∙•☽●════════════════════════════✧☽◯☾✧ ═══════════════════════════●☾•∙
✧☽◯☾✧1998✧☽◯☾✧Дорога близ Ренна✧☽◯☾✧Пемпон ✧☽◯☾✧«Ла Ситадель»
Небольшой юркий автомобиль мчался извилистыми зигзагами по оживленной трассе, филигранно обходя более медленные машины. «Словно ведьма на помеле» — думали те, кто за короткие остановки на светофорах успевал рассмотреть за рулем женщину. Цвет автомобильчика был впрочем не совсем женский — красный. Рядом с моложавой дамой сидел юноша, такой же светловолосый как и она, по-видимому сын. Стремительная гонка ничуть его не волновала, он умудрился задремать, откинув голову назад. Лишь когда автомобиль свернул и, лишь слегка снизив скорость, помчался по широкому серпантину, юноша приоткрыл глаза и пробормотал: — Мы уже подъезжаем? — Да, милый, — женщина сосредоточенно следила за дорогой. Юноша с интересом взглянул в окно. Головокружительный подъем завершился на огромном плато. Женщина повернула в последний раз, и автомобиль притормозил на парковке, уже наполовину заставленной машинами. Возле каждой стоял багаж, и родственники — по двое-трое, а иногда и большими компаниями давали юнцам последние наставления. Впереди, почти впритык к овальному озеру, высился замок с алыми воротами и белоснежными башнями. Юноша открыл дверцу и первым вышел из автомобильчика, с наслаждением и без малейшего стеснения потянувшись. — Когда у меня будет своя машина, она будет большой, — сказал он с иронией. Мать улыбнулась — ее единственный сын был высок, пошел в отца. Женщина едва доставала обоим до середины груди. Улыбнулась и тут же стала серьезной. — Милый, ты уверен, что будешь поступать в этом году? Еще не поздно вернуться. Все-таки быть самым младшим на курсе… — Я не хочу терять целый год, — юноша продолжал с интересом осматриваться. Замок напоминал сложившего крылья лебедя, замершего на краю озера, а чуть поодаль начинался величественный Пемпон — прототип легендарного Бросселианда из бретонских древних сказаний. Мать больше не возражала, а только раскрыла неожиданно вместительный багажник, и юноша вытащил пару чемоданов на колесиках. — Остальные вещи мы пришлем почтой, — женщина привстала на цыпочки, пытаясь пригладить сыну волосы, и не доставала. Он наклонился сам и поцеловал мать в щеку. — Только не плачь. Подумаешь, самый младший. Зато самый высокий. Юноша взял чемоданы за ручки и пошел в сторону замковых ворот из красного кирпича. Сделав пару шагов, он обернулся через плечо: — Не провожай. А то вообще не уедешь. Женщина молча кивнула, небрежно проведя по глазам тыльной стороной ладони. Она не отрывала глаз от фигуры сына, пока он не скрылся из вида.✧☽◯☾✧ Бретонская школа✧☽◯☾✧
Ренар Итак, свершилось. Я все-таки добился желаемого, вопреки семье, вопреки даже Флоранс. Решительно все были против, чтобы я поступал в школу в этом году. А я даже не понял, почему это так важно для меня. Чувство, предчувствие, интуиция… называть можно как угодно. Воспоминания о Флоранс отзываются тянущей болью в паху, неужели я не увижу ее до осенних каникул? Уже чувствую, как мне будет ее не хватать. Все-таки надо понять, куда идти… — Простите, вы не подскажете? — я оборачиваюсь на голос. Незнакомая девушка смотрит на меня почтительно снизу вверх. — Куда тут идти первокурсникам? Вообще-то я тоже новенький и мне тоже положено ничего не знать. Но меня явно приняли за более старшего и знающего. Еще один золотой в копилку моей исключительности. Мне на помощь приходит дама в строгом синем платье, появившаяся в холле. Ее хорошо поставленнй «преподавательский» голос отражается от каменных стен: — Первый курс! Подойдите ко мне! Делаю шаг, заблудившаяся девушка идет вперед, преданно глядя на даму в синем, за ней подтягиваются еще дюжины три юнцов. Мне сложно затеряться в толпе, но я останавливаюсь чуть поодаль и наблюдаю, будто я не с ними. Дама окидывает взглядом одного за другим, словно пересчитывает по головам и, похоже, удовлетворяется результатом. А я не понимаю, посчитали ли меня. И осознаю, насколько мне мешают чемоданы, хотя, тут все с багажом, и мой еще не самый большой. — Ваши комнаты на втором этаже. Фамилии проживающих на дверях, — чеканит дама. — В