Вересковый мёд

      Эллиот лежал на горячем мраморе, прикрыв глаза. Если отключить голову и не обращать внимания на адскую влажность, то можно было даже представить, что он дома. Горячий пар с каждым вдохом наполнял легкие, было хорошо, приятно и спокойно. И, несмотря на обжигающий жар, по телу бежали мурашки — от удовольствия, не иначе. Рядом тихо сопел Латиф, а что еще надо для полного счастья? Не хватало только родного запаха сосны, тягучего и острого, которым наполнялась горячая баня в родной стране. В местном же аналоге пахло сыростью, хоть ароматные масла чуть скрашивали общую картину. Проведя ладонью по лицу, собрал осевшие капли и пот. Каждый раз думал, что пора бы уже выйти из хаммама и охладиться, но каждый раз приятная тяжесть во всем теле побеждала. В отличие от нежного Латифа, который еле терпел жар и тянулся к холодной воде чуть ли не каждые пять минут, Эллиот мог лежать так хоть целый день: несчастные от силы пятьдесят градусов в мокрой вампирской бане были цветочками после сухой эльфийской под сто.       В который раз Эллиот убеждался, что какими бы сильными ни казались вампиры, на самом деле они те еще неженки, если строят себе такие странные бани. Да и зачем им вообще баня, если просто выйти на солнышко погорячее будет? Но и в такую прохладную парилку Темен не суется, поэтому Эллиоту было за счастье проводить здесь все свободное время в перерывах между чтением и занятиями с Латифом. Последнее утомляло невероятно, но было единственным развлечением в этой забытой Богиней стране. На самом деле Латифа не в чем было упрекнуть, он ведь старался, но никак не запоминались ему даже примитивные вампирские буквы. Видно, и правда, грамота не для него — жаль, очень жаль. У Эллиота все еще теплилась надежда поставить любимого и единственного теперь друга на ноги. Дать ему свободу легко — Темен уже обещал дать Эллиоту все за постель; но как можно выпускать на волю этого домашнего котенка? Эллиот сглотнул тяжелый ком. Ему казалось, что вода из паров с ароматными маслами наполнила легкие до краев, он тонул.       — Посмотри, буква P вот так? — спросил Латиф, потрепав Эллиота по плечу, а затем вывел на его колене букву Т. Эллиот еле сдержался, чтобы не дернуть ногой от неожиданности. У Латифа не было абсолютно никакого чувства такта и интимной близости, поэтому такие неловкие прикосновения были нередкими и уже почти не волновали Эллиота. Пусть, Латиф ребенок и точно не желал ничего плохого.       — Нет, это Т, — механически ответил Эллиот, но затем только заметил странность. — Эй, ты чего левой рисуешь? — ахнул он, подскочив на горячем камне. Латиф как протянул руку, чтобы повторить жест, так и замер, вздрогнув. — Ты левша, что ли? Серьезно? Ты знаешь, что такое двигательный навык, ведущая рука?! — взвился Эллиот, подумав, что Латиф все это время его дурил. На самом деле невозможно было поверить, что в восемнадцать лет (что является возрастом половозрелого человека) возможно писать так неумело. Проще было думать, что Латиф на самом деле запутавшийся левша.       — Нет, я правой пишу на листе… — опешил Латиф, весь сжавшись от страха. — Но левой мне удобнее на стенах вот так рисовать, без ручки. Ложку держать — правой, а рукой что-то брать… левой, — Латиф даже икнул от неожиданности — так грозно посмотрел на него Эллиот. «Бред», — в сердцах подумал эльф. Весь его гениальный план по обучению Латифа трещал по швам. В какую сторону его переучивать и стоит ли? Эллиот не был педагогом, но отчаянно схватился за воспоминания о том, как учили писать его самого, а теперь этого было явно недостаточно. — Не ругайся, — заныл Латиф в ответ на тяжелое молчание Эллиота.       — Прости, — бросил Эллиот, поднимаясь на ноги. Развивать дальше эту тему он был не готов да и не видел необходимости разводить демагогию. Ему нужно было собраться с мыслями и почитать об этой проблеме, возможно, что-то о психологии людей, если такие труды есть у высокомерных вампиров. А пока ему надо срочно окунуться в холодную воду, иначе мозги просто вскипят. Ему было до слез обидно, что такая тонна усилий, возможно, ушла впустую.       Круглая ванна, выложенная фигурной мозаикой, была глубокой, но за прошедшие часы вода в ней нагрелась и стала мерзко теплой, хоть и все еще была явно холоднее, чем горячий пар. Эллиот открутил тугой проржавевший вентиль и подставил ладони под струю. Мгновенно стало легче. Латиф рассказывал, что вода здесь идет откуда-то из-под земли, возможно, из источника, и хоть легкомысленному Латифу безоговорочно верить не стоило, такая полулегенда Эллиота тоже устраивала. Хоть что-то в этой неуемной роскоши на показ было настоящим, от доброй природы, пусть и южной, не родной. Несмотря на все беды народов на этой земле, Эллиот верил, что хотя бы из глубины течет что-то связанное с Богиней.       Латиф подошел ближе и большим пальцем ноги робко потрогал стремительно остывающую воду. Шумный ледяной поток заставлял поверхность переполненной ванны бурлить и пениться, словно бы кипеть. Вода уже лилась через край и наверняка затопила бы весь пол, если бы не отверстия по краям. Эллиот с насмешкой смотрел на сомнения Латифа, даже думал попросить не геройствовать, и прямо-таки ахнул, когда этот нежный ребенок с визгом прыгнул с головой в воду. Пришлось спешно подплыть к нему, чтобы помочь выбраться на поверхность, ведь от резкого перепада температуры и судороги можно утонуть даже в такой мраморной луже. Латиф вцепился в его шею, закашлялся. «Дурак», — фыркнул про себя Эллиот, но зла на решившего показать характер друга не чувствовал. Ни к чему ругаться на того, кто не специально, а просто не подумал хотя бы дважды, прежде чем действовать.       — Не делай так больше, — строго проворчал Эллиот — единственное, что позволил себе высказать. И хоть спустя месяцы строгой диеты он мало-помалу снова набрал вес и мышечную массу, поднять стройного, но высокого Латифа на край ванны он был не в состоянии. Подобные нагрузки были не для омеги, особенно все еще до конца не восстановившегося после голодовки.       — А в этом что-то есть, ну чтобы из жара в холод, — посмеялся воодушевленный от шока Латиф. Больше, чем когда бы то ни было, он сейчас был похож на маленького ребенка, семилетку, которому первый раз разрешили скатиться со снежной горки на санях — в его безотчетной радости Эллиот узнавал себя. И как можно было не любить такое чудо?       — Замерзнешь и заболеешь, — пригрозил Эллиот, а затем отпустил Латифа и кивнул на ступеньки по правую руку. Незачем Латифу так долго быть в ледяной воде, охладился и хватит. Но тот недовольно скривился, закапризничал, и Эллиоту пришлось поддаться на манипуляцию. За руку отвел его к выходу из парилки, а там уже Латиф перехватил инициативу и с удивительной настойчивостью потащил Эллиота в небольшое помещение за дверью, что-то вроде предбанника, где Латиф мгновенно закутался в теплый халат и протянул такой же Эллиоту.       Эльф, не задумавшись, накинул на плечи мягкую ткань, но даже не потрудился завязать. После бани тело сковывала слабость, а может, без пищи почти полдня его слабое тело уже не могло. Да и Латиф не мог, поэтому и потянул его прочь из парилки. Как бы Эллиот ни уверял Темена не говорить Латифу ничего, обещал есть строго по расписанию, лишь бы Латифа ни в чем не ограничивали, вампир не верил и, кажется, только все больше злился по мере выздоровления Эллиота. Нехотя эльф поправлялся и все еще не пришел в свою прежнюю форму, зато кости больше не торчали и наконец Эллиот чувствовал себя стройным — впервые за всю жизнь. Всего-то надо было голодать и мучиться, кажется, целую вечность в рабстве, а затем только начать приходить в себя.       Течки не было, и, по мнению Эллиота, слава Богине за это, ведь это не самое приятное состояние. В раннем детстве он и вовсе боялся течки, как огня, а потом… Было жарко и невыносимо, привязывали и пороли, чтобы укротить неуемную энергию. Потом успокоился, принял как данность, да и молитвы помогали перетерпеть, но сейчас давно повзрослевший Эллиот чувствовал себя как ребенок, перепуганный и слабый. Возможно, близость Латифа так сказывалась на нем, но хозяина это не устраивало. Ему хотелось совместной постели и как можно быстрее, ему явно не доставляло никакого удовольствия содержать дорогого раба просто так, в неограниченной роскоши. И хоть Эллиот не привык наглеть и старался даже лишний раз не тревожить слуг, таких же рабов рангом ниже, Латиф вечно пользовался как своим положением, так и указывал, что для полного счастья необходимо Эллиоту.       Именно Латиф подбил его сегодня пойти посмотреть на вампирскую баню, сам же теперь очень важно, тоном, не терпящим возражений, отправил оставленного на улице Анзора за ужином. Эллиот скривился, ему категорически не нравилась наглость друга. Подобное потребительское отношение сыграет с ним злую шутку в будущем, а в купе с патологической необучаемостью… Надежды на его самостоятельную жизнь казались несбыточными. Он не сможет, он другой. Его участь — быть экзотической птичкой в золотой клетке, зачем ему свобода? Эллиот без сил упал на лежак из светлого дерева. Солнце, несмотря на сумерки, слепило глаза после полумрака и тумана в парилке, или же Эллиот уже привык жить в ночи и свет вызывал у него отвращение.       