a gift for draco

      Песня из нового альбома Ведуний вырывалась из радиоприёмника и пульсировала в слишком жаркой, слишком переполненной общей гостиной, а тела нескольких десятков учеников седьмого и восьмого курсов беспорядочно сталкивались и ударялись друг о друга ей в такт. У Гарри кружилась голова, его тёплое тело плавало в тумане звуков, движений, прикосновений, тусклого жёлтого света, льющегося из камина, и липкого жара, исходящего от находившихся рядом с ним людей.       Рон хлопнул его по спине, его рука резко опустилась на влажное пятно пота на футболке Гарри.       — Твоя очередь, дружище!       Его очередь. Точно. Игра. В данный момент, после нескольких стаканов особого рождественского пунша, предоставленного ребятами с Хаффлпаффа, мысли в его голове были слишком скользкими. Гарри засмеялся — сам не зная, почему… может быть, просто потому, что мог — и присел на корточки, чтобы принять участие в этой нелепой игре. Одним движением он заставил пустую бутылку из-под сливочного пива закружиться. Толпа вокруг него радостно кричала, а Гарри подбадривал их веселье:       — Ну же! Кто угодно, только не Рон!       — Эй! — Рон возмущённо толкнул его в плечо.       Все они улыбались, все головокружительно и шумно смеялись, пока Гарри ждал своей участи — кого ему придётся поцеловать. Кружась быстрее, чем Гарри мог проследить за ней замыленным взглядом, бутылка обходила каждого из его друзей и однокурсников. И на самом деле не имело значения, на кого она в конце концов укажет. Гарри поцеловал бы любого из них. Они могли бы выстроиться в очередь, и Гарри поцеловал бы всех, на кого у него хватит сил! Потому что он жив! Мёртвые люди не могут целоваться, а Гарри Поттер, несмотря ни на что, не был мёртв. Это казалось достаточно веской причиной, чтобы поцеловать кого угодно. Кто бы это ни был, это не имело значения.       Кроме… ладно. Возможно, один из них всё-таки будет что-то значить. Возможно, одного из них целовать будет особенно приятно. Он усмехнулся при этой мысли, но она также заставила что-то в его груди трепетно сжаться, а желудок — перевернуться. Он держал в руке почти пустой пластиковый стаканчик и поднёс его ко рту, чтобы сделать глоток обжигающе-сладкой смеси. У него кружилась голова. Вся комната кружилась тоже. А на полу, в центре тесного круга гуляк, кружилась бутылка.       Она замедлилась. Почти остановилась.       Она едва успела замереть на месте, а толпа уже разразилась хором шокированных возгласов. Кто-то засмеялся. Кто-то закричал: «Да не может быть! Это будет здорово!»       Гарри поднял глаза и увидел, что горлышко бутылки указывало на единственного человека в комнате, который не смеялся и не шутил. На единственного человека, который имел значение в такой момент, как этот. На единственного человека, с которым нельзя было просто так поцеловаться на вечеринке. Вся кровь в теле Гарри прилила к его коже, и он покраснел, разгорячённый и сбитый с толку головокружением.       С другого конца круга на него с удивлением уставился Драко Малфой. По его лицу было видно, как он нервничает, хотя он и пытался это скрыть. Гарри ясно видел его, видел каждый дюйм его тела, хотя туманная дымка окутывала остальную часть комнаты. Его щёки и кончик носа порозовели от жары и алкоголя. Выбившаяся из причёски растрёпанная прядь светлых волос неуместно спадала на лоб. Брови были напряжены. Кадык резко дёрнулся, когда он сглотнул. Губы чуть-чуть приоткрылись — с надеждой и неуверенностью.       