Я перейду к завтрашнему дню, В колыбели нежности я ткал, Будь то день дождя иль солнца. Так что я могу сказать тебе, что люблю тебя. — Мичишируби, Тихара Минори
***
Воскресенье, 13 августа 2000 В первый день фестиваля Обон, семилетний Рю уехал вместе с родителями загород, в наследственный дом семьи Наруходо. Обычно, каждый год черную работу по уборке семейного надгробия выполнял дедушка, но, похоже, в этом году он по каким-то обстоятельствам не сможет приехать. Так что эта задача легла на отца, который был следующим в очереди. И вот, в тот душный августовский полдень, они оказались на пороге довольно красивого, сурового на вид дома, построенного почти целиком из дерева, которому, по слухам, было около ста лет. На самом деле половина дома новая, а вторая половина — очень старая. Отец сказал, что самые древние комнаты в здании были построены примерно в конце эпохи Мэйдзи или в начале эпохи Тайсё, еще до Первой мировой войны. Вот сколько ему лет. Рю всё равно не знал, когда была первая Мировая Война, и была ли она вообще, но он был уверен в том, что дом намного старше дедушки. Отец дедушки, прадедушка Рю, теперь был единственным обитателем этого дома. Дедушка время от времени навещал старика — одним из таких редких визитов был праздник Обон — но за прадедушкой обычно присматривал очень добрый сосед, чьи собственные бабушка и дедушка дружили с Наруходо еще в далекие времена, а также слуга, живший в доме и следивший за садом. Дедушка часто говорил, что прадед не ждет никого, кроме «мрачного жнеца», который должен забрать его. Кто такой этот мрачный жнец, Рю толком не знал, но папин рисунок одного такого казался довольно пугающим: он был одет во все черное, имел ужасающее лицо, и Рю всегда задавался вопросом, что ему делать, если он случайно столкнется с таким. «Возможно, силы Синего Сигнала будет достаточно, чтобы победить его» — с надеждой думал он. Перед старым домом действительно имелся небольшой садик. Был разгар лета, и большинство цветов уже распустились, сверкая яркими красками, ослепляя в жару. Дерево в углу давало самую прохладную тень своими огромными ветвями — дедушка рассказывал, что в детстве забирался на них и дремал там, когда жара была особенно невыносимой. Когда он увидел дерево, первой мыслью Рю, возможно, оказалась подобной той идее. Похоже, подняться здесь не составляло труда, но потом мама шутливо дернула его за ухо и наказала, что сюда вообще не следует подниматься, иначе можно упасть и сломать руку. Вспоминая это необычное, яркое лето, Рюити до сих пор помнит, как папа, мама и он сам пошли в комнату прадеда рядом с кухней, чтобы поприветствовать его и сообщить, что дедушка не приедет. В комнате царил тот странный запах, который каким-то образом испускал почтенный возраст, а окно было открыто, дабы впустить теплый солнечный свет. Сам прадедушка Рю лежал на кровати с затуманенными глазами, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он говорит не с дедушкой, а с папой. — А это Рюити, твой правнук, — папа подтолкнул сына вперед. Рю неуверенно сделал несколько шагов в сторону прадеда, но так, чтобы между ним и кроватью оставалось некоторое расстояние. — Поздоровайся, Рюити. — Здравствуйте, прадедушка, — послушно проговорил Рю. Прадед только издал звук, больше похожий на раздраженное рычание, чем на что-либо другое, и слуга быстро вывел их из комнаты, следом плотно закрыв дверь. — Сейчас его настроение хуже, чем обычно. Так всегда случается в это время года, — извинился слуга. Папа сказал ему, что волноваться не о чем и что им бы следовало уже начать чистку семейной могилы, так как это было важнейшим делом. — Я довезу вас туда, — предложил слуга, на что отец удовлетворенно кивнул. — А теперь, Рю-тян, если ты будешь убегать слишком далеко, то сможешь заблудиться, — наказывала мать, когда