В саду зажигали фонари и включали полив — любимое время Латифа, он весь прямо-таки светился, прогуливаясь босиком по краю бассейна неподалеку. Набросил капюшон на голову и поплотнее закутался в мягкий синий халат. Ему шло, даже очень, он был маленьким рыжим ангелочком в тучке, и одна Тэя знала, откуда у Эллиота возникла такая ассоциация, если в жарком Арпадиире, в проклятой пустыне, он давно не видел туч. Дождей тут не было, только утренняя роса. Латиф тоже похудел из-за общей диеты с Эллиотом. Не критично, может быть, три, максимум пять килограмм скинул, так что стали выпирать ключицы. «Маленький», — подумал Эллиот и почувствовал себя жутко виноватым за его совершенно ненужное похудение.       — Осторожно, упадешь, — предостерег Эллиот, хоть почему-то был уверен, что Латиф не свалится в бассейн. Да даже если свалится, он вроде бы умеет плавать да и не глубоко там. Это не горное озеро глубиной в бесконечные десять метров, а всего-лишь прудик по грудь. И Латиф капризно поморщился и отрицательно покачал головой в ответ на ворчание. Эллиот и сам понимал, что в очередной раз перегибает, в своем стремлении оберегать и воспитывать, он стал для Латифа непрошенным родителем.       — Ты сегодня поешь? Я хочу попросить сладкое, можно с чаем чуть-чуть. Мне не дают вообще ничего. Из-за тебя, — разнылся Латиф. Он поднял глаза, его губы дрожали. Эллиота резко затошнило, ему хотелось упасть на колени и без конца просить прощения. Он поднялся и почти подбежал к Латифу, несмотря на сопротивление обнял, сжал как мог, до тихого писка. — Я тебя люблю, как друга. Но я так больше не хочу. Я хочу сладкое, хочу чай, апельсин хочу и вообще… — хныкал Латиф, и Эллиоту было до слез его жалко, даже несмотря на глупость просьб.       — Мы с тобой поужинаем обязательно, и я попрошу сладкого с чаем, не реви. Апельсин попробую, но он кислый, как мерзость, мне больше нравятся персики, — как можно тише и мягче проговорил Эллиот. Он не хотел обижать Латифа, целью всей его жизни стало помогать ему и уж точно не вредить. И хоть во всех его бедах безусловно был виноват только Темен, Эллиот все равно винил себя за каждую его слезинку.       Латиф повернул голову, клюнул губами в щеку. Эллиота как током ударило, по телу побежали мурашки, возможно, потому что на улице стремительно холодало с приходом темноты, но вопреки этому щеки горели. Было стыдно, опять Латиф приближался с лишними прикосновениями, а самое страшное заключалось в том, что отталкивать его не хотелось. Хотелось быть вместе и чтобы никого больше вокруг, без Темена, нависающего над ними обоими черной тенью, и неловко кашлянувшего за спиной Анзора. Эллиот отстранился, хоть Латиф и пытался задержать его, по-детски отчаянно вцепился в полы халата, пришлось даже осадить его, посмотрев холодно и строго. Латиф испугался внезапной перемены, губы снова задрожали, но Эллиот больше никак не мог помочь ему.       — После ужина хозяин просит Вас к себе, без Латифа, — бесцветно проговорил Анзор, стараясь отвести взгляд. Он недовольно щурился, выставляя блюда с подноса на низкий столик между лежаками. Анзора раздражала связь Эллиота с Латифом, и он даже не пытался скрыть этого. У Эллиота стало гадко на душе, два близких ему человека терпеть не могли друг друга, а он метался меж двух огней, пытаясь максимально развести их и не допустить провокаций.       — А я возьму и пойду, — фыркнул Латиф даже не из великой любви к Темену и желания увидеть его, а просто потому, что ему запретили, а каких-либо «нет» он не понимал категорически. С ним нужно было по-другому, мягче и спокойнее, прежде всего объяснять, почему нельзя, и ни в коем случае не давить. Но это понимал Эллиот, на собственном опыте научившись пробами и ошибками, как обращаться с Латифом, а Анзору попросту неинтересно было нянчиться с ним. Ему как сказали, так он и передал, а на остальное ему все равно.       — Латиф, не надо. Я тебе все расскажу, обещаю, — аккуратно попросил Эллиот, не желая ругаться с Латифом, но и раздражать непослушанием вампира лишний раз не стоило. Эллиот вообще был против того, чтобы Латиф когда-либо еще приближался к спальне Темена, не в этой жизни. Но этого ребенка как-будто тянуло в объятия хищника, даже несмотря на четкое, однозначное представление об опасности. Он понимал, что Темен далеко не белый и пушистый, но почему-то все равно хотел быть рядом, наверное, потому что иначе можно было запросто сойти с ума от постоянного давления.       Латиф молча кивнул, но с ненавистью оглянулся на Анзора, который внимательно наблюдал за тем, сколько съест Эллиот. Анзора не за что было винить, он следует приказу и тоже будет наказан, если нарушит его, но Латиф не хотел это учитывать и обижался на него, за что еще больше ненавидел. Какая собака между ними пробежала? Спросить напрямую Эллиот не мог, как чувствовал, что четкого ответа не будет и эта тема только еще больше всех разозлит, особенно Латифа, который был несколько эгоистичен и слишком ярко реагировал на критику. Он бы сильно обиделся на один только вопрос, за что можно не любить Анзора, он мнил свое мнение истиной в последней инстанции. Анзор мог бы раскрыть Эллиоту эту тайну, но уже наедине и опять же со своей колокольни. А учитывая, что Эллиот все чаще оставался спать с Латифом и почти не появлялся в своей комнате, эта тайна так и останется для него тайной.       Как бы ни старался Эллиот поесть как можно больше и особенно подарить Латифу сладкий пир, в него просто не лезло. Латиф так и сверлил его взглядом, поэтому пришлось, абсолютно без удовольствия, прожевать пару мармеладок, обильно запив чаем, и даже половинку персика осилил — вторая досталась Латифу. Он был обижен, то и дело кусал губы и чуть не ревел. Анзор же скрупулезно отложил в тарелку Латифа именно то количество тушеного мяса и крупы с овощами, лепешку и чуть-чуть сладкого. Эллиот не видел, чтобы Анзор хитрил и как-то обижал Латифа, но именно на него, а не на Эллиота Латиф смотрел как на кровного врага.       — Я схожу к Темену, поговорю с ним, а после мы устроим чаепитие. Не реви, солнышко. Я люблю тебя, больно видеть твои слезы, — решился сказать Эллиот. Не хотел давать ложную надежду ему, но сейчас нужны были слова поддержки, особенно после того, как Эллиот некрасиво оттолкнул его при появлении Анзора. Латиф раскраснелся и лукаво заулыбался, опустил глаза. У Эллиота сладко потянуло в груди, по телу бежали мурашки. — Пойдем, — это он сказал уже Анзору, резко отвернувшись от Латифа. Теперь он не боялся проявлять холод, они оба все понимают. Анзор только презрительно фыркнул, но Эллиота за руку взял. Тот не стал сопротивляться, несмотря на то, что давно не нуждался в поддержке, он просто не хотел отталкивать Анзора.       — Здесь у всех стен уши, — начал Анзор, когда они прилично отошли от бассейна, В одной руке он нес поднос с едой, другой крепче сжал кисть Эллиота. Того пробило дрожью: в первую очередь от холода, потому что он все еще был в одном халате и деревянных туфлях на одном широком кожаном ремешке, похожих на тапочки; но во вторую очередь он слишком близко к сердцу принял слова Анзора и теперь хотел подробностей.       — Что ты имеешь в виду? — переспросил Эллиот, в горле пересохло от страха. Анзор сжал губы и коротко оглянулся по сторонам. Недовольно покачал головой, но все-таки ответил.       — Что тебе надо прекращать это. Мальчишка доведет тебя до плахи: каждый, кто с ним путался, потом заканчивал плохо. Хозяин не потерпит предательства, — говорил он загадками, но Эллиот все понял. В нем вскипела злость. Вампир мало того, что использовал Латифа как постельную грелку, так еще и издевался над ним, запрещая иметь друзей.       — Я не его, поэтому не могу предать. Пусть эти «уши» передадут хозяину, чтобы не лез к нам, — рыкнул Эллиот в сердцах. Это было смело, даже слишком, ведь «уши», про которые говорил Анзор, наверняка были слугами-вампирами. И хозяина Эллиот тоже боялся, особенно после угрозы заморить Латифа голодом, если Эллиот не начнет есть.       — Я все сказал. Ты эльф, не знаешь местные порядки. Поверь мне или пожалеешь, — надавил Анзор абсолютно бестактно, чем-то напомнив Эллиоту Латифа. Но если Латиф злился и топал ногами из-за детской мании величия, то Анзор явно чувствовал себя умудренным жизнью стариком, который поучает несмышленого детеныша.       Эллиот решил промолчать, это пустой спор. В то, что все близкие Латифу люди кончали плохо, он верил, но знал, что вампир просто так его не отпустит, а значит, бояться нечего. Да и не может быть так, что Латиф виноват во всех бедах. За всех рабов в доме отвечает Темен, и если кто-то «закончил плохо», то эта кровь на его руках, и точка. Если Латиф как-то этому и поспособствовал, то косвенно и не осознавая того. Это не повод его бросать, наоборот стало понятно, почему Латиф так сразу прикипел, по-другому и не скажешь, к нему. Поэтому так слезно просил не уходить и постоянно лез с лишними прикосновениями, любил, пока было не поздно.       Анзор предложил переодеться, прежде чем являться к хозяину, но Эллиот отказался. Внутри все кипело, и пока он чувствовал себя таким смелым, хотел высказать все, что на душе. Анзор только пожал плечами и провел его к покоям хозяина, толкнул тяжелую дверь и отошел, оставляя их наедине. Эллиота ослепило электрическими лампами под потолком, было светло как днем. И опять много белого, его затошнило, закружилась голова. Все хлесткие и злые слова застряли в горле, он не мог произнести ни звука, пока вампир оглядывал его, скалясь. Может, он так добродушно улыбался, но Эллиоту стало дурно.       — Тебе идет синий, оказывается. Иди сюда, — прошептал Темен, взглядом указав на место на кровати рядом с собой. На улице уже совсем стемнело, поэтому вампир не боялся сидеть напротив огромных раскрытых окон. Вот так все и произойдет, у всех на виду, как в театре.       