она улетела жить с ним в Майами, я единственный раз высказала своё непоколебимое мнение. Хочу остаться в Нью-Джерси. В родном городе отца. Удивительно, но она быстро согласилась. Может быть, поняла, что она больше не одинока, а мою жизнь уже успела испоганить. Маленькая квартирка в центре города стала моим новым убежищем. В восемнадцать лет я была наконец-то отдана на распоряжение самой себе. Теперь, когда мама находилась в тысячи километрах от меня, я могла делать всё, что только захочу. Но меня словно переклинило. В обществе людей я чувствовала себя лишней. Никому не нужной. Такой одинокой. А по ночам почему-то накатывали слёзы. И никакая вкусная еда и хорошая книга не были способны заглушить ощущение странной зияющей пустоты в груди. Одиночество не так хорошо, как кажется. Я привыкла жить с этим, но оно уничтожало меня. Медленно. День за днём. Нелюбимая работа. Утомляющая рутина. Бесконечная гора книг, в которых так обманывают людей. Ведь реальность ужасна. Мрачна и холодна. Люди монстры. Люди глупы. Люди несчастны. Что же говорить о любви? Казалось, всё существование человечества это огромная ошибка и провалившийся эксперимент Бога. Так и было. До острова. В котором я была так счастлива и беззаботна. И Андреас… Его тёплые объятия и поцелуй в лоб. Я впервые почувствовала себя нужной. Счастливой. Обрела смысл жить дальше. Как я могла сказать ему, что всё это было ошибкой? Ведь ошибкой было только то, что я ему сказала. Он не был глупым или бесперспективным. Он был лучше меня. Во всём. До него было спокойствие. Порядок. А теперь хаос. Беспорядок. Везде. Повсюду. Даже в сердце. Андреас был прав. » — Может быть, я действительно умру за теликом и выпивкой, с кучей шлюх, но я буду счастлив. А ты?! Будешь довольна своей жизнью, когда умрёшь в одиночестве? Когда поймёшь, что твои книги не согреют тебя зимними одинокими ночами?!» Нет. » — Ты ненавидишь всех. Не только меня. Ты считаешь, что находишься на верхушке пьедестала и презираешь всех, кто ниже тебя. И мне чертовски жаль тебя.» Эти слова причинили мне невероятную боль. Возможно, потому что каждое слово являлось правдой. Горькой истиной, в которой я захлебывалась. Когда я успела превратиться из той счастливой девочки в ту, которая возомнила себя лучше всех? Просто вспомни слова папы, Кэрол, когда той лютой зимой мама за ужином ругала тебя за тройки. » — Мари, не делай из нашей дочери робота. Она не идеальна, и это… —он перегнулся через стол, и ущипнул меня за щеку. Я хихикнула. —Это хорошо. — А быть идеальной? Плохо? — Нет. — папа со смехом покачал головой. — Нет. Никто не бывает идеальным. — Почему нет? — тут же спросила я. Мама неодобрительно покосилась на папу, но молча принялась есть. Тот, в свою очередь, оставил ложку в покое и ненадолго задумался. — Потому что за это мы и любим друг друга, Кэрол. Мы несовершенны. Но мы счастливы». Это верно. Папа любил маму, даже если она совсем этого и не заслуживала. Любил всем сердцем, даже если она была совсем не идеальна. Он её любил. А любил бы меня папа, если бы увидел, какой я стала? Это ведь роскошь. Редко так везёт в жизни, что нас любят. Такими, какие мы есть. Со всеми уродливыми и кривыми шрамами в недрах души. Со всеми пороками.       