они выходили из машины. Рю только кивнул, пока его воображение медленно просыпалось от торжественного вида надгробий, аккуратно выстроенных рядами. Пока мама и папа были заняты чисткой надгробия семьи Наруходо, он мог свободно бродить с любопытством по кладбищу, а не испуганным видом, как обычно бывало у большинства его сверстников. Для его юных глаз серые надгробия, возвышавшиеся над землёй, казались миниатюрными зданиями. У большинства других могил также были посетители, готовящие их к Обону, и воздух был пропитан лёгким запахом ладана. Голубое небо бледнело от летнего зноя, а облака показывались лишь клочьями. Солнце светило ярко и жарко, и вскоре его подбородок стал влажным от пота. В таком месте Рю чувствовал себя больше огромным чудищем, собирающимся разрушить город, нежели супергероем, который пришёл его спасать. Но, возможно, и это может быть весело. — Грр, — попытался он прореветь, как последний монстр недели в «Сигнальном самурае». — Грр, грр. «Нет, — подумал он, — всё-таки я хочу быть Синим Сигналом.» Но никто больше не привёл с собой детей, поэтому Рю смирился с игрой в одиночестве, притворяясь Синим Сигналом, борцом за справедливость, бегая среди надгробий, пока не услышал пронзительный голос мамы, зовущий его вернуться. — Рю-тян? Пора домой!***
Понедельник, 14 августа 2000 Второй день фестиваля Обон начался с утреннего дождя. Помимо всего прочего, семилетний Рю обнаружил, что в такое сырое утро, довольно трудно оставаться неподвижным в старом доме предков Наруходо. Невозможно все время смотреть «Сигнального Самурая» или притворяться Синим Сигналом, ведь в конце концов, играть в одиночку становится утомительно. Нужно отметить, что вчера вечером мама с папой настояли на соблюдении нескольких правил. Мамин голос все еще звучал в его маленькой головке: «Рю-тян, не беги по коридорам, а то поскользнешься», «Рю-тян, не тревожь прадеда в его комнате. Он болен и может рассердиться на тебя», «Рю-тян, не играй с вещами на кухне — ты можешь порезаться», «Рю-тян, не таскай еду из высокого буфета, ты же упадёшь». Но из всех этих раздражающих правил одно особенно мучительно звучало в его голове, потому что когда папа говорил ему об этом Супер-Важном-Правиле в доме, у него было его Супер-Важное-Лицо: — Что бы ты не делал, Рюити, никогда не ходи в тот старый кабинет, а иначе… А иначе… что? Рю уже собирался спросить об этом, но мама ворвалась в комнату и попросила папу помочь ей с чем-то, и ему пришлось уйти, так и не закончив мысль. Рю, в какой-то степени, знал, что отец имел ввиду под «старым кабинетом». Это была пустая комната в самом старом крыле дома. Он выделялся тем, что его дверь была намного старше и более изношенной, чем другие двери в этом доме. Он слышал, как папа однажды сказал, что это была одна из немногих комнат, которые остались с изначальной версии дома, до того, как прадедушка в юности решил построить то, что теперь было новой, главной частью дома предков. Рю подумал, что, возможно, из-за этого старый кабинет казался гораздо более величественным и одиноким по сравнению с другими комнатами. И из-за этого таинственного очарования и столь же таинственного прощального предупреждения, которое дал ему отец, семилетнему Рю стало очень любопытно посмотреть, что в старом кабинете было настолько важным, что ему не разрешалось туда заходить, так что в этот дождливый день, в доме прадедушки, он решил наконец посмотреть, что было внутри старого кабинета, пока мама и папа собирались что-то купить в городе, прадедушка спал, а слуга был занят в саду. Прежде, чем войти, он внимательно осмотрел дверь в кабинет. Как и у большинства традиционных дверей, на ней вообще не было замка. Кроме того, она была настолько к удивлению лёгкой и ухоженной, что Рю мог открыть её даже без особых усилий. Когда