У Эллиота внутри все онемело. Он как мог оттягивал этот момент, каждый вечер молился о спасении, и даже сейчас про себя повторял просьбу к Богине уберечь. Его губы задрожали, но это все, что отразилось на его лице. Нет, он решил, что не будет плакать и упрашивать, молча сел рядом с вампиром и даже стоически вытерпел костлявую руку на своей спине. Его колотило от страха, особенно когда вампир еще больше приблизился и шумно втянул носом воздух. Эллиот знал, что запах не вернулся, но все равно испугался тонкого вампирского нюха. Быть так близко, практически обниматься и обнюхивать друг друга — это слишком. Уже хватит. А когда вампир зарылся носом в волосы ближе к уху, Эллиот все-таки не выдержал и заплакал. Вдруг вампир почувствует и начнет что-то говорить о запахе, совсем как девушке-омеге перед соитием.       — Что ж ты не пахнешь ничем, маленький? Болеешь? — мягко прошипел вампир, обдав ушко горячим дыханием.       Эллиот весь съежился, уперся ладонью в грудь Темена и попытался его оттолкнуть, но конечно же ничего не мог сделать с сильным вампиром. Он был все ближе, и Эллиот боялся, что это спровоцирует течку. Он не знал точно, как это происходит с мужчинами другой расы, но близость альфы действовала на Эллиота сильно: один раз зимой ему пришла гениальная во всех отношениях идея прогуляться по замерзшему озеру; конечно же лед треснул и он прямо в теплой одежде провалился в ледяную воду. Даже без тяжелой дубленки он бы сам не выплыл в такой холод, но хорошо, что девушка-альфа из охраны вытащила на берег и потом, обнимая, вела перепуганного замерзающего эльфенка в тепло. А на следующий день Эллиот потек как миленький, надышавшись феромонов так близко, и с тех пор боялся приближаться к альфам ближе чем на шаг.       — У меня нет запаха и течек никогда не было, — решил соврать Эллиот, чтобы вампир наконец отстал от него. Но тот недобро ухмыльнулся и схватил Эллиота за подбородок, заставив посмотреть в глаза.       — Врешь. Иначе бы так не трясся и не голодал, — вынес свой однозначный вердикт он. — А почему боишься? С Латифом делишь постель, а со мной не хочешь, так получается? — рыкнул Темен. От него прямо-таки повеяло злобой, и Эллиот понял, кто главный злодей в этой драме. Латиф был его маленькой прелестью, к которой он не подпускал никого, и Эллиот наверняка уже давно был бы приговорен к смерти, если бы не обладал необычной внешностью. И теперь, возможно, тень падала на Латифа, как на менее дорогую игрушку.       — Ничего между нами не было. Только попробуйте его трогать: умрет он — я с собой покончу. Мне терять нечего будет, — пискнул Эллиот, хватая вампира за запястье и опять пытаясь вырваться. Страшные красные глаза так и пылали ненавистью, и Темен молчал, только желваки ходили на скулах.       — Будет жить твой рыжик, не волнуйся. Будешь послушным — будет жить. Но я не позволю моим рабам путаться друг с другом без моего ведома. Поэтому ты с этого дня спишь в моих покоях, хватит, — рычал вампир, и Эллиота холодным потом окатило. Он терпеть не мог общество вампира, и представить, что Эллиот сможет уснуть в его комнате, было невозможно. — Я попрошу постелить тебе отдельно: пока в уголочке, затем у моих ног. Привыкай потихонечку, моя полная луна, — улыбнулся вампир, чуть смягчившись, когда заметил, что Эллиот побледнел и чуть не грохнулся в обморок от шока.       — Как скажете, — машинально откликнулся Эллиот. Вампир отдалился, и теперь ему стало немного легче, хотя новость о переезде его ничуть не порадовала. Если вампир не уложит с собой в постель, то, может быть, еще и ничего, только Латифа жаль, он уже привык засыпать в его объятиях. Вампир ревновал и не скрывал этого, поэтому и переселил эльфа к себе, чтобы он был как бы под присмотром. Получается, Эллиоту придется окончательно стать ночным жителем, а не пополам дневным вместе с Латифом, да и вообще непонятно теперь, разрешат ли ему теперь оставаться наедине с ним. Больше никаких неловких объятий и поцелуев в щеку, Темен решил серьезно взяться за рабов, которые почувствовали себя слишком свободными.       — Ты опять боишься, а я не хочу, чтобы ты меня ненавидел, ушастик. Я приготовил тебе подарки. Посмотришь? — смягчился вампир еще больше, увидев, что Эллиот и не думает с ним спорить. Эльф только кивнул, нет никаких причин упрямо отказываться от подачек хозяина. Правда, унизительное «ушастик» неприятно полоснуло по слуху. Вот так его воспринимает Темен: ушастое текущее нечто, которое надо задаривать украшениями, чтобы заслужить снисхождение.       Подарком оказалось черное, как смоль, платье в белом жемчуге. Опять же эффектное, с глубоким капюшоном и теперь даже не на два, а на три размера больше, Эллиот в нем тонул. Черная ткань была как-будто бархатная, очень мягкая и плотная — сразу видно, что дорогая. И на самом деле Эллиоту такая одежда нравилась, по крайней мере это были не кричащие красные тона и золото, такое Эллиот даже носил бы его в повседневности, если бы не огромный размер, специально, чтобы скрыть не то что фигуру, даже сам силуэт превратить в бесформенное нечто. Вместо банных тапочек вампир подарил Эллиоту черные туфли со слегка загнутыми носами, расшитые блестящими серебряными нитками. И теперь Эллиот был одет по всем канонам раба, в черный и максимально закрытый наряд.       «Ты прекрасен, мой маленький эльф. Все цвета тебе к лицу, бледный, хорошенький», — ворковал вампир, расправляя ткань на плечах Эллиота, и того затошнило с новой силой. Он чувствовал себя куклой, фарфоровой статуэткой в коллекции, которую с такой нездоровой любовью переодевали в разные платья. Вампир отступил на шаг, слегка подтолкнув Эллиота в спину, чтобы он подошел ближе к зеркалу и тоже восхитился новым нарядом. И черное, такое элегантное и правда красивое после алого безобразия, платье Эллиоту можно сказать, что нравилось, но после восторженных комментариев Темена его носить не хотелось, только сбросить под ноги, а лучше сразу сжечь.       Пользуясь ступором Эллиота, Темен ненадолго исчез — мимолетное движение мелькнуло в зеркале, а затем вампир вернулся на место, только теперь перебирал в руках что-то блестящее. От шока Эллиот не сразу смог сообразить, что это цепь, самая настоящая, не декоративная цепочка, а составленная из массивных колец — даже на вид прочная. А как только Эллиот это понял, сразу же отвернулся, чтобы не закричать. Он понимал, что это бесполезно, он с самого начала, еще когда только заметил кольцо в ошейнике и получил приказ никогда его не снимать, даже при купании, не поверил словам нового хозяина. Он в этом доме — редкая и дорогая зверушка, Темена точно не волнуют его чувства, лишь бы не сбежал.       — Уберите это, — просипел Эллиот, горло будто свело от страха и он уже ничего не мог сказать. Он знал, что его не послушают, потому что в Вéросе не слушали никогда, он тут просто пустое место, вещь. Откашлявшись, он мог бы продолжить умолять, но не видел смысла, разве что только для того, чтобы потешить эго вампира.       — Мы поедем с тобой в больницу, к очень хорошему врачу, который разбирается в эльфах. Я бы пригласил его в дом, заплатил любые деньги, чтобы не вести тебя через весь город, но есть приборы, которые нельзя перемещать. Я не буду делать больно, обещаю, просто так надо, — говорил Темен все тише, осторожно подкрадываясь.       Эллиот только сжал зубы до боли в скулах. Даже наклонил голову, чтобы Темену было удобно подцепить кольцо в ошейнике. Перед глазами плясали мушки, и никогда не страдавший обмороками, даже в период голодовки, Эллиот готов был потерять сознание в любой момент, лишь бы не наблюдать эту отвратительную сцену в зеркале. Еще недавно ему казалось, что ниже падать некуда, что он уже сломлен и никакой гордости в нем не осталось, но цепь стала новым ударом. Следующим, еще более страшным, будет склонение к разврату. И опять Эллиот будет умолять остановиться, но при этом послушно подставляться, чтобы не причинили боли. Он был выносливым и едва ли боялся за свое тело, но душу рвало нещадно.       Капюшон был не единым целым с платьем, а прикреплен на маленькие пуговички, между которыми цепь проскользнула свободно, а обитый изнутри мягкой тканью ошейник будто стал еще туже. И если бы Темен не поддерживал Эллиота за руку, ноги бы его не удержали. Цепь звякнула, когда вампир намотал ее на ладонь, и Эллиот задохнулся от ужаса. Если прикажет упасть на колени и уткнуться в ноги… Он был практически уверен, что подчинится, этой звериной энергетике и страшным сощуренным красным глазам за спиной невозможно было сопротивляться. Эллиот вздохнул прерывисто и до стыда истерично. Слезы давно лились сами собой, но он пообещал себе не опускаться до истерики. Он вынесет все стойко.       «Ты так трясешься, маленький мой, — шептал вампир, аккуратно подкрадываясь все ближе, пока в конце концов не обнял Эллиота, прижавшись к спине и обвив руками, в одной из которых до сих пор держал конец цепи. — Не бойся, это только для вида, тебя никто не обидит, если увидят, что ты со мной, — продолжил вампир, потянувшись пальцами к лицу Эллиота. Тот отпрянул, но спиной только больше прижался к Темену, его затрясло еще сильнее. — Просто веди себя хорошо: слушайся меня, молчи и не привлекай внимания. У тебя есть небольшой акцент, а нам не нужно, чтобы кто-то догадался, что у меня на цепи такая диковинная зверушка», — продолжил все так же спокойно и убаюкивающе шептать вампир ему на ухо.       