Порвать паутину

      Слабый огонек тщился разогнать окружающую темноту. Угол потрепанной циновки, деревянный валик изголовья да кусок каменного пола пещеры — вот и все, чего он мог касаться. Сил светильника не доставало даже на еще один-единственный сун*, — дотянуться до края одежд хозяйки, подбадривая ее. Пламя огорченно заколебалось, подсветились прорехи в расписной рисовой бумаге. Из темноты потянулась женская рука и ласково погладила старый фонарь.  — Мы с тобой похожи — сказала Кагура.       …Это место было чем-то вроде ее дома. Не пещера даже — тупик одного из многочисленных подземных коридоров. Но через трещины в теле горы сюда проникал ветер. Пусть слабый, едва заметный, он никогда не оставлял этот коридор своим вниманием. Вот и сейчас слабый поток воздуха кружился вокруг, ластился к лицу Танцовщицы, играл с пламенем старого фонаря.       На самом деле Кагуре, конечно, не нужны были для отдыха ни циновка, ни изголовье. Демоны могут спать и на голых камнях, ни о чем не беспокоясь. Или даже не спать вовсе. А ей вот захотелось… нет, не места для сна. Просто — своего места. Исследуя от нечего делать внутренности горы, Кагура забрела сюда еще в самом начале своего заточения на Хакурей. Здесь пахло не камнем, не старым деревом и пылью, как в других галереях. Через трещины просачивался запах леса и воды, а щеки едва-едва заметно коснулся ветер. Сперва она просто поставила здесь свой фонарь и отдыхала, любуясь ветром и огнем, когда становилось совсем тошно. Потом на полу появилась циновка с изголовьем. Кагура помнила, как обнаружив столь дерзкое вмешательство, рванулась на поиски наглеца. Только он мог сотворить такое! Мальчишка обнаружился в одной из подземных келий горного храма. Сидел себе, как ни в чем ни бывало, на точно такой же циновке, и протирал свой кусаригама* каким-то вонючим зельем.  — Ты что себе позволяешь, паршивец?! — рявкнула демоница, замахиваясь веером, вокруг которого уже гудели злыми шершнями вихри ее гнева. Кохаку поднял на нее глаза.  — Так больше похоже на дом. Правда же? — спокойно, без капли страха, произнес он. Кагура замерла на месте, будто на миг окаменела. Медленно опустилась рука с зажатым в ней веером, и, словно следуя за своим оружием, развернулась к выходу и сама демоница. Уже стоя в дверном проеме, она чуть обернулась к Кохаку.  — Да. Так похоже, — и ушла прочь, злясь уже на себя саму. Потому что злиться на этого малолетнего смертного у Танцовщицы больше не получалось. С тех пор ее дом в чреве горы был здесь — пещера, ветер, циновка с изголовьем и старый фонарь.  — Делать-то что будем? — тихо спросила Кагура. Пламя в светильнике колыхнулось, качнулась нарисованная сосновая ветвь, будто плечом пожала. Глупо разговаривать с бумажным фонарем… еще глупее верить, что он тебе отвечает. Так и свихнуться недолго. Но больше Кагуре говорить было не с кем. Канне она не верила с того проклятого вечера, когда сунулась на свою беду в подвал. А Кохаку… рассказать что-то мальчишке — то же самое, что рассказать Нараку. Привычно задавив в себе встрепенувшуюся глупую жалость к смертному, Танцовщица задумалась.       Прошло уже несколько часов, как утихла поднятая ее гневом буря. И все это время Кагура провела здесь. Себе-то признаться можно, — она порядком струхнула, когда поняла, что умудрилась встряхнуть всю гору от основания до вершины. Легонечко так. Почти незаметно. Угу, разве что один мертвый святой только и не заметил. Отчего же молчит Нараку? Не хочет высказать свое недовольство? Или все-таки… не может? Танцовщица закрыла глаза, отрешаясь от окружающей действительности. Чему-чему, а концентрироваться на мыслях и воспоминаниях она научилась еще в подземелье замка, когда в цепях сидела. К слову… Она ведь сама из любопытства сунулась