он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь, он оказался в довольно захламлённом старом офисе. Стены были уставлены книжными полками. Они были набитыми старыми книгами, такими старыми, что Рю предположил, что они могли быть старше дедушки или даже прадедушки. Окна были закрыты ставнями, но слабые лучи солнечного света всё ещё могли проникать через небольшие щели, и Рю всё ещё мог видеть даже в частичной темноте, что только подбодрило его пойти вглубь комнаты. В одном углу, на вершине высокой стопки книг, был ненадёжно установлен глобус, а под окном располагался сундук, который на вид был достаточно большим, чтобы Рю поместился туда с двумя детьми его роста, и даже осталось бы свободное место. Также в центре комнаты стоял старомодный письменный стол с декоративными короткими ножками, на котором лежали ещё стопки книг, несколько стопок бумаг, и подставка для чернил с ручками и другими письменными принадлежностями. Также там было украшенное кресло-качалка, повёрнутое к окну, а в нём… Рю не смог удержаться и довольно громко ахнул. В кресле-качалке сидел странный джентльмен примерно одного возраста с папой, одетый в строгий чёрный костюм. Он крепко спал, очки на носу скосились, рот был приоткрыт. Рю застыл при осознании присутствия незнакомца в комнате, и он инстинктивно сделал шаг назад, готовясь убежать при первых признаках опасности. Однако казалось, сон этого человека был более чутким, чем ожидалось, когда он зашевелился на кресле и открыл глаза, смутно стирая с них сон, прежде чем повернуть голову и заметить Рю. — Ой! — воскликнул мужчина. — Кем Вы являетесь? У него была забавная манера говорить, почти как у некоторых из маминых любимых радиопрограмм, то есть довольно жёстко — и почти слишком формально, как у человека из книги. Раздумывая над акцентом этого человека, Рю понадобилось некоторое время, чтобы понять, что лицо джентльмена на самом деле было совсем не устрашающим, и что его голос был намного приятнее по сравнению с раздражённым тоном прадедушки. Глаза мужчины за очками на носу были круглыми и очень нежными. — Как тебя зовут, дитя? — спросил Рю мужчина, всё ещё в своей неестественной и странной манере речи. Казалось, он искренне обеспокоен. — Р-Рюити, — кротко ответил он, и джентльмен улыбнулся. — Рюити-кун? Хорошее имя. — Он сказал это так, как если бы он проверял его звучание на своём языке — почти как ребёнок, сам пытающийся произнести имя новоиспечённого друга. — Какое совпадение! Я тоже Рю. — Спасибо? Э-э… — Рю почувствовал себя весьма воодушевлённым комплиментом этого человека насчёт его имени. — Кто Вы? Вы… гость прадедушки? — Гость? Думаю, можно и так сказать. — Мужчина — этот другой-Рю — рассеянно усмехнулся. –Хотя мы давно не разговаривали друг с другом. — Эм. Что… Вы здесь делаете? — осторожно спросил Рю. — Прадедушка может рассердиться, если найдёт Вас здесь. — Ты его боишься? — удивлённо спросил другой-Рю. — Когда я впервые его встретил, он выглядел… очень рассерженным на меня. — Рю склонил голову. Другой-Рю засмеялся. — И всё же ты здесь, со мной. Разве он не рассердится и на тебя тоже? — …Гм. — Покраснев от замечания, на которое указал другой-Рю, мальчишка посмотрел себе под ноги и больше ничего не сказал. — Ну… — другой-Рю задумчиво погладил свой подбородок. — А что насчёт такого? Ты никому не говоришь о том, что я здесь, и я никому не расскажу, что ты тут. По рукам? — Гм, — с большим энтузиазмом промычал Рю. — Ох, отлично, — с некой радостью сказал мужчина. Рю удивился, как годы таяли на его лице, когда он улыбался. Он выглядел почти мальчишкой. — Так что Вы делаете здесь? — с любопытством спросил Рю, оглядевшись вокруг. — …Должно быть, я заснул, пока искал что-то, — медленно протянул другой-Рю. — Вообще, я и не собирался искать его здесь, но пока я был в поисках, я вроде как отстал от