этом году и в следующем вы можете меняться комнатами как угодно. После посвящения вы будете разделены на предварительные трикветры и будете жить с ними. Это понятно? Ей нестройно поддакивают, а я с трудом сдерживаю смех. — Комнаты первокурсников у нас не запираются, — продожает дама. — Это имеет давнюю традицию еще со времени первых посвящений. Замок на дверь нужно заслужить. Мне хорошо известна эта «традиция», отец рассказывал, да и Флоранс… И уже хочется посмотреть комнату, отдохнуть. — И главное… — дама делает паузу и снова осматривает притихший молодняк. — Вы решили поступить в бретонскую школу, наследницу гардарианских традиций. Наша школа выпускает элиту, и не все из вас ее закончат. Кто-то из вас, возможно, решит, что в Шотландии проще. Ну уж точно не я! — Если все понятно, на сегодня я вас отпускаю, — дама решает, что пора завершать разговор. — Осматривайте комнаты и знакомьтесь. Прием пищи здесь по расписанию, для работы в библиотеке нужно записываться заранее. Основное, что вам придется усвоить — это дисциплина. Я ухмыляюсь. Официально тут все строго, на деле же… Флоранс рассказывала, да и отец. К маме я с этим не лез, она и так переживала, что я родился в последний месяц перед поступлением и самый младший. Осматриваю спины своих однокурсников — неужели несколько месяцев, а то и дней будет иметь какое-то значение? Передние ряды идут к лестнице на второй этаж. У многих с собой багаж, они пихаются сумками и растягиваются по всему коридору. Я по-прежнему иду позади всех, радуясь, что настоял на покупке сравнительно удобных чемоданов. На меня пару раз озираются и я не могу сдержать улыбку, хоть и опускаю голову. Будет забавно, если меня снова примут за старшекурсника или какого-нибудь куратора, хотя их тут и нет. После двух пролетов лестницы становится посвободней — первогодки рассасываются по комнатам. Я убыстряю шаг и читаю надписи на дверях. Везде по три имени, но я прекрасно знаю, что уже через несколько дней все перетасуются, переезды разрешены и даже приветствуются. Я не планирую привыкать к соседям. Наконец на последней двери вижу свою фамилию и инициалы. Не вчитываясь в прочие закорючки, вхожу. Довольно просторно, три кровати разделены лишь небольшими тумбочками, остальная мебель расставлена у стен, так что в центре можно устраивать шаманские пляски. То, что комната угловая, дает нам два окна. Мне нравится. Я даже почти уверен, что отец как-то подсуетился, повлиял. Или мама. Или Флоранс. Решено, я отсюда не съеду. Если понадобится, повыкидываю всех лишних. Присаживаюсь на кровать, прикидывая, что она меньше, чем мне нужна. И только сейчас обращаю внимание на соседа. Худой большеглазый мальчишка сидит на полу, рядом со своими вещами и разглядывает меня. Волосы светлые, но чуть темнее моих, скорее песочные, тогда как у меня снежно-белые. Взгляд у мальчишки странный, расфокусированный, как у слепого. Он смотрит прямо на меня, но я не могу понять, видит ли он меня или смотрит насквозь. Мне это не нравится. Я поднимаюсь, делаю два шага и протягиваю ему руку. Если ответит, дерну на себя и подниму с пола. — Лоран, — представляюсь я. Сосед осторожно тянется ко мне, но в последний момент отдергивает бледные пальцы и почти прячет руку за спину. — Ив, — отвечает он практически шепотом. — Ив де Моле. Решаю пока не обращать внимание на его странности. — А наш третий… или третья? Заблудился что ли? — Я умею разряжать обстановку, но долго работать комиком не намерен. — Нет никого.— Я едва его слышу. — На двери написано «Одетт Руссо». — И где она? — Я не знаю, — снова шепчет он. — Может, не приехала. Меня начинает раздражать его страх… и эта натянутость. Нужно расслабить его как-то. — Значит, я пойду и украду нам кого-нибудь. Тебе какие девчонки нравятся? Улыбаюсь и смотрю ему прямо в глаза. Будет одинаково интересно услышать и смущенное лепетание, и что-то пошловатое. Но я вижу в глазах мальчишки… гнев. Слегка розоватое лицо его покрывается малиновыми пятнами, и это не стыд, а ярость. Мальчишка странный, но сейчас я чувствую к нему интерес и почему-то уважение. И не хочу с ним ссориться. Пожалуй, пришло время прогуляться и осмотреть