***
На Гриммо двенадцать молодой наследник был один. Один в пустом доме, без права его покинуть. Всё семейство отправилось в загородный дом Сигнуса Блэка. И Сириус был этому только рад. Конечно, рад, ведь теперь он один, в этом мрачном доме, в котором нет места радости. Он был оставлен здесь, и как бы он ни говорил, что так лучше, это было не так. Он становился чужим, откололся от семьи. Это и хорошо, и всё же немного тоскливо. Больно. Он не мог подобрать слов. Всё вокруг отталкивало, не вызывало приятных воспоминаний. Рояль, за которым он проводил свободное время под недовольный голос матери, говорившей, что он сбился с ритма. Портреты вечно недовольных предков, обвинявших его в том, что он самовольный. Уродливые головы, вызывающие лишь тошнотворный позыв, хотя наверняка в Хогвартсе на Хэллоуин эльфы бы имели успех. Кабинет отца, в котором были строгие беседы, а порой и боль. Боль была везде, мать не была столь разборчива в местах для наказания. Ненавистная комната с семейным древом, в которую Вальбурга приводила сыновей, чтобы привить страх к чёрным выжженным пятнам. Парень лежал в просторной красивой комнате. На мягкой большой кровати с резной деревянной спинкой в изголовье, она была куда больше школьных кроватей, и, конечно же, дороже. Бархатные длинные шторы были раскрыты, и высокое окно открывало вид на зелёный и свежий сквер парка, по которому утром гуляют пожилые маглы, дети с домашними питомцами, а к вечеру молодёжь и влюблённые пары. Картины всегда разные, зритель один. Окно было заколдовано, открывалось только для проветриваний, даже так разговоров и звуков улицы слышно не было. Люстра, из которой торчали восковые свечи, была украшена гриффиндорским шарфом, свисающим вниз, конечно, до первого прихода в комнату мадам Блэк. Сириус понаклеил здесь такое количество плакатов и картинок, что они почти полностью закрыли серебристо серый шелк, которым были обтянуты стены. Заклятие Вечного приклеивания, которое применил Сириус на прошлых летних каникулах, держало всё это на стенах. Возможно, именно поэтому он был в очередной раз наказан, поскольку одобрить вкус сына в интерьере Вальбурга определенно не могла, а за время его отсутствия так и не сумела снять чары сына. Главной атрибутикой были большие и яркие знамёна Гриффиндора, подчеркивавшие индивидуальность и безразличие Сириуса к потомственным слизеринцам, которыми являлась вся родословная Блэков. Стены также украшали фотографии магловских мотоциклов, на одном из которых восседала обворожительная красотка в купальнике. Что ж, нахальству Сириуса нет предела, и к милой барышне добавилась ещё парочка плакатов магловских девушек с выдающейся фигурой. Миссис Блэк сразу узнаёт, что это маглы, поскольку они оставались совершенно неподвижными, их улыбающиеся губы и глаза словно примерзли к бумаге. Сириус из кожи вон лез, чтобы досадить родителям. Протест всему, что было в этом доме, не иначе. Но даже так для Сириуса эта комната была и тюрьмой, и оазисом. Контрастом магловским застывшим плакатам были магические фотографии, на которых были изображены четыре ученика Хогвартса, то и дело смеющихся и эмоционально махавших руками. Самая классная из школьных компаний, таких обожаемых всеми бунтарей, как Джеймса и Сириуса. Глядя на эти снимки, Сириус ощущал прилив удовольствия. Менее пяти минут назад парень разговаривал по заколдованному зеркалу с Джеймсом. Тема была одна — Блайм. Почему-то, как только Джеймс сдружился с ней, темы часто касались этой девушки. На заднем плане часто был слышен добрый и заботливый голос миссис Поттер и задорный смех отца семейства. Они были другими, чем-то светлым, честным и добрым. И от этой мысли на Блэка накатывало ощущение одиночества. Он смотрел на темный потолок и думал о том, что даже сейчас, когда в приоритете для родителей был лишь Регулус, он не видел заботы и любви к младшему. По-видимому, подобных чувств не достоин ни один Блэк. Ежедневник, который брат не выпускал из рук, остался в его идеально-чистой комнате прямо на столе у фото, где четверо друзей забавно корчат рожи и смеются. Сириус, признаться, долго смеялся над снимком всегда правильных однокурсников. Этот снимок был ловко скрыт от глаз дражайшей матери. «Интересно, он видел статьи? Почему до сих пор не отреагировал?» — вопросы вертелись в голове старшего до сегодняшнего полудня, пока Кикимер не ответил просто: «хозяйка не велела отвлекать хозяина Регулуса». Не видел статей? Или ему всё равно? «Но на Мари и всё равно? Это не про Регулуса». Сам Сириус черканул ему записку, он бы обязательно ответил, сухо, но ответил бы — слишком хорошо воспитан. Вывод: письма не доходят. «Маглорожденная приютская волшебница нарушила Статут о секретности, уничтожив приют в сговоре с маглом», «В завалах приюта найдено два трупа волшебников и…»,«Воспитанница приюта оглушила мракоборца», «Магл, убивший чистокровного волшебника, чему посодействовала староста Хогвартса», «Критерии и рамки обучения учеников». Броские статьи об однокурснице кричали со страниц «Ежедневного пророка». Хоть та оказалась невиновна, но упомянуть об этой малости никто не удосужился. Прошла неделя после слушания. Джеймс писал Блайм, Римус отправил письмо, даже миссис Поттер отправила пирожков, но девушка так и никому и ни ответила. Она исчезла ото всех. И Сириус точно знал куда. В спальне чувствовался запах сигарет и мужских духов, дуэт очаровательного Сириуса Блэка. Он поднял руки вверх, зажимая в руке два снимка, которые он нашёл сегодня. На одном из них изображен первый глупый поцелуй с девочкой, на другом — она была одна. Простая девушка, окружённая зелёным полем и разными цветами. По-прежнему волшебница кружилась, раскинув руки, а густые волосы взлетали вверх, глаза щурились, на губах играла улыбка. Он лежал и думал об однокурснице, о пугающем воспоминании, которое не давало покоя. В ушах слышался пылкий голос девушки: «струсил дружить со слизеринкой», «Мне нужен был друг! … мне было тяжело. А ты посчитал, что я недостойна дружбы с тобой!». «Глупо об этом даже думать», —проговорил парень, прогоняя навязчивую идею, все так же смотря на снимок. Затем он закрыл глаза, и его рука с колдофото опустилась на мягчайшее бордовое покрывало.***
