Scream against the Storm

— В детстве мне всё снилось, что я умею летать. А наяву я летать не мог — мейстер говорил, мол, нельзя. Но что, если он лгал? Эурон Грейджой, «Пир стервятников» («Флотоводец»)

Всякий раз, когда тюремщик приносил ему воду, Нед говорил себе, что прошёл ещё один день. Поначалу он справлялся о дочерях и о том, что творится за пределами его камеры. Ответом были лишь пинки и ворчание. Позже, когда заболел желудок, он стал просить пищи. Толку от этого не было: его не кормили. Возможно, Ланнистеры вознамерились уморить его голодом. «Нет», — сказал он себе. Желай Серсея его смерти, Неда убили бы в тронном зале вместе с его людьми. Он был нужен ей живым. Слабым, отчаявшимся, но живым. Кейтилин захватила брата Серсеи — королева не посмеет убить его, ведь тогда Бес тоже умрёт. Снаружи лязгнуло железо. Дверь, заскрипев, отворилась, и Нед, опёршись рукой на влажную стену, подался к свету. Пламя факела заставило его сощуриться. — Еды, — прохрипел он. — Вина, — раздалось в ответ. То был не тюремщик с крысиной физиономией. Пришлец носил такой же короткий кожаный плащ и остроконечный стальной шлем, но был ниже ростом и плотнее. — Пейте, лорд Эддард, — он сунул бурдюк в руки Неда. Голос казался до странности знакомым, но Нед Старк не сразу понял, чей он. — Варис? — Нед как во сне коснулся лица тюремщика. — Это… это явь. Вы здесь. — Пухлые щёки евнуха покрывала колючая тёмная щетина. Варис превратился в чумазого тюремщика, смердящего потом и кислым вином. — Как вы… что вы за чародей такой? — Утоляющий жажду, — ответил Варис. — Пейте, милорд. Нед ощупал бурдюк. — Здесь тот же яд, который дали Роберту? — Вы несправедливы ко мне, — печально сказал Варис. — Воистину, никто не любит евнухов. Дайте мне бурдюк, — он приложился к бурдюку, и красная струйка вытекла из уголка его рта. — Оно не сравнится с тем вином, которым вы угощали меня в ночь турнира, но яда в нём не больше, чем в любом другом, — заключил Варис, вытирая пухлые губы. — Пейте. От глотка вина Неда чуть не вывернуло наизнанку. — Дрянь. — Всем людям, будь они хоть знатными лордами, хоть евнухами, полагается чередовать сладкое с кислым. Ваш час пробил, милорд. — Мои дочери… — Младшая сбежала от сира Меррина и скрылась с глаз, — сказал ему Варис. — Я не смог найти её. Ланнистерам это тоже не удалось, что к лучшему. Она не по нраву новому королю. Ваша старшая дочь всё ещё обручена с Джоффри. Серсея держит её при себе. Несколько дней назад она явилась ко двору и просила пощадить вас. Жаль, что вы не присутствовали, вас бы это растрогало. — Варис подался к Неду. — Лорд Эддард, надеюсь, вам ясно, что вы уже мертвец? — Королева не убьёт меня. — У Неда закружилась голова — вино было крепким, а он слишком давно не ел. — Кэт… Кэт захватила её брата… — Не того брата, — вздохнул Варис. — Как бы то ни было, он для неё потерян. Она позволила Бесу выскользнуть из её рук. Полагаю, он уже погиб где-нибудь в Лунных горах. — Тогда перережьте мне горло, и делу конец. К головокружению, порождённому вином, прибавились усталость и тоска. — Ваша кровь — последнее, что мне нужно. Нед нахмурился. — Когда убивали моих гвардейцев, вы стояли рядом с королевой и смотрели, не проронив ни слова. — И поступил бы так вновь. Помнится, я был без оружия и брони, и меня обступали солдаты Ланнистеров. — Склонив голову набок, евнух с любопытством поглядел на Неда. — В детстве, до того, как меня обрезали, я странствовал вместе с труппой скоморохов по Вольным городам. От них я узнал, что у каждого человека своя роль — в жизни, на подмостках… и при дворе. Королевский палач должен внушать страх, мастеру-над-монетой полагается быть скупым, лорду-командующему — отважным, а мастер-над-шептунами обязан быть лукавым, льстивым и бессовестным. Доблестный доносчик был бы столь же никчёмным, как трусливый рыцарь. — Варис забрал у Неда бурдюк и глотнул вина. Нед вгляделся в лицо евнуха, пытаясь увидеть правду, скрытую фальшивыми шрамами и щетиной, потом выпил ещё вина. На сей раз это далось ему легче. — Вы можете вытащить меня из этой ямы? — Я мог бы… но стану ли? Нет, ибо начнут задавать вопросы, и ответы приведут ко мне. Нед не ожидал ничего другого. — Вы откровенны. — Милорд, у евнуха нет чести, а щепетильность — непозволительная роскошь для паука. — Не согласитесь ли вы хотя бы передать послание от меня? — Смотря что вы напишете в нём. Я охотно снабжу вас бумагой и чернилами, если вам это угодно, но затем прочту ваше послание. А после решу, будет ли его доставка соответствовать моим целям. — Вашим целям. А каковы они, лорд Варис? — Моя