В течение нескольких месяцев, благодаря совместным полётам, соревнованиям в ловле снитча и долгим разговорам, между ними что-то строилось. Что-то прекрасное. Что-то пугающее. И вот теперь, посреди шумной рождественской вечеринки с кучей алкоголя, в игре, где он мог поцеловать кого угодно, потому что это ничего бы не значило, проклятая бутылка указала на единственного человека, которого он (в чём слишком боялся признаться самому себе) отчаянно хотел поцеловать. Хотел… сделать с ним всё. Хотел, чтобы это было всерьёз.       Гарри сглотнул. Он просто смотрел. Толпа притихла.       Драко выдавил из себя улыбку, хрипло засмеялся. Он заставил себя притвориться, что ему не больно.       — Ты не обязан это делать.       — Я…       Гарри открыл рот, его дыхание было быстрым и прерывистым. Сердце беспрестанно колотилось о грудную клетку, а голова шла кругом от миллиона вещей, которые он должен был сделать, должен был сказать.       Да жив он или нет, в конце концов?       Слова вырвались наружу, оставив позади его трусость и все его колебания.       — Я хочу.       Драко побледнел, но кивнул. Кажется, он улыбнулся.       — Я тоже хочу.       Толпа взорвалась радостными криками, аплодисментами и свистками, когда они поднялись со своих мест и приблизились друг к другу. Всё вокруг смешалось в великолепное, вращающееся, головокружительное совершенство, когда Гарри положил руки Драко на талию, а Драко запустил пальцы в его волосы и их губы соприкоснулись. Слишком горячо. Слишком влажно. Слишком идеально, чёрт возьми, Гарри думал, что может прямо сейчас умереть от того, настолько это было идеально, а потом их губы… и язык Драко… и его тихий утробный стон… и его руки… и… и…       Они разошлись под дикое ликование. Коротко вспыхнул свет. Панси Паркинсон сфотографировала их на эту дурацкую камеру, которая теперь всё время была при ней.       — Вы целовались слишком долго! — воскликнула позади Гарри Джинни.       Блейз Забини, стоявший за спиной Драко, повторил то же самое.       Но Гарри волновал только Драко и то, как нежно, дико, сладко, голодно он смотрел на него. Они оба вздрогнули. А потом по их лицам расплылись улыбки.       — Ты хочешь…? — спросил Гарри в тот же момент, когда заговорил Драко:       — Может, мы…?       — Ага, — Гарри рассмеялся, схватив Драко за запястье, и потянул его прочь от шума и беспорядка, туда, где могли быть только они. — Определённо.       Пока они поднимались вверх по лестнице, их сопровождали аплодисменты и свист, которые казались даже громче, чем рёв болельщиков на чемпионате мира по квиддичу. Но потом, когда за ними закрылась дверь в спальню, наступила тишина. Приглушённые звуки с вечеринки внизу доносились до тёмной комнаты как будто издалека, искажённые и странные. И именно так Гарри чувствовал себя в этот момент. Он был за пределами своего тела. Мысли кружились. Искажённо. Странно. Но и прекрасно тоже. А Драко… Сверкая круглыми серебристо-лунными глазами, Драко смотрел на Гарри так, словно тот был, возможно, самым странным и прекрасным существом на свете.       Мысли об этом ещё не успели полностью сформироваться у них в сознании, а они уже снова целовались.       — Ты… — Драко схватил Гарри за волосы и притянул его ближе к себе, грубо, требовательно. То, что он хотел сказать, потерялось, и он застонал прямо в рот Гарри.       Гарри повторил этот звук. А он ли? Это был он или Драко?       Но это не имело значения. Отчаянные, голодные, их языки слились вместе — и их тела тоже. Ноги задвигались. Они шли. Пересекли комнату. А потом Драко оказался над ним, Гарри упал на спину на одну из кроватей, в кучу подушек и смятых одеял. Застыв, Драко навис над Гарри и посмотрел на него сверху-вниз. Его взгляд был мягким и ужасно, почти невыносимо нежным, а губы дрожали, когда он прошептал:       — Ты не представляешь, как долго я этого хотел.       