Феи и роботы

— Дилек-ханым, я все понимаю, но это ненормально. — Серкан-бей… — Вы сами на нее посмотрите, она бледная, как смерть! И потом, насколько высок должен быть уровень стресса… — Серкан-бей! — повысила голос доктор. — У нас с вами уже был подобный разговор. Мы внимательно просмотрели все анализы Эды-ханым, подобная специфическая реакция… Эда застонала. Голоса умолкли. — Она приходит в себя, — уже тише, но все еще недовольно сказал Серкан. — Дайте ей сладкого чаю, если есть возможность, накормите легкой пищей и отправьте отдыхать. Серкан-бей, боюсь, что это все, что я могу вам посоветовать. Он вздохнул. — Хорошо. Спасибо. — Позвоните мне, если возникнут проблемы. Хмурясь, Эда прижалась щекой к подушке и медленно приоткрыла веки. Подушка оказалась спинкой дивана, совсем рядом виднелось коричневое пиджачное плечо Серкана, он отложил телефон на кофейный столик и посмотрел куда-то вдаль, вытянув шею. — Лейла, — позвал он. — Сейчас принесу, Серкан-бей. Эда снова прикрыла глаза, напряженно вслушиваясь в тишину. Серкан шумно вздохнул. — Что за чертовщина, — выдохнул он и потер лицо. Бросив взгляд на Эду и убедившись, что она дышит — разумеется, она дышит! — Серкан покрутил сотовый в руках и снова уронил его на столик, выругавшись, когда тот зазвонил. — Да! — нервно ответил он, бросил через плечо взгляд на нее и встал, начиная расхаживать по кабинету. — Добрый день, Зафер-бей. Нет, конечно, я вас слушаю. М-мх-м. — Эда приоткрыла глаза и увидела, что он склонился над столом, что-то записывая и кивая. — Да, хорошо. Я… Нет, я смогу подъехать минут через сорок. Еще раз, только кровь? Да, я… МРТ? Да, хорошо, сегодня вечером, а что, какие-то… О… — Он перестал писать, так и замерев с ручкой в руке. — Опухоль? Эде словно выстрелили в позвоночник. Она резко села, чувствуя, как шумит в ушах. — Какая опухоль? — высоким от страха голосом спросила она. Ни о чем не подозревающая Лейла толкнула дверь боком и внесла в комнату поднос, на котором дымилась чашка и лежали соленые крекеры, но увидев, с какими лицами на нее перевели взгляд начальник и его бывшая невеста, Лейла моргнула и попятилась. Ладно, Эда пришла в себя, а чай горячий, пусть остынет, зайду попозже. Эда сползла к краю дивана, пытаясь встать, но ее ноги затекли, и она, вскрикнув, начала падать назад. Многострадальный телефон Серкана грохнул о стол, когда он выпустил его, чтобы поймать ее. Эда замерла, глядя ему в лицо, совсем близко, и вцепившись в его рукав. — Какая опухоль? Он выдохнул с такой силой, что Эда ощутила это на своем лице. — Тебе лучше? — Какая опухоль, Серкан?! — рявкнула Эда, вцепившись в лацкан его пиджака. Ее взгляд лихорадочно метался по его лицу, пока Серкан не сжал ее запястье, вынудив ее отпустить его пиджак, и не усадил Эду обратно на диван. Он открыл было рот и затем осекся. Если бы не ситуация, это было бы даже забавно — он словно на автомате собирался рассказать ей все — точь в точь ее Серкан, и лишь несколько мгновений спустя пришел в себя. Он снова вздохнул, бросив взгляд на погасший экран телефона, и сложил руки на груди. — Пока никакой. Мой лечащий врач как раз хочет исключить такую возможность. — С чего у него вообще возникло предположение, что у тебя может быть опухоль? — Эда прикусила губу. — Ты плохо себя чувствуешь? Что-то не так с анализами? — Эда… Она отмахнулась. — Это из-за амнезии? Из-за травмы? Из-за… — ее голос сел, — Из-за