столовую. Из бокового кармана чемодана достаю плотный лист бумаги с планом школы — выдал отец. По крайней мере не придется унижаться и спрашивать дорогу. До столовой дохожу без приключений. Хоть директриса и предупредила, что здесь действует расписание, новоприбывшим делают исключение — я вижу за столами пару знакомых, замеченных в коридоре, подростков. Присаживаюсь в стороне и оглядываюсь. Большое светлое помещение со стрельчатыми окнами от пола и потолка залито солнцем. Мне это нравится, я люблю простор. Потом обращаю внимание на тарелки перед собой. Подносы, на которых они стоят, с подогревом, так что еда приятно теплая, кроме салата и напитка, которые расставили просто на столе. Некоторое время я ем, но потом начинаю ощущать странную нервозность. Поднимаю глаза. Неподалеку сидит девчонка и сверлит меня немигающим взглядом. Маленькая, темненькая, плоская, полная противоположность Флоранс, но взгляд… Глаза черные, без зрачков, как у демонов из моих любимых ужастиков. Мне приходит мысль, что такие глаза были у Жанны Д`Арк. И я чувствую себя Жилем де Ре… Девушка неожиданно и резко поднимается и идет к выходу. Смотрю ей вслед, и она оборачивается, точно приглашает идти следом. И я иду…✧☽◯☾✧ Коридоры «Ла Ситадель»✧☽◯☾✧
Малышка идет, больше не оборачиваясь, будто не сомневается, что я следую за ней. Или ей просто все равно. Последняя мысль — почти вызов и я убыстряю шаг, делаю рывок и нагоняю ее. Готовлюсь схватить за руку и развернуть к себе, но она останавливается сама и поднимает лицо мне навстречу. Взгляд дерзкий и открытый. У меня возникает легкая паранойя, что она что-то обо мне знает, где-то встречала, а вот я ее не помню. Или… Мы продолжаем терзать друг друга глазами, ни один не готов первым сдаться, отвернуться. Я понимаю, что никогда не видел этого лица, но меня безудержно тянет к этой девчонке, хотя в ней и подержаться не за что, рост едва мне по грудь, волосы на кулак не намотать, груди и задницы просто нет. Но меня трясет. Она мне нужна. Я безудержно ее желаю. — Тебя зовут Жанна? — выпаливаю я. Ее глаза, не черные, как мне показалось сначала, а темно-карие, цвета качественного чая или моего обожаемого шоколада, расширяются. — Нет, — отвечает она. — Одетт. — Принцесса лебедей?! Незримые боги, я смешон. Сейчас она примет меня за умственно отсталого, и будет даже недалека от истины. Она действительно смотрит вопросительно и удивленно, а я продолжаю безумный и бессмысленный разговор: — Есть такой русский балет… Если в ее глазах и был интерес, сейчас он гаснет. Девушка передергивает узкими плечами. — Я не очень люблю танцы. А что? Что ты любишь? Я готов кричать. Сейчас она уйдет, и я ее больше никогда не увижу или того хуже — она меня высмеет. Но Одетт прикасается к моим пальцам. — Пойдем. Первым импульсом мне хочется рвануться, меня не водили за руку даже родители. Это я всех вожу. Но сейчас я готов следовать за ней куда угодно. Я прихожу в себя и уже внутренне улыбаюсь — подожди, я еще себя покажу. Если это нравилось взрослой женщине, то моей ровеснице и подавно. Одетт останавливается. Похоже, она неплохо ориентируется в школе, явно не первый день здесь. А я не могу понять, почему меня привели именно сюда? Обычный коридор. Я уже готов задать вопрос, как Одетт прыгает на подоконник и открывает окно. Теперь ее лицо почти вровень с моим, ветер треплет волосы и юбку, и она улыбается. Я не готов дать себя обмануть — в темных глазах ни тени смеха. Сейчас ее очень удобно поцеловать. Одетт протягивает мне руки, точно предлагая кружиться и опасно откидывается назад, в самый оконный проем, покачиваясь на каблуках туфель. Дальше провал. Я прихожу в себя на полу, а рядом теперь уже откровенно хохочет безумная девчонка — юбка опасно задралась, показывая черные чулки с подвязками, и готов поспорить, прочее белье у нее тоже черное, или его вообще нет. Флоранс носит только телесное. — Ты нормальная? — риторически спрашиваю я, начиная понимать, что произошло — я в самый последний момент перед ее падением успел схватить ее за руки и дернуть на себя. Спину продирает мороз. Одетт поднимает на меня глаза и снова прыскает. Потом медленно встает на ноги. Я