В глубине сознания Гарри вспыхнула паника, но алкоголь услужливо помог её проигнорировать. Он не знал, как реагировать на такую откровенность. Может быть, позже он найдёт слова, чтобы объяснить, что он хотел знать, что хотел понять. Однако сейчас эти слова были вне досягаемости, так что всё, что Гарри мог сделать, — это вытянуть шею и ещё раз поцеловать распухшие дрожащие губы Драко.       Они целовались и целовались, и комната снова завертелась, а когда Драко пососал язык Гарри, по всему его позвоночнику пробежала дрожь. Он застонал. Вцепился в Драко. Схватил его за плечи, пытаясь подтащить ещё ближе. Обхватил лодыжкой заднюю часть его бёдра и притянул его к себе. Качнул тазом вверх, и, ох! Чёрт. Это было… они были… они оба.       Так и нужно возбуждаться от одного лишь поцелуя?       Гарри так не думал. Но ещё его никогда не целовали вот так.       Снова поцелуи. Они ни на секунду не прекращали целоваться. Гарри не хотел никогда-никогда-никогда прекращать целоваться. Из горла Драко вырывались тихие жалобные стоны и полушёпот из слов, которые, как казалось Гарри, ему слышать вообще не полагалось. Драко ругался, когда снова и снова раскачивал бёдрами, через брюки прижимаясь к ноющему, налившемуся кровью члену Гарри своим. Гарри подавался наверх навстречу каждому его толчку, давление в паху нарастало до слепящей, пульсирующей потребности. А потом, когда они разорвали глубокий влажный поцелуй, он простонал на выдохе, прежде чем снова соединить их губы вместе. И один раз Драко дрожащим голосом прошептал его имя, когда прикоснулся к нему руками, провёл ладонями по груди, бокам и бёдрам. Гарри стонал, целовал и впитывал в себя каждое жгучее чувство, которое Драко ему дарил.       Рука на его бедре скользнула вверх и остановилась на пуговице на джинсах. Он посмотрел вниз между их телами и увидел длинные, бледные, изящные пальцы Драко, уже начавшие возиться с молнией.       И тогда он запаниковал.       Стоп. Что? Что происходит…? Как? Что он? Что я? Что мы? А что, если…?       Сотни безумных, не до конца сформированных вопросов охватили его, и он застыл.       — Я… подожди.       Драко замер и отдёрнул руки. Он гулко сглотнул, увидев выражение лица Гарри. Его глаза расширились от ужаса, а губы снова задрожали.       — Всё в порядке?       — Да. Великолепно. Я просто… — слова застряли у него в горле, во рту внезапно пересохло. Комната всё ещё вращалась, но теперь, когда он напрямую столкнулся с перспективой всё испортить, это ощущение казалось куда менее приятным. Почему он остановился? Всё было… было…       Ошеломляюще.       И он не был собой.       Он влюблялся в Драко уже несколько месяцев. То, что возникло и развивалось между ними, казалось особенным, значимым. Он не хотел, чтобы всё было именно так. На пьяную, кружащуюся голову; с полным отсутствием понимания, какого хрена он творит; пока все сплетничают о них на вечеринке внизу. Это… Нет. Он и сам не знал. Возможно, это глупо. Возможно, после этого Драко возненавидит его. Станет над ним издеваться. Будет думать, что он — пустая трата времени, что он…       Но Драко смотрел на Гарри так, словно он был раненной птицей, чувствительной и драгоценной. А страх и нерешительность на его лице говорили о том, что он был в ужасе от того, что сам нанёс этой птице вред.       — Я не думаю, что готов к… — Гарри замолчал, не зная, о чём именно он говорит и не говорит, просто понимая, что это ощущается неправильно. Как и разговоры об этом, но он всё равно уже открыл рот.       — Конечно! — Драко осел, и робкий страх на его лице сменился откровенным шоком, затем облегчением, а затем чем-то мягким и хрупким. Он одарил Гарри быстрой лёгкой улыбкой. — Мы не обязаны ничего делать. Я… мне очень жаль. Мне не следовало на тебя давить.       — Всё хорошо. Ты не давил.       — Я думал, что ты ждёшь от меня…       — Почему ты так думал?       Драко сел, увеличив расстояние между ними, запустив туда немного воздуха. Он пожал плечами.       — Из-за твоей репутации. И всех этих страниц со сплетнями.       Гарри закатил глаза и усмехнулся. Слишком много журналов и газет любили печатать вздорные домыслы о его личной жизни.       — Ты же знаешь, что всё это неправда.       — Я знаю, что это чепуха, но…       — Нет, я имею в виду буквально всё. Я никогда… — Гарри сел и опустил взгляд на свои руки. Слова застряли у него в горле, горячие и смущающие. — Я никогда. Ни с кем.       — Ох, — брови Драко сошлись на переносице. — Я тоже. Нет, кое-что делал. Но не всё.       — Хорошо, — Гарри кивнул и попытался придумать что-то, хоть что-нибудь, что можно сказать. И почему это так трудно?       — Мы оба сейчас сильно пьяны, — Драко сделал глубокий вздох, пытаясь успокоиться, и медленно отодвинулся. Подальше от Гарри. Самообладание, словно маска, скользнуло на его лицо. — Наверное, нам не стоит делать вообще ничего.       — Ты мне очень нравишься, — слова вырвались из Гарри в спешном, смешанном и тёплом порыве, но прохладная отстранённость, разгладившая лицо Драко, испугала его. Он должен был что-то сказать.       — Конечно, сейчас я тебе нравлюсь. В тебе полбутылки огневиски, — Драко с лёгким смешком отмахнулся от него и пожал плечами. Гарри был пьян, но не настолько, чтобы не заметить боль и тоску, скрытые за этим жестом. Драко выстроил много стен, надел много масок.       — Нет, я хотел сказать, что ты мне правда очень нравишься, — Гарри встал на колени и придвинулся ближе к Драко, взял его за руки и крепко сжал их своими, хотя ладони у обоих были слишком потными и горячими. — Я тоже давно этого хотел. Может быть, не так долго, как ты. Но определённо с тех пор, как…       Гарри прочистил горло, чтобы успокоить свои мысли, чтобы прогнать ползущее ощущение тревожного страха, поднимавшееся вверх по его позвоночнику и заставлявшее его чувствовать, словно кто-то наблюдает за ним и ему срочно нужно оглянуться через плечо. Он не обратил на это внимания. Здесь были только они вдвоём, в безопасности и честности. Они друзья. А может, даже больше.       Их дружба крепла с первой ночи учебного года, когда они оба не могли уснуть и столкнулись друг с другом, гуляя вокруг Чёрного озера в два часа после полуночи. Во время совместных игр в квиддич и странных бессонных прогулок было много сарказма, соперничества и добродушных оскорблений. Но были и моменты шокирующей, кристальной искренности. И один такой момент окончательно сразил Гарри.       — Я понял, что ты мне нравишься, в Хэллоуин.       Хэллоуин: когда друзья Гарри отправились в Хогсмид наслаждаться праздником, а он остался в замке, мрачный и задумчивый. Один. Пока не появился Драко с бутылкой «Огдена» и тостом за Лили и Джеймса. Они просидели вместе несколько часов, разговаривая, чувствуя себя комфортно друг с другом. И в конце концов сердце Гарри вздулось и воспарило, и он всё понял.       Это приводило его в ужас. Чтобы заставить его признаться в своих чувствах вслух, потребовался литр пунша от хаффлпаффцев и игра в бутылочку. Но теперь всё сошлось вот так, и Гарри смог найти в себе достаточно храбрости, чтобы сказать это.       