остальных… И теперь, когда я потратил столько времени на поиски, мне кажется, что это пустая трата времени — уйти, так и не найдя этого. Оно должно быть где-то здесь. — Возможно я смогу помочь? — предложил свою помощь Рю. — Спасибо, это сэкономит много времени, — с благодарностью ответил другой-Рю. — Так что же мы ищем? Другой-Рю почесал подбородок. — Есть проблема… Я думаю, что я мог забыть, что здесь ищу. Рю нахмурился, а другой-Рю кашлянул и неловко улыбнулся. — Я почти уверен, что узнаю что это, когда я найду. Наверное… — Тогда я посмотрю во всех коробках и покажу тебе что-нибудь интересное, — предложил Рю, указывая на беспорядок в кабинете Другой-Рю весело кивнул. — О, звучит как план. Тогда доверяю тебе поиски внизу, — ответил он, указывая на многочисленные книжные полки и шкаф. — Я же проверю более высокие места. — Хорошо. Несмотря на крайне расплывчатые инструкции, данные ему, Рю был в восторге от перспективы посмотреть, что же содержится в этих любопытных старых коробках, и он почти вприпрыжку начал искать в ближайшей картонной коробке. Внутри не было ничего, кроме небольших книг в кожаных переплетах и нескольких журналов в пачках. — Вы все это читали? — с любопытством спросил он у другого-Рю, вынимая по две книги из коробки, чтобы обыскать дно. — О, нет, — другой-Рю довольно нежно улыбнулся при виде книг, которые распаковывал Рю. — Это Сусато-сан. Она любит привозить материалы для чтения из Британской империи. У неё, наверное, есть все выпуски последних британских журналов и романов, до которых дотянулись её руки. — Кто такая Сусато-сан? — Ну, — грустно улыбнулся другой-Рю. — Она — очень дорогой друг для меня. Раньше она была моей помощницей, но… Опять же, это было очень-очень давно. — А что такое Брит-Британская империя? — Э-э, Британская империя? Эм, думаю, можно сказать, что это страна… но в то же время и не совсем страна. — Страна, которая не совсем страна? — поинтересовался Рю. Другой-Рю спустился со стула, на котором он стоял, чтобы добраться до верха шкафа, и подошёл к глобусу в углу комнаты. Казалось, в коробке не было никаких признаков чего-то необычного, поэтому Рю оставил книги, чтобы подойти и посмотреть. — Вот столица Британской империи, — сказал другой-Рю, указывая на небольшую группу островов. Рю встал на цыпочки, чтобы лучше её рассмотреть. — Можно сказать, что большая её часть, но она также простирается здесь, — и он провёл пальцем по разным местам, — и здесь, и здесь. Это великая страна, но довольно раздробленная. — О… — Рю довольно серьёзно кивнул. — Я… — Ничего страшного, если ты пока не понимаешь этого. — Другой-Рю слегка рассмеялся. — Иногда я и сам не совсем понимаю всю концепцию. — Он пристально посмотрел на глобус, а затем отвернулся. — …Продолжим поиски? — …Ладно. — Озадаченный такой реакцией, Рю поспешил обратно к своей коробке и начал складывать книги обратно. Утро пролетело на удивление быстро и продуктивно. Рю и другой-Рю уже осмотрели половину кабинета, пока Рю не услышал голос отца с дверного проёма. Быстро встав и вытерев руки о шорты, он повернулся и извиняюще улыбнулся другому-Рю. — Извини. Мне нужно уходить, а то они найдут меня здесь. — Не беспокойся об этом, — с улыбкой сказал другой-Рю. — Я останусь здесь и продолжу поиски. –Я… я вернусь и помогу тебе после обеда, — с упрямством пообещал Рю, и, не позволив другому-Рю возразить насчёт его заявления, он развернулся и вышел из комнаты. И после обеда ребёнок вернулся. Рю тихо открыл дверь и обнаружил, что другой-Рю снова дремлет, но на этот раз, прислонившись к стене с книгой в руке. — Проснись, — Рю подбежал к джентльмену и раздражённо нахмурился, а другой-Рю вздрогнул и посмотрел на книгу в своих руках с застенчивой улыбкой на лице. — Я извиняюсь. Просто мне действительно хочется спать. — Другой-Рю усмехнулся. — Ты