***
Джеймс лежал в полном молчании на кровати, глупо уставившись в потолок. Сириус сидел на окне, смотря вдаль на окрестности замка, видневшиеся из спальни мальчишек. Римус сидел на кровати. Он прислонился к изголовью и, откинув голову, закрыл глаза. Одна нога была согнута в колене, и на ней покоилась рука. Кисть будто лениво болталась, но большой и средний пальцы то соединялись, то расходились, выдавая мыслительный процесс. Питер, усевшись по-турецки, размеренно листал журнал, иногда улыбаясь украдкой. Молчание в этой комнате в присутствии всех четырёх было дикой странностью. Особенно когда все экзамены позади, а впереди каникулы. Но этот день выбил парней из нормального русла. Поттер до последнего не мог понять, как так получилось? Почему слова девушки его сверлят, сильно уязвили? Но сколько бы ни размышлял, сколько бы ни думал, скажи это кто-то другой, ему бы было плевать, даже порой на слова Лили он махал рукой, злился, на ком-нибудь вымещал злость, а потом снова влюблённо смотрел на девушку. Но именно Блайм хорошенько огрела его критикой. Сейчас на него напала хандра. И он реально чувствовал себе не в своей тарелке. — Знаете чего я сейчас хочу? Ребята, не в состоянии ответить, просто повернули голову в сторону Римуса. Люпин, взлохматив волосы, устало выдохнул: — Выпить. Сириус приподнял уголок губ в понимающей чуть грустной улыбке. — Ты ли это, совесть отъявленных мародёров? — устало протянул Поттер. — Как хотите. Староста, обувшись, встал с кровати, взяв с кровати старый джемпер, и двинулся к двери. — Я с тобой, Лунатик! — поспешил Питер. Оставаться с Поттером и Блэком, когда те в странном настроении, было чревато. — Не горячись, Луни. Мы с тобой, поднимай свой зад, Сохатый! Поттер перекатился на кровати. — Напиться сейчас единственный вариант. — Особенно когда всё для этого готово! — уточнил Сириус и усмехнулся, накинув свою руку на плечо друга. Четверо парней спустились в гостиную, где не было ни Эванс, ни Мэри. Покинув замок, ребята шли к гремучей иве, где частенько оскверняли тайную обитель оборотня запрещенными возлияниями. Пригнувшись, Римус продвигался вперед по туннелю, освещая дорогу палочкой. Все четверо через люк поднялись в обветшалое убежище оборотня. Спальня навевала ужас, впрочем, как и остальные комнаты, но ребята любили здесь засиживаться. Поэтому часто использовали бытовые чары, чтобы придать этому месту хоть какой-то вид. Здесь у забитого окна стояла старая кровать с тяжелым отсыревшим балдахином. Она была похожа на те, что стоят в спальнях Гриффиндора. Покрывало в некоторых местах было изрезано острыми когтями, но, несмотря на это, кровать была всё же пригодна для ночлега. Рядом стоял дубовый комод, в котором ребята хранили для посиделок свои запасы алкоголя и провизии, которые пополняли из Хогсмида. Главной достопримечательностью этой избитой жизнью комнаты был чёрный высохший рояль. Джеймс всегда удивлялся, зачем в спальне ставить рояль, на что каждый раз у ребят была довольно занятная дискуссия. Сириус даже пытался выжать из инструмента звуки, похожие на мелодию, но сухость древесины давала о себе знать. Ребята даже искренне удивились, когда молодой наследник семьи Блэк, закатав рукава рубашки, стал вдыхать в рояль жизнь. Древесина стала свежеть на глазах, хоть краска и оставалась потрескавшейся. Чуть позже Сириус с серьезностью стал осматривать целостность струн под крышкой, иногда отвлекаясь на реплики друзей и их подколки. Что ж, после операции над музыкальным инструментом Сириус даже смог издать приличного