в тот подвал вслед за Канной. А если бы осталась наверху? Все равно угодила бы в заточение, но… Нараку сперва должен был выйти из своего тайного убежища. Кагура была уверена, что и сейчас он забился куда-то в глубину горы и ждет, готовится к чему-то. Он не может или не хочет покидать свое логово. Барьер святого старца без труда удерживает полчища демонов, Канна тут не в счет, но она и не боец. А вот «Армия Семерых» очень даже годится в этот котел, иначе зачем бы Нараку тратить на воскрешение каких-то смертных осколки Камня Душ? «Значит, Паук опять забился в щель. Но получится ли у меня проскользнуть, не задев паутину?» — мысленно спросила Кагура. Пламя фонаря вытянулось и застыло. Нарисованная сосна распростерла свои ветви над обрывом.  — Нет, из тебя точно скоро вылупится цукумогами*. Если нас не прибьют, — Кагура улыбнулась, легонько щелкнула ногтем нарисованную сосновую лапу и задула фонарь.       Демоническая природа и прежде помогала Танцовщице ориентироваться в хитросплетении залов и туннелей, но сейчас Кагура получила поистине бесценный подарок от своего ветра. Буря достала до каждого закоулка Хакурей, пронеслась даже через главный зал горного храма, обогнув закутавшегося в барьер мертвеца. Да, святая сила очищала ветер от демонической энергии, но ветер остался ветром. Ее ветром. И теперь Кагура знала, как спуститься вниз, минуя большой зал с провалом. Чутье говорило, что не стоит ей сейчас входить на освещенные бледным пламенем древних светильников галереи. Лучше пройти в обход, пережить несколько болезненных минут от близости к внутреннему барьеру, а потом прыгнуть в старый колодец, откуда прошлые обитатели брали воду. Кагура только диву давалась, как много усилий потратили люди, превращая систему пещер в настоящий подземный город. Ведь несколько столетий уже и центральному храму, и галереям с деревянными лестницами, и светильникам, а почти все цело. Горшки да циновки в кладовых, и те сохранились. У подземного ручья Кагура остановилась. Она знала, что почти достигла цели своего маленького путешествия. Теперь — пройти немного вдоль ручья, пока он не уйдет в скалу, повернуть направо, и где-то в том коридоре должен быть проход в место, откуда ветер принес ей просьбу о помощи. Хотя кто в здравом уме будет просить ее помочь? Да еще по имени? «Голос», который передал ей ветер, казался Кагуре знакомым. И в то же время, он точно не принадлежал никому, кого могла вспомнить она сама. А еще он, несомненно, принадлежал мужчине. Кто? Нараку? Да на десять тё* от него воняло бы порчей! Инуяша? Этот полудемон не умеет звать тихо, к тому же точно не будет просить ее помочь. Как и его спутники. Сещёмару? Не смешно. К тому же… его бы она ни с кем не спутала. Тогда кто? Кто мог оказаться здесь, в нижних коридорах? Кто мог знать ее по имени? Кто мог решиться просить ее о помощи… и всерьез верить, что Кагура придет? Подсказка ожидала ее в узком каменном коридоре. Куча осыпавшейся породы перегораживала проход. От камней слабо, но отчетливо тянуло отзвуком ее недавней бури, а еще — едва-едва различимо — порчей Нараку.  — Невероятно… — одними губами прошептала Кагура, и полезла в пролом, даже не пытаясь уберечь кимоно от острых камней. Она старалась не шуметь, но мелкие камни шуршали под босыми ногами, а один раз демоница чуть не ухнула в воду, прежде чем нашла площадку, на которой можно было стоять, не опасаясь острых сталактитов. Кагура осмотрелась. Даже ее демонического зрения было недостаточно, чтобы разглядеть все толком. Только черное, гладкое как зеркало, озеро, острые камни вокруг и чуть заметный ток воздуха из пролома. Щелчок раскрывшегося веера разбил тишину, как брошенный в воду камень разрушает безупречную гладь озера.  — Ну, звал, что ли? — спросила Кагура.