Вот почему слова Андреаса, которые он хрипло прошептал мне в лицо, заставили мой мир рухнуть. Я растерянно заморгала, глядя на него. — Что? —Проклятие! — он нервно выдохнул, и закрыл глаза. А когда вновь их открыл, зелёные глаза показались такими… такими светлыми? — Ханжа, только не кричи. То есть… Можешь кричать и истерить, но только после того, как я выскажусь, ладно? Я приподнялась на локтях, с трепетом глядя на него. Андреас погрузил пальцы в свои волосы. Казалось, он и сам этого не заметил. Неосознанное нервное движение. — Я знаю, что я не умный и все дела. Наизусть таблицу Менделеева я не знаю, в теориях физики и мудрых терминах тоже не шарю. Да и к чёрту мне это надо? Если бы я начал заучивать всё это, только ради того, чтобы привлечь твоё внимание, то я бы был уже не тем Андреасом, который влюбился в тебя. Что? — Звучит глупо, да? — он неловко ухмыльнулся. —Я просто не привык такое говорить. Но лучше я скажу это сейчас, чем буду потом жалеть в старости. — Андреас… — отчаянно прошептала я. Грудь сдавило. Сердце словно распухло и не помещалось между рёбрами. Он быстро и понимающе кивнул, глядя в мои глаза. — Знаю, что это не взаимно. Но дай мне шанс хотя бы попытаться, ханжа. Андреас схватил меня за ладонь, и переплёл наши пальцы в тесный замок. Прижал моё запястье к своим губам. Горячо поцеловал кожу. Словно в последний раз. Его голос вдруг стал таким низким. Таким хриплым… — Без тебя так плохо, чёрт возьми. Я застыла, не в силах проронить и слова. Но вдруг горячая слеза из моего правого глаза быстро капнула на одеяло. Горло опухло и пересохло. Я приоткрыла губы, но слова так и не вырвались из уст. — Ты слышишь меня? Я кивнула. Едва ли я смела дышать. — Столько девушек, ханжа… Я встречал столько девушек. Но стоило тебе только появиться, и всё изменилось. Вся жизнь. Сначала мне хотелось дразнить тебя, злить. А сейчас хочу оберегать от всех, кто так же станет с тобой поступать. Первое чувство. Недоверие. Разве мог он полюбить такую, как я? Второе. Страх. Разыгрывает меня? Третье. Радость. Неужели это правда? Возможно ли подобное счастье? Андреас погладил мою щеку костяшками своих пальцев. Обхватил за затылок, крепко прижимая к своему лбу. — Скажи же что-то. — прошептал он тихо. Я дышала испуганно и прерывисто, как рыба, давно выброшенная на берег. Казалось, даже сердце угрожало остановиться. Что-то во мне вдруг треснуло. Обнажилось то, что пряталось все эти годы. Что-то очень важное. Большее, чем весь мир с его правилами и законами. Большее, чем сама жизнь. — Скажи, что ты не ненавидишь меня. — попросил он с ноткой мольбы в голосе. Куда же исчезла вся его грубость и несносность? Отчаянная наглость и ухмылка? Вся эта маска? Сводобной рукой я коснулась его скулы. Кожу слегка поцарапала лёгкая щетина. И слова словно сами собой вырвались из моих губ. — Скажу больше. — почти прошептала я. — Я люблю тебя. Андреас замер. Всего на секунду. Затем вдруг издал странный звук. То ли смешок, то ли стон. — Смеёшься надо мной? — его глаза злобно потемнели. — Нет! — отчаянно и быстро ответила я. — Я люблю тебя. Люблю! Захотелось засмеяться. То ли нервы, то ли шок. Но реакция организма была глупой и смешной. Мне не верилось в настоящее. Совсем. Он всё ещё смотрел на меня. Так же растерянно. Так же боязливо, словно я безжалостно подшучиваю над ним. — Поверь мне. Я люблю тебя! — отчаянно повторила я. — Люблю! Люблю… И не хочу тебя больше отпускать. В зелёных глазах испанца отразились те же чувства, что испытывала и я сама. Он глядел на меня как ребёнок, которому вдруг сказали, что Санта Клаус действительно существует. — Любишь? Я лихорадочно быстро кивнула, вытирая слёзы. Он застыл. Затем порывисто притянул меня к себе. Горячо обнял за плечи, утыкаясь лицом в мою шею. Я прижалась к его груди, уже не вступая в схватку со слезами. Битва была проиграна. Тело поплыло на горячих волнах. Мои