содержания этюд, а затем даже наиграл звуки рок-н-ролла. В скромной комнатушке также стояло неплохое кресло, хоть ткань его и была весьма выцветшей. На противоположной от кровати стене был пустой камин, а над ним висела пожелтевшая и выцветшая картина, и если на ней кто и был изображён, то этот кто-то уже давно покинул эти убогие места. Завершали печальный интерьер этой большой комнаты полуразрушенный диванчик и столик. Если второй был ещё довольно приличной пригодности, то в случае с первым всё было плачевно. Римус в облике зверя полностью разрушил диван, так что даже магия была бессильна полностью восстановить его. Джеймс безучастно приземлился тяжёлым грузом на пол. Римус, подойдя к комоду, достал оттуда подготовленный для веселых посиделок алкоголь и хорошенько приложился к нему. Рука с бутылкой была протянута вниз, и Джеймс охотно принял её, повторяя действия друга. Сириус, поджав губы, оценил духовную составляющую своих друзей и не спешил отбирать напиток. Подойдя к комоду, Блэк достал остальной провиант, состоящий из закусок и пары других бутылок, которым явно суждено быть сегодня опустошенными. Питер, сбросив на пол сумку, в которой хранились карта и мантия-невидимка, вытащил палочку и зажег огонь в камине. Главный заводила был поникшим, поэтому разговор особо не клеился, как Питер ни пытался. Распив одну бутылку огневиски в тоскливом молчании, парни приложились ко второй, а время тянулось. Разговор более-менее пошёл, но был пустым, бессмысленным. Сириус пихнул ногой Питера, который к часу ночи заснул на коврике. — Слабак. — В слабости нет ничего плохого, Бродяга. — Но и ничего хорошего, Лунатик. — Итак, кто же из нас самый главный идиот этого года? — торжественно спросил Джеймс, не способный больше молчать, — Я, господа. Это ж надо было так вляпаться? Чувствую себя полным дерьмом! — Унылым говном, — уточнил Сириус. — Чертов Нюнчик! Нет, Блайм! Какого лешего она там гуляла? Почему влезла? Почему так смотрела? Почему так больно резала словами! Годрик, какого дьявола я так на этом зациклился? — Что ж, я думал, речь пойдет о Эванс, — проговорил уже, как и все, поддатый Римус. — Вот именно! — выпалил Поттер, — но Блайм не выходит из моей буйной головы. — Видимо, она тебя волнует, — заключил Римус, отпив из своего стакана. Джеймс шумно выдохнул и двумя руками вцепился в голову. — Твои слова были слишком жестоки, — сказал Сириус, молчавший до этого. — Кто бы говорил! — огрызнулся Поттер. — Вы вроде как были друзьями. — А сам-то? Я заметил! Вы с Блайм относитесь к друг другу как-то по другому. Тогда, на первом курсе, ты же общался с ней! Сириус поднял удивлённый взгляд на друга. — Ты знал? Джеймс как-то рассеянно почесал свой затылок. — Я проследил как-то раз, — проговорил он. — Раз? — в сомнении изогнул бровь Блэк. Джеймс невинно пожал плечами, не желая отвечать. — Мы вроде… были друзьями, — продолжил Сириус после долгой паузы. — Она была первой, с кем я познакомился, ещё до того как сесть в поезд. — Серьезно? Не знал. Запьяневший Римус прыснул. — Забавно, я тоже познакомился с Блайм первой. Она подсела ко мне в купе, не засмущалась шрамов. Ей даже удалось сделать меня храбрее, выбросить из головы страх и отдаться навстречу новой ступеньке в жизни, — с улыбкой вспомнил поездку Римус. — Забавно получается, а мы с ней встретились ещё на вокзале, точнее, она сбила меня с ног, чтобы я не попал под мопед какого-то магла, — прыснул Сириус. — Ого! И что было дальше? — Я помог ей с багажом, но мы так и не познакомились. Видимо, Мари попала в купе