можешь подумать, что я должен быть бодрее со всем этим сном… Рю вздохнул, и в неловком молчании они оба продолжили рыться в ящиках. — Ах! Это самурай? Настоящий? — внезапно спросил Рю, широко открытыми глазами, держа в рамке фотографию в сепии. Другой-Рю взглянул на две гордые фигуры, напечатанные на бумаге, с навечно застывшими юношескими улыбками за стеклом, одна из них — мужчина с мечом на бедре. — Тебя интересуют самураи? — спросил другой-Рю с нежной улыбкой, скривившей его губы, и Рю нетерпеливо кивнул, плавно перейдя в позу Синего Сигнала. — Обуздай врагов и отправляйся вперёд — Синий Сигнал! — гордо заявил он. — Я всегда смотрю аниме «Сигнальный Самурай» после школы! Я хочу стать таким же, когда вырасту! — Эм, аниме? — другой-Рю посмотрел довольно растерянно, но это не помешало ему усмехнуться. — В любом случае, это прекрасные амбиции. Надеюсь, ты станешь им когда-нибудь. — Верно, но… я не знаю ни одного самурая, кто мог бы научить меня этому. — Рю грустно выдохнул, а другой-Рю задумался. — Я ведь знал самурая на этой фотографии когда-то. Он даже немного рассказывал мне о том, как сражается, — он с нежностью в глазах смотрел на фотографию и взял её из маленьких ручек Рю. Тем временем Рю был озарён такой информацией. — Конечно, это было так давно, когда я был моложе, но может быть, ты и сам встретишь кого-нибудь, когда вырастешь. Конечно. Я уверен, что где-то ещё остался хотя бы один, кто может взять тебя в ученики. — Круто! — Забыв все свои опасения и почти все свои манеры, Рю подбежал к другому-Рю и положил ему на колени свои маленькие толстые ручки, его темные глаза сияли романтикой детства. — Так они научили Вас пользоваться мечом? Вы тоже можете меня научить? Другой-Рю, казалось, был несколько озадачен внезапным энтузиазмом Рю, но его растерянное выражение вскоре сменилось доброй улыбкой. — Э-э, только если совсем чуть-чуть. Но я на самом деле говорил о другом виде борьбы. Вместо того чтобы рубить врагов клинком, он предпочитал рубить их словами. Будет немного трудно научить тебя этому, в том возрасте, в котором ты сейчас. Это очень трудный способ победить кого-то. — Я буду слушать всё что угодно, — решительно сказал Рю. — Расскажи мне, чему он тебя научил. Пожалуйста. — Я… — Другой-Рю, казалось, колебался, но когда Рю положил свои пухлые ручки на колено другого-Рю и пристально посмотрел ему в лицо, его колебания медленно, но заметно исчезли. — — Ох, хорошо, — сказал он, смеясь, и встал. — Давай сделаем перерыв в поисках и позволь мне рассказать тебе довольно любопытную историю о себе. Конечно, в ней есть и он, — он с довольно нежным взглядом похлопал по стеклу, защищавшему фотографию, — и это было только начало нашего долгого приключения. Рю последовал за другим-Рю обратно к креслу-качалке, и когда другой-Рю устроился в нём поудобнее, он, к удивлению ребёнка, с лёгкостью поднял Рю, чтобы тот сел к нему на колени. — Подержи это, пожалуйста, пока я буду рассказывать, Рюити-кун, — мягко сказал он, и Рю принял фотографию. — История, о которой я собираюсь поведать, произошла незадолго до того, как была сделана эта фотография, начиная с того самого ресторана в тот самый довольно странный ноябрь… Это была длинная и красивая история, которую вы, вероятно, уже знаете. И хотя Рю не мог понять, возможно, и половины всего этого, и не может представить себе ни зал суда, ни судью, ни даму с огромным лебедем на голове (или, может быть, ему удалось нарисовать довольно забавный образ в своей маленькой головке, потому что он хихикал, когда другой-Рю описывал Мисс Джезайль Бретт, даму-лебедя, во всех подробностях), он казался втянутым в историю. Огромные темные глаза становились еще больше при упоминании любой волнующей детали. Однако, возможно, ребенка занимали не столько детали, сколько то, как другой-Рю