пальцы цеплялись за его спину так, словно он был спасательным кругом. Хотя… Так и было. Андреас сжимал меня в своих руках всё крепче. И крепче. Чуть ли не задушив. Но я была бы не против. — Эти двадцать два дня. — тихо сказала я, лицом прижавшись к его плечу и вдыхая родной запах. Голос срывался из-за слёз. — Двадцать два дня, как я поняла, что не хочу без тебя жить. Абсурдно. Может быть, это сон? Но его последующие слова заставили меня вздрогнуть. Оцепенеть всем телом. Расколоться на части. Погибнуть. — Два года. — глухо ответил Андреас, гладя мои волосы. — Два года, маленькая ханжа, как ты завладела моим безумным сердцем. Невозможно. Всё это время?! Я отстранилась, потрясённо глядя на него. — Два года?! — Я умею ждать, ханжа. — насмешливо ухмыльнулся он. Я с силой ударила его в плечо. Он театрально согнулся от боли, но затем улыбнулся. — Так то лучше. Я переношу твою злость лучше, чем слёзы. — Как ты можешь смеяться даже сейчас?! — возмутилась я. Андреас сжал моё плечо. — Пытаюсь разрядить обстановку. — Я нравилась тебе целых два года, а признаёшься ты в этом только сейчас? Почему?! Он вмиг посерьёзнел. — Потому что ты смотрела на меня как на крысу все эти годы, и ненавидела всей своей душой, ханжа. Желудок болезненно скрутило. Мне пришлось признаться себе, что так и было. Я опустила голову, слишком разочарованная в самой себе. Столько времени… Андреас схватил меня за подбородок, и кончиками пальцев вытер мои слёзы. Успокаивающе заглянул в глаза, гладя щёки. — Эй. Я не для этого сказал правду. К чёрту сожаления. Мне важно только то, что происходит сейчас. А происходит любовь, как сказали в том аниме. АНДРЕАС       В шесть вечера, когда солнце ещё слепило глаза, я вышел во двор выгулять Джей. Она бешено мчалась по тесным улочкам, принюхиваясь к каждому камешку. Людей было целое море. Но я свернул за улицу и повернул направо, направляясь в приют для животных. Прошло довольно много времени, так что вряд ли Гитлер теперь найдётся. Я собирался подарить Кэрол маленького котёнка, чтобы она начала всё с самого начала. В Джей словно вселился сам дьявол, когда мы вошли внутрь прохладного помещения. Запахло чем-то специфическим. Девушка за стойкой тут же оторвала взгляд от глянцевого журнала и прищурилась. — Мне нужен котёнок. —сказал я, подходя к кассе. В огромном голубом аквариуме плавала дюжина больших оранжевых рыб. Девушка автоматически кивнула и направилась в глубь просторного зала. — Идёмте. У нас осталась парочка хорошеньких котят. Мы прошли мимо клеток с хомяками и ящерицами. Джей лаяла на каждую живность, встречающуюся на нашем пути. Мимо железных клеток с ободранными бездомными котами, я резко остановился. В самой нижней клетке лежал толстый кот, невозмутимо лижущий свою лапу. У него была странная окраска. Смешанные цвета из чёрного, белого и тёмно-серого. Но не это меня смутило. Кот поднял голову и окинул меня презрительным взглядом. И… Чёрт! Под его мордочкой находилось маленькое чёрное пятнышко. Я чертыхнулся. Ещё бы начёс и вылитый Гитлер. Не оставалось сомнений, что это и есть тот самый кот Кэрол. — Стойте! — поспешно остановил я девушку. Она быстро обернулась. — Я хочу этого кота. Девушка подошла ко мне, и громко засмеялась. — Вы уверены? Это самый жирный и высокомерный кот, которого я только видела. Он даже не ест дешёвый корм. Я едва не заржал. — Уверен. Она вздохнула, и сев на корточки, открыла дверцу клетки. Еле вытащила оттуда кота. Он зашипел, когда девушка погрузила его в другую переносную клетку. — Сколько с меня? — спросил я, вытаскивая