Римуса, а я в твоё. Тогда я был уверен, что она попадёт на Гриффиндор, кажется, я даже молился об этом. Но этого не произошло. Позже мы познакомились, но Слизерин смущал меня. Я нашёл вас и… не хотел потерять. — Это из-за того, что я подтрунивал? — Возможно. Раньше это казалось чем-то важным. — Я завидовал, — сознался Джеймс, рассматривая украшенный паутиной канделябр на стене убежища. Сириус перевёл свой заинтересованный взгляд на лучшего друга. — Общение с девчонкой было достаточно редким в одиннадцать лет. Я отшучивался, прикалывался, но мне казалось, что девчонки какие-то другие, совершенно не похожие на нас. Поэтому мне было любопытно, каково это — дружить с ними. Ты дружил. Признаться в этом было как-то не по-мальчишески, что ли… Но затем я заметил, что вы больше не общаетесь, и я почувствовал… не знаю… удовлетворение? «Я не один такой». — Джеймс неловко рассмеялся. Сириус слегка улыбнулся и закусил губу. — Я сказал ей то же самое, — тихо признался черноволосый парень. — Сильно обидел её. Всё случилось так же — из-за Нюнчика. — Снегг здесь ни при чём, — отрезал Люпин. — Вы сами виноваты. Признайтесь уже себе, что дело в ревности, с тобой, Сохатый, уж точно. Ты провоцируешь Эванс. — Он скользкий тип, ты не можешь этого отрицать. — Да, не без этого, но он делает это в отместку нам. — Кажется, совесть снова заговорила, — прыснул Сириус. — Бродяга? — позвал друга Поттер, не желая тратить разговор на ненавистного Нюнчика. — Ты бы хотел исправить то, что сказал? Джеймс внимательно посмотрел на задумавшегося Блэка. — Ты же меня знаешь, я не из тех, кто жалеет о содеянном. — Я не уверен. Я замечал, как ты смотришь на них: брата и Блайм. На кого именно ты смотришь? — Черт, Сохатый, и давно ты стал таким проницательным? Кажется, профессор прорицаний должна гордиться тобой. Только представь… — Не меняй тему, Бродяга. — Я не знаю, ясно? — огрызнулся черноволосый парень и осушил стакан. — Я и рад их дружбе, и порой раздражаюсь. В общем, полная чушь! Чушь ещё и то, что он раздражался от дружбы Джеймса с Мари, но говорить об этом сейчас будет ещё бредовей, ещё запутанней. — Брат тебе дорог, ты хочешь общаться с ним, — заключил Джеймс, проверив вторую бутылку на наличие жидкости, но та оказалась пуста. — Неужели это братская ревность? — отшутился Римус. Сириус не поддержал смех друзей, внимательно следя, как жидкость перетекает по стакану под углом, который определял он сам. Он вертел в руках стакан, а в голове вертелись воспоминания. «В дружбе Джеймса и Мари не было Регулуса». Хроноворот событий, связанных с неудавшейся дружбой, открыл целую станицу жизни. Этот год почему-то теснее сблизил миры Сириуса и Блайм. А вспомнив больничное крыло, Сириус признался: — Я бы хотел исправить то, что сказал. — Я бы тоже. Она мне нравится. Дружить с ней было чем-то правильным, — признался и Джеймс. — Я сказал ужасные вещи, хоть и знал о ней больше. Её отец умер. — Блайм сказала? — уточнил Сириус. — Очки и палочка… они принадлежали её отцу, остались после его смерти… И Блайм носит их в память о нём. Когда древко сломалось, она была ужасно подавленной. Вещи отца для неё бесценны. О матери мне ничего не известно, но наверняка и той нет в живых, раз она попала в приют. — Видимо, и родственников нет? — хрипловатым голосом спросил Римус. — Видимо, нет, — с досадой выдохнул Джеймс. Сириус смотрел в одну точку. Почему не сказать о том, что у неё есть родной дядя? Жить с которым Мари не желала. Которого, судя по всему, недолюбливала, может, даже презирала. Ведь родня у неё