Человек и букашка

-Товарищи, в это время нельзя верить в подобного рода чушь, она антинаучна и, не побоюсь этого сказать, противна не только человеческому разуму, но и всей природе! Нам уже давно пора отбросить эти замшелые догмы и высвободить себя и детей наших от наглого навязывания удобного для верхушки образа жизни народа, единственного верного правителя земли этой! – говорил человек, стоя на груде пустых деревянных ящиков посреди городской площади. Его длинные, аккуратно зачёсанные назад рыжие волосы шикарно развевались бурным потоком ветра. Чистое, но всё же местами потёршееся до небольших еле заметных дырочек чёрное пальто тоже не могло сопротивляться природе, и его низ легко отбрасывало, тем самым обнажая высокие кожаные ботинки, которые, судя по их старому виду, достались владельцу по наследству. Сквозь линзы очков в глазах виднелась небывалая решимость, которая при должных возможностях позволила бы свернуть горы и сотворить абсолютно невозможное. Вокруг него стояла огромная толпа. Усатые и бородатые мужчины, женщины с подвязанными платком головами, горячие сердцем юноши и девушки. Все слушали речь, не думая и перебивать его. Вдохновляющая умы простых рабочих, студентов и прочих далеко не самых богатых людей речь всё лилась и лилась из его уст, приобретая с каждой секундой большую силу и, откровенно говоря, агрессивность к предмету монолога. -Данная система изначально была построена ради блага народа, я не отрекаюсь от этого факта, она была прогрессивной… но ныне она навязана нам! – последние два слова тот прокричал мощнее обычного, резко выбросив правую руку из кармана с торчащим указательным пальцем. Жесты, как и речь, тоже становились всё агрессивнее и агрессивнее с каждым словом. Голос полыхал огнём идеи, передавал её суть всем стоящим достаточно близко людям, в то время как жестами тот невольно визуализировал силу жара. Мощные удары кулаком по ладони, упрекающее потрясывание указательным пальцем над самой макушкой, обширное огибание ладонью даже самых дальних краёв толпы. – Да, навязана и никак иначе. Пока обычные люди терпели буржуазный гнёт, он успел выстроить себе мощную опору и ныне его просто так не убрать с пути нашего локомотива прогресса. Они тормозят развитие общества и ради собственной выгоды сохраняют мир насилия. Мы общими усилиями и лишь так сможем свергнуть буржуазию, после чего оставим их там, где им и место – на обочине прогресса и страницах учебников истории. И самый первый столп капиталистов, который нам предстоит разрушить – религия и поддерживающие её попы. Этот опиум для народа, созданный лишь ради жёсткого контроля общества, должен быть разрушен в первую очередь. За ними выдуманный на страницах Библии бог, в то время как за нами народ, новый прогрессивный строй и правда. Врагов всего общества ждёт неминуемое поражение. Ура! Толпа подхватила его возглас. Её вой был в основном мужской, жёсткий и басистый, однако сквозь него всё же пробивался звонкий юношеский и мелодичный женский голоса. Все кричали: «Ура!», все и абсолютно каждый, проникшись его словами, хоть сейчас были готовы идти за ним. Он и дальше продолжал говорить о том, как именно стоит разрушить эту прогнившую изнутри систему и, естественно, толковал мысль, что в первую очередь должна пройти натуральная революция человеческого сознания, ведь иначе такое коренное изменение не назвать. -И хоть этот период будет достаточно тяжёл, и пройти его можно лишь благодаря должному упорству и усилиям, – вещал тот, на этот раз положив руку на сердце, – каждый из нас сможет самолично провести небольшую революцию внутри себя. Тогда и только тогда будет возможно начало для коренного перелома в сознании общества всего мира, а после него уже неизбежно последует наша, народная, пролетарская революция. Речь всё продолжалась. Толпа насыщалась, пропитывалась его густыми, словно кровь идеями, люди уже ставили его себе в пример, где-то глубоко в душе начали мечтать о том, как на забастовках и митингах будут стоять в одном с ним эшелоне или даже по правое от него плечо, как его подстрелят враги народа, но именно самый преданный и близко стоящий от него человек (сам мечтающий) спасёт этого гения.