бумажник. Девушка задумчиво поглядела на недовольного кота. — Забирайте даром. Только вот обещайте, что не вернёте его. Иначе придётся усыпить. Я кивнул и взял клетку в руки. Джей возмущённо залаяла, пытаясь порвать поводок. — Ты всё ещё моя любимица, крошка. — ухмыльнулся я, почесав её за мохнатым ушком. Она высунула язык, явно довольная оказанным ей вниманием. Девушка хмыкнула. — Знаете… Этот паршивец чем-то похож на Гитлера. Не удивлюсь, если он захочет завоевать Польшу. А затем и весь мир. — Точь-в-точь как и его хозяйка. — криво ухмыльнулся я. Дорога до дома заняла двадцать минут вместо привычных десяти. Проклятый кот шипел, а Джей из-за этого всё бесилась. — Придётся терпеть, девочка. — проворчал я, поднимаясь по лестнице. На лестничной площадке тут же запахло чем-то вкусным. Выпечкой. Не составило большого труда чтобы понять: сладкий аромат исходил из её квартиры. Я ворвался в дом, изо всех сил борясь с Джей, которая рвалась загрызть кота. — Андреас?! — раздался крик из кухни. — Кто там?! — Брэд Питт! — хмыкнул я, разуваясь. Она негодующе фыркнула. Зазвенело стекло. С ней очень опасно спорить, когда в её руках кухонный нож или раскалённая сковорода. Я оставил Джей в гостиной и прошёл на кухню, пряча клетку за спиной. Кэрол, в одном тонком полотенце, обёрнутом вокруг тела, вытаскивала из духовки пирог. Её волосы были мокрые. Она повернулась ко мне и расплылась в улыбке. — Только с душа вышла. Ты рано. Я подошёл ближе, и свободной рукой обнял её за талию. Склонился к сладким губам, пытаясь осушить её до дна. Она с удовольствием прильнула ко мне, и потянулась к краю полотенца, но я поспешно оторвался от неё, облизывая губы. — Стой, стой. Её карие глаза весело сверкнули. — Уверен, что не хочешь? — Всегда хочу. Но сейчас… Я торжественно вытащил из-за спины клетку. Кэрол замерла на месте, глядя на своего кота. — Где… Где ты его нашёл?! — вскричала она, поспешно выхватывая клетку из моих рук. Отворяя крошечную дверцу, она по-детски запищала и опустилась на колени. — Гитлер! Мой Гитлер! — Всё-таки это кощунство. — ухмыльнулся я. Кот выпрыгнул из клетки и лениво прищурился. Кэрол начала покрывать горячими чувственными поцелуями его пушистую макушку. Такими горячими, что я даже почувствовал ревность. — Ну хватит, хватит. — проворчал я. Она подняла голову. Её глаза сияли. — Как… Как, Андреас?! Кот поскорее спрыгнул на пол из её рук и равнодушно лёг у порога. Пушистый засранец. Кэрол вскочила и порывисто обняла меня. Я довольно улыбнулся. — Я мог бы придумать душераздирающую историю о том, что искал его всё это время, но похоже, что это судьба. Он был в приюте для животных. Она схватила меня за шею, и одарила влажным поцелуем в щеку. — Я так счастлива! Не могу поверить! Словами не передать! Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я обхватил ладонями её под бёдра, и поднял выше, чтобы она обняла ногами меня за талию. Мы прижались друг к другу, но вдруг тишину разрушило шипение. Красная жидкость вылилась из кастрюли на белоснежную плиту. Кэрол ахнула. — Мой суп! — Из детей? — поинтересовался я, глядя на алое расплывчатое пятно. Она кулаком ударила меня в плечо. — Это томат! — Поверю на слово. — поднял я руки в капитуляции. Кэрол выключила плиту и покачала головой. — Ты невыносим! Я обнял её сзади и поцеловал в затылок. Она выгнулась всем телом, дразняще потираясь о мои бёдра. Я застонал, нетерпеливо таща её в спальню. — Ужин… — беспомощно прошептала она. — Подождёт. — шепнул я, подхватывая её за талию. Чуть не споткнулся на разлёгшемся на полу коте. Кэрол