была. Но те отказались от её отца. Почему он не может сказать этого друзьям? Джеймсу? «Это личное. Я не могу распространяться об этом», — убедил себя парень. Сириус не сказал о том, что ему известно чуть больше о жизни этой девушки. Эта мелочь принесла ему какое-то странное удовлетворение. — Я поступил как кретин, — объявил тост Джеймс, и все трое, отсалютовав, выпили. Между ребятами возникло безмолвие, полное понимания прошедших событий. — Я взбесился из-за Эванс. Тогда на балу. А вылил весь негатив на слизней. Блайм ничего не могла сделать. — Судя по рассказу, она спасла ваши шкуры. — Мы перегнули палку, с этим я не спорю, — проговорил Блэк. — А я, идиот, злился, перестал разговаривать с Джейн. — Она уже Джейн? — приподняв бровь, спросил Сириус. — Целый стадион звал её так, почему я не могу? — Это имя… — Знаю, но на свете множество людей с похожими именами. — Да, но только не моё! Я уникален, — заключил Блэк, взяв сэндвич с подноса. — Черт, Бродяга, может, ты заткнешься со своим великолепием, а то я наведу на тебя сглаз. И твоя Мэри побоится даже подойти к тебе. — Я расстался с ней. — С кем? Макдональд? — Нет, Сохатый, с Эванс. Джеймс ругнулся и, всё так же продолжая сидеть на полу, вытянул ногу и попытался пихнуть ногу лучшего друга. Блэк задорно рассмеялся над хмурым лицом Поттера. Парень в очках вытащил пачку сигарет и, достав себе одну, кинул остальные Сириусу. — Чего расстался-то? — вяло спросил Римус. Светловолосый гриффиндорец сидел на полу, прислонившись к старой кровати. Одна нога была вытянута, другая согнута в колене. Руки безвольно лежали по обе стороны, рядом с одной из них стоял бокал. Питер, сопевший неподалёку, хрюкнул, заставив друзей прыснуть. Черноволосый парень полулежал поперек на старом кресле. Он откинулся на подлокотник, заложил одну руку за голову, а другой поднёс сигарету к губам, чтобы сделать затяжку. — Она надоедливая, хоть и фигуристая… Всё как-то быстро происходило. Настолько быстро, что её присутствие около меня уже изрядно напрягает. В общем, не знаю, как объяснить. — Что-то не то, — подсказал ему лучший друг. — Да ты прям прорицатель сегодня, Сохатый! Джеймс махнул на него рукой. Он точно знал, что союз с Мэри не будет длиннее, чем предыдущие. Скорого расставания этой парочки он ожидал и даже ждал с нетерпением. Мэри Макдональд была чрезмерно несерьезной и ветреной. Конечно, Блэк был ещё тем повесой, но ведь кто-то же должен сдерживать его напор, чтобы он не творил необдуманные вещи. К тому же в этот раз Сириус был совсем другим. Если раньше он соблазнял и вёл активную деятельность, то в этот раз всё было иначе, он был пассивен. В те вечеринки Сириус был явно не в себе. — Джейн призналась мне в том, что пробралась в твой дом под твоей личиной в Валентинов день. Она сожалеет о том, что причинила тебе боль. Отчего-то Поттер решил важным сказать это. Сириус поджал губы. — Черт, как близко вы общались? — Остынь. Она с ходу поняла, кто купил ей ту книженцию. Как по мне, это вы оказались весьма близки. — Мы оба вспылили, но это я оказался жертвой. — Ну да, конечно. Римус призвал пачку сигарет из рук Джеймса. Под пристальным взглядом лучших друзей Римус закурил. Тот, кто считал это бессмысленной тратой здоровья, курил как ни в чём не бывало. Последний раз это случилось, когда те впервые пробовали эту дрянь. — Так… выкладывай, что у тебя случилось. Римус сделал хорошую затяжку. Отрешенно глядя сквозь окно, за которым была лишь темнота, наконец посмотрел на друзей. От его расслабленности и безразличия не осталось