поднимаюсь следом. — Ты же не подумал… что я и правда хотела? Я так часто делаю, у меня все под контролем. Что она бормочет? Я только что спас ей жизнь. — Я тебя выбрала! — Она снова упирается в меня темными, как ее душа глазищами. — Ты… сильный. Я знаю. Но меня нельзя вот так… точно я щенок из приюта. Нужно поторговаться, иначе потеряю самоуважение. — Тебе понравится. Я просто не все могу… сама. Она не спрашивает, не предлагает даже. Просто сообщает. — Ты удержишь меня на краю, — завершает она, и я осознаю, что согласен на все. Где расписаться кровью? Одетт молча идет по коридору, ее лицо выражает холодную решимость… на что-то — тонкие губы совсем превратились в нитку, брови слегка сдвинуты к переносице. Не красавица, и безумна… безумно хороша. Я едва сдерживаю порыв схватить ее, прижать к стене и выпытать, что она затевает и чего ей надо? Моя интуиция вопит, что девчонка втянет меня в неприятности, мозг соглашается с этим мнением, но уговаривает попробовать, а член отчаянно голосует «за!». Итак, мнением большинства… Я оглядываюсь, взгляд зацепился за что-то знакомое — мы снова в коридоре спален. Я останавливаюсь, кажется прошло только несколько минут с тех пор, как я вышел отсюда в столовую… и ничего еще не знал. Ощущения, будто меня еще раз лишили девственности, и у меня сильное предчувствие, что это только начало. Я никогда не боялся подкроватных монстров, но сейчас понимаю природу этого страха, и мне нужно взять ситуацию в свои руки… в конце-то концов! — В какой ты комнате? — спрашиваю я. — Пойдем поговорим нормально. Но будет лучше, если ты переселишься ко мне, Одетт. Я уже протягиваю руку, чтобы сгрести ее в охапку и увести. Она упирается в меня глазами. Взгляд пронзительный и давящий, но я уже почти привык. А от воспоминаний о кровати — короткой и узкой мне хочется застонать. С этим надо разобраться, мне важно спать в комфорте. — Я не здесь живу, — сообщает Одетт, отводя глаза. — На другом этаже. Вот как? Она не первокурсница? Выглядит-то совсем малявкой. Быть того не может! — Я здесь уже несколько дней, — она смотрит в конец коридора и опять на меня. — Старшекурсники позвали меня к себе пожить. У меня к этой девушке накопилось уже слишком много вопросов, а она совершенно не собирается удовлетворять мое любопытство. — Я была у них на «званом обеде», — сообщает Одетт безразлично, будто это что-то само собой разумеющееся. — На тарелочке. У меня отвисает челюсть. Я явственно вижу, как глупо выгляжу со стороны и привожу лицо в порядок. Про «званые обеды» мне рассказывала Флоранс. Она и сама в этом участвовала, но не в качестве «блюда». А расспрашивать родителей я не решился. «Званые обеды» — это инициатива местного студенчества, преподаватели в этом не участвуют, к гардерианским практикам это тоже не относится. Подобные встречи проходят редко и тайно, гостей приглашают очень избирательно, а в качестве «еды» туда попадают только особо упорствующие. Попасть на такое мероприятие в качестве гостя — моя мечта и основная фантазия уже год. Но почему туда затащили эту девушку? Сомневаюсь, что она нуждается в жестком раскрепощении. И она подтверждает мою еще не до конца оформившуюся мысль: — Я сама напросилась. — Расскажи! — выпаливаю я. За такие подробности я готов на все… хорошо, на многое. Одетт таинственно улыбается: — Как-нибудь потом. Я едва сдерживаю стон досады. Эта девушка дразнит и мучает меня с первой секунды, как я ее увидел. А она поворачивается и просто уходит, бросая через плечо: «Увидимся». На пару мгновений мне кажется, что она готический призрак и сейчас растворится в воздухе. Все же она не принцесса и не романтичная белая птица, она… Я не могу подобрать слов, а в голове вертится только слово безумие. — Подожди! — я почти не узнаю свой голос. — Ты Одетт? Одетт — merde, вспомнить бы, такая знаменитая фамилия. — Руссо? Она слегка оборачивается и кивает. Я не успеваю сказать, что мы в одной комнате! Провожаю Одетт взглядом, и она действительно пропадает в конце коридора на повороте к лестнице. И у меня все-таки прорывается легкий стон, как всхлип — Ооо… Стон боли, стон наслаждения, стон вдохновения. Такой я ее и запомню — моей О.