В гостиной дома всеми забытого Блэка было совсем тихо. Совсем не так, как того ожидал хозяин этого небольшого особняка. Всё не так… Мужчина в домашнем костюме задумчиво стоял у окна и хмурился, будто перед ним сложнейшая задача, а не вид на сад. Хотя и здесь можно поразмыслить, ведь неделями ранее сад цвёл и благоухал, а сейчас будто посерел. Внимание Альфарда привлекла зелёная дымка огня, вспыхнувшего в камине. — Где она? — спросил юноша, воспользовавшийся каминной сетью. — Ты выбрал не лучшее время, чтобы принять моё предложение. Она не желает никого видеть, — ответил мужчина, оторвавшись от уже привычного печального молчания. Глупо было спрашивать о состоянии девушки. Дядя снова превращался в одинокого человека, жалеющего о последствиях. Сириуса слова родственника не остановили. Не для этого он проторчал пять часов в домашней библиотеке и мучился с разблокировкой камина, обходил чары отца и наконец-то смог покинуть дом. Он все сделал грамотно, аккуратно. Глава семейства не сможет узнать о том, что Сириус снова нарушил запрет, снова самовольничал. Парень решительно подался вперёд по мягкому ковру гостиной. — Не ходи, — строго предупредил племянника Альфард. — Она совсем не будет тебе рада. Опережая седовласого волшебника, гриффиндорец был уже у лестницы. — Тогда скажи, что завёл пса, — ответил просто парень и обратился в большого чёрного пса на глазах у хозяина дома, торопливо двигаясь вверх по лестнице. Альфард, пораженный до глубины души, сокрушенно покачал головой и почесал свои обросшие седой щетиной скулы. — Сириус! — всё же позвал он племянника и поспешил за ним. Блэк в облике пса спешил к тому самому этажу, к той самой запертой комнате, которую он не сумел открыть в прошлом году. Она снова была заперта. На втором этаже уже слышались шаги дяди, который наверняка попытается не дать ему исполнить задуманное. Снова обратившись в свою форму, парень поспешил вынуть из кармана ножик, подаренный хозяином этого дома. Ещё ни один замок не смог устоять перед этим ножом. Заветный щелчок. Вот он — секрет дяди Альфарда, подаривший ему второе дыхание. Взявшись за ручку двери, Сириус даже испытал какое-то удовольствие, предвкушение. Но открыв её, он встретился с полумраком и запахом огневиски. Девушка лежала спящей на полу у кровати, а рядом пара бутылок. Мужчина вошёл в комнату вслед за племянником. Пустые бутылки исчезли, а девушку поместили на постель. Альфард делал это каждый вечер, отчего сердце ныло и разрывалось на части. Девушка не хотела выходить из комнаты, есть, говорить, плакать, слушать. Она пила немного, по чуть-чуть, но что бы он ни делал, алкоголь постоянно появлялся. Гриффиндорец нехотя покинул комнату девушки, дверь которой оставили открытой. Оба Блэка спустились на этаж ниже в малую гостиную рядом с лестницей. — И давно она так? — тихо спросил Сириус, опустившись на предложенное кресло. — Как только мы вернулись из больницы святого Мунго. После слушания Мари хотела увидеть парня из приюта, он… Сходил с ума, — тяжело выдохнул мужчина и потянулся к бокалам для сухого красного вина. — Что… Там на самом деле произошло? — понизив голос, Сириус остановил взгляд на огне, горевшем в камине. — Пожиратели. Некоторые ребята побежали помогать своим, но… В общем, Мари с друзьями попала в западню, — мужчина протянул племяннику вино, но себе решил налить напиток покрепче. Молодой Блэк терпеливо ждал, пока дядя продолжит, смотря, как пламя играет яркими искрами, будто гипнотизируя. В голову приходили картины ужасов, которые пережила однокурсница. — Её обездвижили, один парень попал под Империус… — Сириус поднял тяжелый взгляд на дядю. — Лучший друг убил, или, правильнее, застрелил лучшего друга. Слова дались мужчине очень тяжело. Он также бросил свой взгляд на пламя, воспоминания о слезах юноши, который не понимал, как сумел поднять руку на брата, раскаивался и просил смерти. Империус — отвратительное, мощное и ужасное заклятие, способное на всё. В горле пересохло, память об этом ужасала его самого, а Мари… Он резким залпом осушил стакан, желая выжечь горечь горечью. — Она молчит. Последнее, что я слышал — это слова утешения Макса. Мари сумела достучаться до его сознания, и пока она успокаивала его, я… — Обливиэйт? Мужчина кивнул. — Мы увели его оттуда без лишних министерских работников, те достаточно сделали, путая следствие. Парень забыл, как именно погиб друг. А вот Мари… — Как, говоришь, его звали? — ухватился за нить воспоминаний гриффиндорец. — Макс, знаешь его? — А второго? — Генри. Он мне не нравился, но он оказался хорошим парнем… Мысли Сириуса были уже далеки отсюда. Он вспомнил лица на магловском снимке и мягкий голос Мари, с радостью рассказывающей об изображённых маглах. Вспомнил книгу и слова, написанные каким-то Генри. Стало душно. Кто ещё погиб с той фотографии? Но мысли и готовые сорваться вопросы были прерваны криком девушки, на