Порвать паутину

Голос танцовщицы растворился в темноте, а вода у ее ног была холодна и недвижима, будто застывшая бронза. Тем более громким показался Кагуре звук единственной капли, что сорвалась со скального нароста у самой ее головы и ударилась о воду. На мертвой глади родился круг… и еще один… Несмотря на окружающую темноту, Кагура отлично их видела. Это было нечто большее, чем просто рябь на воде. Капля давно растворилась среди тысячи тысяч других, а новые круги все рождались и разбегались в стороны, тонкими росчерками невидимой кисти, светящейся синим светом тушью по шелку озерной глади. Вот еще одна капля сорвалась, и водяные круги замерцали, устремились к ней, сливаясь, нет, не в лицо. В маску, какие расписывают к храмовым праздникам. Только эта была совсем белой, точно заготовка, — рот и глаза ленивый подмастерье прорезал, а лица не нарисовал даже намеком. Ни бог — ни демон, ни злодей — ни герой… Кагура медленно сложила веер и сунула его за ворот кимоно. Как приятно осознать, что смутная догадка была верной.  — Я думала, он убил тебя, — в ее голосе почти не было привычной насмешки. Почти, потому что без нее танцовщица ощущала себя беззащитной. Да и вообще, неизвестно, чем закончится эта странная встреча. Маска искривилась в жутковатой злой усмешке.  — О, поверь, он бы очень хотел этого. Но не может. Все еще не может.  — Мусо…  — Не зови меня так. Мы оба знаем, что это чужое имя.  — И как прикажешь тебя называть? Не О…  — Он умер, — не позволила договорить ей маска, — А я… еще не жив.  — Да мне без разницы, — свела брови Кагура, — От меня ты чего хочешь?  — Из ловушек Паука нельзя выбраться в одиночку. Ты знаешь это. Я знаю. А вот вдвоем… — маска многозначительно замолчала.  — Почему я должна тебе верить? — она едва успела прикрыть веером лицо, чтобы спрятать волнение.  — А что ты теряешь, имоото? * — Я… — ее голос дрогнул. Кагура сглотнула, заставляя себя быть спокойной, несмотря на воспоминания. О несущих боль и слабость цепях, о неподвижном воздухе в темном подвале, где за все время ее заточения не было даже тени ветра… о том, как жутко кричал Мусо, пока Нараку втягивал его в себя.  — Я не хочу умирать, — глухо сказала танцовщица, уронив руку с веером. Что толку прятать лицо, если выдает голос, а ресницы дрожат, как у нервной одзё? *  — Разве смерть для тебя не будет лучше этого существования?  — Да что ты… — процедила Кагура. Изнутри темной волной поднималась злость. Как наглая маска смеет говорить ей это?!  — Он все равно убьет тебя, имоото. Как только поймет, что может без тебя обойтись. А до тех пор продолжит мучить, пытаясь сломить. Снова и снова, — безликий не насмехался и не пытался уязвить. Просто кромсал словами и без того дырявую кисею ее глупых иллюзий, показывая неприглядную истину судьбы Кагуры.  — Может, он и преуспел в своих замыслах? — ее губы сложились в горькой усмешке. Кагура даже не попыталась прикрыть лицо. Даже разозлиться у нее снова не получалось. Просто это была правда. Просто… было больно. — Не-ет, — протянула маска. В ее голосе было столько злой радости, что вода вокруг призрачного лица на несколько секунд засветилась синим, — Ты ведь стоишь здесь, Кагура. А значит, твоя жажда жизни все еще сильнее страха и отчаянья.  — И ты думаешь, я рискну своей шкурой неизвестно ради чего? — хмыкнула демоница, стараясь не показать, что слова пленника озера ей приятны. Будто весенний ветер чуть заметно коснулся щеки в дружеском жесте.  — Я знаю, где он прячет то, что тебе нужно. Знаю, как его незаметно украсть. Но…  — Но? — скрывая нетерпение, Кагура опустилась на одно колено, поближе к собеседнику.  — Сперва ты поможешь мне обрести тело.  — Как же, — оскалилась Танцовщица, — Получишь тело и бросишь меня на расправу? Ищи дуру.  — Имоото, я без твоей помощи в этих пещерах до нирваны гулять буду, — безликий чуть улыбнулся, будто и не ждал иного ответа, — Помоги мне, и даю слово, что добуду тебе сердце. Тебе и Канне. Кагура недоверчиво хмыкнула. Она понимала, что тянет время и увеличивает риск быть обнаруженной, но и ответа сразу дать не могла. Она поклялась, что не будет просить больше о помощи. Так и не надо. Ее саму просят. Риск… что ничего не получится… что ее обманут… снова. Страшно. «Если не хватает духу выйти против него одной, и думать забудь», — она, словно наяву, услышала снова этот безразличный голос. И снова сами собой сжались кулаки. «Я не обязан помогать тебе» О да, не обязан… и она тоже — не обязана. Вот только у Кагуры и собственная гордость есть. Опустились ресницы, пряча за подведенными веками гнев и обиду, которая так и не позабылась.  — Не думай, что я тебе поверила, — она все еще не открывала глаз, но голос Кагуры с каждым словом становился спокойнее, наливался привычной насмешливой уверенностью повелительницы ветров, — Захочешь меня обмануть — пожалеешь.  — Договорились.  — Итак, — зрачки цвета алой сливы смотрели серьезно и внимательно, — Что от меня требуется?  — Как ты думаешь, что именно задумал Паук? — спросил безликий вместо четких указаний. Маска медленно скользила по воде ближе к Кагуре.  — Не знаю. Он давно не доверяет мне. Может, и никогда не доверял.  — Это хорошо, — демоница удивленно вскинула брови. Как так? Она только что признала собственную полную неосведомленность о замыслах врага, а безликий радуется?  — Он лжец среди лжецов, и, как никто другой, умеет мешать правду и вымысел так, что сам Энма* не разберет, что где было и чем стало. А пока молчит — и нам не придется в его паутине копаться. Подумай, имоото. Я даже не знаю, сколько времени нахожусь здесь. Я никогда не видел того, что скрывает Хакурэй. Расскажи мне, Кагура. Что ты видела? О чем думала?  — Если так… — Кагура чуть склонила голову к плечу. Было непривычно, что ее мнением всерьез интересуются. А еще почему-то не тянуло сменить позу. Ей было удобно, хотя длинные полы кимоно и мешались.  — Он собрал в пещерном монастыре полчища низших демонов, а в самом центре посадил мертвого святого. Хотя, может, он и раньше тут сидел, не знаю. Часть горы, где сидит мертвый монах, закрыта барьером. Вернее, туда просто ступить нельзя, сметет этой святой силой. Еще один барьер стоит вокруг самой горы, так что демонам — не войти и не выйти. Только смертные могут ходить туда-сюда. Ну, еще Канна.  — Дальше.  — На полпути от поверхности к центральному храму есть огромная пещера. Очень глубокая, там с десяток ярусов галерей настроено. Время от времени низшие демоны вылезают из нижних коридоров и начинают драться друг с другом. Их тела падают вниз, и там… с ними что-то происходит, — Кагура поежилась, вспомнив жуткое шевеление и порождаемый им шорох.  — Они… меняются. Превращаются в странную белесую массу. Она копошится на дне пещеры и шуршит по стенам. Мерзкое зрелище, отвратительный звук.  — Ясно… Говоришь, он не гонит туда всех низших?  — Нет. Двое-трое. Один раз было шестеро. Он как будто…  — Хотел посмотреть, получится ли.  — Получится что? — от нетерпения Кагура даже забыла, что не хотела говорить громко, и над водой прокатилось эхо.  — То, что поможет нам сбежать отсюда, моя ветреная имоото, — маска усмехнулась, будто предвкушала знатную потеху, — Теперь слушай меня, Кагура. Слушай внимательно. Настанет день, когда ханьо* с компанией доберутся сюда, и барьер вокруг горы рухнет. Тогда ты сделаешь вот что…