Эллиот задохнулся от возмущения и ужаса. Он знал, что вампир ни во что его не ставит, что у него нет никакого права голоса, и даже понимал, что на цепь его сажают не для красоты, но никак не ожидал, что его прямо вот так, в лицо, назовут зверушкой. В который раз за вечер вампир одними словами сбил его с ног, ударил под дых и растоптал. Как Темен мог дарить ему книги и шантажировать здоровьем близкого, показывая, что признает в нем разум, а в следующий момент равнять его с домашним любимцем, отказывая в элементарном уважении? Эллиоту захотелось закричать и вырваться, отказаться играть по его правилам и довести вампира до агрессивного срыва — абсолютно детское чувство заполнило его сердце. Ему было тошно, отпали все надежды на диалог.       Эллиот упорно молчал. Если уж ему отказали в разуме, то нет смысла развлекать хозяина, реагируя на команду «голос». Темен продолжил говорить что-то о том, как опасно именно ему, Эллиоту, появляться на улице без ошейника, пытался убедить в необходимости цепи. Эльф отстранился от него, опустил глаза в пол и окончательно замкнулся в себе. Пусть вампир делает с ним что хочет: водит на цепи ради потехи, переодевает в цветастые тряпки, бьет или даже убивает — не важно. И когда Темен понял, что говорить Эллиот с ним отказывается и не может даже дать обещание вести себя тихо, его тоже начало потряхивать, но не от страха, как Эллиота, а от злобы. Он просто не мог принять, что послушная зверушка, которую он высокомерно держит на цепи, вдруг решила взбрыкнуть.       «Хочешь молчать — молчи, — рыкнул он, после чего резко потащил Эллиота прочь из комнаты, — целее будешь», — бросил вампир через плечо. Еще недавно такой мягкий и заискивающий, он наконец показал свое истинное лицо. Может, так даже лучше для Эллиота, он не станет тешить себя надеждами и сможет выстроить удобную для себя и Латифа стратегию поведения, если Темен просто будет собой и прекратит менять маски каждый раз. ***       Темена буквально колотило от раздражения, даже злости, но еще и страха за свое сокровище. Сегодняшняя ночь однозначно будет стоить ему пары лет жизни — это он чувствовал уже сейчас, до онемения сжимая цепь, которой эльф так боялся, но которая в случае чего станет его спасением. Вряд ли кто-то покусится на богато, но при этом не вызывающе одетого раба, особенно в сопровождении влиятельного хозяина, но мало ли что. Все-таки малыш был молодым и относительно здоровым эльфом, а за такое многие перегрызут глотку. Была бы на все воля Темена, он бы ни за что не выпустил Эллиота из дома, но, к сожалению, многое невозможно решить ни за какие деньги. Например, перевозку новейшего изобретения — громоздкого прибора, который, если верить клятвенным обещаниям лекаря, мог помочь разглядеть внутренние органы эльфенка без какого-либо вскрытия.       Поэтому Темен решил соблюсти все возможные предосторожности: начиная с пропитанной особыми травами и ношеной другим рабом-человеком одежды и заканчивая внушительной цепью из одного из самых крепких металлов. Если мальчик будет тихим, то никто и не поймет, что за объемным капюшоном скрываются нежные острые ушки. Последнее Темен заблаговременно даже не посчитал проблемой, потому что искренне надеялся, что ему удастся убедить умного, несомненно очень и очень смышленого эльфенка, что тому не стоит открывать рот на улице. Наивный. Ну почему каждый, буквально каждый шаг в отношениях с Элом заканчивался для Темена громким провалом?       Сначала злополучный первый совместный ужин, который должен был стать просто знакомством и первым обозначением границ, Темен как мог сдерживался и даже выполнил данное самому себе обещание не пробовать нового сладкого раба, чтобы не испугать его в первую же встречу. Да только мальчишка все равно отчего-то орал, словно его резали, и Темен сорвался, о чем потом долго жалел. Затем вскрылась нездоровая религиозность молодого эльфенка, о которой путано доложил умница Анзор. Темену пришлось перетрясти самую разную литературу об эльфах, чтобы найти, откуда у его любимого раба такой бред в прекрасной голове. И как же он рвал и метал, когда понял, что чудесным образом упавший прямо в руки подарок оказался из проклятого Аргоса, до фанатичности религиозного королевства на самом северном краю эльфийской цивилизации. Дальше на север — только пустоголовые тролли.       Темен сам не уважал и даже презирал религию, он был достаточно образован, чтобы знать о разных верованиях и давно понять, что истины ни в одном из них ни на грош. Но в свете последних событий он готов был поверить в любые небесные кары, потому что такое невезение не могло быть простым совпадением. Его любимый раб молился все свободное время о спасении своей несчастной души — ну и пусть бы молился, в конце концов, Темен разрешил бы ему любые религиозные атрибуты, даже построил бы ему мини-храм, или как там принято у эльфов, для почитания его драгоценной богини. Но надо было, видимо, судьбе сложиться именно так, чтобы Эл оказался повернутым на всю голову сектантом из самого страшного осколка когда-то единого эльфийского государства. Даже среди своих ушастых аргосцы считались сумасшедшими фанатиками, крайне превратно трактующими писание.       Эльфы — странный народец, это Темен понял уже после первого визита в южные полисы по рабочим вопросам. Где-то вполне демократичная свободная жизнь, а где-то жестокая диктатура со всеми вытекающими бредовыми законами и традициями. Но нигде, ни в одном захудалом полисе нет запрета на секс с мальчиками-омегами. Темену, греющему свой фетиш случайными связями с хорошенькими омегами от случая к случаю, даже в голову не могло прийти, что такое вообще возможно. Какому больному идиоту пришло в голову, что течка дана мальчикам-омегам как испытание, из которого надо выйти, не уронив чести? Темен, уже видевший, что творится с эльфами при течке, впадал в тихий ужас от таких порядков. То, что его драгоценный Эл оказался воспитанным в этой жестокой секте, было просто катастрофой.       Конечно же мальчишка не понял попыток флирта и воспринял все в штыки, приготовившись отдать жизнь за глупые предрассудки. Пришлось действовать решительно, поставив на кон и любимого Латифа, еще больше подорвав отношения с упрямым эльфом. А теперь, только завидев цепь, Эл и вовсе решил объявить Темену бойкот, даже толком не выслушав. Темена бесило, что все, буквально все планы, что касались мальчишки, шли наперекосяк. Он не хотел таскать его на цепи за ошейник, но приходилось, потому что этот упрямец ну просто не шел, а на просьбы никак не реагировал. Был бы это Латиф, уже после первого же подзатыльника и угрозы поркой угомонился бы, но к эльфу Темен не хотел применять силу. Тем более, что-то ему подсказывало, что за свою шкуру Эл не боится. Для себя он решил, что если Эл не угомонится за время поездки в больницу, то к врачу он его не поведет, а если течка так и не наступит через месяц-другой тщательного откармливания, то продаст на рынке рабов за дорого и забудет как страшный сон.       В конце концов, Темен уже не мальчик, чтобы так переживать из-за какого-то раба, пусть даже эльфа. Если он бракованный и отказывается «починить» свою половую систему, то пусть катится на все четыре стороны. Но каждый раз, когда Темен оглядывался на свернувшегося калачиком в противоположном углу кареты малыша, уверенность, что получится так просто с ним расстаться, таяла на глазах. Эл откровенно боялся, каждый раз при виде Темена его колотило крупной дрожью, а это вовсе не повод снова отдавать его в лапы к условной Хёрен, которая замучает его и бровью не поведет. Темен хотел расположить малыша к себе, но просто всю голову сломал, как это сделать.       Все попытки спокойно разговаривать, обещать любые подарки и услуги, ни к чему хорошему не приводили, только заставляли помешанного на религии эльфа еще больше хохлиться. Время шло, а Темен так и не смог найти слов, чтобы убедить Эла слушаться. Казалось, что часа достаточно, чтобы он угомонился, проревелся, перестал шарахаться от каждой попытки дотронуться и начал хоть немного прислушиваться к доводам — без толку. До назначенного места оставалось совсем немного, буквально пара поворотов. Нужно было срочно что-то предпринять.       — Эл, послушай меня. Будешь вырываться у всех на виду, это привлечет внимание и тебя могут сожрать прямо на площади — я ничего не смогу сделать, только попытаться отсудить компенсацию по случаю твоей смерти. А если тебе жизнь не мила без Латифа, то и смерть тоже не будет — он за тобой пойдет, так же мучительно, это я тебе гарантирую, — рыкнул он в сердцах, исчерпав все другие, более мягкие способы уговоров. Эльф молчал, и Темена это все больше бесило. — Не будешь отвечать мне, как положено, я вырежу Латифу язык. Чтобы вы во всем были похожи, — прикрикнул он, совсем потеряв над собой контроль. Эльф был прирожденным манипулятором и мастерски мотал последние нервы пожилого вампира.       — Только попробуйте, — воинственно пискнул эльф, словно и правда мог что-то сделать против. Темена насмешила такая самоуверенность, но не меньше его радовало еще и то, что он наконец вытянул из Эла хоть какие-то слова, пусть даже такие неоправданно грубые. В конце концов, мальчишка не мог не понимать, что специально довел очень и очень терпеливого хозяина до белого каления. Другой мог бы и ударить, а Темен пока ранил только словами.       — Это ты только попробуй, остроухий, мявкнуть что-то за пределами кабинета врача или сопротивляться мне. Держись рядом, глаза в пол, или Латиф пострадает. Я с него кожу живьем сниму за твой не к месту дерзкий характер, — Темен явно вошел во вкус и уже даже не пытался сдерживать себя. Он наконец нащупал, как повлиять на совсем отбившегося от рук эльфенка, а поскольку другие, более мягкие, меры не работали, то пришлось злоупотребить тем, что он сам давно определил как крайний случай. Эл его выбесил, и сейчас ему было все равно, как такие жесткие высказывания повлияют на тонкую душевную организацию мальчишки.       