и следа. — Кейтлин после бала призналась мне в чувствах, — спокойно сказал Люпин. Пара секунд понадобилась парням на осмысление сказанного. — Кейт… что?! — Вы слышали. — Так это же круто! — выпалил Джеймс, и его глаза загорелись. А вот Сириус не спешил радоваться. — И что ты сделал, Лунатик? Римус медлил, будто сам готовясь к тому, как он ответил на чувства девушки. — Выкинь эту дрянь и отвечай! Ты отшил её? — спокойно приказал Блэк, на самом деле искренне удивляясь. — Лунатик, ты серьезно? — Я лишь сказал, что не испытываю к ней ничего, кроме дружбы. — Это и значит отшить, идиот! — Лунатик, зачем? Ты же влюблен в Паркер! — эмоционально выпалил Джеймс. — Именно поэтому! Что я ей предложу? Ложь? — До этого было всё в порядке, и твоя проблема вам не мешала. — До этого мы не говорили о степени нашей привязанности и не целовались, — отрезал Римус и с силой потушил окурок о пол своей обители. — Обалдеть… — проговорил Сириус. Его ноги соскользнули с подлокотника и, опустившись на пол, он сел. — Поцелуи — неотъемлемая часть влюблённых, мой девственный друг, — пояснил он. — И не только их, — уточнил Джеймс, такой же великий эксперт в отношениях. — Если я девственник, это не значит, что я профан, кретины любвеобильные! — Хотелось бы в это верить… — прокомментировал Блэк и, взяв палочку, поднял уровень алкоголя в бутылке. — Она была невероятно счастливой на балу, Рем. Я не говорю о том, что толпы парней просто челюсть теряли от такой феи рядом с тобой. Мерлин, да вы были самыми влюблёнными и яркими, вы целовались, она призналась в чувствах, а ты… Какого черта, парень? Твои переживания не стоят такой девчонки! — Вот именно, что я её не стою. Я монстр! — огрызнулся Люпин и вскочил на ноги, не желая верить в то, что поступил неправильно. Они не понимают. Не знают, каково жить с отравленной жизнью. — Вам не понять! — выпалил Римус и яростно бросил стакан в противоположную стену. Характерный звук, и он разлетелся на осколки. — Вы нормальные! Вам плевать на всё, вы не паритесь о том, что происходило в прошлом, в настоящем или будущем. Вы не паритесь, потому что у вас нет скелета в шкафу. От вас не отвернутся окружающие. Вы можете менять девчонок как перчатки и даже не заморачиваться об этом, плевать на чувства. Можете говорить о любви к одной, но спать с другими. Потому что вы хоть и идиоты, но нормальные! А что я? Я безумно влюблён в Паркер! И что я ей предложу? Это? — светловолосый парень указал на свои следы когтей на стене и разрушенную мебель в другой комнате. — Я не думаю о ней как о чём-то кратковременном. Ложь между нами станет огромной пропастью. Дьявол! Как же я хочу быть обычным. Засыпать в постели в полнолуние, зная, что я мирно продолжу спать, а не стану исчадием ада! Неуправляемым существом, способным разорвать девушку, в которую влюблён! Дементор, я ведь почти сделал это с её подругой. Я чувствовал себя гнусным чудовищем тогда, в больничном. Мне хотелось удавиться! Но что сделала Паркер? Защитила, оправдала, лечила, была рядом, заставив поверить в себя! Я просто пользовался её добротой… Знаю, что ей безумно нравятся магические существа, но я не тот пушистик, которого можно приручить. Я ужас полнолуний, мерзость. Римус договорил то, что накипело. Половицы жалобно скрипнули. А в следующий момент светловолосый парень с силой пнул деревянный столик, отчего тот отъехал к стене, а деревянная ножка подкосилась. Питер вздрогнул от резкого звука. Голова оторвалась от руки, и он открыл заспанные глаза. Медленное моргание не возымело эффекта, и он снова