который дядя отреагировал быстро — видимо, это не впервые. Наутро слух Сириуса уловил шорох, отчего уши интуитивно стали торчком, пёс приоткрыл глаза и увидел сидевшую рядом с ним на полу девушку, смотревшую на него. Однако она никак не отреагировала на появление в её спальне огромного и достаточно страшного, как был уверен Сириус, зловещего пса. Он сел, выпрямившись, но девушка лениво протянула руку к бутылке. Она сделала лишь пару долгих глотков, но сухое горло опалил алкоголь, и она быстро откашлялась, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Волшебница села вплотную к огню. Спокойно смотрела прямо на извергающий из себя потоки пламени огонь. Не мигая, не жмурясь. Не двигаясь. Позволяя безликому океану её глаз медленно выгореть, теряя свой цвет. Стены душили её. Боль прожигала и разъедала каждую клеточку тела. В сердце зияла огромная пустая дыра, из которой несло чем-то невыносимым, мучительным и горьким. Несправедливость лежала тяжёлым камнем на груди. Она пропала для всех, исчезла, отказавшись пока от всего волшебного. Каждый день был печально похожим на предыдущий, как и кошмарные сны. Остекленевшие глаза бездумно смотрели на пламя, будто впереди виднелись далёкие дали. Сириус осторожно наблюдал за слизеринкой, осознавая, что бессмысленно пытаться понять, что творится у неё на душе. Он чувствовал, будто темнота, страх, отчаяние поселились в ней и теперь наводняли эту комнату, дом, сад. Вечером ей стало плохо, и она потеряла сознание. Прибывший колдомедик выписал лечение и рецепт зелий. Обезвоживание, алкоголь, недоедание дали о себе знать. Следующую ночь Альфард провёл у постели Джейн, жар сжигал её, отдаваясь лихорадкой, ей было тяжело, и даже кошмары отступили этой ночью. Так прошёл день. К вечеру зелья дали жару спасть. Сириус отпустил дядю в надежде, что девушка проспит всю ночь. Девичья комната, как и днями ранее, была холодной, будто тонула в таинственном, зловещем сумраке, протянувшем свои мрачные щупальца отчаяния и тоски в каждый сантиметр помещения. Цветы и растения, изображённые на стенах, в темноте казались зловещими лианами и не исчезали даже с лучами скупого солнца, по утрам пытающегося осветить спальню. Будто какое-то проклятие высасывало всю жизнь из этого места. Парень мог бы обвинить месяц в лунном свете, брошенном на лицо девушки, проступавший через небольшую щель между шторами. Но правда была в том, что за всё время его пребывания здесь её лицо было бледно, брови не выдавали настроений, а губы плотно сомкнуты. Отсутствующий, отстранённый взгляд потухших голубых глаз касался морды пса и вроде бы пытался на нём задержаться, но… реальность происходящего ускользала от неё. Девушку полностью поглощали собственные мысли. Сириуса это сильно пугало, заставляло холодеть нутро, так же как и эту всегда тёмную комнату. Она была безэмоциональна, совсем… высушена, выжита, обессилена, растоптана. Это совсем не похоже на Мари, он был уверен. На её лице всегда были эмоции, и даже если их не было, то Сириус хорошо чувствовал холод, исходивший от её глаз, или полное игнорирование происходящего, но сейчас… она не испытывала ничего. А ведь он всегда подмечал, какой счастливый, проницательный и взрослый взгляд могут дарить эти небесно-голубые глаза, которые будто потеряли сейчас цвет. Гриффиндорец опустился на кресло, стоявшее напротив кровати девушки, и принял притворную непринуждённо-спокойную позу. Парень с упором расставил локти на обитых бархатом деревянных подлокотниках. А его подбородок легко опустился на пальцы, сцепленные между собой. Его плечи были напряжены и слегка приподняты. Напряжение липкой вязью пробегало по позвоночнику, испытывая нервы на прочность. В воздухе витал запах пустоты, смешивающийся с тоской и скорбью. Никакой карамели, только самоуничижение. Сириусу не была знакома ситуация, но состояние вполне. Пустота, тоска, одиночество и холод. Как часто они наводняли его разум, пока он сидел в стенах родного дома? Он будто не мог вздохнуть полной грудью, словно внутри него до предела была натянута стальная пружина, не позволяющая нормально дышать. Он смотрел на лицо, залитое лунным отблеском, размышляя над тем, что пережила его однокурсница. На её лбу снова появилась испарина, ресницы затрепетали, как задрожала и ладонь, которую она, как обычно, держала у лица. Парень снова взял в руки охлаждённое в воде полотенце и выжал его. Опустившись на постель, он убрал волосы с лица девушки и опустил холодное полотенце на горячий лоб. Сердце сильно сжималось от шумного болезненно дыхания волшебницы, от неспокойной мимики и сдавленных полустонов. Сириус осторожно опустил свою ладонь на лицо девушки, снова ощущая контраст их температур. Её веки чуть расслабились, но вместо этого из глаз потекли слезы. Девушка задрожала всем телом. Затем прозвучал сдавленный, умоляющий вскрик, нарушивший тишину темной комнаты. — Оставьте их! Прошу… Джейн распахнула глаза и села на кровати. Кошмарные видения ужасной ночи снова обрушились на неё. Она тяжело дышала, пытаясь вобрать в себя больше воздуха, задыхаясь, как астматик. В носу защипало, а к горлу подкатил ком. Ресницы намокали, но слёзы боялись слететь с глаз, сердце, душа неумолимо плакали всё это время. Воспоминания и мысли настойчиво гудели в её голове, кровь пульсировала под кожей раскалённой лавой, заставляя всё тело содрогаться в горячке. Джейн ощутила прикосновение к своей сутулой спине. Она повернулась и туманно увидела знакомые черты напротив. Это был зелёный свет для рвущихся наружу слёз. — Почему… — еле слышно