About a Girl

Февраль 2012 Я никогда не думала, что выйду замуж во второй раз. Мне казалось, что я стану чьей-то женой один раз и на всю жизнь, но жизнь — сложная вещь, не всем дано так просто её понять и осознать, но каждое жизненное испытание дарит шанс людям становиться сильнее и мудрее. Я уже давно не та маленькая Мэгги, которая встретила Курта Кобейна в кафе Сиэтла и, оглядываясь назад, я понимаю, что никогда не любила его действительно по-настоящему. Всё познаётся в сравнении. Не так ли? Это была глупая подростковая влюбленность, как у Кармен к Матиасу. Они тоже друг друга не поняли, потому и разошлись. Но влюбленность не равна любви. Это всего лишь первые эмоции, ростки того, что может быстро разрушиться эмоциональной бурей после первых серьёзных разногласий. Я давно перестала писать ему письма, наверное, последнее я опустила в старую коробку из красного дерева в ноябре 1998. С тех пор утекло так много воды, что кажется, всё было в какой-то другой жизни, но точно не в моей. Почему я это делала? Почему я столько лет возвращалась к нему? Он был моим средством говорить с этим миром, способом заглушить боль и чувство вины. Почему? Потому что он сам жил именно с этим чувством. Он думал, что был виноват в разводе родителей, я же полагала, будто сломала счастье Бетти и Роберта. Это единственная глупость, что роднила нас с Куртом. Курт Кобейн был всего лишь малой частью моей жизни. Так что глупо убиваться по нему. Я редко о нём вспоминаю, даже в минуты отчаяния мне не приходит на ум Курт. Он уже давно покинул мое прошлое. Я разорвала с ними все нити, оставив далеко позади, не испытывая никакого сожаления. Я знаю «сейчас», когда поняла, что не могу быть с ним. Вернее, это росло во мне и копилось. Он не принимал кем я являюсь, кто моя семья, не любил ту музыку, которая была мне родной, стремился к саморазрушению. С ним бы я пропала. Вот и всё. Хосе зажег во мне свет, творческий запал, пусть и на это ушло слишком много времени, но был моей душой. Был… Это самое главное слово в этом предложение. Его давно нет рядом со мной, а у меня до сих пор тепло в душе от воспоминаний. Я всё так же помню запах паэльи в нашем доме и пенче-сенеговии по выходным. Я помню, как он касался моих волос и как говорил со мной. Я помню всё. Только я начинаю его забывать. Мало-помалу память меня начинает подводить, так уж устроены люди. Мертвых нельзя любить, ибо это всего лишь жалость к себе. Я научилась кое-чему важному у Роберта. Научилась тому, что пережить можно абсолютно всё, даже потерю любимого человека. Я была уже на той стороне существования. И не один раз. Я усвоила главный урок по жизни: у человека всегда есть причина, чтобы жить дальше, даже если ты оказался на самом дне. У меня была причина не зарыться в жалость к себе и горе. У меня были причины двигаться дальше. Первая — это Белла и Луна. Хосе бы мне никогда не простил, если бы я забыла про них. Я должна была стараться за нас двоих, чтобы у них всех ресурсов было в достатке. Вторая — это бар Хосе. Самое лучшее, что он сделал в этой короткой жизни. Его наследие. Третья — это мои читатели. Я влюбила их в себя своим первым романом, и не имела права на этом останавливаться. Я была обязана писать дальше. Четвертая — моя семья. У меня самая лучшая на свете семья, которая всегда придет на помощь. Пятая — это я сама. В любом случае, жизнь продолжалась, а темные дни рано или поздно уходят. Так устроен мир. Хосе не стало в июле 1999 года. В чудесном городе Кесвик, в Озерном крае, воспетом в знаменитой плеядой поэтов. Это не была болезнь, или же убийство. Это была благородная смерть, пусть и кому-то подобная фраза покажется настоящей чушью. Он утонул, спасая мою