опустился на свою руку, заменившую этой ночью подушку. В старой ветхой комнате повисло молчание. Джеймс и Сириус были поражены такой эмоциональностью и содержательностью слов друга. Парни знали о боли, о проблемах Римуса, но сейчас они поняли, что знать и чувствовать самому — не одно и то же. Каково ему слушать постоянный бред друзей об их подвигах, при этом самому сдерживаться? — Рем… — Всё в порядке. Я давно смирился со своим положением. Но меня угораздило привязаться к ней, я заведомо знал, что всё бесполезно, но взращивал эти чувства. — Мы не можем это контролировать, определённый человек будит в нас что-то очень сильное, мы не можем влиять на это, эти чувства просто нас ведут, притягивают. Даже в помещении с множеством народа я замечаю лишь одну, невольно ищу её. Эванс пахнет ароматными цветами, да она сама как цветок, правда, колючий, — уточнил Джеймс и хохотнул. — Любит тыквенный сок, лакричные палочки. Я подмечаю всё это. — Кейт тоже ненавязчиво пахнет луговыми цветами. Любит жареное мясо, но в сумке всегда носит шоколад. Всегда заплетает волосы перед занятиями, резинку носит на запястье. Она остроумная, яркая, нежная и добрая. — С последними двумя я бы поспорил. — Согласен, Бродяга. Римус не удержался и прыснул. Сириус, слушая друзей, пытался вспомнить, как пахла Мэри. Но на ум не приходило ничего конкретного, запах был приятным, а иногда нет. Может, она часто пользовалась разными ароматами? А как пахла Вуд? Тут в голову совсем ничего не приходило, забыл. Что нравилось Мэри? На ум пришёл запах книг, но Мэри редко читала. Болтать — да, любила, говорить о новостях и задавать вопросы. Что ещё? Сириус понял, что не может дополнить откровение в их дружную беседу. Рем прав, он не задумывался об отношениях серьезно, как и не переживал о чувствах. Возможно, именно поэтому не особо питал интерес к девушкам, которые ждали чего-то возвышенного от него. Он почувствовал себя уязвлённым, бедным на подобные чувства. Сириус шмыгнул носом. «Ещё чуть чуть — и мне понадобится витамин радости», — подумал Блэк и усмехнулся. — «Вечная принцесса карамелек. Странно, что Блайм круассаны с шоколадом с собой не носит». Римус снова опустился на своё место. — Мне не нужно было приглашать её на бал. Если бы я не сделал этого, то всё сложилось бы иначе. Я бы не дал ей надежд, не было бы признания, не было бы неловкости между нами, не было бы этого взгляда, полного боли и разочарования сегодня… Меня будто раскололи надвое. А что будет, когда она узнаёт обо мне жестокую правду? Уж лучше так, чем видеть в её глазах отвращение и страх. Если неловкость и ситуация, в которой оказались Римус и Кейт, была паршивой, то теперь отвратительной, и всё это его вина. — Прости, это моя вина! — проговорил Джеймс. — Нет. Я должен был остановить вас, должен был реагировать на подобное, но я оставался глух. Старался не высовываться, возможно, боялся потерять вас. Только вот Блайм права, моё бездействие может помочь нам погрязнуть в болоте. Пора заканчивать вести себя, как полные идиоты и самые настоящие бандиты. Иначе мы будем ничем не лучше тех, кто украшает заголовки газет. — Да, ты прав, Лунатик, — согласился Джеймс, вспоминая лицо Блайм. — Что будешь делать с Паркер? — Ничего. Завтра мы разъезжаемся, летних каникул нам хватит, чтобы забыть о том, что произошло. — Наивный, — прокомментировал Поттер. — Может, и нет, — предложил Блэк. — Всё возможно. — Но всё-таки глупо было отворачиваться от них. От Блайм, — уточнил Джеймс, потирая золотой кулон с буквами «JJ», висевший у него на шее.***