таблеток Селин? Перестань так смотреть на меня. Серкан прикрыл глаза, видимо, собираясь с силами. — Я сам ничего не знаю, ты же сама только что слышала, он только мне сказал об этом, — проворчал он устало. Эда облизнула пересохшие губы. — Я еду с тобой, — решительно заявила она. Серкан нахмурился, собираясь с мыслями и пытаясь сформировать такой ответ, который заставил бы ее замолчать хотя бы на несколько секунд и дать ему выдохнуть, но… — Откуда ты знаешь о таблетках? — вкрадчиво спросил он. Эда хотела бы сказать, что ощутила, как загорелись от стыда щеки, что ей стало стыдно, что она хотя бы попыталась оправдаться… Но он все еще была там, в том мгновении, когда его голос произнес «опухоль», и тот ужас по-прежнему был с ней. — Я вас подслушала, — просто пробормотала она, нервно дернув коленом, и снова попыталась встать. Серкан автоматически удержал ее, приобняв за талию, и они оба застыли, когда осознали, насколько близко стоят. — Не поедешь, — практически шепотом сказал Серкан, и у Эды ушла секунда, чтобы понять, о чем он. — Поеду. — Не поедешь. — Серкан, я позвоню твоей матери. — Я давно вышел из возраста, когда эта угроза могла сработать. — Может быть, но она сведет тебя с ума звонками и визитами, и ты пожалеешь об этом. — Это шантаж. — Да, — не моргнув, согласилась Эда. — Видишь ли, я в таком состоянии, что способна на что угодно. — Поверить не могу, что влюбился в тебя. — Значит, это ты помнишь? — с замирающим сердцем спросила Эда, часто моргая и глядя на него снизу вверх. Даже если бы Серкан не помнил, с какой легкостью заявил Селин, что любил и любит одну лишь Эду, он вряд ли бы остался равнодушным к этим темным глазам, которые смотрели на него с такой тревогой и нежностью, к приоткрытым губам, к ее запаху, от которого начала кружиться голова… Ему было так искренне жаль ее разочаровывать. — Я помню… Как… Говорил об этом. — Она медленно кивнула. — Но это все, что я помню. Я… Мне жаль. Она снова кивнула. Ее подбородок слегка дрожал, и Серкан ощутил, как его глазам стало жарко. — Но я думаю, что вспомню больше, теперь, когда… — Перестанешь принимать отраву Селин? — Начну пить настоящие лекарства, — сказал он и вздохнул. — Я должен перед тобой извиниться, я… Селин… — Единственное, что ты должен сделать, — сглотнув, сказал Эда и слегка улыбнулась, — это взять меня с собой к врачу. Мы сможем разобраться с остальным потом. Потом. Когда все будет хорошо. Серкан вздохнул. Он не хотел брать ее с собой, не потому, что ему было неудобно, или он все еще считал ее чужой, или ему не хотелось показаться слабыми — перед кем бы то ни было… Но если опухоль есть, он хотел узнать об этом в одиночестве и иметь возможность осознать это — без слез, которые несомненно последуют, если рядом будет Эда. Ее глаза блестели с тех пор, как она открыла их после того, как подслушала разговор с доктором. После того, как подслушала разговор с Селин. Интересно, она всегда была такой? Но если даже о подозрении на опухоль услышит его мать… Эда была права. У него не было выхода. — Дилек-ханым сказала, что тебе нужно отдыхать, — попытался он вновь. — Я отдохну в машине, — сказала она и выпрямилась, оказавшись еще ближе к его лицу, настолько, что он ощутил, как ее дыхание коснулось его губ, и невольно подумал, а не сошлись ли они из-за одинаково бесконечной степени упрямства? Серкан тяжело вздохнул, с сожалением отстраняясь от нее. — Тогда идем.