*****

В пустой комнате с расписными сиреневыми обоями и добротным полом из красного дерева посередине на табуретке сидел худой высокий человек. Длинные его волосы были зачёсаны вверх, напоминая своей формой стремящиеся вырваться наверх застывшие языки пламени. Локти упёрлись в ляжки, ладони обхватили щёки и теперь голова, давая отдохнуть шее, опиралась сугубо на них.       Ссутулившись, можно даже сказать сгорбившись, наблюдал за каким-то левитирующим в нескольких сантиметров от носа красочным шаром. Он по большей своей части был синий, но на самом верху и низу были две беловатые кляксы. Однако, существовали ещё кляксы и другого цвета: зелёные, жёлтые, коричневые и так далее. Вполне можно перепутать с особо дорогим и, естественно, сверхтехнологичным глобусом Земли, однако данное суждение неверное. Хоть на первый взгляд вполне естественным образом возникают подобные ассоциации, но почти сразу хоть мало-мальски знакомый с географией человек, который не считает нашу планету плоским куском земли, камня и прочего, всё же заметит существенные отличия. Привычные всем континенты отсутствуют, либо же так сильно расплылись на материале, что даже превратились в новое, доселе не существующее, однако имеющее свой некий шарм, который содержался в необыкновенной его, но тем не менее вполне естественной форме, нечто. Красота этих клякс находилась в том, что они действительно выглядели как континенты какого-то выдуманного мира. Не видна поддельная резкость в начерченном, однако нет и режущей глаз волнистости, излишней плавности берегов у моря. Горы ничуть не резкие, а стоят в вполне естественных для себя местах, как одинокие, так и целые хребты. Озёра, речушки, заливы, моря и океаны, всё сделано не с бухты-барахты, но имеет свой порядок, если это так можно назвать. По крайней мере хаотичная спонтанность в их месторасположении не виднеется.       Между же его лицом и данным глобусом летала идеально ровной формы круглый кусок увеличительного стекла. Сейчас он давал подробнее рассмотреть одну зеленоватую кляксу из множеств. Стоило лишь посмотреть в неё, как сразу перед глазами всплывало то самое выступление стоящего на коробках посреди площади человека с рыжими волосами. Он всё ещё продолжал свою речь, живо жестикулируя руками. Всё время выбрасывал правую руку из кармана с торчащим указательным пальцем, мотал ей из стороны в сторону, то разгибал ладонь, то сжимал пальцы в кулак, но по итогам всегда обратно засовывал её обратно в карман. Левая была несколько менее активной, но всё же не сильно отставала по количеству движений. Его слова ещё можно было услышать:       -И тогда, товарищи, – говорил он, – мир необратимо изменится. И данная перемена поведёт нас сугубо в новый, светлый, свободный и безбедный мир. Ура, товарищи!       -Ура! Ура! Ура! – зарокотала толпа, бросая шляпы в воздух. А беловолосый мужчина смотрел на это через стекло, всё так же сгорбившись. Утомлённые полузакрытые глаза с лёгкими мешками под ними, казалось, никак не реагируют на это. Медленные и редкие движения веками никак не поменялись за всю речь. Он не то, чтобы бровью не повёл, однако даже его зрачки ничуть не изменились в размерах, а это, разумеется, является самым важным показателем его полного спокойствия.       -Довольно, – сказал он уставшим голосом, который звучал как удар ногой о большой металлический лист. Такой же мощный, звучный, запоминающийся бас. Мужчина оторвал от щеки ладонь, а локоть от ноги, поднял её высоко-высоко вверх над головой и даже выше белых застывших языков пламени. Он немного пошевелил пальцами, – движения, кстати, были такие же медленные, усталые, вялые, – после чего, всё так же не спеша, сложил их нужным образом и щелкнул ими.       Летающий в воздухе глобус неожиданно и с достаточно громким специфическим звуком начал тлеть. Неглубокие, однако хорошо видимые огненно-красные черты исполосовали весь шар, всё время медленно увеличиваясь в ширь.       Ещё немного подождав, он мощно ударил ладонями по шару, раздавил его между ними. Хлопок был мощный. Он даже немного прошёлся еле слышимым эхом по комнате, хоть чем-то заполнив её на долю секунды. Глобус, казалось бы, не просто смялся или, быть может, сплющился под давлением беловолосого, однако просто уничтожился. Ладонь тесно прижималась к другой ладони. Между ними ничего нет и быть не может, что хорошо можно увидеть невооружённым глазом, настолько сильно тот ударил.       И вновь молчаливое ожидание. Ничего внешне не омрачает его лицо и обстановку в комнате, ровно так же, как и ничего не одухотворяет, не привносит ничего нового в принципе. Тишина. Беловолосый лишь сидит с закрытыми глазами и протянутыми вперёд себя руками, которые с момента удара нисколько не поменяли позу. Линза растворилась в воздухе, не оставив о себе и малейшего напоминания, стены, кажется, медленно расходятся в разные стороны, расширяясь при этом, комната медленно росла. А он всё ещё просто сидел. Глаза всё так же закрыты, спина сутулая, руки вытянуты вперёд. Только начал медленно и глубоко, но всё же неслышимо дышать.       