Наутро все необходимые вещи были сложены в чемоданы. — Что ж, этот год закончился совсем не так, как хотелось, — выдохнула Кейт, которая сидела на кровати, подобрав под себя ноги. — Да, было насыщенно, — тихо проговорила Джейн, накидывая на себя джинсовую курточку. — Не думала, что когда-нибудь захочу поскорее покинуть Хогвартс, но сейчас мне хочется скорее вернуться в Лондон. Брюнетка принялась закатывать рукава джинсовки. В её голосе слышалась досада. — Я тоже скорее хочу вернуться к своим. Ты в приют? — Да, дядя Альфард нанесёт визит заведующей завтра. Нужно её согласие и подписи, и тогда я могу покинуть его. Я, конечно, прикипела ко всем, но приют — это не дом, далеко не дом. Даже не верится, что я наконец-то покину его. — Это замечательно, думаю, Джессика устроит хорошие прощальные гулянья. — О да, им только дай повод. — Жаль, меня не будет. — Ничего. Пару месяцев поживём врозь, улучшим свои навыки письма. — Пора, ребята наверняка уже в гостиной. Блондинка, встав с кровати и оправив юбку, взяла свой чемодан. Джейн последовала за подругой, но у двери остановилась и обернулась, бросив взгляд на свою тумбу. В гостиной Слизерина было достаточно учеников, которые в предвкушении летних каникул торопились покинуть свою изумрудную обитель. Барти и Регулус были одеты, как всегда, изысканно, Кейт изменила себе и оделась чуть хулиганистей, но что бы она ни надела, выглядела милой, хоть и опасной. Лишь Джейн выдавала свою магловскую принадлежность и вещи более скромного производства. Друзья уже подходили к выходу, как Поттер решила вернуться. Девушка поторопилась обратно. В ящике прикроватной тумбы, в надежной шкатулочке под чарами, Джейн хранила своё сокровище. Она вспылила, решив, что не станет носить кулон того, кто давно не является его частью. Каким бы ни был… он часть её самой. Джейн, надев кулон, убрала его под футболку и, поправив очки, снова вышла из спальни. Покинув гостиную, она пошла за друзьями, которые, по-видимому, уже покинули подземелье. — Джейн! Девушка остановилась как вкопанная, услышав своё имя из уст родного человека. Джеймс стоял за поворотом, дожидаясь слизеринки. К счастью, Барти предоставил ему эту возможность, уведя серьезно настроенных против гриффиндорца Блэка-младшего и фею многострадального друга. Девушка посмотрела на парня как-то оторопело, будто не веря своим глазам. Скажи ему кто-нибудь до сегодняшнего дня, что он придёт к слизеринке и будет ждать её с полчаса, чтобы извиниться, Джеймс бы посчитал это самой бредовой шуткой. И тем не менее он здесь. Мысль об этом не дала Джеймсу проспать. Он как никогда рано встал, сделал все дела и даже до завтрака собрал весь чемодан. И теперь вместо того, чтобы идти с друзьями к каретам, он стоял в подземелье, шокируя своим присутствием всех слизней. — Джеймс? — проговорила брюнетка, явно растерявшись. Гриффиндорец нерешительно сделал пару шагов к девушке. — Я… был не прав. Поступил погано. И ляпнул много глупостей вчера, нет, не только вчера, но и на балу. Прости за гадости, которые я сказал и сделал. Знаю, что сам не раз отворачивался от тебя, но с той заварушки на Рождество, когда мы познакомились поближе, я получал удовольствие от наших бесед. От проведённого времени. Мне нравится дружить с тобой. Я говорю честно. Прошу, прости меня, Джейн! Мисс Поттер была поражена, что брат назвал её по имени. Пришёл сюда, чтобы извиниться. Она не зря надеялась и верила. — Я прощу тебя, но пообещай мне, что больше не станешь унижать Северуса или кого-то ещё. Это низко. — Ладно, первым