Карета с мягкой инерцией остановилась, Темен, каменея от напряжения, потянул Эла наружу. Тот в кои-то веки был послушным, как и приказал ему Темен, смотрел в пол и прижался к хозяину, пока тот, чуть приобняв, вел его к залитому луной парадному входу здания больницы, самой лучшей и дорогой в городе. Темен в кожаных туфлях мягко ступал по нагретому за день черному мрамору, а Эл стучал положенными рабу деревянными колодками, и на них конечно же оглядывались, но с несколько ленивым, вежливым интересом, и все внутри у Темена трепетало от счастья. Ведь эльфенок хоть и дрожал, но был впервые таким податливым, и если забыть, что Темен только что серьезно его запугал, то можно было представить, что малыш жмется к хозяину по доброй воле, как к единственной поддержке и защите. Со стороны их медленный подъем по лестнице и вовсе выглядел так, словно Темен вел самого обычного, но горячо обожаемого раба-человека на прием к специалисту, любовно поддерживая готового вот-вот свалиться в обморок от страшной болезни малыша.       Темен за одну такую относительно спокойную минуту в обнимку готов был бросить все к ногам любимого эльфа. А тот не хотел дать ему даже такую мелочь, и как только вампир, подойдя к стойке регистрации, отвлекся и ослабил хватку, отступил на шаг. Темен мысленно выругался, но позволил ему это, здраво рассудив, что если ничего страшного не произошло на оживленной площади перед входом, то в тихой ночной больнице для рабов тем более ничего не случится. Безотчетно он все ещё сжимал конец цепи, но уже не так пристально следил за Элом, понадеявшись на его благоразумие, и именно в момент подписания необходимых бумаг, чистейшей формальности, которая тем не менее требовала терпения и усидчивости, он услышал страшный, расколовший тишину вдребезги, крик.       — Я дико извиняюсь, Господин, у меня и в мыслях не было пугать вашего раба, — защебетал неожиданно подкравшийся молодой вампир, пока Темен, руководствуясь одними инстинктами, резко притянул все ещё вопящего эльфенка в объятия, стараясь закрыть собой.       — Ничего. Мой мальчик… душевно болен. Его часто посещают ужасные видения, страшные голоса… Вероятно, Вы подошли слишком близко, что спровоцировало приступ. Пожалуйста, отойдите на пару шагов, мы скоро закончим, — протянул Темен, на ходу подбирая слова. Он знал, что нечто подобное может случиться с Элом, но в глубине души надеялся, что месяцы в безопасном доме вылечили посттравматический стресс.       — Я сочувствую, — дежурно бросил вампиреныш, послушно отходя подальше. Вопли и последующая истерика Эла привлекли к ним совершенно ненужное сейчас внимание, поэтому Темен поспешил, лишь мельком, по диагонали, проглядев, подмахнуть оставшиеся бумаги и отвести Эла в сторону, к мягким диванчикам для ожидающих и подальше от любопытных глаз.       Эльф привычно сопротивлялся, но гораздо менее активно, особенно когда Темен принялся показательно ругать появившегося из ниоткуда страшного вампира и приукрашать свои заслуги как великого спасителя. «Здесь никто и ногтя твоего не стоит, мой хороший. Просто будь рядом со мной, можешь держаться за платье или даже обнять — это нормально. Я твоя защита, ни за что не позволю тебя обидеть», — повторял Темен, как мантру, пока до Эла наконец дошло и он буквально растворился в мягких объятиях. Как раз кстати на них обратила внимание вампирша средних лет в голубоватой форме медперсонала, предложила воды. Вампиру льстило, что Эл, такой перепуганный и беззащитный сейчас, пил из его рук, сидя на коленях и повиснув на шее.       «Вот так, маленькими глоточками. Успокойся и пойдем. Тут никто не сделает тебе больно, пока я рядом. Не отходи больше далеко», — сменил пластинку Темен, бесстыдно используя сложившуюся ситуацию в педагогических целях. Нечего эльфу чувствовать себя в безопасности, если хозяин дальше, чем на шаг. Он должен привязаться намертво, заглядывать ему в рот и панически бояться быть проданным другому. «Ты теперь понимаешь, зачем цепь и все остальное? Другие вампиры злые, ты можешь спросить у Латифа, как страшно одному ночью. Только я забочусь о тебе, моя полная луна. Как тогда в доме у Хёрен», — Темен упивался своим превосходством и зависимым положением Эла. Эльфенку давно нужно было вправить мозги такой встряской, может быть, он поменьше выпячивал бы свою бесполезную гордость.       И когда спустя целых полчаса Темен решил, что хватит причитаний и пора бы идти к кабинету врача, Эл не сопротивлялся, наоборот, сам держался за платье Темена и боялся отстать даже на шаг. Внутри Темен ликовал. Всего-то и нужно было для полного взаимопонимания напомнить Элу, как страшно наедине с другими вампирами и каким добрым может быть хозяин, если его не бесить. Не подобает хозяину так трястись над рабом, но Темен платил большие деньги и плевать хотел на притворно понимающие кивки. Подобные учреждения и созданы для фетишистов, готовых тратить большие суммы на лечение рабов, когда примерно за такую же цену можно было купить нового, молодого и здорового. Сам Темен не часто прибегал к местным услугам, цены кусались, а каждый новый выводок людей был больше предыдущего, быть особенно бережливым в отношении рабов незачем.       Но Эл был особенным, и Темен сгорал от нетерпения узнать, чем пахнет его ушастик. Эльфы удивительные, особые феромоны делают из них невероятные букеты цветов, композиции из пряностей и приторных десертов. Даже равнодушного к человеческой еде Темена пробирало до мурашек. А на текущего омежку он мог просто смотреть и уже от этого получать концентрированное удовольствие. Ему на самом деле было жаль своего малыша, за всю его судьбу: начиная с воспитания в тоталитарной секте и заканчивая мучениями в доме у Хёрен. Мальчика просто сломали, и Темен с содроганием думал о том, что для Эла сексуальность теперь закрыта на все замки, настолько, что даже тело реагирует поломками ежемесячного цикла. Если не поможет врач, то… Темен хотел верить, что продаст бесполезного теперь раба, но когда Эл так трясся, прося поддержки и защиты, он понимал, что не отпустит.       Пусть будет пустышкой в половом плане, но умненький эльфенок со знанием языков ему определенно пригодится, Темену давно пора договориться с южными эльфами, чтобы расширить свою бизнес-империю к северу. И Латиф наверняка будет реветь из-за потери нового друга, он и так ни с кем не сходится, бедный глупенький мальчишка, того и гляди наложит на себя руки, если его старая нянька умрет. В его мыслях два самых необычных и любимых раба связаны прочной цепью, подобной той, на которой он сейчас держал Эла. Он своими руками сотворил эту связь и сам же теперь стал ее заложником и злился на это. Злился на то, что дрожащий в его присутствии эльф не стесняется ложиться в одну постель с Латифом. Он точно знал, что между ними не могло быть любовной связи, но все равно ревновал, слушая доносы прислуги о том, как его любимые рабы обнимаются и признаются друг другу в любви, это было невыносимо на фоне болезненного холода от Эла. Хорошо, что Латиф пока что отвечал Темену взаимностью, но Эл явно науськивал его против этого.       Возможно, именно сегодня что-то изменится, когда Эл поймет, что хозяин не несет для него угрозы. Его успокаивала близость Темена, а может, так только казалось, и как только эльфенка вернут в безопасный дом, он опять станет обжигающей ледышкой и зароется в свои книжки. «Когда зайдем к врачу, отвечай на его вопросы, прямо и без утайки. Ничего не бойся, я буду рядом. Если вдруг тебе станет плохо или больно, смело говори, я помогу», — поспешил уверить его Темен, еще больше убеждая в том, что он вовсе не враг. Этот день должен запомниться Элу как особенный, когда хозяин не требовал, а только давал: бесконечную заботу и внимание, любовь, если эльф будет готов ее принять. Ни о чем более Темен так не жалел, как об эффекте вампирской крови, которая напрочь отбила Элу память о ночи, когда они встретились. Если бы он знал, что вампир его спас и даже более того — позволил испить своей крови, что является большой честью для любого человека. Возможно, если бы Эл понимал от начала и до конца, что случилось тогда, включая эту же больницу, в которую его экстренно привезли, чтобы сломать и заново сшить все поврежденные кости и органы, между ними все было бы гораздо проще.       Темен с тихим щелчком опустил ручку двери кабинета в самом конце коридора на втором этаже и пропустил Эла вперед. Эльфенка перетряхнуло — это было заметно невооруженным взглядом даже под покровом объемного черного платья — но ни звука не произнес, только сильнее вцепился в руку Темена, когда он зашел следом. Вампир понимающе, с удовлетворением улыбнулся, потому что почувствовал на себе цепкий взгляд врача, который встретил их несколько высокомерно, даже не поднимаясь из-за стола. Совсем пожилой вампир был сед и немощен, а обычные для молодых вампиров ярко-красные глаза были как едва тлеющие угли, приглушенные, вишнево-карие. На Эла он наверняка наводил еще больший ужас, несмотря на то, что почти не двигался и только следил за их приближением.       — Я рад видеть Вас, Темен. И вашего юного эльфенка тоже. Я могу попросить сразу же снять платье? — проскрипел вампир, медленно и несколько лениво наконец поднимаясь с места. Эл замер, было видно, что раздеваться он был не готов, и Темен в очередной раз встал перед выбором: ещё раз показать, что защитит Эла от любых невзгод, или приказать раздеться для его же блага, чтобы врач мог провести осмотр.       — Я тоже, Беркер, но… давайте не будем торопиться. Моего мальчика испугал бесцеремонный вампиреныш на входе, ему нужно немного успокоиться, — осторожно заметил Темен, не желая выглядеть мягким, потакающим в любых капризах своему дорогому эльфу, но и стараясь не обидеть Эла, который видел в нем последнюю надежду на спасение. Ведь даже перед Теменом он до сих пор стеснялся, боялся и закрывался.       — Что ж… мы можем пока обсудить анамнез. Какие жалобы на данный момент, кроме запаха? — понимающе кивнул Беркер и сел обратно в кресло, переплетя пальцы перед собой на крепком столе из кедра — Темен чувствовал едва уловимый хвойный запах от него. — Присаживайтесь, пожалуйста, — разрешил он, лениво махнув в сторону длинного дивана по правую руку. Темен потянул Эла за собой и даже смог усадить к себе на колени, несмотря на словно одеревеневшее тело. Его опять колотило, и все, что позволил себе Темен — это снять с любимого раба капюшон и уложить его голову к себе на плечо, приобнять, погладить спину.       — Физических, насколько мне известно, нет, — подал голос Темен, когда понял, что Эл и не думает отвечать на вопрос, не обращенный напрямую к нему. Окаменел, словно статуя, мускулы превратились в чистое звенящее железо. — Но в душе огромная рана: он не выносит общество других вампиров — кричит, дрожит… Я грешу на посттравматический стресс, — попытался объяснить Темен так, чтобы доктор все понял, а Эл не обиделся и не замкнулся еще больше.       — Ох, давайте все-таки диагноз здесь ставить буду я, — оскалился Беркер, вновь поднимаясь на ноги и пытаясь подойти ближе, но словно опомнившись, одернул сам себя и отступил на шаг. Было видно, как он нервничает и в предвкушении потирает руки. Беркер был не самым приятным из вампиров и если бы были другие варианты, Темен бы нашел их, но старик был чуть ли не единственным и самым лучшим специалистом, который видел еще первую волну эльфийского рабства после войны, и у него достаточно опыта, чтобы подлечить морально сломленного эльфенка. — Ну как ты, маленький, поговоришь со мной? — а это уже было обращение к Элу на его родном языке.       — Если хозяин прикажет, — сухо бросил Эл в ответ. Его опять тряхнуло от одного только звука родного языка, и даже Темена пробрало холодным потом от того, как нехотя эльф говорил на сшаде, абсолютно чисто и без акцента, но резко и со жгучей ненавистью. Темен всегда считал эльфийский очень певучим, красивым языком, но Эл разрушил эту иллюзию одним злобным рыком. Перепуганный эльфенок опять привычно оборонялся, как мог — своим не к месту острым языком. Темен хотел бы разозлиться и приструнить распоясавшегося эльфенка, но вопреки всему просто улыбнулся и поймал на себе такой же понимающий оскал Беркера.       — Поговори, расскажи все, что тебя тревожит, мой хороший. Только давай все-таки на арпаде, я тоже хочу послушать, — великодушно разрешил Темен, не без удовлетворения отмечая, как вытянулось лицо у Беркера, который не ожидал, что эльф знает какие-то чужие языки. Вот так глаза в глаза он Эла еще не видел, по крайней мере в трезвом уме. А когда эльфенок бредил под наркозом после не менее чем пяти операций подряд, он и не думал о вампирском.       — Надо же, как интересно… Эльф, который знает арпад… Вы узнавали о прошлом? Это необычно, как минимум, — каркал старый вампир, хищно щурясь, словно стараясь прожечь Эла насквозь своими глазами-углями. Эльфенок ежился под этим холодным взглядом, безотчетно цеплялся за Темена и явно терялся в том, как на все это реагировать. За него пришлось опять отвечать Темену.       — Он сказал, что переводчик. Он знает не только арпад, он мне долго перечислял, на каких только читает, а какие знает как родные — умненький, в этом плане я спокоен, — горделиво объяснил Темен, погладив Эла по голове, и это его как будто успокоило, эльфенок расслабился, несмотря на все еще цепляющийся за него внимательный взгляд Беркера.       — Значит, истерики при виде вампиров, а на Вас реагирует хорошо? — хмыкнул Беркер, склонившись ниже, и Эла снова затрясло в подтверждение его слов. Темену пришлось сжать его покрепче, не столько чтобы успокоить, а скорее чтобы не дать вырваться раньше времени.       — У нас тоже не все гладко, вопит, не дается в постели. Сейчас я наиболее безопасен для него, поэтому он у меня ищет защиты, я так считаю, — пришлось перебить Темену, чтобы сразу расставить все точки над i. Ему хотелось бы приучить малыша к себе и в идеале сделать так, чтобы он давался только ему в руки, но пока тщетно, и если бы Беркер мог с этим что-то сделать…       — Если эльфенок так боится, то можно ввести его в особое состояние, как сон. Так будет и проще расспросить, кто так сильно обидел, и осмотреть на аппарате без страха, — предложил Беркер, сначала в который раз хищно сощурившись на Эла, а затем подняв глаза на самого Темена, ожидая разрешения. Усыпить Эла и провести все необходимые манипуляции было бы идеально, однако Темен сомневался, что эльф согласится на это, его опять в панике затрясло.       — Да, давайте попробуем, — кивнул Темен, не обращая внимания на молчаливый протест Эла. Он знал, что так будет лучше, хотя, возможно, опять совершал ошибку и потом будет жалеть. — Только если ему это не навредит, только для спокойствия. Я не хочу, чтобы ему было больно и тяжело морально, он мой любимый, долгожданный. Я душу из Вас вытрясу, если это ему как-то навредит, — последнее Темен добавил исключительно для Эла, чтобы он наконец перестал сопротивляться. Беркер понимающе улыбнулся.       — Ну что Вы, ни в коему случае, — уверенно, Темен даже бы сказал, самоуверенно согласился Беркер, а затем достал из кармана амулет с грубо ограненным камнем на золотой цепочке. Темен наметанным глазом безошибочно узнал черный аметист, не самый дорогой, но пользующийся спросом минерал, правда рудников именно с этим драгоценным камнем в его собственности не было. — Вы отвернитесь, пожалуйста, а ты, маленький, следи глазками за камнем, — ласково обратился к ним обоим Беркер, и как бы ни интересно было Темену подглядеть, что доктор будет делать с его эльфенком, он все-таки подчинился, но бдительно, самым краем зрения, следил, чтобы вовремя вмешаться, он ведь обещал эльфенку, что не позволит причинить ему боль.       Беркер долго, около десяти минут, нашептывал Элу какой-то бред то на эльфийском, то на арпаде: считал до десяти, затем обратно, просил представить всякую муть, а затем и закрыть глаза и только слушать голос. На этом моменте Темен, не сдержавшись, скривился и хотел было уйти. Он не сомневался в профессионализме Беркера, он уже много раз доказал, что понимает в анатомии эльфов, но эти манипуляции с амулетом и странные пасы руками слишком походили на какое-то уличное шарлатанство. Темен в магию не верил, но, чувствуя, как окаменевшее тело Эла постепенно расслабляется, готов был начать верить в любое чудо. «Ну вот и все, эльфик уснул», — с победной улыбкой похвастался Беркер, а затем спокойным тоном, чуть ниже своего обычного, приказал Элу раздеться. И самое странное, что он не истерил, не закрывался и просто подчинился одному слову: встал на ноги и без лишних движений стянул с себя платье через голову, бросив под ноги.       — Это гипноз, абсолютно безопасное состояние, как сон. Главное только обойтись без резких громких звуков, иначе проснется раньше времени, — пояснил Беркер, за руку отводя не похожего на самого себя Эла в комнату для осмотра. Сняв с него белье, усадил в кресло и развел ноги, деловито ощупывая небольшой член, почти такой же, как у людей. Темен задохнулся от восхищения, только представив, как бы громко орал прежний Эл и как спокойно поддавался заснувший, с тенью улыбки на лице смотря стеклянными глазами в стену напротив.       — А можно как-то так сделать, чтобы он вот так же слушался меня? — спросил Темен, уже подсчитывая, сколько сдерет с него кудесник, и решив для себя, что такое чудо достойно любой оплаты. Но когда Беркер только отрицательно покачал головой, словно бы отмахнувшись, он не мог поверить в отказ и вскипел: — Вы не понимаете, он невыносимый! Воспитывался в какой-то религиозной секте, совсем не дается в постели, — рыкнул Темен, надеясь убедить Беркера в серьезности своих намерений. Он готов был отдать любые деньги, чтобы Элу вправили мозги.       — Давайте об этом потом, мне сейчас надо провести осмотр, — отчитал его Беркер, как мальчишку. — Думаю, это займет минимум час, Вы можете пока отойти расслабиться на диване, попросить воды или крови у моего ассистента… Не переживайте, верну малыша в целости и сохранности, — улыбнулся он, чтобы сгладить острые углы с клиентом, но Темен решил остаться и понаблюдать за медицинскими процедурами. Обнаженное тело бессознательного эльфа его манило, а еще ему было интересно посмотреть на прибор, который позволит посмотреть на внутренние органы, не проводя операции — ради чего вообще пришлось тащить Эла в больницу.       Беркер вел себя скромно, лишний раз даже не прикасаясь к Элу и все больше диктуя ассистенту какие-то данные. Параллельно он объяснял Темену смысл каждой процедуры, видимо, для своего же спокойствия, или же просто пытаясь развлечь скучающего клиента. Спустя полчаса, окончательно уверившись, что Элу в руках врача ничего не угрожает и все, что делают с ним — это перекладывают с одного аппарата на другой, Темен все-таки попросил крови. Ему привели человеческого мальчика, лет шестнадцати, может быть, который глядел блестящими глазами и едва стоял на ногах — был пьян вдрызг. Вкус алкоголя и сладкой крови юного создания смешивались в приятный купаж, и хоть Темен пытался не усердствовать и растянуть такое неожиданное удовольствие, мальчишку унесли от него с едва прощупывающимся пульсом.       