просипела слизеринка, — они это сделали, Реджи? Я виновата… каждую ночь мои… руки… они в крови. Сердце Сириуса упало от еле слышного заикания, затуманенного взгляда и сломленности волшебницы. Он не мог пошевелиться, ему стоило было уйти. Не попадаться ей на глаза — невероятно, но она даже спутала его с Регулусом. Тем лучше, ничего не случится, если он ненадолго станет для неё младшим Блэком. Сириус потянулся ближе к однокурснице, нерешительно проводя ладонью по спине к другому плечу. И она приняла объятия, кинулась к гриффиндорцу, словно хотела спрятаться в его объятиях. С тихим сдавленным плачем Джейн уронила голову на грудь парня. Он крепко обнял её и прижался щекой к густым спутанным волосам. — Почему я… снова не умерла? — пробормотала она ему в плечо. Слова неприятно кольнули юношу, проникли в эпицентр его души и бередили её нескончаемыми порывами боли, исходившей от хрупкой девушки. Сириус крепче обнял однокурсницу, не в силах сказать ни слова. После того, как её тело отпустила дрожь, она обмякла, давая понять, что снова уснула. Блэк осторожно уложил слизеринку на подушку и задержал взгляд на её исхудалом лице, чувствуя, как ужас сковывает его тело. Он знал, что делать. Спустившись по лестнице, юноша решительно достал ножик из кармана брюк и занёс его над ладонью. Алые капли упали на сажу в камине дяди, позволяя молодому наследнику обойти чары отца. Вспышка пламени, и Блэк исчез, чтобы появиться в камине родного дома. Сириус выбежал из гостиной и побежал к лестнице с уродливыми головами эльфов, не заботясь о предках, спящих на портретах. Он остановился у темной двери без ручек и замочных скважин. Не успел он протянуть руку, как дверь учтиво явила наследнику переплетенную змеями ручку. Личная библиотека глав древнего рода уже дважды была перерыта Сириусом за последние несколько дней. А ведь он долгое время не переступал порог этой комнаты. В многочисленных старых свитках и книгах он искал рецепт зелья, которому когда-то обучала его старая и злая бабка. Вернувшись в дом дяди на рассвете, парень принялся готовить эликсир. В кухню вошёл Альфард, заметив племянника, увлечённого процессом, он подошёл ближе. — Она не одобрит этого! — тут же выпалил мужчина, узнав состав зелья. Когда-то давно подобным хотели опоить его, чтобы он забыл о смерти девушки, которую любил. — Лишать её воспоминаний, эмоций и чувств пережитого слишком жестоко! Ни я, ни ты не имеем на это прав! Внутри парня словно чиркнула искра. Не в силах больше терпеть напор эмоций, парень резко развернулся к дяде. — А кто тогда имеет? Родители, которых нет? Родственники, которым плевать на неё? Или Дамблдору? — выпалил парень, — Или чертов Регулус, который развлекается среди снобов? Он должен быть рядом с ней! Где, черт возьми, Паркер? Крауч? Она разваливается! — На всё есть свои причины. Мисс Паркер писала, что скоро прибудет, — устало потирая виски, проговорил мужчина. — Когда всё станет ещё хуже? — вырвалось у гриффиндорца. — Она хочет побыть одна! — Как и ты? Тебе это помогло? — Я — другой случай. — Именно, дядя! Она девушка. У тебя прошло десять лет, чтобы прийти в себя. Тебе не жаль её? — с чувством спросил Сириус. — Проклятое зелье не выход, — уверенно стоял на своём мужчина. — Я буду давать ей пару капель, не больше, — спокойно и так же уверенно ответил парень. — Этого должно хватить, чтобы успокоить её сознание, притупить воспоминания и эмоции. — Ей просто нужен кто-то рядом, — проговорил мужчина, когда Сириус покидал кухню. Может, он прав? Приоткрыв губы однокурсницы, Сириус дал ей пару капель и, окончательно обессилев, вяло присел на кресло. Целый день девушка проспала мирным сном, пока Сириус и Альфард охраняли её сон, трижды давая пару капель зелья. Ночью парень не заметил, как на покрытое шерстью тело опустилась голова девушки. Джейн проснулась на тёплой подушке, которая равномерно дышала. К своему изумлению, она увидела чёрного большого пса с идеальной ровной шерстью. Девушка смутно вспомнила, как, проснувшись ночью, увидела его у горевшего камина. Как присела, долго смотря в камин, решаясь сжечь фотографию, но так и не смогла. Вместо этого легла на полу рядом с неизвестным псом. Пёс почувствовал, как девушка встала с него, лишив тепла. Он выпрямился и посмотрел в сторону однокурсницы, но застыл на мгновение, а затем отвернулся. Она сняла футболку, оставшись в нижнем белье. Сириус смотрел на тлеющие угольки, пытаясь успокоить чуть учащенный пульс. И только когда Джейн зашуршала листками у стола, он позволил себе повернуться. Девушка, вставив фото в рамку, задержала на нём тоскливый взгляд. Но Блэк не хотел упускать её, поэтому потянул девушку за край футболки. И гавкнул, привлекая внимание. Но девушка снова отвернулась, сделав вид, что не замечает пса. Снова лай. — Если хочешь шуметь, иди на улицу, — ответила спокойно девушка. Сириусу так и хотелось хорошенько огреть слизеринку или встряхнуть, вместо этого он вцепился в её футболку и потянул в сторону двери. — Эй! Отпусти, псина! — ругалась девушка, которая теперь боялась упасть с лестницы, на которую тянуло её животное. С горем пополам Сириус заставил однокурсницу спуститься вниз. Тянув то за футболку, то за кеды, даже за ногу умудрился прикусить, чтобы та не брыкалась. Оказавшись на первом этаже, Джейн огляделась, ища Альфарда, почему-то ей не хотелось видеться с ним. Чёрный пёс громко залаял. — Да тише же! — зашипела девушка, осадив расшумевшегося грима. Но чёрный пёс лишь громче залаял, преградив волшебнице путь наверх. — Вот же вредный! Сириус испытал