цель — мир, — без колебаний ответил Варис. — Если кто-то в Королевской Гавани и пытался всеми средствами сохранить жизнь Роберту Баратеону, то это был я. — Он вздохнул. — Пятнадцать лет я защищал короля от врагов, но не смог уберечь его от друзей. Какого рода безумие побудило вас сказать королеве, что вы узнали правду о происхождении Джоффри? — Безумие милосердия, — признался Нед. — Само собой разумеется, — сказал Варис. — Лорд Эддард, вы честный и благородный человек. Порой я забываю об этом. Слишком редко мне встречались такие люди. — Он оглядел камеру. — Теперь, когда я вижу, что принесли вам благородство и честь, причина этого мне ясна. Нед прижался головой к влажной каменной стене и закрыл глаза. Его сломанную ногу терзала ноющая боль. — Вино, которое пил король… вы допросили Ланселя? — Конечно. Серсея дала ему бурдюк и сказала, что это любимое вино Роберта. — Варис пожал плечами. — Охотника извечно подстерегает опасность. Не расправься с Робертом кабан, он упал бы с коня, был укушен лесной гадюкой или случайно сражён стрелой… лес — это бойня богов. Короля погубило не вино, а ваше милосердие. Нед боялся именно этого. — Да простят меня боги. — Если они существуют, в чём я почти не сомневаюсь. Королева в любом случае не стала бы долго ждать. Роберт становился неуправляемым, и ей нужно было избавиться от него, чтобы развязать себе руки и разделаться с братом короля. Он опасный человек. — Варис утёр рот рукой. — Вы сглупили, милорд. Вам следовало внять Мизинцу, когда он убеждал вас поддержать Джоффри. — Как… как вы могли узнать об этом? Варис улыбнулся. — Я знаю, а всё остальное не должно вас заботить. Мне также известно, что утром вас посетит королева. Нед медленно поднял на него глаза. — Зачем? — Серсея боится вас, милорд… однако другие враги страшат её ещё больше. Её ненаглядный Джейме сейчас сражается с речными лордами. Лиза Аррен, окружённая камнем и сталью, засела в Орлином Гнезде, и любви к королеве она не питает. В Дорне Мартеллы до сих пор припоминают Ланнистерам убийство принцессы Элии и её детей. А ваш сын ныне идёт от Перешейка во главе войска северян. — Робб всего лишь мальчишка, — сказал ужаснувшийся Нед. — Возглавивший войско, — произнёс Варис. — Однако он, как вы сами сказали, всего лишь мальчишка. Серсея не спит по ночам не из-за него, а из-за брата короля. Его притязания на престол неоспоримы, он искусный полководец, а если хоть половина слухов, долетающих с востока, верна, Серсея боится не зря. — Станнис Баратеон далеко. — Не так далеко, как вы думаете. Вы, вероятно, помните донесение, зачитанное на последнем заседании Малого совета. Оно гласило, что Штормовые Мечи обретаются в Краю Теней, но их там уже нет. Казалось бы, вести о смерти короля, пленении Беса и раздоре в Речных землях не могли дойти до Станниса столь быстро, однако… чёрные знамёна видели в Волантисе. Вы догадываетесь, где они появятся в следующий раз? — В Лисе. — Сердце Неда забилось быстрее от нежданно вспыхнувшей надежды. — А потом в Штормовом Пределе. — О, да. Это худший кошмар Серсеи: пока её отец и брат расходуют силы, сражаясь со Старками и Талли, Станнис приплывёт в Вестерос с тысячей бывалых наёмников, объявит себя королём, сплотит Штормовые земли и отрубит кудрявую голову её сыну, а заодно и ей самой. Хотя я полагаю, что жизнью сына она вправду дорожит больше, чем своей. — Вот бы её кошмар сбылся. Глаза Вариса расширились. — Неужели заточение лишило вас рассудка? — Станнис Баратеон — истинный наследник Роберта, — сказал Нед. — Трон принадлежит ему по праву. Я был бы рад его восхождению на престол. — Разве этого достаточно? Вас не тревожат его выходки? Помнится, за Визериса вы не ратовали. — Ваше сравнение неуместно, — взъярился Нед. — Таргариенов следовало свергнуть, ибо они этого заслуживали. Эйрис был худшим из них, самым жестоким и порочным, но отнюдь не первым безумцем в роду. Мейгор, Визерис Молодой, Эйгон Старший, Эйгон Недостойный, Эйрис Первый… их было много. Слишком много. В любом стаде найдётся паршивая овца, но Таргариены перещеголяли всех. Станнис истинный король, а Джоффри — бастард. Что до Визериса, то я скорее умер бы, чем позволил сыну Безумного Короля взойти на престол после того, как Эйрис расправился с моими отцом и братом. — Сравнение более чем уместное! Станнис не лучше безумца Эйриса. Несомненно, из-за Узкого моря до вас доходили слухи о Штормовых Мечах, которые сражаются под чёрными знамёнами и выигрывают битвы колдовством. А то, что Станнис сделал здесь, было ещё хуже. Вы ведь знаете, почему он не совался в Вестерос последние пятнадцать