сестру. В тот день мы поехали кататься на лодке, взяв с собой Бобби. Она всегда любила подобные развлечения. Мама с папой были на берегу, с ними осталась Френн. Кармен была тогда беременна, и они с Чарли гуляли по берегу. Фло смотрела за дружной детворой. Мы были счастливы и совсем ничего не предвещало, что начнут сгущаться тучи. Бобби упала в воду, и Хосе кинулся её спасать. Говорят, в тот день в озере было течение, которое его унесло. Его тело нашли спустя пару часов, когда уже было поздно что-то делать. Умом я понимала, что это конец, но сердце продолжала цепляться за возможности и слова утешения, вселяющие уверенность в чудо. Что думаете, я чувствовала? Опустошение и апатию. Первые три дня я рыдала, а после похорон и стычки со своей свекровью поняла, что так не может продолжаться. Хосе хотел, чтобы я прожила интересную жизнь, влюбилась снова и помнила о нём. В ту ночь я села за печатную машинку и начала писать роман, который вышел через год после смерти Хосе. Я написала о том, что сама пережила — о потере. О том, как юная женщина потеряла в миг всё самое ценное, и обрела это спустя годы. Отчасти этим романом я запрограммировала себя на такую судьбу. Я не таила злость на Бобби, хотя могла бы. Я помню историю, которую рассказывал Виктор, почему он сбежал в итоге из дома. Материнская ненависть поселила в его сердце дурные стремления по мнению его отца. Он бросил семейное наследие, лишь бы не жить в том месте, где его не любили. Я не собиралась повторять ошибку Каролины Данлер. Бобби не заслужила того, чтобы я ее презирала. Любовник Каролины тоже кинулся спасать в воду Виктора и его сестру Марию. Он утонул в тот день, а Каролина потеряла единственное окошко в этой жизни. После она сделала невыносимой жизнь своего сына. Оказия судьбы заключалась в том, что ее любимый сын промотал все наследие Данлеров. Говорят, что поместье было ни раз заложено, а семейный бизнес давно продали по частям. Я вынесла из этого свой урок: как бы мне не было больно, я имею право на ненависть. Я не надела на себя бесконечный траур, не стала запрещать себе встречаться с мужчинами, не ударилась только в работу. Я знала — всё это проявление жалости к себе, и это вовсе не любовь к Хосе. Он бы никогда не хотел, чтобы я добровольно замуровала себя в Миддлмейе, не позволяя себе никаких радостей жизни. Влюблялась ли я с тех пор серьёзно? Нет. Но я пробовала, думала, что вот так, встречаясь с мужчинами, спустя время найду своего, того самого, с которым захочу прожить остаток жизни. Время прошло быстро. Я влюбилась. Наверное, слишком поздно, и как жаль, что я не встретила его раньше. Мы могли пересечься с ним миллион раз. Мы были из одного мира. Что бы сам Донн не думал по этому поводу. Мы росли на одной музыке, мы любили одни книги и фильмы. А наши родители вертелись в этом безумном мире по имени «рок-н-ролл». Наши родители знали друг друга. Мы оба выбрали стезю писательства. Оба всегда пытались доказать миру, что мы сами по себе и не принадлежим своим известным фамилиям. И вот так… Миллион причин, чтобы с самого начала быть вместе, но мы нашли друг друга лишь в прошлом году. Это не значит, что я забыла Хосе… Просто жизнь никогда не стоит на месте. Я не обязана была зарывать себя, так же как и Бетти после смерти Фредди, пусть и многие этого бы очень хотели. Курт Кобейн так и не понял главную истину — я не такая, как он, я никогда не зарывалась во мрак так, чтобы видеть только один выход — смерть. Донн сам нашел меня. Я была всего лишь профессиональным интересом. Редакция заказала книгу о Бетти и он стал брать у неё интервью, попутно слушая кассеты Фредди, какие остались после его смерти. Нас свела Бобби, словно вот так возвращая