удовольствие, наконец заметив сдвинутые хмурые брови. И оскалился, когда та пошла на улицу. Он смог вытащить девушку на улицу, отметив это как достижение. Блэк пошёл за ней. Сад у дома стал немного заброшенным и сухим, палящее солнце не щадило никого. Видимо, дядя Альфард прилагал все силы на помощь ей и Тонксам. Джейн осмотрелась по сторонам в поисках шланга для полива. Подключив всё необходимое, она стала поливать растения, наблюдая, как они оживают, будто так и ждали её появления. У крыльца некоторое время спустя она увидела лениво развалившегося чёрного пса, который грелся под лучами солнца. «Вот гад! Вытащил меня, а сам спать?!» Долго не раздумывая, Джейн направила струю воды на спящего пса. Сириус, не ожидавший подобного, быстро дал деру, сорвавшись с места, но струя воды преследовала его, пока он не забежал в куст большого растения. Всё бы хорошо, но куст оказался застенчивым. Нарушившего покой кустарника кувшинки начинали щипать, а сами будто дрожать и менять цвет бутона на красный. Сириус вспомнил, как зашёл в женскую раздевалку команды пуффендуя. «Я этого так не оставлю. Вот же мелкая!», — парень вспомнил все бранные выражения, пока обходил девушку со стороны растений. Найдя источник воды, пёс выдернул шланг, прячась и ожидая, пока придёт однокурсница. Как только Джейн вышла из-за угла дома, струя воды окатила её с ног до головы. Отплевавшись, она кинула свирепый взгляд на чёрного пса, который, будто ни при чём, наклонил голову в сторону. — Да ты, я смотрю, бесстрашный… уверен, что сможешь тягаться со мной, пёсик? Сириус в душе фыркнул и опустил лапу на кран бежавшей воды, будто случайно снова окатив девушку. Но та не осталась в стороне, схватив ведро с какой-то жидкостью, плеснула в пса. — Только попробуй снова зайти в мою комнату! — вскрикнула девушка и, зыркнув на обнюхивающего себя грима, пошла в дом. — Мари? — мистер Блэк, вернувшийся домой, изумился, увидев девушку наконец-то покинувшей свою комнату, да ещё и насквозь мокрую. — А… дядя Альфард… я… мне… — вся спесь куда-то исчезла при встрече с хозяином дома. Мужчина, заметив её нерешительность, поспешил успокоить. — Может, завтрак, Мари? Ступай переодеться, Рапс пока всё подготовит, — ласково сказал хозяин дома. Девушка кивнула и поспешила наверх. Следом в дом вошёл такой же мокрый и хмурый черноволосый парень. — Что ты уже учудил? — приподняв одну бровь, спросил старший Блэк. — Это я-то? Это она начала! Злобная бестия! — Мари? Как по мне, милее создания нет, — прыснул мистер Блэк. — Ну и вкус у тебя, дядя. — Это у меня? — уточнил седовласый Блэк, саркастично глядя на племянника. — Что за мерзость? — состроив гримасу, спросил парень. — Там, в ведре, что там было? — Рапс? — позвал мужчина домовика. — Рапс думает, что там был бальзам «стоп-сорняк» из теплиц мистера Тремлетта. — Отлично! — взвился Сириус, посмотрев на своё отражение в стекле напольных часов. — Если не хочешь лишиться бровей, тебе стоит поторопиться, — прыснул дядя. — Тебе смешно? Ну Блайм… — Сириус! — Невоспитанная юная леди, — проговорил парень, скривившись от своих же слов, и торопливо пошёл в свою комнату, мысленно используя другие слова. Через полчаса Джейн спустилась на завтрак, ощущая приятные ароматы, желудок уже совсем урчал от нехватки еды. — Доброе утро, Рапс, — поприветствовала она домовика и пошла к своему месту рядом с хозяином дома. Мужчина учтиво выдвинул стул, и не успела девушка сесть, как чёрная туша заняла место. — Эй! Опять ты! Псы не едят за столом, давай вниз, — с нажимом сказала слизеринка. Почему-то этот пёс действовал ей на нервы. Но серые глаза высокомерно посмотрели на девушку. — Кажется, вам подкинули бракованного пса. Он невыносим. — Думаешь? Волшебник сказал, что это уникальный грим. — Уникально-невежественный, — фыркнула девушка, заняв соседний стул. На стол приземлилась тарелка с ароматной выпечкой в виде яблочного пирога. Раздался хлопок, явивший старенького домового эльфа. — Эспар просит прощение у хозяина, но на третьем этаже слышались странные звуки, похожие на голоса, — прохрипел эльф. — Голоса? — дернулась девушка, заслужив тревожный взгляд от хозяина дома. — Не волнуйся, это графон, видимо, всё-таки заиграл, — успокоил волшебницу Альфард, затем бросив взгляд на племянника в шкуре зверя. Сириус, соскочив с насиженного места, поспешил к себе. «Сохатый… наверняка зачарованное зеркало», — прорычал гриффиндорец, а ведь он так хотел повидать слизеринку.***
Мирная война между чёрным псом и Джейн длилась пару дней. Парень то и дело досаждал девушке, то стаскивая одеяло в самую рань, заставляя её вставать с рассветом, то утаскивая последний лакомый кусочек со стола, то пачкая одежду девушки, заставляя её без конца переодеваться. Но самым раздражающим для Джейн был лай грима, когда она пыталась уединиться, посидеть или полежать в молчании. От этого всё ещё темноватая комната с занавешенными окнами превращалась в бедствие. Джейн кидала в мохнатого всё, что в руки попадалось, а тот лишь забавлялся, размахивая хвостом и продолжая лаять. Устав от подобного времяпрепровождения, Джейн обессиленно падала на мягкий пол и приводила дыхание в норму. Сириус так же валился с ног, жадно поглощая воздух, но все же получая толчок ногой. Она постоянно прогоняла пса, но тот постоянно возвращался. Дядя Альфард стал даже забавляться подобными играми. На седьмой день пребывания у дяди Сириус проснулся рано. И не сразу понял, где он. Но отчетливое мерное сердцебиение отдавалось в его спину и согревало. Парень, протерев глаза, узнал помещение чужой