становился моложе с каждой произнесенной фразой. Как будто все, что он рассказывал, происходило всего несколько часов назад, и как будто он снова становился молодым студентом университета, каким был во время событий этой истории. Сколько же лет таяло каждый раз, когда другой-Рю улыбался! Мальчик хотел бы понять, что означают эти трудные слова, которые встречались в рассказе, но другой-Рю выглядел такмим счастливым, когда говорил, таким счастливым, что казалось невежливым прерывать его вопросами… — Рюити-кун? Другой-Рю был поражен, когда почувствовал, что голова ребенка наконец опустилась и уперлась в его сердце в здоровом, детском сне, его усталость наконец взяла верх. Возможно, неуверенный в том, как вести себя в подобной ситуации, другой-Рю нежно баюкал Рю на руках, погруженный в свои мысли, пока его взгляд блуждал от ребенка к фотографии, зажатой в этих маленьких, толстых ручках. — Сколько же времени… прошло? — задал он тихий вопрос ни к кому. Если бы в комнате был ещё один человек, он бы заметил, что другой-Рю действительно стал моложе. Это была не игра света. Замечание Рю вовсе не было неверным. Или правильнее сказать, что изначально он видел пожилого джентльмена как раз таки только из-за игры света и что его двадцатитрёхлетнее «я» ждало момента, чтобы сбросить с себя пожилую оболочку и взглянуть на этот старый кабинет по-новому. Он баюкал спащего ребёнка так нежно, что на лице его появилась ласковая улыбка. Может быть, тронутый видом этого маленького ребёнка, что был в сотне лет от него самого, он импульсивно поцеловал его в широкий лоб, словно давая благословение, которое держалось в секрете от всех, кроме него самого. — Только ещё один день, дитя, — вздохнул он, — ещё один день. Когда Рю проснулся намного-намного позже, солнце уже близилось к горизонту, и, охваченный паникой, он поднял голову и понял, что остался в кресле-качалке один. Прикусив губу, он огляделся и успокоился только тогда, когда наконец-то заметил уже знакомый силуэт другого-Рю в комнате. Другой-Рю уже сидел в новом углу и рылся в коробках. Кабинет, из-за всех разбросаных по всей комнате коробок, выглядел меньше, чем прежде. Рю недоумевал, почему другой-Рю выглядит как-то иначе, но потом до него дошло, что тот просто снял свои очки. Без них его лицо было моложе, чем когда-либо. — Ты хорошо вздремнул, — мягко сказал другой-Рю. — Вы должны были меня разбудить, — начал возражать Рю. — Я ведь очень хотел помочь. — Всё в порядке. Уже поздно, и тебе пора идти, –отвечал ему другой-Рю с немного уставшей улыбкой, — Иначе тебя наругают. — Мммм-да, — Рю протёр свои сонные глаза. — Ладно. Увидимся завтра. — Конечно. До свидания, — по-доброму сказал другой-Рю и помахал рукой. Рю быстро выскользнул из кабинета и направился сразу в холл. — Рю-тян? Застыв на месте, он медленно обернулся. На другом конце коридора из комнаты прадедушки выглядывал сурово нахмурившийся папа. Он выглядел рассерженным. Если бы поблизости было что-то, чем можно было его отшлёпать, Рю был почти уверен, что прямо сейчас это было бы у него в руках, и эта идея ужаснула его. — Рюити! Я же сказал тебе не ходить туда! А если бы что-то случилось! Он бросился вперёд, даже оставив дверь в комнату прадедушки приоткрытой, и потащил Рю, возможно, слишком сильно. Напуганный вспыльчивостью отца, Рю почувствовал, как слёзы подступили к его горлу, и без каких-либо колебаний начал плакать, не волнуясь о прадедушке, который мог прийти и накричать на них за шум– — Рюити? — внезапно раздался хилый голос из полузакрытой двери, и отец с сыном остановились, чтобы взглянуть на источник звука. Папа с мрачным видом провёл Рю в комнату за руку. Ребёнок был бледен, возможно, испытывая те же эмоции, что и заключённый, которого собираются отправить на виселицу. За дверным проёмом была спальня прадедушки и