страстно впилась в мои губы, когда я не выдержал, и так и не дойдя до спальни, прижал её к стене в холле. Её пальцы вцепились в ворот моей куртки. Мокрое полотенце упало на пол. Где-то за окном пронзительно засигналила машина. Засвистел чайник. Начала лаять Джей. Плевать. Я начал ласкать грудь Кэрол, неистово целуя соски. Она застонала, погружая пальцы в мои волосы и закидывая ногу на моё бедро. — Ты всё время дразнил меня из-за размера моей груди. А ведь сам от неё без ума. — задыхаясь шепнула она. Я усмехнулся, проводя языком по горячей сладкой коже. — А ты дразнила меня из-за отсутствия интеллекта. Но ведь сама тоже без ума от меня. — хрипло пробормотал я, приподнимая её и прижимая к стене. Кэрол громко застонала, когда мои пальцы погрузились между её стройных ног. Она была такой мокрой. Такой горячей. Готовой ко мне. Всегда. — Моя. — вырвалось у меня. Она закивала, ногтями вцепившись в мою спину. Когда я вошёл в неё одним плавным движением, её зубы впились в моё плечо. Я застонал, всё наращивая темп. Проникая глубже, сжимая её ягодицы. Каждый её стон был слаще любой победной музыки. Слизывая капли пота с её горла, я прижался лбом к прохладной стене. Каждый толчок сопровождался вспышкой чистого удовольствия. Она захныкала, когда я замедлил движения, оттягивая кульминацию. — Андреас! — взмолилась Кэрол, двигая бёдрами мне навстречу. Я продолжал неторопливо ласкать её выпирающие лопатки. Наши тела соединились в единое целое. Спустя пару минут, она беспомощна обмякла в моих руках. Её тело дрожало от спазмов. Я обнял её за спину и повёл в спальню. Повалил на кровать и лёг рядом. Она сморщила нос. — Отказываюсь заниматься с тобой любовью на кровати. Я засмеялся. — Въетнамские флэшбеки? — А то. Всё вспоминаю, как ты каждую ночь с очередной девушкой развлекался… Я сжал её за талию и привлёк к себе. — Сама ведь сказала. Развлекался. Не более. Ты не очередная. С тобой я занимаюсь любовью, а не сексом. Кэрол лениво улыбнулась. — Да? — Да. КЭРОЛ       Ровно в семь привычно зазвенел будильник. Я сонно нажала на кнопку и уже собиралась встать с кровати, но Андреас схватил меня за колено и обратно уложил на постель. — Эй… Мне пора на работу. — прошептала я. Он поцеловал меня в кончик носа и закрыл глаза, крепко обнимая. — Ещё минутку. Солнечный свет, проникающий сквозь жалюзи в комнату, отбрасывал светлые полоски на лице Андреаса. Я выдохнула, затем крепко обняла его в ответ. — Как насчёт того, чтобы лежать дома и ждать меня с работы? — пробормотал Андреас, не открывая глаз. Я дунула на прядку его растрёпанных волос. — Как в каменном веке? Женщина охраняет очаг, пока мужчина охотится на мамонта? Он усмехнулся. — Сдаю позиции… — Я опаздываю на работу, так что если получу выговор, то в этом будешь виноват только ты. Андреас привстал с кровати и натянул футболку. — Могу надрать задницу твоему начальнику. — Ну да, насилие это выход. Мы ведь дикари. — фыркнула я, и спустила с кровати свои ноги, шаря по полу в поисках одежды. — Проклятый кот! — чертыхнулся Андреас. Гитлер зашипел, когда он раздавил его хвост. — Какой же он, чёрт, злобный. Сам Сатана куда добрее него. Из моей груди вырвался смех. Я рассеянно натянула майку и поплелась в ванную. К тому времени, как контрастный душ взбодрил меня, Андреас уже успел сварить кофе. — Спасибо! — широко улыбнулась я. Он, прислонившись к шкафу, стоя выпил горячую жидкость. Невыспавшийся Андреас это отдельный вид искусства. Спустя полчаса мы вышли из дома. С тех пор как мы жили вместе, он регулярно подвозил меня на своём мотоцикле