лет? — У вас нет доказательств, — отрезал Нед. — К сожалению, нет. — Нед никогда ещё не видел евнуха настолько взволнованным. — Милорд, послушайте меня. Мальчишкой-сиротой я подвизался в бродячем балагане. У нашего хозяина был маленький когг, и мы плавали по Узкому морю, давая представления в Вольных городах, а порой также в Староместе и Королевской Гавани. В Мире к нам однажды пришёл некий человек. Он приметил меня и после того, как мы выступили, сделал моему хозяину предложение, перед которым тот не устоял. Я был в ужасе. Боялся, что этот человек обойдётся со мной так, как, я знал, иные мужчины обходятся с мальчиками, но от меня ему было нужно лишь одно: моё мужское естество. Он дал мне снадобье, которое лишило меня способности двигаться и говорить, но не притупило моих чувств. Затянув напев, он подсёк меня под корень длинным загнутым клинком и на моих глазах сжёг мои мужские части в жаровне. Пламя сделалось синим, и на зов ответил голос, но я не понял ни единого слова, изречённого им. Получив своё, тот человек утратил ко мне интерес и выгнал меня. Скоморохи к тому времени уже уплыли. Когда я спросил, как мне быть, он сказал «умри». Назло ему я вознамерился выжить. Я попрошайничал, крал и продавал те части моего тела, которые остались при мне. Вскоре я сделался одним из лучших воров Мира, а потом подрос и понял, что чужие письма часто ценнее содержимого чужих кошельков. Однако мне до сих пор снится та ночь. Не колдун или его клинок и даже не моё естество, сгорающее в жаровне. Мне снится голос. Голос из пламени. Был ли то бог, демон или некий фокус? Ответа у меня нет, хотя в фокусах я знаю толк. Мне известно лишь, что колдун воззвал к чему-то, и оно откликнулось. С того дня я возненавидел магию и всех, кто её использует, ибо в тот день я узнал, что такое магия. Милорд, магия — это кровопролитие. Магия — это боль и муки. Впрочем, довольно об этом. Мы с вами знаем, кто такой Станнис Баратеон. Все это знают. Мрачные слухи потянулись с востока на запад, как только он перебрался с запада на восток. Неужели вы готовы доверить ему жизни вестеросских детей? Я считал вас человеком чести. — Возможно, я им не являюсь. — Речь Вариса не тронула Неда, поскольку тот не внушал ему доверия. Евнух вполне мог солгать. — Попрание прав законного наследника престола из-за пустых слухов пополнило бы число моих ошибок, а их и без того немало. — Не вынуждайте меня разыгрывать карту, которую я предпочёл бы не использовать, — холодно изрёк Варис. — Скажите королеве, что вы признаёте себя виновным в измене, велите сыну сложить оружие и назовите Джоффри законным наследником престола. Предложите Серсее объявить Станниса вероломным узурпатором. Наша зеленоглазая львица полагает, что вы человек чести. Если вы обеспечите ей мир, в котором она нуждается, дадите время расправиться со Станнисом и пообещаете унести её тайну в могилу, она, думается, позволит вам надеть чёрное и провести остаток жизни на Стене, рядом с вашим братом и незаконнорождённым сыном. Мысль о Джоне наполнила Неда стыдом и невыразимой печалью. Если бы он только мог вновь увидеться с мальчиком, сесть рядом и поговорить… боль пронзила его сломанную ногу, скрытую грязно-серым лубком. Поморщившись, Нед бессильно разжал и снова стиснул пальцы. — Зачем мне это делать? — выдохнул он. — Ради вашей дочери. Сердце Неда пронзил холод. — Моей дочери… — Милорд, вы ведь не думали, что я забыл о вашей милой невинной девочке? Королева уж точно не забыла о ней. — Нет, — надтреснутым голосом взмолился Нед. — Благие боги, Варис, делайте со мной всё, что хотите, но не вовлекайте мою дочь в свои замыслы. Санса ещё дитя. — Рейнис тоже была ребёнком. Дочь принца Рейгара. Прелестная малышка, младше ваших дочерей. Знаете, у неё был чёрный котёнок, которого она назвала Балерионом. Меня всегда интересовала его дальнейшая судьба. Рейнис воображала, что он истинный Балерион, Чёрный Ужас былых времён, но, надо полагать, Ланнистеры доходчиво объяснили ей, чем отличается котёнок от дракона, когда вломились в её спальню. — Варис протяжно вздохнул, будто его плечи отягощал весь груз мировых скорбей. — Верховный септон однажды сказал мне, что глубина наших страданий соразмерна тяжести наших грехов. Если он прав, то скажите мне, лорд Эддард, почему больше всех страдают невинные, когда знатные лорды вроде вас ведут игру престолов? Поразмыслите об этом, пока ожидаете королеву. А заодно подумайте вот о чём: следующий посетитель может принести вам хлеб, сыр и маковое молоко, утоляющее боль… или голову Сансы. Выбор за вами, мой дорогой лорд-десница.