больничная койка, к которой сейчас он был прикован большую часть времени. Если бы у него были силы встать, прадедушка бы сгорбился из-за преклонного возраста; каждое его движение отдавало напряжением. Казалось, даже, чтобы повернуть голову на них, проходящих через дверь, ему потребовалось много сил. — Прадедушка… — В чём дело? — спросил старик более добрым голосом, чем вчера. Может быть, сегодня он был в хорошем настроении. — Рю-тян играл в старом кабинете, — сказал папа. — После того, как ему прямым текстом запретили. Рю сглотнул, боясь грядущих криков, но старик только подозвал его. — Я… я не хотел… — говорил он, но старик просто покачал головой. — Позволишь Рюити немного поговорить со мной? — сказал он папе, и тот казался настолько удивлённым этой необычной просьбой, что смог только выпучить глаза, но прадедушка склонил голову, и он, наконец, встал и вышел из комнаты, не задав ни единого вопроса. Однако хмурое выражение его лица выдавало некоторое замешательство по поводу неожиданной просьбы. Когда Рю и прадедушка остались одни, в комнате воцарилась тишина. Рю склонил голову, всё ещё опасаясь ожидаемого тайфуна, который мог наступить в любую минуту, но старик только смотрел на него полуслепыми глазами, словно внимательно изучая его. Затем– — В этом году он снова там? — был вопрос. Рю резко поднял глаза и увидел мерцание в глазах своего прадеда. Прадед только улыбнулся. — Он наконец нашёл то, что искал? — … — Рю оставалось только уставиться на него. Всё-таки он знал? — Знаешь ли ты, кто этот человек в старом кабинете, Рюити? — Н-нет, — ошеломлённо сказал Рю. — Он… ну, это может показаться странным для тебя, — сказал прадедушка, — но этот человек, вероятно, мой отец. "Вероятно?" — Я думаю… я думаю, что мой отец всё ещё возвращается в свой старый кабинет каждое лето, во время Обона, — рассеянно сказал прадедушка. — Возможно, он всё ещё думает, что может приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Он сам построил этот дом, ты знал? — Рю-сан сделал это? — Да, мой отец и твой прапрадедушка, — сказал прадед. — Знаешь, первый слог твоего имени был выбран в память о нём. "Другой… Рю." — Он… призрак? — робко спросил Рю. «Но он ведь был так добр.» — Мне тоже интересно, — предположительно сказал он. — В любом случае, он ничего не жаждет… и он определённо делает лето намного интереснее, когда шумит в кабинете. Это до чёртиков пугает того мальчика, — он имел в виду слугу. Прадед тяжело вздохнул. — Каждое лето после его смерти, в течение трёх дней фестиваля Обон, я всегда слышу, как он роется в ящиках, в своих книгах, как он делал это тогда, когда я был ещё мальчиком. Моя жена всегда боялась этого шума, но я никогда не смогу покинуть этот дом. — Я помню, что он был очень неуклюжим. Он постоянно терял свои вещи. Интересно… не забыл ли он взять с собой что-то очень важное перед смертью. Я всегда боялся сам пойти и спросить его. Я боюсь снова открыть дверь в его кабинет — а теперь я физически не в состоянии. Рю глубоко вздохнул, всё ещё не веря, что разговаривал с человеком, который, по-видимому… — Твой папа однажды его встретил, когда он был примерно твоего возраста, — говорил прадедушка. — Возможно, этот страх и послужил причиной того, что ему не хотелось, чтобы ты тоже пошёл в этот кабинет. — Но Рю-сан такой добрый, — нахмурился Рю. «Такой добрый», — повторил он про себя. Прадед лишь смотрел на него. — Ты помнишь, для чего нужен фестиваль Обон, Рюити? — Чтобы отправить жаждущих призраков на покой, — повторил Рю по памяти. — Правильно, — он одобрительно похлопал Рю по голове дрожащей рукой. — Могу ли я попросить тебя об одолжении, Рюити? — Конечно, прадедушка, — послушно сказал Рю. — Пожалуйста… — он грустно улыбнулся. — Пожалуйста, помоги ему найти то, что он ищет, ладно? Чтобы помочь ему упокоиться с миром.