девичьей спальни. И как его угораздило заснуть на чужой постели? Парень посмотрел на свою ладонь — та не была лохматой. «Видимо, во сне снова стал собой». Слизеринка продолжала ровно дышать, прижимаясь к его спине. Это заставило парня нервничать. Но вид пустой бутылочки с зельем сна без сновидений, которое девушка принимала уже третий день по наказу Альфарда, немного успокоил гриффиндорца. «Проспит до десяти, не меньше». В голове созрел план увидеть девушку растрепанной и заспанной, все эти дни подобный вид очень забавлял его. Не делая лишних движений, парень осторожно повернулся в другую сторону. Девушка, как всегда немного растрепанная, мирно спала, держа около головы обе руки, одна из них, парень был уверен, держала его за футболку. Парень задержал свой взгляд на её лице. Цвет изменился, серая бледность спала, черты лица снова ожили, щеки и скулы стали прежними. Небольшой шрам над бровью исчез, не оставив и следа. Волосы стали пышными и густыми. Беспокойный сон, непроизвольные дерганья и раскаяние изменили мимику лица, навсегда запечатлев боль. Сириус не знал, вернётся ли это после того, как она прекратит пить зелье сна без сноведений, но он искренне надеялся, что не вернётся. Отчужденность совсем не шли Мари Блайм, она была другой — живой и в меру эмоциональной. Глаза, обрамлённые длинными ресницами, следили за девушкой, и когда та поморщила нос, на лице Сириуса невольно появилась улыбка. Сейчас он испытывал удовлетворение. Он ей часто грубил в этот год, наговорил гадостей, втянул в неприятности, в которые всё же, по его мнению, влипала она сама, но… Сейчас он будто сделал то, что должен был. Помог. На душе был мир и гармония, хоть днями ранее он был сильно напряжен, не спал ночами, слушая её крики, выкуривая сигарету за сигаретой. «Так намного лучше. Будь именно такой, как и всегда. Бесящей, живой, эмоциональной, злой на меня, когда злишься, веселой, когда тебе весело, доброй, когда… всегда». Гриффиндорец вспомнил, как так получилось, что он остался здесь. Дядя. Альфард Блэк достал маленький ящик, на котором менялись картинки. И они все вместе сидели смотрели магловский фильм. «Сопли, не иначе». Но Сириус остался. К просмотру прилагались тёплые ладони девушки, которая стала поглаживать пса по голове и спине. Молодому Блэку это понравилось. Понравилось получать тепло, ласку просто так, от порыва души другого человека, хотя он всё это время досаждал ей. Ладони были маленькие и бесконечно тёплые, Сириус чувствовал нежность, уют. Возможно, он слишком вжился в свою собачью шкуру. Но он не смог убрать свою морду с её ног, не мог лишить себя тёплого отношение к себе, не мог уйти в свою комнату. «Вопрос: куда смотрел дядя? А эльфы? Которые тоже были здесь? Разве дядя не должен оберегать своё ненаглядное дитя? Кто она ему теперь? Дочь? Мерлин, она станет мне кузиной? Ещё одной не хватало». Джейн поежилась в постели, сменив положение руки. Парень замер. Его взгляд невольно скользнул чуть ниже лица, по шее с тонкой золотой цепочкой. По оголенным ключицам и плечам, с которых сползла лямка топика. Блэк почувствовал, как стало учащаться сердцебиение. Он сконцентрировал свой взгляд на тонкой лямке, не позволяя себе опустить взгляд туда, где майка предательски приоткрыла места, которые обязана была защищать. К счастью, грудь девушки была небольшой и не сильно выделялась. Гриффиндорец выдохнул. Затем вытянул чуть вперёд полусогнутые пальцы и невесомо подцепил непослушную лямку, еле-еле задев нежный участок кожи. Осторожно и медленно он потянул её вверх к острому плечу, легко проводя пальцем по светлой коже. Оставив несчастную тонкую ленту, он заметил маленькую родинку на ключице. Подушечки пальцев, задержавшись на весу, потянулись к коричневой точке, желая прикоснуться. Он осторожно дотронулся до родинки, позволяя ей исчезнуть за аккуратным пальцем, затем снова открыл доступ взору, подмечая маленький размер пятна, и, не убирая руки, замер. Почувствовал, как тёплое желание прикоснуться растекается в нём. Он был так увлечён, что не заметил, как мирное дыхание девушки отличается от частого дыхания его самого. Парень прикрыл глаза. Чувствуя, как разум куда-то уносит, а тело напрягается. Он беззвучно выругался, убирая руку, резко поднял взгляд выше, в страхе, что чужие глаза поймают его. Ощущение неловкости наводнило его разум. Но слизеринка спала как дитя. Слишком невинно, мирно, забавно и мило. Сириус усмехнулся, выдохнув. «Если бы увидела меня в столь компрометирующем виде, она бы изошла криком, и всё обернулось бы убийством и тысячей возможных и невозможных проклятий». «Забавно. Может, и правда разбудить? Интересно, насколько сильно она покраснеет?» Сириус не стал этого делать, прекрасно понимая, что с выпитым зельем она очень крепко спит, да и зачем вызывать проблемы, когда всё только налаживается. Также он понял, что последствия напряжённых дней и недостаток сна дают о себе знать. Встав с постели, Сириус подошёл к окну, испытывая нужду в свежем воздухе. Наполненная утренним светом комната была теперь совсем другой. Стены теперь украшали не странные тени, а цветы и растения, создавая впечатление оранжереи. Приоткрыв окно, ветерок раздул в разные стороны лёгкие занавески и наполнил комнату свежестью и доносившимся пением птиц. Тёплая и уютная атмосфера девичьей комнаты была во всём. В легкости оттенков, в мягком ковре, невесомости занавесок, в маленьком букетике цветов, принесённым дядей, в приоткрытом платяном шкафу, в котором висели тёплых оттенков одежды. В зеркале, на котором были наклеены