мне то, что я потеряла однажды. Ей достался удивительный дар от Френни Икасы, хотя со стороны это может показаться проклятьем, Бобби может видеть нити судеб. Хотя, может быть, мы все являемся внучками Франциски Икасы. Мы все — самые настоящие чудачки. Окунувшись с головой в отношения с Донном, я быстро приняла его предложение. Многим казалось, что я спешу. Многие мои подруги и знакомые думали, будто я пыталась заскочить в последний вагон, а я просто нашла своего человека. Донн понимал меня так, как никто другой. Наверное, в этом виновато то, что мы были сделаны из одного теста. Хотя… Может быть, все правы, и я ищу оправдания своему поступку. И вот Мэгги Данлер сначала превратилась в Мэгги Морену, а теперь Мэгги Морена стала Мэгги Саммерс. Очень просто. Стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Я поправляю фату и смотрю на свое отражение. Мне спокойно на душе. Я просто счастлива. — Ты уже готова? — Роберт закрывает за собой дверь. Я так рада, что они с мамой помирились и он вернулся домой. — Да, — выдыхаю я. — Ты такая красивая, — он улыбается. — Чувствую себя неловко, — спокойно выдыхаю я. — Ну, тебе это знакомо. Если ты сомневаешься… — Я не сомневаюсь. Я злюсь, что это не случилось раньше. — Мэгги… — он непонимающе смотрит на меня. — Неужели, ты жалеешь, что вышла замуж за Хосе. — Нет. Просто мы с тобой оба знаем: он не мог до конца понять меня. Наверное, поэтому мы ссорились. Он много для меня сделал. Он много для меня значит, но я чувствую в Донне ту самую родственную душу. — Я тебя понимаю. Просто мы встречаем определенных людей на определенном этапе жизни, а потом расстаемся с ними. Порой мы вырастаем из некоторых отношений. — Хочешь новость? — я украдкой бросаю на него взгляд. — Я беременна. Совсем не думала, что вот так бывает. — Я рад за вас с Донном. Вот так. Всё просто. Мне обещали, что у меня вряд ли когда-либо будут дети. Донн тоже думал, что его вероятность стать отцом такая маленькая, что и мечтать не стоит. Но иногда чудеса и правда случаются. Наверное, это наше семейное: почти в сорок лет решаться на подобные вещи, но мне хочется все начать с чистого листа. Именно сейчас. Мы с Робертом спускаемся вниз, чтобы отправится в церковь. Сегодня в Рокфилде, где мы решили справлять свадьбу, немного дождливо. Говорят, что это хороший знак. Впрочем, уже не так важно. Фотографии у церкви. У нас такая большая семья, такая дружная, что мы с трудом все помещаемся на ступеньках. Я знаю, что такое счастье. Это то, чего так трудно достигнуть. То, за что надо постоянно бороться. То, что редко приходит в руки само. Я смотрю на Донна и мне впервые жизни по-настоящему спокойно. — Ты счастлива? — он легко улыбается, когда фотограф просит поменять композицию. — Да, я счастлива. И я… — Я знаю про ребенка. Всё думал, когда ты мне сможешь сказать обо всем сама, — он накрывает мою ладонь рукой. — Знаешь, я всегда знала, что нельзя жить прошлым, но теперь я уверена в том, что можно спокойно смотреть вперед. Наверное, делать глупости — это у нас семейное. Особенно рожать в столь позднем возрасте. — Мы все их делаем, — Донн целует мою руку. — В этот день я хочу сказать «спасибо» Хосе Морену за то, что он был, делал счастливой тебя, подарил этому миру бар и двоих дочерей. Мы все звенья одной цепи, дорогая. Возможно, если бы не он, ты бы никогда с легкостью не оставила Курта Кобейна, и сейчас не встретила бы меня. — Я знаю, — мои губы касаются его щеки. — Я все знаю, но сегодня стоит поблагодарить Бобби. Ее маленькое чувство вины свело нас, а теперь и сделало ее свободной. Вот и выросла маленькая Мэгги. Именно влюбленность в Курта Кобейна научила её многому. А судьба… редко у кого бывает прямой.