Born to win

«Хороший был сезон» — единственная мысль, которая пролетает в голове Евы по пути на сцену. Секунду спустя весь мир вокруг тонет в аплодисментах, торжественной музыке и свете софитов. Надо же, теперь она семикратная чемпионка мира. Пятнадцать лет назад её мечтой было сесть за руль машины Формулы-1, потом выиграть Гран При, стать чемпионкой. Но вписать своё имя в одну строку с величайшими пилотами в истории? Нет, об этом она даже не мечтала. Даже сейчас всё кажется нереальным. Наверное, это был её лучший сезон. В этот раз ни у кого не откроется рот сказать, что Ева выиграла только благодаря отличной машине. Она была великолепна на пути к своему рекордному титулу, а борьба с Оксаной сделала этот путь отнюдь не простым. На трассе гонщица «Феррари» усердно старалась сделать жизнь соперницы как можно сложнее, и чаще всего у неё это удавалось. Оксана ошибалась, становилась жертвой чьих-то просчётов, рисковала, спорила с командой, попадала в передряги, но по большей части была просто невероятно быстрой благодаря своему безусловному таланту. Когда-то она обязательно научится распоряжаться им немного разумнее и станет непобедимой. Второй сезон заставил девушку повзрослеть и понять, что в Формуле-1 всё зависит не только от неё. Она научилась прислушиваться к команде, принимать ошибки и поддерживать совершивших их людей, а не сходить с ума от разочарования и злости, даже когда хуже всех было ей самой. С каждой неудачей внутренний стержень становился крепче, а в ней всё больше просыпался настоящий лидер. Иногда желание победить Еву любой ценой брало над разумом верх, но в те моменты, когда Оксане это удавалось, она гордилась не только собой, но и своей командой. Любить соперницу оказалось не так сложно, как казалось раньше, но и не просто. Чаще всего им было достаточно одного правила: гонки не мешают отношениям, отношения не мешают гонкам. Но иногда система предсказуемо давала сбой, а эмоции выходили из-под контроля. Они боролись на трассе, иногда слишком жёстко, иногда опасно. И как бы сильно этого ни хотелось, выбросить из головы гоночный уик-энд и притворяться нормальными людьми по будням оказалось невозможно. Поэтому иногда лучшим решением было ненадолго разъехаться по разным городам и успокоиться. Ева по-прежнему находила умиротворение в уютной роскоши Монако, а Оксана – в дорогах Ниццы. К счастью, гонщица «Мерседес» не умела злиться на Оксану слишком долго, а у блондинки не было поводов винить в чём-то Еву – разве что в том, что она быстрее. С каждой гонкой в паддоке появлялось всё больше слухов о том, что соперницы из разных команд не просто так оказываются рядом слишком часто, делят авиарейсы и первыми спешат поздравить друг друга после гонок. Ева до последнего рассчитывала, что их отношения останутся для всего мира просто фантазиями жёлтой прессы, а Оксане было плевать. Хотя в глубине души ей очень хотелось перестать прятаться и целовать свою девушку тогда, когда захочется, а не исключительно за закрытыми дверями. Собственно говоря, это и сыграло с ними злую шутку, когда вездесущие папарацци всё же умудрились поймать кадр, объяснение которому придумать было невозможно. Поэтому брюнетке пришлось смириться с действительностью и рассказать всему миру о том, что Оксана для неё – больше, чем просто соперница. Она вряд ли когда-то в этом признается, но стоять перед журналистами в следующий уик-энд, обнимая девушку за талию, было приятным облегчением. Не говоря уже о конце всего этого шпионского романа с тайными встречами. Разумеется, эта новость стала взрывом масштабов «Царь-бомбы», и в ближайший месяц мир автоспорта судачил исключительно о них. Но в итоге всё быстро вернулось на круги своя: разговоров стало даже меньше, чем раньше, а люди наконец-то вспомнили, что Формула-1 – это спорт, а не реалити-шоу. Ева грустно улыбается, когда перед глазами пролетают все воспоминания. Ощутив в руках тяжесть чемпионского кубка, она снова чувствует сомнение – липкое, вязкое. Стоит только на секунду поддаться предательской ностальгии, и мир вокруг перестаёт казаться понятным и чёрно-белыми. Брюнетка непозволительно долго смотрит на своё отражение в победном золоте, забывая про сотни глаз, замерших в ожидании вдохновляющей речи, которую скоро весь мир будет делить на цитаты. Найдя среди всех знакомых лиц одно – родное, девушка коротко улыбается. Оксана ещё ничего не знает, и она наверняка будет огорчена, обижена и немного зла за то, что Поластри не посвятила её в свои планы. Хотя, кого обманывать, она будет в бешенстве. — Добрый вечер, — все слова и стройные продуманные речи