А затем началось самое интересное: одев Эла обратно, Беркер стал расспрашивать его о том, чем же ему так не угодили вампиры, кто обижал и насиловали ли его в доме у «страшной Госпожи». На все Эл отвечал спокойно и развернуто, словно беседовал со старым другом и эта тема не вызывала у него ни капли стеснения. Так Беркер понял, что Эл и вправду страдает от психологической травмы после издевательств в доме у Хёрен, но в сексуальном плане его там никто не трогал, и Темену в конце концов пришлось раскрыть то, что он узнал про прошлое эльфенка и про страшные порядки в Аргосе, и тогда Беркер многозначительно сказал, что «все понял», но что именно — не сказал, только посадил все еще «спящего» эльфенка в кресло рядом с Теменом и долго всматривался в записи ассистента, делая свои пометки.       — Знаете, Ваш эльфенок абсолютно здоров, нет никаких физических патологий. Думаю, отсутствие запаха и течек — это просто следствие стресса. Он все еще боится вампиров, которые причиняют боль, даже Вас, он не чувствует себя в безопасности ни одну минуту с того момента, как попал в Вéрос, и поэтому, кхм, если можно так выразиться в отношении омег-мальчиков, не готов оставлять потомство в этой страшной среде, поэтому и не течет. Это абсолютно нормально, — лаконично объяснял Беркер, крутя в руках карандаш. — Я могу прописать успокаивающие травки, но это так, мертвому припарки. Думаю, Вам стоит отвезти малыша на отдых, поближе к северу, чтобы он почувствовал себя как дома и расслабился. Ни в коем случае не советовал бы Вам его бить… Ну, в общем-то, все. Мне правда жаль, что я несколько бессилен в этой ситуации, но не хочу попусту тянуть из Вас деньги. Потратьте их на что-то приятное для эльфенка, чтобы между вами наладился контакт, — продолжил Беркер, явно нервничая, но честно сочувствуя проблеме Темена.       — Ну можно же что-то сделать… Этот трюк со сном, он прекрасен. Может, у вас есть ещё подобные штучки в арсенале? Возможно, есть какой-то способ вбить ему в голову мысль, что я не враг? — вопрошал Темен, жутко злясь на то, что обида Эла ошейником, истерика в повозке и запугивание здоровьем Латифа, что окончательно подорвало хоть какие-то хорошие отношения с упрямым эльфом — все было зря. Темен и без умного доктора знал, что Эл травмирован изощренными пытками Хёрен и что ему надо наладить контакт с ушастиком.       — Я могу кое-что ему внушить… Не радикально, я не могу из религиозного фанатика сделать развратного суккуба, но привить некоторые неосознаваемые установки, например, о том, что Ваши прикосновения успокаивают или что его тянет в сексуальном плане именно к Вам… Сразу скажу, что за результат не ручаюсь и гарантий никаких не даю, — замялся Беркер, явно нехотя соглашаясь принять меры, но Темен пропустил мимо ушей все условности. Раз увидев гипноз в исполнении этого вампира, он готов был поверить, что все будет сделано в лучшем виде и эта упрямая ледышка наконец к нему потеплеет.       — Я хочу, чтобы эльф наконец потек, и не желаю, чтобы он сопротивлялся мне. Средства и цена меня не интересуют, — твердо заявил Темен, зло сощурившись. Пусть этот надменный старикашка только попробует ему отказать, Темен разрушит его карьеру до основания.       — Хорошо, я сделаю это, но сразу предупреждаю, что перемена будет немгновенная и окончательный результат зависит только от Вас. Побольше проводите времени с эльфенком, дарите подарки, прикасайтесь только нежно, говорите спокойно, в целом обходитесь ласково. Если что-то из этих условий будет нарушено, не поможет никакой гипноз, — важно предупредил Беркер, после чего приступил к странному ритуалу.       Снова качал амулетом перед глазами Эла и шептал несуразицу, и Темен, чтобы не попасть под воздействие, снова отвернулся и даже прикрыл уши, не желая становиться подопытным для вмешательства в голову. Если будет слишком пристально вглядываться в магические пасы, того и гляди влюбится в самого себя, ходи потом на сеансы к Беркеру, чтобы выгнать эту пакость из своей головы. А эльфенку полезно получить такой робкий пинок в правильную сторону. Если не начнет слушаться и делать шаги навстречу, пропадет по своей же глупости, а так получит маленький шанс прожить долго и счастливо. И когда Беркер, звякнув цепочкой, наконец убрал амулет и щелчком пальцев пробудил Эла, Темен крепко обнял эльфенка, с этого момента раз и навсегда входя в роль заботливого хозяина. Эл взвизгнул и затрясся мгновенно, Темен узнал своего прежнего пугливого эльфа, погладил по спине и накрыл голову капюшоном, приговаривая, что все хорошо.       — Я не понимаю… Вот этот черный камень, а потом… потом… — хныкал Эл, мотая головой, но тем не менее удивительно крепко держался за платье хозяина. Темен ликовал, внушение явно уже давало какие-то плоды, оставалось только еще раз закрепить результат.       — Ну-ну-ну, ничего страшного не произошло. Ты всего-лишь уснул, доктор тебя осмотрел, прописал лекарства. Я бы никогда не позволил причинить тебе вред. Пойдем, моя полная луна. Хочешь, я возьму тебя на руки? — Темен несколько перебарщивал с заботой, и Эл это почувствовал, резко сказал, что пойдет своими ногами, но при этом продолжал держать хозяина за руку, постоянно на него оглядываясь. Темен решил, что так тоже ничего, пусть пока сторонится, Беркер же не обещал мгновенной перемены, не кинется к нему Эл с поцелуями, но процесс запущен.       — Я пришлю Вам счет и более подробные рекомендации по почте. До свидания, — добавил Беркер уже им обоим в спину. Темен слышал в его голосе неприкрытый триумф, возможно, старый вампир и сам не ожидал такого сильного эффекта. Темен мысленно отметил себе, что стоит накинуть талантливому лекарю сверх требуемой суммы хотя бы процентов десять. И, возможно, привести Эла еще на второй и даже третий сеанс, чтобы закрепить положительные изменения.       Эффект оказался столь невероятным, что даже когда Темен вывел Эла из темной больницы и усадил в безопасную повозку, Эл не отполз в дальний угол, как сделал всего пару часов назад, а остался сидеть рядом с Теменом и даже не вырывал руку, позволяя нежно гладить его пальчики. Темена приятно потряхивало даже от такой близости, он чувствовал себя снова невинным девственником и словно Эл для него первый раб, слишком яркими были чувства и ощущения. Эла хотелось обнять, но Темен боялся спугнуть едва промелькнувшую между ними искру. Пусть эльфенок чувствует себя в безопасности и привыкает, тем более что гипноз явно прошел не без последствий, потому что чуть было расслабившийся эльф вдруг ни с того ни с сего начинал трястись и тихонько выл от слез.       — Я умоляю Вас, не трогайте Латифа. Я не специально закричал на первом этаже, просто этот вампир слишком резко появился… Я сделаю что угодно, я лягу с Вами в постель хоть сегодня. Пусть Латиф… — Эл почти визжал, провалившись в жуткую истерику. Темен мысленно выругался, мгновенно пожалев о том, что запугал эльфа здоровьем друга. Если бы он проявил чуть больше терпения, наслаждался бы сейчас обществом прибитого гипнотическим воздействием эльфенка и не знал бы мороки, а теперь пришлось с силой наступить на свои желания и отказаться от столь щедрого предложения провести вместе ночь. Не таким образом Темен хотел провести их первый раз, что-то ему подсказывало, что он получит гораздо больше, если немного потерпит.       — Прости, я напугал тебя. Я никогда всерьез не думал делать больно Латифу и тем более убивать — я просто уже не знаю, как повлиять на тебя. Мне нужно было убедить помолчать для твоего же блага, и я не рассчитал со средствами. Я никогда не сделаю больно Латифу, если он дорог тебе, — постарался как можно мягче разъяснить Темен. Его опять захватила злость, только бы эта его ошибка не разрушила все хрупкое магическое воздействие.       — Не верю, — вопреки всем надеждам сказал Эл, как отрезал, тяжело и грубо. Разрешил Темену продолжать держать его за руку, но чуть холоднее, чем ранее. Темен злился, но старался не показывать этого, а еще пытался быстро решить, что делать дальше, как вернуть эльфенка в колею доверия, если это вообще еще было возможно.       Темена Эл опять злил, словно специально испытывал его терпение, но пока не шарахался и смирно сидел рядом, позволяя держать себя за руку, был таким притягательным, что ругаться и запугивать его не хотелось. Это его «не верю» стало для Темена будто вызовом, сразу захотелось сделать все, чтобы эльф наконец стал ему доверять. Пусть уже выкинет из своей милой светлой головушки всякие сомнения и не придумывает то, чего нет. Если Темен и бил своих рабов, то только в исключительном случае, предпочитает передавать обязанности по воспитанию нянькам, потому что знал, как тяжело завоевать расположение несмышленого ребенка подарками и нежностями и как легко его потерять одним несдержанным жестом. С эльфом же было в разы сложнее: он был взрослее и гораздо больше понимал. Перед ним не получалось играть хорошего хозяина, приходилось им быть.       Остаток пути они провели в молчании, и Эл, до капли выжатый страхом и слезами, даже прикорнул на плече Темена. Это вампиру было особенно приятно и он хотел сделать так же приятно Элу. Поэтому как только повозка прибыла к дому, он мягким толчком разбудил Эла, не рискнув брать на руки все еще не доверяющего ему до конца эльфенка, и демонстративно послал одного из слуг за Латифом. Эл опять перепугался, начал что-то блеять, чтобы Темен не трогал Латифа и обещал сделать что угодно за это. Снова искушал. Темен только отмахнулся от него и, уверенно взяв за руку, повел эльфа сразу в свою комнату. Эти взгляды исподлобья и истерики никогда не закончатся, если не устроить разговора по душам: только Темен, Эл и Латиф, которого он так трепетно оберегает. Пусть эльфенок наконец поймет, что Темен вовсе не самый плохой хозяин во всем Вéросе.       