записки, какие-то наклейки и карточки с именем Николаса Фламеля, Альбуса Дамблдора и Финеаса Борна, герб Хогвартса, даже герб Слизерина, Сириус мог бы поклясться, выглядел иначе. На полу стояла чёрная гитара. Камин был исполнен в простом, но уютном стиле, ничего вычурного. Узкая книжная полка заполнена книгами и специальными пометками, написанными рукой девушки. Но за всё это время она не притронулась ни к одной из них. На стене висело много фотографий без рамок, на которых разместилось много знакомых лиц. Все они вызывали на лице только улыбку. На письменном столе было много листов, многие из которых были перечеркнуты. Письма с теми же знакомыми фамилиями, которые оставались без ответа. Вот письмо от Римуса и несколько от Джеймса, одно из которых было раскрыто для прочтения рядом с чернильницей. Чуть выше лежал красный ежедневник, из которого виднелись несколько снимков. Сириусу стало интересно, что же это за кадры, которые не были удостоены чести попасть на стену. Блэк был искренне удивлён находке. С первого колдофота ему улыбнулся лучший друг, махавший кубком по квиддичу, взятым в этом году. Следующим был снимок, где Джеймс, закинув руку на плечо Мари и демонстрируя золотой снитч, весело переглядывался с девушкой. Сириус поспешил увидеть следующее. На третьем снова был Джеймс в компании Питера, оба облитые жидкостью. Лучший друг почесал затылок, когда в кадре появился Слизнорт, махающий руками. Гриффиндорец вспомнил, как он сам лично добавил в котёл друга лишний ингредиент, вызвав взрыв, на четвёртом курсе. Глаза Блэка торопливо нашли последнее колдо. Джеймсу лет одиннадцать, а рядом его родители. Не отпуская снимков, Сириус перевёл взгляд на продолжавшую спать слизеринку. Поток мыслей о дружбе и взаимоотношениях этих двоих затопил парня. Любопытство и желание узнать больше позволили ему переступить принцип и заглянуть в листы неудавшихся ответов. В каждом была попытка ответить Поттеру. «Помнишь рождественскую ночь в больничном крыле? Ты поделился со мной мыслями? Мне тоже нужно о многом рассказать, наконец-то раскрыться, но это нелегко…» «Мне страшно, Джей. Хочу вернуться назад…» «Я так скучаю по тебе, по времени, когда…» «Как же было невыносимо видеть тебя рядом, болтать, смеяться и скрывать от тебя себя настоящую. Не хочу молчать, и пусть вы не поймёте, я надеюсь, ты поймёшь мои чувства…» В горле пересохло, Сириус раскрыл секрет. «Влюбленная Блайм, невероятно». Он отставил письма и вернул снимки на место. Утренняя эйфория исчезла, уступая место мыслям о Джеймсе и Мари. Воспоминания событий — всё складывалось в определенную картинку. А ведь он догадывался, что что-то не так. «Блайм всегда выделяла Джеймса». Сириус странно прыснул, обдумывая всё это, когда курил в гостиной комнате, которую занял. Позднее утром, вместо завтрака, Джейн вышла из дома, сообщив, что не голодна. Блэк, позавтракавший ранее, со спокойной душой пошёл вслед за однокурсницей. Покинув сад у дома, ограду поместья, они вошли в лес. Утренний бор встретил их легким тёплым ветерком, росой на траве и множеством лучей поднимавшегося солнца, разделявшимися кронами деревьев. Птицы, пробудившиеся ото сна, заполняли воздух разноголосьем, будто соперничая, чья песня красивей. В лесу начинала бурлить жизнь, превращаясь в настоящий рай: воздух чист и свеж, вызывая желание дышать полной грудью. Но Джейн что-то мешает. Страх? Имеет ли она на всё это право? Джейн дошла до поваленного дерева, с которого открывался прекрасный вид на зелёные луга. Усевшись на траву, она похлопала место рядом с собой. — Садись, дружок. Черный пёс, дёрнув ушами, уселся рядом с девушкой. «Что за нелепая глупая кличка? Фантазия явна ограничена», — фыркнул про себя Блэк. Джейн сделала глубокий вдох и достала конверт из кармана джинсов. Аккуратный женский почерк, печать с гербом Поттеров. Дорогие сердцу конверты, всего подобных пять. Два от миссис Поттер и три от Джеймса. Распечатав его, девушка почувствовала лёгкий запах роз. Именно так пахла тётя в день слушания. С трепетом она развернула небольшой листок и пробежалась по выведенным чернилами сточкам. Теплом были пропитаны каждое слово, запятая и точка. Сириус заметил, как потеплели голубые глаза слизеринки. и он полюбопытствовал, кем же был отправитель. По печати он сразу признал фамилию лучшего друга. Джеймс неосторожен, продолжая так часто писать влюблённой в него девушке. От этого закравшаяся догадка лишь укоренялась. Хотя Сириус был уверен, что даже так друг написал Эванс больше писем. Новости вызвали острое желание закурить. — Я не знаю, как себя вести, — проговорила девушка, сложив письмо обратно в конверт. Сириус снова посмотрел на однокурсницу через призму своей собачей сущности. — С самого рождения магия была частью моей жизни. Я не боялась её, дорожила, как сокровищем, впитывала всё, что говорили родители. Потом сильный магический выброс — и мне стало страшно, родители успокоили, но утраченное братом не вернуть. Следом смерть, мамин потухший крик, последний взгляд отца… — девушка выдохнула. Сириус, слушая девушку, снова узнавал о ней больше. Он участливо опустил свою морду на колени волшебницы. — Сколько же надежды было в его глазах и в голосе мамы. Затем водоворот и… Я потеряла семью, дом и себя. Тысячи раз я спрашивала, почему именно мы? Даже зная ответ… Сейчас так же. Почему они? Почему пострадали полные жизни люди. Неужели всё, что говорила та ведьма, — правда? Это из-за того, что я мешаю Регулусу? Напали на приют из-за нашей дружбы? Услышав эти слова, Сириус, до этого следящий за всем