я не стану задевать Нюнчика. — Северуса! — Снегга, — примирительно уступил Поттер. — Хорошо! Джейн подняла руку и выставила мизинец, на что брови Джеймса поднялись выше оправы на его очках. Девушка серьезно взглянула в глаза парня, затем кивнула на его собственную руку. — Мизинец? — непонимающе уточнил Поттер. Он спрятал пальцы в кулак и протянул свой последний палец, но засомневался и в паре миллиметров от соприкосновения остановился. — Надеюсь, это заклятие не похоже на непреложный обет? — Что, уже сомневаешься в своих словах? — уточнила слизеринка. — Нет. Просто интересно, что за чары. Джейн расплылась в улыбке и сама преодолела несчастное расстояние, сцепив их с братом мизинцы. — Это чары дружбы и прощения, — объявила староста и прыснула, наблюдая за сконфуженным лицом своего брата. Джеймс свободной рукой взъерошил свои волосы, а на лице заиграла смущённая и в то же время счастливая улыбка. «Он прощен». Отпустив пальцы, Джейн перехватила маленький чемоданчик и сделала пару шагов назад. — Кажется, стоит поспешить. Джеймс, вспомнив о поезде, поспешил перехватить чемоданчик однокурсницы. Так, вдвоем, Поттеры покинули замок и спустились к главным воротам, где скопившиеся ученики занимали подходившие кареты. Перед тем, как вернуть спутницу её друзьям, Джеймс спросил: — Джейн! — девушка тут же откликнулась на своё имя, которое брат произнёс уже раз пятнадцать, будто привыкая к нему. — Можно я напишу тебе? В разгаре чемпионат лиги, было бы интереснее обсудить его с тем, кто много в этом понимает, — нашёлся что сказать парень. — Д-да! Конечно. — Тогда хороших тебе каникул! — Сохатый! Снова знакомый голос. Но если разговор с братом принёс девушке облегчение, то вот встреча с Сириусом будет не столь благосклонна. Лето, пора перемен, здоровой пищи и взросления. Джейн поспешила попрощаться с Джеймсом и вовремя исчезнуть в карете, где уже сидели друзья. — Мы думали тебя под подземельем уже искать. — Не терпится искупаться, Бродяга? — жизнерадостно спросил Джеймс, забрав у друга свой чемодан. — Возвращение Поттера, ты посмотри… хорош скалиться! — Не пыхти, паровоз, я просто сделал то, что сказал, и знаешь… чувствую себя превосходно! — выпалил парень в очках. — И всё благодаря вот этому, — он показал другу мизинец. — И что это за бред? — Тебе скажи, сам захочешь, блохастый. Джеймс запрыгнул на Блэка и взъерошил ему идеальные волосы, будто шерсть псу. — Эй! На поезд не собираетесь? — окликнула однокурсников Марлин, когда карета девочек тронулась. Джеймс, заметив Эванс, подарил ей очаровательную улыбку, не стал ничего выкрикивать, а просто помахал. Лили было совсем не до Поттера. Вчерашний день оставил отпечаток и в её душе. Но в отличие от своего однокурсника, примириться с ними у неё не получалось. Груз ошибок, потерь и разочарования она увозит с собой, в место, где началась их история. История жизнерадостной девочки и немного угрюмого мальчика. Общее детство, разрушенное самими детьми. Подростковый период предоставляет всем нам выбор. Он определяет жизненный путь и становление молодых как личностей. Юноши и девушки предпринимают попытки найти себя, поэтому в них часто протестуют разные настроения, взгляды, влияния. И очень важно замечать свои ошибки и научиться просить прощение и прощать самому. Для кого-то это просто слова, фикция, но это волшебство, способное сделать себя самого счастливей. И тогда ошибки станут для человека уроками, которые позволят ему стать лучше. Учебный год в Хогвартсе закончен, как пройден этап жизни молодых волшебников.