∙•☽●════════════════════════════✧☽◯☾✧ ═══════════════════════════●☾•∙
Ренар Моя учеба в «Ла Ситадель» закончена. Пятого июля я приезжаю домой и меня встречает только мама. На вопросы, а где отец, получаю неожиданную весть, что он в Магистериуме. — У магистра О`Ши родилась внучка, — голос мамы обескураженный, а щеки пылают. — Собирают даже тех, кто не работает в правительстве. Я не поехала, потому что ждала тебя. Я ем — впервые за долгие месяцы со времени прошлых каникул — домашнюю, самую вкусную еду, и слушаю. Новости поражают меня. Я с рождения знаю о мире фейри, мои родители — члены Ордена. Но бессмертные существовали «где-то там», в ином измерении, изредка заходя к людям. Раньше, чтобы проказничать, теперь, чтобы помогать. О том, что сиды похищают и влюбляют в себя смертных я читал, но никогда не придавал этому большого значения. Когда мама заканчивает свой сбивчивый рассказ, я уже принимаю решение. Остается только выбрать, какой из медицинских университетов Дублина достоин иметь меня в рядах своих студентов. Когда из Ренна возвращается отец, я могу узнать подробности — наше общество взбудоражено. В рождении ребенка-полукровки видят знамение, символ нашей окончательной победы над вулгарской цивилизацией. Теперь Орден и фейри связаны общей кровью, а не только синим камнем. Отец уверен, что теперь бессмертные охотнее будут подчиняться людям. Мы долго беседуем с ним об этом, до глубокой ночи, и я вижу, как вдохновляет его это событие. Кажется, я тоже подпадаю под влияние общего ликования, и изо всех сил стремлюсь сохранить хладнокровие. Я думаю о сыне магистра. Что чувствует он — ставший избранником не фейри-простолюдинки, а самой Королевы? И с кем сейчас его ребенок? Последний вопрос я озвучиваю. Отец опешивает и задумывается. — Видимо, с матерью, ведь она еще младенец, — отвечает он неуверенно. Я хочу увидеть ее. Фейри всегда манили меня своей тайной и особенностью, но от того, что и смертный человек может достигнуть в их мире высот у меня захватывает дух. — Куда теперь думаешь поступать? — меняет отец тему. — Если не передумал с медициной, то… в Ренне есть неплохой… — Я буду учиться в Дублине, — сообщаю я. — В свете последних событий мне разумней попытаться поступить в ирландский Магистериум. Отец замолкает надолго. Смотрит на меня, точно проверяя, не шучу ли я так? Ни он, ни мама в Магистериум не стремились. Пытаться туда проникнуть раньше, чем получишь вулгарское образование — дело почти бесполезное. Лезть в Магистериум другой страны — наивно, своих желающих полно. — Я хочу быть ближе к магистру О`Ши, — отвечаю я на молчаливый вопрос. — Не получится, буду пытаться снова. Но жить и учиться я буду в Ирландии. — Кем ты туда собрался, уборщиком? — саркастично интересуется отец и я узнаю интонации — я унаследовал их от него. — Хочешь в Магистериум, Флоранс возьмет тебя помощником. Хочешь в медицинский — выбор огромный… — Я поеду в Ирландию, — повторяю я, уже предчувствуя долгие и томительные споры. — И не уборщиком, а секретарем, я справлюсь. Отец только пожимает плечами, скорее всего считая, что я говорю все это под влиянием эмоций. Но я уже решил. Теперь нужно все объяснить Одетт и Женевьеве. На удивление, они воспринимают все гораздо разумнее моих родителей. Теперь, когда О пригласила Вьев жить вместе, общаться с обеими по видеосвязи стало проще. Я вижу за спинами моих сестер темные стены крошечной квартирки Одетт и слушаю, как они наперебой говорят, что мы все, разумеется, справимся. Когда я закрываю экран ноутбука, в груди у меня непривычно щемит. Мои девочки. А я или сошел с ума… и тогда учеба на врача будет как нельзя кстати… или прямым путем иду навстречу своей судьбе. На