вылетают из головы, будто бы Ева не готовилась к этому моменту так долго. — Я стою здесь в седьмой раз, наверное пора сказать что-то оригинальное, да? — всем нравятся шутки. — Восемь лет назад, когда я первый раз села за руль машины «Мерседес», Тото сказал мне просто следовать своему сердцу. Если оно привело меня в эту команду, значит приведёт и к победам, — Ева встречается глазами с сидящим совсем близко руководителем своей команды, который в отличие от всех остальных знает немного больше и смотрит на гонщицу с грустной, но такой гордой полуулыбкой. Расставаться с ними всегда тяжело и больно, но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. — Я не восприняла это всерьёз, посмеялась, но всю свою карьеру вспоминала его слова, принимая важные решения: на трассе и за её пределами. Весь последний год сердце подсказывало мне: «Хватит». В зале повисла объемная, заполняющая замкнутое пространство до высоких потолков, тишина. Все замерли в ожидании тех самых слов, медленно погружаясь в осознание происходящего. — Восемь лет спустя я снова села за стол напротив Тото. Я попросила совета, но в душе ждала, что он станет меня отговаривать, — теперь Ева изучает каждое лицо в зале, неосознанно обходя десятой дорогой место, где расположен их с Оксаной столик. Она боится увидеть разочарование, наткнувшись на тот самый взгляд. — Но Тото не стал меня отговаривать. Он сказал, что это решение я должна принять сама. «Слушай своё сердце», — голос дрогнул, и Ева замерла, придумывая, как вытянуть из себя слова, которые разделят жизнь на до и после. Она снова поднимает глаза в зал и пока осмеливается только на одно: посмотреть на Оксану. Увидев, что её больше нет за столом, Ева уже не боится произнести заветные слова: «Моя карьера в Формуле-1 закончена». Внутри что-то надламывается, трескается, кажется, что вся изумленная публика должна была это услышать. Она не помнит, как произнесла стройную, отрепетированную речь с благодарностями, сосредоточившись на том, чтобы не позволить голосу дрожать слишком сильно. Спустившись со сцены под долгие оглушающие аплодисменты, она обнимает Тото – крепко и искреннее, и на секунду чувствует себя в безопасности, дома, будто её обнимает отец. Этот человек и вправду стал ей вторым отцом: она выросла рядом с ним, добилась всего, о чём мечтала, и всегда будет ему за это благодарна. Ева возвращается за опустевший стол и чувствует себя полнейшей дурой. Она снова наступила на те же грабли. Испугалась. Сделала больно самому дорогому человеку в своей жизни. Она чувствует на себе сотни взглядов: удивленных, восхищенных, ликующих, разочарованных. Поластри испугалась конкуренции? Устала? Потеряла мотивацию? Поластри ушла, теперь у нас есть шанс! Находиться здесь больше невозможно, поэтому, положив на это все оставшиеся силы, Ева плавно встаёт, натягивает на лицо улыбку и неспешно двигается к выходу. За дверью держать на себе эту маску больше нет смысла. Она прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Глубокий вдох, медленный выдох. Вот так, Ева, молодец. Внутренний голос почему-то обрёл оксанин французский акцент и всё сиюминутное равновесие снова с грохотом разрушилось. Почему ты это сделала? Девушка вздрагивает и открывает глаза, слишком реальным стал её внутренний голос. — Почему ты это сделала? — блондинка, кажется всё время находившаяся в тени коридора, пугает своим холодным тоном. Просто пугает. Ева не готова к этому разговору. Она только что живьём вырвала из груди кусок своего сердца, и саднящая рана болит настолько сильно, что выдавить из себя даже несколько слов будет непосильным подвигом. Ей так сильно хочется, чтобы её обняли. Так же крепко и искренне, как Тото обнимал минуту назад. И чтобы её поняли, точно так же. Но Оксане пока ещё слишком сложно это понять. Собственные эмоции переполняют, накрывают с головой, не дают мыслить трезво. Ей хочется сказать кучу вещей, о которых она будет жалеть. Хочется молча развернуться и уйти. И остаться тоже хочется. Смотреть на Еву больно: она любит её слишком сильно, чтобы видеть из последних сил сдерживаемые слёзы в глазах и то, как дрожат тонкие пальцы. Но ярость, зародившаяся там, в зале, ещё в первые двадцать секунд прощального выступления, не позволяет пошевелиться. На секунду её нескрываемая боль даже кажется заслуженной, праведной. Отмщением. Никто из них не может ни заговорить, ни пошевелиться. Остаётся только стоять и смотреть, будто бы это что-то изменит. Было бы чудесно. — Если ты хотела сделать мне ещё больнее, поздравляю. Ты отлично справилась, — Ева откуда-то находит в себе смелость