на работу, прежде чем самому поехать в студию. Раньше я не интересовалась его жизнью. Мне было откровенно плевать. Но сейчас я узнала, что Андреас уже три года работает фотографом в своей маленькой студии. Миллионером его назвать было сложно, но доход был хорошим. Надо признаться, он получал удовольствие от своей работы. Я весьма ревностно относилась к длинноногим моделям, которых он ежедневно фотографировал. Он уговаривал меня сняться для его фотоколлекции на выставку, но я всегда отказывалась. Андреас надел на меня шлем, и застегнул ремешок под подбородком. Я уселась сзади, крепко обнимая его за талию и положив голову на его плечо. — Готова? — он повернулся ко мне, и коснулся моих губ своими. — Всегда. — улыбнулась я, ответив на поцелуй. От резкого рывка мотоцикла моё тело вновь вздрогнуло, но нет чувства приятнее, чем прохладный утренний ветер, бьющий прямо в лицо. — Кен и Сара вчера звонили. Приезжают не осенью, а весной. Говорят, гонки затянулись на долгое время. Слетаем в Лас-Вегас на осенних каникулах? Я задумалась, покусывая губу. — Можно. Через месяц? — Идёт. — На самом деле, я хотела бы поехать туда на поезде… — Уверен, у этого поезда загорится отдельный вагон. — проворчал Андреас. Я хмыкнула. — Ну да, хуже горящего самолёта уже и не придумать. Жуткая неудача. Мотоцикл остановился на парковке у школы. Я поднялась с сиденья, снимая шлем. Но Андреас схватил меня за руки, и рывком притянул к себе. Я вопросительно выгнула бровь. Его губы искривились в улыбке. Зелёные глаза затуманились. — Можешь думать что хочешь, ханжа. Но тот самолёт был для меня билетом в счастливую жизнь. Я изо всех сил старалась сдержать слёзы, так что заморгала. Сердце защемило. — Для меня тоже. Он ласково скользнул ладонью по моему лицу. Его лицо стало серьёзным за долю секунды. Казалось, что этот несносный человек не мог быть таким. Но когда дело касалось чувств, он всегда менялся. Его губы коснулись моего лба. — До встречи? — шепнула я, вдыхая его запах. Андреас кивнул, и неохотно отпустил меня. Из моих уст слетело: — Я люблю тебя. — Не ненавидишь? — сострил он. Я его одернула, но всё же засмеялась. — Хватит! Между прочим… Помнишь свои слова? — Какие? — «Между ненавистью и любовью огромная пропасть». — передразнила я. — «Жизнь устроена так дьявольски искусно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренне любить». Я изумлённо замерла. — Сам придумал? — Нет. Слова русского писателя. Видишь, во что меня превращаешь? Не дай Бог скоро таблицу умножения выучу. Мы засмеялись. — Ты просто невыносим. Его взгляд потеплел, и он оставил горячий поцелуй на моём виске. — И я люблю тебя, маленькая ханжа. Андреас помахал мне рукой, подмигнув, и я вошла в здание. Это был привычный распорядок дня, как и раньше. Но теперь всё было совсем иначе. Лучше. Я знала, что этой ночью буду не одна. Знала, что Джей начнёт радостно лаять, когда мы устало завалимся домой. Знала, что Андреас будет шумно делиться со мной событиями своего дня за ужином. Знала, что после ужина мы вместе выйдем на балкон, и будем смотреть на ночные огни города. И знала, что когда закрою глаза перед сном, услышу стук его сердца под ухом. Лучше быть не могло. И большего мне и не нужно. Только… Пусть всё будет так же. Я обещаю, что буду беречь его. И любить, несмотря на все его несовершенства. Которые, кстати, были для меня совершенными. Папа был не прав только в одном. Человек может быть идеальным. Но только тот человек, которого ты любишь. Это и есть любовь. Настоящая. Не испорченная ничем. Первая. И единственная.