несколько дней меня оставляют в покое и я даже не знаю, рассказал ли отец маме о моем выборе. Потом, когда уже она начинает расспрашивать о дальнейшей учебе, я понимаю — рассказал. И мама не в восторге. А я даже не могу внятно объяснить, почему принял такое решение — оно просто появилось в моей голове и я никак не могу его оттуда выбросить. Объяснение приходит внезапно. Я часами сижу в интернете, читая про Ирландию, до этого как-то не доходили руки. Их история, культура, литература. И натыкаюсь на стихи Джона Китса. Еще через пару дней в моих руках зримый и осязаемый томик — мне важно обладание. И я читаю одну и ту же балладу по десять раз на дню. Это все объясняет — я желаю быть избранным. Меня снова оставляют в покое — родители знают, что, если на меня давить, то будет еще хуже. На мой день рождения, я уже предугадываю, обязательно приедет Флоранс, как несокрушимая артиллерия, непререкаемый авторитет и подруга семьи. И моя первая любовь. Разговор с Флоранс обещает быть сложным и долгим. Если отец обычно первым принимал любой мой выбор и мнение, а маму всегда можно было взять упорством и измором, то с Флори такое не пройдет. Потребуется серьезная аргументация. Я настраиваюсь. Она появляется в нашем доме, и я будто вижу другого человека. Дело не в том, что со времен нашего знакомства прошло уже больше десяти лет — Флоранс сохранила моложавость и хрупкость фигуры, ее пышная короткая прическа по-прежнему золотисто-медовая, но теперь она не влетает к нам, улыбаясь и щебеча, не бежит по лестнице, чтобы поцеловать меня — целомудренно, в щеку, и позже — куда более интимно. Сейчас ее взгляд хладнокровен и я вижу в нем стойкий настрой сломить мою волю. Мы поднимаемся в мою комнату, похоже, родители уже смирились с моим решением и теперь хотят посмотреть, удастся ли Флоранс хоть как-то повлиять на него? Ей не удастся, и я безумно не хочу с ней спорить. Сажусь на кровать, а она — в кресло напротив, непривычно далеко, будто показывая, что разговор будет серьезным. — Что ты решил? — взгляд тоже достаточно отстранен, как и ровный тон. Мне это совсем не нравится. Мне хочется сейчас поддержки, дружеского благословения. Я знаю, что прав, я чувствую это всей своей сутью, но не ценой огорчения дорогих мне людей. — Ирландия и Тринити Колледж, — отвечаю я, смотря Флоранс прямо в глаза. Она поджимает губы. — Хорошо. Давай я перечислю все минусы твоего решения, а потом ты скажешь мне плюсы… Она делает паузу, а я просто мысленно соглашаюсь. Флори понимает. — В Ренне я смогу дать тебе рекомендации, прекрасные, хочу заметить… — мне хочется верить, что она мимолетно улыбается. — По крайней мере, в секретариате ты работать не будешь. В Дублине ты будешь никем, инородцем и выскочкой. Гарантирую, когда любой из ирландского Магистериума узнает, что ты закончил «Ла Ситадель», то не упустит возможности сплясать джигу на твоей гордости. — Мы все — члены одного Ордена, — возражаю я. Флоранс кивает. — Формально да. Но как ты сам относишься к ирландцам? Я не могу признать, что она… немного права. — Человеческий фактор никто не отменял. Нас учат презирать их, а их учат — нас. Это неискоренимо, пока их страна ассоциируется с революционерами и заговорщиками. В ирландском Магистериуме ты будешь зарабатывать репутацию даже не с нуля, а из глубокого минуса. Снова молчаливо признаю ее правоту, но я готов. Оно того стоит. — Дальше… Ты будешь годами… подумай, годами… разговаривать только на их языке… И в конце концов начнешь и думать на нем. — Я знаю английский, — отвечаю я, пытаясь улыбкой хоть немного растопить лед в ее жестком тоне. — Ведь это ты меня учила. — Разговаривать на нем, слышать его, читать на нем… Все время