происходящим понимающим взглядом, вдруг рвано вздохнул и повернул морду к слизеринке, но она не отрывала далекого взгляда от залитого солнцем луга. — Почему кто-то позволяет себе быть палачом, почему идут по головам? Я… потерялась. Не знаю, что делать. Меня ведь предупреждали, но… Черт, я не знаю, как себя вести с Блэками. Одна из них уничтожила близких людей, говоря, что я плохо влияю на Регулуса. Получается… Кровь тех людей на мне? Чёрный пёс свёл брови и устремил свой взор так же далеко, как и девушка. — Я не могу до конца расслабиться. Дядя Альфард измотался со мной, принял в семью, а я всё ещё избегаю его. Андромеда вышла из тени, поставив себя под прицел, и пришла вызволять меня из министерства. Заботится о Теде, который также пострадал из-за меня. Чувствую себя проклятой. Пёс резко гавкнул. Джейн подумала, что он против сказанных слов, но тот зарычал. Девушка выглянула из-за его спины. Серо-коричневая рептилия с черными отметинами зигзагообразной формы от хвоста до головы с опаской сидела в траве, не отводя глаз от собаки. Она шипела, выпуская наружу язык, заставляя чёрного большого пса встать в угрожающую позу. Гадюка явно была в свирепом настроении, обнажая свои острые клыки. — Остановись! Что тебе нужно? Странное шипение раздалось за спиной Сириуса, но он не мог отпустить взгляд от ядовитой угрозы. Та сменила свою жертву и медленно подалась в сторону, чтобы увидеть говорившего, но пёс снова преградил рептилии путь. Джейн осторожно опустила ладонь на спину чёрного пса. — Дай мне поговорить с ней, — попросила девушка, вызвав изумление у Блэка, но он не отступил, ограждая волшебницу от опасности. Спустя пару минут напряжения и шипения Джейн нервно передернулась и оглянулась на поваленное дерево, на которое минутами ранее опиралась спиной. — Уходим! — приказала девушка, потянув пса в сторону, и добавила: — У неё здесь детёныши. Живей. Девушка осторожно отошла назад, но не уходила, угрожающе что-то зашипела, отчего змея чуть расслабилась, отпуская пса от зрительного контакта, позволяя ему уйти. Сириус огромными глазами смотрел на спину торопливо идущей впереди девушки, не до конца веря своим ушам. — Какие же они ужасные и мерзкие, — простонала девушка, облокотившись на ствол дерева в лесу. — Сколько их там было, десять? Двадцать? А если один заполз куда-то? — Гриффиндорец изумлённо смотрел на бесстрашную слизеринку, которая на пятом курсе держала змею на руке. Сейчас она выглядела комично напуганной, осматривая себя и выискивая руками что-то под одеждой. — А! — вскрикнула девушка, заставив пса снова подскочить к ней. Сириус закатил глаза. «Ну конечно, паук. Даже на большую змею не было такой реакции, как на маленького паука. Что за девчонка. Невероятно! Говорит на парселтанге? Вот это новость», — анализировал Блэк, выжидая, пока девушка успокоится. — Ужас, какие гигантские пауки. Какое счастье, что я с ними не говорю, я бы упала от страха. Удивлён? Хотя вряд ли ты понял. Я тоже не сразу поняла, когда услышала их, я сильно была напугана. Это случилось прошлым летом. Даже глупо, прошлым летом я не хотела и боялась быть змееустом, в этом — быть волшебницей. Сириус отвлёкся, услышав слова девушки, и не заметил, как она обхватила его морду руками. — Только это секрет. Не самый лучший талант, знаешь ли. Обещаешь? Пёс поморгал глазами. — У тебя очень красивые глаза, — проговорила девушка, залюбовавшись знакомым оттенком серого. Сириус обалдел от слов однокурсницы и торопливо убрал свою морду. — Знаешь, при мысли, что здесь сейчас около двадцати змей, мне становится не по себе, а пауки всё только усложнили. Я домой. Девушка, бросив последнее слово, сорвалась с места. Сириус дал ей фору, наблюдая, как взлетают её пятки. «Трусиха». Джейн насладилась бегом, вкладывая вереницу эмоций. Страх, брезгливость, адреналин, желание быть первой, свободу, жизнь и просто красоту этого момента. В соревновании кто быстрее, она или надоедливый пёс, победил четырёхлапый друг. Вывалив язык и размахивая хвостом, он ещё успевал подразнить слизеринку, когда та останавливалась, выравнивая дыхание. «Возможно, стоит перестать глубоко мыслить и просто впустить в сердце тех, кто борется за тебя?» Джейн обязательно поговорит с дядей Альфардом, он точно ни в чем не виноват, как и Андромеда, Тед, Люси и Томас. «Хватит прятаться и от друзей, а Регулус… с ним всё сложно». Джейн вбежала в дом, желая поскорее поговорить с дядей Альфардом и написать друзьям. Ответа ждала и родная тётя, которая часто присылает лакомства и искренне волнуется за девушку по имени Мари Блайм. — Дядя. Выпейте со мною чая. Я спущусь через десять минут. — Она увидела дядю в гостиной и, получив от него кивок, не стала заходить, вместо этого торопливо побежала по лестнице. А открыв дверь комнаты, увидела взволнованное лицо Кейт, которая тут же обняла подругу. Минутами позже в дом вошёл такой же всклокоченный Сириус. Прислушавшись, как шаги девушки затихают где-то наверху, парень вошёл в гостиную. — Дядя, а ты знал, что Мари… Договорить гриффиндорец так и не смог. Он замер, чувствуя, как быстро стучащее сердце резко останавливается. Стройная женщина в фиолетовой шелковой мантии стояла у камина во всём своём превосходстве. Только бледное суровое лицо с острыми чертами не предвещало ничего хорошего. Взмах руки и хлёсткая пощёчина. — Сестра! — осек Вальбургу Альфард, но острый взгляд теперь был адресован и ему. — Отныне тебя больше нет в нашей семье. Сириус хотел было ответить, но женщина палочкой указала ему на камин, и парень, сжав зубы, подчинился.