Драко пристально смотрел на Гарри всё это время; на его лице по-прежнему сохранялась маска, но его нижняя губа немного выпятилась, а глаза выглядели слегка затуманенными. Искренними. Он дёрнул уголком рта, пытаясь скрыть улыбку.       — Дурак.       — Ага, ну… — Гарри ухмыльнулся, чувствуя прилив уверенности в своей собственной голове. — Я имею в виду, что не хочу, чтобы это был просто пьяный поцелуй на рождественской вечеринке. Ты… Ты мне очень нравишься.       Драко рассмеялся, но не смог посмотреть ему в глаза.       — Ты это уже говорил.       — Что ж. Это правда, — Гарри толкнул Драко локтем. — Когда я попросил тебя остановиться, то я сделал это вовсе не потому, что ты не нравишься мне в этом смысле.       — Я знаю, знаю. Я… — Драко замолчал, смущённый и погружённый в собственные мысли. Он покачал головой, вздохнул и улыбнулся. — Я знаю.       — Ты знаешь… — Гарри знал его. Действительно знал. И это было замечательным открытием. Узнать Драко Малфоя было нелегко, но Гарри гордился собой за то, что ему это удалось. Он читал невысказанные слова между строк. — Но на секунду ты погрузился в плохие мысли, сделал кучу предположений и убедил себя, что наши поцелуи не означали того, на что ты надеялся.       Драко фыркнул и уставился на него.       — Да.       — Я хочу заняться… — щёки и шея Гарри вспыхнули, но он попытался продолжить. Даже пьяный, он не мог заставить себя произнести что-то слишком явное. Он не знал, как сказать эти слова, не чувствуя себя глупым, неопытным и эгоистичным. Он не знал, сколько ему позволено хотеть, чтобы Драко не задрал нос от отвращения. Смутная тоска — это всё, что он знал, и всё, что у него было. — Вещами. Всякими разными. С тобой. Только не… прямо сейчас. Не пока я слишком пьян, чтобы помнить, как управлять руками. Не пока мы…       Драко от души рассмеялся, но не над неловкостью Гарри, и это было облегчением. Он кивнул в знак согласия.       — Точно.       Смеясь вместе с ним, Гарри решил, что пора переходить к сути всего этого беспорядочного разговора.       — Точно. Так. Ты мне очень нравишься.       — Клянусь, Поттер, я скормлю тебя гиппогрифу, если ты не перестанешь это говорить.       Гарри проигнорировал его.       — Ничего, если мы не будем торопиться?       — Конечно, — улыбка Драко исчезла, и он протянул руку, чтобы коснуться пальцами щеки Гарри. Это было очень мило. — Гарри, конечно. Всё, что тебе будет нужно.       — Что ж, в таком случае, ты хочешь быть моим парнем?       Драко закатил глаза и изобразил рвотный позыв.       — Фу, — он притворно, драматично вздохнул, — «парень» звучит слишком по-детски. Но ладно. Наверное.       — Сопляк, — сказал Гарри, но тон его голоса был тёплым, ласковым и счастливым.       Драко выглядел точно так же. Он замедлился. Смягчился. Он смотрел на Гарри с таким волнением, с таким неуверенным обещанием в серых глазах.       — Можно я ещё раз тебя поцелую? — тихо спросил он.       — Ага, — Гарри, улыбнувшись, наклонился вперёд. — Давай.       Они долго целовались, касались, узнавали друг друга в мягкой и тихой темноте спальни. Медленно и страстно. Внимательно. По-настоящему. Смеясь, сталкиваясь носами и бормоча обещания.       Голова Гарри кружилась всё медленнее и медленнее, пока не остановилась, а Драко твёрдо и спокойно держал его в своих руках.       Намного позже, когда поцелуи замедлились и к ним подкрался сон, но ни один из них не хотел отстраняться от другого, Драко прошептал:       — Гарри?       — М?       Касаясь губами кожи на шее Гарри, Драко выдал свой секрет. Гарри не только услышал, но и почувствовал тихо произнесённое прямо на ухо признание:       — Ты мне тоже очень нравишься.       Гарри уснул с улыбкой на губах.