учебы, и дальше тоже? — Я всегда смогу позвонить тебе, — я все еще держу улыбку. «Ведь можно будет позвонить?» — Или моему трикветру. — Ах да, — «вспоминает» Флоранс, — Что твои девчонки? Едут с тобой? Я перевожу дыхание. — Остаются. Может быть, я буду приезжать, — и слышу в своем голосе проклятое сомнение. Будет ли у меня время? — Вы подавали прошение на ритуал посвящения? Хмуро киваю, уже предугадывая реакцию Флоранс. — Семь лет … — говорит она негромко. — И как вы будете проводить ритуалы? По видеосвязи? Я молчу. Все уже решено, неужели так сложно просто принять. Одетт и Женевьева приняли мой выбор гораздо легче. Все мои каникулы принадлежат им! Флори смотрит на меня строго и немигающе. Очень по-учительски. Она никогда так на меня не смотрела. Меня поражает внезапная мысль! Флоранс думает, что я ее бросаю! Уточнять вслух, так ли это, не буду. — Я хочу, чтобы ты осталась моим другом, — негромко говорю я. — Мне будет не хватать тебя. Ее взгляд теплеет, будто я попал в точку. А я очень трезво и ясно понимаю, что это конец. Этап моей жизни, в котором была Флоранс, завершен. Как раньше больше никогда не будет. Эта комната, весь этот дом… это больше не мое. Даже, если я вернусь, то лишь на несколько дней в году, а моим новым домом станет другая страна. Я понимаю это только сейчас, ощущение обрушивается на меня и накрывает с головой, точно лавина. Вот то, что имела ввиду Флоранс! Мой выбор и все его последствия. И все же… я не изменю решения. Это цена. Будут другие, будут О и Вьев, но Флори, научившая меня многому… ее больше не будет. Останутся воспоминания и… может быть, случайная встреча в стенах реннского Магистериума. Поэтому сейчас она здесь, она пришла сказать, что все еще можно будет продлить. И внутри меня колышутся чаши весов — за и против. За — это стабильность, спокойная учеба, относительная близость к родителям и трикветру, беспроблемное вступление в Орден. А против? Простое предчувствие, что мне это необходимо? Не безумен ли я? Флоранс будто слышит мои мысли. — Зачем тебе в Ирландию? — очень тихо спрашивает она. — Я так чувствую, — так же тихо отвечаю я. — Наитие, видение. Мой голос крепнет. — Там фейри. Я хочу видеть их каждый день. Эта полуправда не кажется разумной даже мне самому. Но дело в том, что правда прозвучала бы еще менее разумно. Мне не нужны все фейри, хотя, они мне, разумеется, интересны. Я хочу быть ближе к одной-единственной. Влечение, которое я испытываю к ней, абсолютно иррационально и от этого судьбоносно. Если этому нет объяснений, разве не посчитать мою страсть чем-то посланным свыше или волей богов? И я не выдерживаю. — Ты знаешь, что следующей королевой фейри будет человек? Флоранс смотрите на меня с недоумением, но постепенно ее взгляд проясняется: — Что-то слышала. Но какое нам до этого дело? Ее равнодушие непривычно раздражает меня. Теперь оставить Флори почти не больно. Нам до этого огромное дело! Мы сотрудничаем с фейри! — Разве человек? — продолжает Флоранс, — Полукровка… — Да! — я встаю, не в силах сдержать эмоции. — Разве это не чудо? Взгляд Флоранс молчаливо говорит, что для нее — нет. А я пылаю. — Королева фейри полюбила смертного. Значит, теперь обычный человек станет королем? Будет жить в Стране Вечного Лета и приказывать фейри даже без перстня магистра? И принцесса… она вырастет и тоже может полюбить… Я замолкаю… не могу повторить слова «обычного человека» или «смертного». Не про себя. Флоранс поднимается. — Хорошо, я тебя поняла, — говорит она устало. — Делай, как знаешь. Мне хочется обнять ее на прощание, но… она выходит из моей комнаты слишком быстро. И я понимаю, что был прав — с Флори, моей первой возлюбленной — покончено. Теперь мы