Эльфа опять затрясло. Когда он понял, что уговорить Темена всеми правдами и неправдами не получится, он впал в кромешное отчаяние. Темен чувствовал разлившуюся в душе в Эла трагедию: как бы он ни хотел ненавидеть Темена и сопротивляться, гипнотическое воздействие, несмотря ни на что, работало, причем достаточно сильно, чтобы ввести эльфенка в полнейший ступор. Эл опять не понимал, что происходило с ним и то пытался вырвать кисть из руки Темена, а то прижимался ближе — его собственные желания отчаянно боролись с тем, что внушил ему Беркер. И Темен, наблюдая эту немую сцену, был просто в восторге, предвкушая, как эльф станет к нему еще благосклоннее со временем.       Рыжий чертенок как обычно задерживался, буквально никогда, в какой бы час Темен ни послал за ним, мальчишка не являлся в ту же минуту, вечно тратя полчаса, а то и целый час на прихорашивания. И если раньше Темен в целом никуда не спешил и относился к таким тщательным приготовлениям с пониманием, то чем дольше Эл находился в покоях наедине с ним, тем больше нервничал, что заставляло нервничать и самого Темена. Вдруг такая интрига вкупе со страхом за единственного друга станет последней каплей и установленная гипнозом хрупкая связь порвется? Темен просто старался не злиться, чтобы не пугать его еще больше, касаться как можно нежнее и даже усадить на колени. Эльф не возражал, хоть и дергался, как от удара электричеством, каждый раз, когда Темен гладил его по плечам.       Эл явно переволновался, а после целого дня не в постели однозначно нуждался в отдыхе, поэтому параллельно Темен распорядился еще и перенести из комнаты Эла кровать, поставить ее пока в углу, подальше от собственного ложа, и сменить белье на свежее. Пусть он привыкнет хотя бы одну ночь… Темена волновало, что Эл до сих пор не стал ночным жителем за несколько месяцев в Вéросе, но он понимал, что пока приказывать эльфенку непременно отдыхать днем и бодрствовать ночью — лишнее, ведь даже если Латифа за половину человеческой жизни не получилось приучить к ночному режиму, то что уж с Элом надеяться точно было не на что. В любом случае всю заполночь и почти до самого рассвета Темену нужно будет работать и эльфенок получит хорошую возможность привыкнуть к обстановке в спальне, а затем уже к с самому вампиру, не стоит на него валить все и сразу.       Латиф, как обычно, застенчиво поскребся в дверь, прежде чем войти. Эл вздрогнул и в который раз оглянулся на Темена, одними несчастными глазами умоляя сжалиться. Темен только снисходительно и несколько самодовольно улыбнулся, оценивая подползающего на коленях Латифа. Он, как всегда, был прекрасен, в полупрозрачном голубом платье — только ему Темен разрешал надевать настолько светлые и откровенные наряды. Мальчишка всегда имел идеальную фигуру, а в последнее время еще ощутимо схуднул на одной диете с Элом, поэтому Темен и не приглашал его к себе в постель — боялся переборщить. Нет, это рыженькое сокровище, собственными руками выкормленное и выращенное, он никогда не обидит, даже ради устрашения нового наглого эльфенка. Он тоже в каком-то смысле редкий и даже уникальный в своем роде, между ними выбирать не было смысла, только искать компромисс.       — Здравствуйте, хозяин. Простите за задержку, я спал… — извинялся Латиф, целуя Темену руки, и Эла до того смущало все это, что он изо всех сил старался отвернуться и не обращать внимания на разворачивающуюся прямо у него под носом сцену.       — Это неважно. У меня к тебе пара вопросов, солнышко, а потом можешь снова отдыхать, — как можно ласковее проговорил Темен. Он давно придумал план этого диалога, но все равно переживал, как отреагирует Эл, не воспримет ли опять в штыки, обвинив Темена в лицемерии — даже примерные мысли эльфенка пока что были для него тайной за семью печатями, но он точно знал, что легким разговор не получится. — Скажи, детка, когда я последний раз тебя бил? — решил Темен начать сразу с вопроса в лоб. Латиф и Эл почти синхронно дернулись от ужаса.       — Н-никогда! — икнул от страха Латиф, но насколько смог сдержал лицо — по крайней мере не стал жаловаться на хозяина, что похвально. Такой вариант Темену польстил, но он знал, что Эла это ни капельки не убедит, даже наоборот, он станет считать, что Темен запугал бедного ребенка, что он теперь не смеет сказать ничего против хозяина. Темен только покачал головой, показывая, что ответ неверный. — Ну, Вы меня наказывали поркой, очень-очень давно, может быть года четыре назад. Но это же не избиение! — нехотя согласился Латиф, чем заслужил мягкое поглаживание по щеке и шее, и мальчишка прямо-таки зарделся от непривычной нежности.       — Если я тебя не бью, то что делает тебе больно? От чего ты плакал последний раз, маленький? Только честно, — надавил Темен, ожидая услышать вполне определенный ответ. Конечно же ему доложили, что буквально сегодня Латиф закатил истерику из-за того, что ему не дают конфет. Этот сладкоежка просто в ужасе от пары месяцев правильного питания, и Темену это было на руку, пусть похнычет о своей жутко несправедливой доле, и тогда следующий жест будет выглядеть ещё более великодушным.       — Мне не дают сладкого вообще, только то, что ест Эл, а он ест всякую гадость, я так уже не могу. Я апельсин хочу, хочу шоколадку… Мне даже чуть-чуть не дают, — ожидаемо стал жаловаться Латиф, и Темену стоило больших усилий, чтобы не улыбнуться самодовольно и изобразить сочувствие. На самом деле Латифу давно надо было ограничить сахар, ведь диабет — это далеко не миф среди нежных людей. Инсулин стоит слишком дорого, чтобы можно было закрыть глаза на эти прихоти, но когда от этого признания Эла ещё больше затрясло, он прямо-таки вцепился в в руку Темена. Тот почувствовал, что полностью контролирует ситуацию.       — К сожалению, я не могу совсем разрешить тебе кушать то, что ты хочешь. Во-первых, потому что так будет лучше для твоего здоровья, и Эл ест не «всякую гадость», а полезную пищу, к которой он приучен, в отличие от тебя. Ну и во-вторых, Эл только недавно начал питаться по нормам, и я не могу освободить тебя, чтобы он снова начал голодать, — сначала Темен изобразил строгого, но заботливого родителя, и хоть Латиф в ответ в очередной раз скривил губы, услышав только суровое «нет» и пропустив мимо ушей все аргументы, то эльф даже немного успокоился и оглянулся на Темена с уже совсем другим выражением лица. В голове эльфа что-то напряженно обдумывалось и ломалось, оставалось только немного дожать. — Но я, наверное, могу разрешить тебе немного сладкого сегодня. Все, можешь быть свободен, только попроси Анзора зайти ко мне, я передам свое поручение, — добавил Темен, улыбнувшись, и Латиф в ответ буквально просиял от радости. Эл же отреагировал более сдержанно, долго вглядывался в лицо друга, поджав губы, а затем перевел взгляд на Темена, в уме складывая «два и два».       Темену с самого начала было понятно, что эльф сразу не поверит, слишком глубоко в нем засела мысль, что все вампиры враги, но он определенно стал больше уважать хозяина хотя бы за то, что тот не стал немедленно претворять в жизнь угрозы снять с Латифа кожу живьем за лишние писки не в кабинете врача. Анзор же не заставил долго ждать себя, внимательно выслушал поручение дать Латифу грамм сто-двести сладостей, каких он захочет, и разрешать такие поблажки ему впредь, но не чаще раза в неделю. Этот приказ Эл сопроводил сдержанным кивком, показывая, что тоже согласен с таким режимом для сладкоежки.       Темену при этом очень хотелось обнять эльфенка, покрепче сжать в объятиях и еще раз сказать, что он ни в коем случае не желает вреда никому из любимых рабов, но он побоялся так бурно проявлять эмоции, пусть Эл для начала хотя бы привыкнет к новым чувствам, все обдумает и сам ему откроется. Что-то ему подсказывало, что совместная постель без истерик и сопротивления из недосягаемой мечты совсем скоро станет для них реальностью, надо только подождать и не торопить пока что совершенно ничего не понимающего эльфа. Ему определенно стоит свыкнуться с мыслями и чувствами, что внушил ему Беркер; пока все его существо протестовало близости с вампиром.       — На этом, дорогой, мне придется тебя покинуть. Деньги не падают с неба, приходится работать, чтобы подарить тебе новое платье или книгу. А тебе я приказываю лечь поспать, ты очень сильно устал за сегодня, — как можно мягче сказал Темен, дождавшись, когда проворные слуги-вампиры закончат с установкой кровати для Эла. Застелили ее почему-то белой простыней, что было против всех традиций, но Темен не стал ругаться на это, сочтя, что позволит любимому эльфу такие вольности, и вообще привыкнуть к белому цвету ему будет полезнее.       — Как скажете, хозяин, — бесцветно отозвался Эл, его голос опять звучал сипло из-за перенапряжения. Это чуть было не убило в Темене всю надежду на улучшение отношений между ними, но он предостерег себя от того, чтобы делать поспешные выводы. Эльфенку определенно необходимо было поспать и обдумать все наедине, сегодня он столкнулся со слишком многими потрясениями, чтобы можно было ждать от него нежностей и спокойствия.       — Можно просто Темен, — дежурно отозвался вампир, улыбнувшись.