смотреть прямо в снежно-серые глаза, не боясь утонуть. Она и без того уже чувствует, как задыхается. Оксана не хотела, но и против не была, по крайней мере сейчас ей так кажется. — Почему ты не сказала? — Ты бы стала меня отговаривать, — Ева отвечает честно, — а я бы согласилась, — добавляет она шепотом, который отдаётся ещё одной саднящей царапиной на сердце. — Зачем ты это сделала? — Оксана то ли продолжает в упор не замечать явных намеков, безмолвных криков «Хватит!» и дрожащего от боли и адреналина голоса, то ли и впрямь поставила себе цель довести Поластри до предела. — Зачем ты это делаешь? — хриплый голос срывается на крик, отчаянный и жуткий. Еве никогда не нужно было одобрение, но отчего-то каждое новое слово гонщицы «Феррари» впивается в тело как остриё тупого ножа, разрывает кожу. Хочется выть. — Я только что приняла самое сложное решение в своей жизни, и единственное, что мне было нужно – твоя поддержка. Но ты решила обидеться и мстить мне как озлобленный эгоистичный подросток, — взяв себя в руки, Ева чувствует в себе силу произнести эти слова, двумя неспешными шагами подходя ближе. — Ты оказывается совсем не изменилась. Поластри долго смотрит в серые глаза, в которых обида борется с чувством вины, и проходит мимо, гордо и воинственно. Как победительница. Но уйти далеко Еве не суждено – цепкие пальцы почти до боли стискиваются на тонком запястье. Она слишком сильно хочет показать, что пронзительный взгляд её не испугает, поэтому не отводит глаз, желая победить в последний раз. Оксана не хочет ни говорить, ни молчать: она просто обнимает брюнетку так крепко, что той становится сложно дышать. Хотя это скорее от возмущения. Ева на пару мгновений замирает, но чуть позже бесцеремонно высвобождается. — Слишком поздно, — произносит британка и, кажется, не планирует объясняться. Поластри достаёт из клатча ключ-карту от номера отеля, которую в их общих поездках всегда хранит она, потому что Оксана умудряется потерять её ещё до выхода из номера. Ева протягивает пластиковую карту девушке, на что та лишь продолжает сверлить её взглядом. Взяв холодную ладонь Оксаны, брюнетка кладёт в неё ключ и сжимает пальцы, молча уходя прочь.

***

Переступая порог своего второго любимого отеля в Вене, Ева ёжится от холода, обнимая себя руками. Ей кажется, что сердце по-прежнему бьётся так же быстро, как и вчера вечером, и она не знает, как избавиться от этого чувства. Она всегда умела сохранять самообладание, но теперь важнейшей части её жизни больше нет. Целая эпоха закончена, и нужно учиться жить иначе. Пронзительно ледяной утренний ветер как будто нарочно решил довести её отвратительное состояние до края. Но стоит брюнетке поднять глаза, и становится только хуже. В паре шагов от неё стоит Оксана – в рубашке и джинсах, наверняка продрогшая до костей. Ева думает об этом и тут же ругает себя – хватит относиться к ней как к ребёнку. Сделав глубокий вдох и натянув на лицо непринужденность, Ева настроена пройти мимо с высоко поднятой головой. Она по-прежнему очень зла и почти по-детски обижена, поэтому ни видеть Оксану, ни тем более с ней говорить нет никакого желания. Но у гонщицы «Феррари» на этот счёт есть своё мнение – как и в любой ситуации. Она выглядит немного растерянной и виноватой, что совсем на неё не похоже, но внутри как всегда решительно настроена любой ценой добиться своего. Поэтому Оксана коротко улыбается, когда женщина на секунду замирает, смотря ей в глаза. Ева так хотела гордо уйти, но снова не смогла оторвать взгляд от этих глубоких холодных глаз. Позволив себе секундную слабость, она уверенно шагает дальше. Но уйти далеко не получается – Оксана хватает её за руку и настойчиво притягивает к себе ещё до того, как брюнетка успевает возмутиться. Она несколько мгновений напряжённо сопротивляется, но потом сдаётся, замирает, закрывает глаза. Она ненавидит себя за то, что не может ничего поделать с любовью к этой невыносимой, эгоистичной, но такой особенной и любящей своей странной любовью девчонке. — Ты сделала мне очень больно, Оксана, — Ева говорит ровно, но полушёпотом, как будто рассчитывает, что это услышит только она сама. Ей немного сложно дышать от того, насколько крепко оксанины руки прижимают её тело к себе. Прекрасное чувство. — Ты должна меня простить. — Если это извинение, то звучит ужасно. — Я поступила как эгоистка и должна была думать не только о себе, — Оксана не помнит, когда в последний раз признавала свою вину или перед кем-то извинялась, поэтому каждое слово даётся ей с невероятным трудом. — Прости меня. Да, Ева не умеет злиться на неё долго.