будем просто знакомыми. Это дорогая цена за простой шанс познакомиться с семьей магистра. И я ее только что заплатил. Опускаюсь в кресло, с которого только что встала Флоранс. Принцесса и Королева живут в Стране Ворожеек, но их смертные родичи в Ирландии. И я готов употребить все свои таланты, чтобы стать лучшим другом этой семьи и всей Орденской элиты. Я буду умен, расторопен и незаменим, как Фигаро. Я буду вхож в лучшие дома ирландской знати — Драммондов, Макферсонов, О`Ши. Принцессу не будут скрывать от отца и бабки, я не смогу войти в Тир-Нан-Ог, но она сможет выйти. Фантазии о том, какой может быть наша первая встреча, меня пьянят. Даже, если она пока младенец, у меня есть в запасе несколько лет, чтобы обаять ее отца и бабку, закрепиться в Магистериуме, поступить учиться. Я не просто так был лучшим студентом в лучшей из магических школ и теперь готов применить полученные знания, которых нет у ирландцев. Пусть те, кому повезло меньше, называют это манипуляцией, хождением по головам, гипнозом — победителей не судят. Корделия О`Ши должна расти у меня на глазах, я стану ее первым, лучшим и… я очень постараюсь… единственным другом. И она полюбит меня. Меня все любят. Я, почти не глядя, беру с полки тонкий томик стихов Китса. Перечитывал уже не раз, рука сама нашла книгу, как и привычно пальцы раскрыли ее на любимом, с недавних пор стихотворении: «La Belle Dame sans Merci» — «Прекрасная дама без сожалений» — «Безжалостная красавица». Сиды прекрасны. Какой родилась моя… о, несомненно моя… возлюбленная полукровка? Золотоволоса ли она и голубоглаза? Какой у нее характер? Вырастет ли она капризной, как истинная принцесса или ранимой и мечтательной? Разве не от меня будет в какой-то мере зависеть то, кем она станет? И я буду первым мужчиной, которого она поцелует, единственным, который заберет всю ее невинность. Если для этого я должен буду до скончания дней разговаривать по-английски, так какого черта! Я в который раз вчитываюсь в уже почти заученные строки, снова и снова видя в них странные предзнаменования:Зачем, о рыцарь, бродишь ты Печален, бледен, одинок? Поник тростник, не слышно птиц, И поздний лист поблек.
Это так верно, я и правда бледный как смерть. Улыбаюсь своим мыслям.Смотри: как лилия в росе, Твой влажен лоб, ты занемог. В твоих глазах застывший страх, Увяли розы щек.
Глазами нахожу свой плащ Факультета и серебряную брошь на нем — геральдическая лилия. Это ли не знамение?! Про страх и боль размышлять не хочется.Я встретил деву на лугу, Она мне шла навстречу с гор. Летящий шаг, цветы в кудрях, Блестящий дикий взор.
Какой будет моя первая встреча с фейрийской полукровкой? Надеюсь, она уже будет разговаривать и я смогу дарить ей что-нибудь приятное — лакомства и детские украшения, приручая к себе. Насколько она будет похожа на человека? Чем отличаются полукровки фейри от людей? Я сержусь от того, что мне некого спросить об этом.Я взял ее в седло свое, Весь долгий день был только с ней. Она глядела молча вдаль Иль пела песню фей. Ввела меня в волшебный грот И стала плакать и стенать. И было дикие глаза Так странно целовать.
Кем она будет считать себя — фейри или человеком? Я отвожу взгляд от страницы — пожалуйста, скорее стань достаточно взрослой, чтобы я мог любить тебя! И последнее, что я читаю на сегодня —Из жадных, из разверстых губ Живая боль кричала мне, И я проснулся — я лежал На льдистой крутизне. И с той поры мне места нет, Брожу печален, одинок, Хотя не слышно больше птиц И поздний лист поблек.
Этот рыцарь оказался недостоин любви бессмертной. Я буду куда более романтичным, обворожительным, любящим. Если человеку возможно стать правителем фейри, то это должен быть я.