Он сидел в этой позе совсем немного, всего лишь несколько секунд, но в настолько мёртвой обстановке они превратились в нечто большее. Обычно за такое время ничего толком сделать нельзя, разве что зевнуть и пару раз моргнуть, что, разумеется, и за действие не считается, однако сейчас всё было несколько иначе. Стоял бы в комнате ещё кто-то, он вполне успел бы рассмотреть узор обоев, который напоминал собой длинные фиолетовые лозы, вьющиеся по стене, на которых редко проступали того же цвета похожие на наконечники пик шипы и красивые широкие цветы, что хоть и выделялись из-за своей раскраски на общем фоне, принося стенам небывалую красоту, всё же находились в ещё меньшем количестве. Это были розовые пионы, красные и белые розы, синие колокольчики, жёлтые и оранжевые тюльпаны. Если стоящий там человек весьма внимательно присматривался бы к стенам, то его бы обуяла смесь восторга и удивления. Не объёмные, выбитые на этой бумаге лозы совсем немного двигались, заметить такое достаточно тяжело. Извивались, немного придавливали друг друга, их шипы впивались в чужую оболочку, оставляли дырочки, иногда вспарывали её, застревали там. Так же медленно ползли вверх, исчезая за потолком, а из-под пола вылезали уже новые, ничем не задетые лозы. Здесь только цветы никак не менялись. Что не делай, а они останутся прежними.       Вот произошло хоть какое-то изменение: ладони начали немного тереться друг об друга, но движения с каждым моментом становились всё шире, а вместе с этим всё яснее и яснее проступали некоторые эмоции на лице мужчины, что-то похожее на сильную сосредоточенность, однако всё время дёргающийся один конец губ давал понять, что происходящее невольно может прерваться. Быть может из-за нетерпения, которое просто не даёт до конца сконцентрировать все силы на одно определённое занятие, может вовсе из-за боли, что приходится сдерживать, но всё же она достаточно отчётливо видна, а может банальный поток эмоций и подавить их нет возможности.       Стоило поднять одну ладонь с другой, как под нижней сразу оказалась неплохая, достаточно дорогая по виду курительная трубка. Внутри уже находился табак и причём зажжённый, от него шёл тонкий, плавно заполняющий своим ароматом всю комнату, дым. Пальцы крепко ухватились за неё и он, придвинув её ко рту, начал курить. Затяжки были долгие, тяжёлые и после каждой из его носа выходили густые и всё так же ароматные серые клубы. Они обволакивали его губы и подбородок, полностью закрывая их от глаза, после чего быстро развевались и на их место приходили всё новые и новые клубы.       -И опять они… Интересно, очень интересно. Я, конечно, не против свободы… даже наоборот. Если не она, то не было бы стольких моих творений. Да, я обязан свободе, как никто другой, больше, чем все людишки на этой планете… были… Но только не такая свобода, ни в коем случае и никогда.       Он говорил тихо, медленно, но уверенно, временами покуривая трубку. Теперь дым не расползался по его подбородку и губам, а летел прямо вперёд, приобретая различные формы, причём от самых простых, например колец, до миниатюрных флагманов или людских статуэток в гордой позе. Глаза закрылись, он стал понемногу вслушиваться в, казалось бы, стоящую тишину, однако именно сейчас послышался лёгкий звук трения. Он исходил от стен и издавали их как раз те самые лозы. Звук настолько тихий, что вслушаться в него является задачей не из простых. Но это успокаивает, придаёт душевных сил, со спокойным сердцем ведёт на работу, страсть к которой лишь увеличилась за эти мгновения.       -И что печально, – продолжал свою мысль он, – свобода вновь и вновь у них перерастает в неблагодарное, опасное для меня и, в некотором плане, для них вольнодумство. Что же, я привык, конечно, к этому. Но привык не значит смирился.       Уже прошло немало времени с того момента, как всё это началось. Сколько уже времени он наблюдает за планетами, за людьми и их развитием, но никак не может победить одну проблему – атеизм. В какой-то момент внутри человека начинает зарождаться не просто вера в свои силы, но уверенность в свою независимость от выше стоящих сил. И имеется в виду, разумеется, не государство, не правитель в отдельности и тем более не общество, а он, Создатель, Творец, Бог. Из глубоко находящихся в земле корней со временем появляется растение, которое неизбежно даст свои плоды. Глубоко было зарыто семя, но росток неустанно пробивается к поверхности, дабы расцвести так сильно, как только может. Но где именно растение берёт своё начало? Можно сколько угодно рвать листья, стебель, попытаться выдернуть его из земли, но к этому моменту уже станет поздно. И из планеты в планету Творец пытается обнаружить суть проблемы, дабы раз и навсегда порвать с ней.       Однако почему атеизм считается для него столь важным, что приходится проводить настолько трудоёмкие работы. Первое время, собственно говоря, это проблемой не было вовсе, даже в некотором плане наоборот. Его весьма и весьма интересовал момент отречения от религии. Веками институт церкви сохранялся на всей планете, с которой, собственно говоря, это и началось, но тут резко падает. Тяжело не заинтересоваться данным явлением, к тому же последующие события невольно приковывают к себе внимание. Хоть гадкое, пакостное чувство неблагодарности висело на душе, жажда к познаниям перебивала его напрочь. Планета поглотила его разум, заставила проникнуться ей, полюбить, и подобные с ней изменения в то время были чуть ли не всей жизнью Творца.       Однако изучение атеизма ничего не дало совсем. Результат в некотором роде можно даже назвать не нулевым, а отрицательным, ведь он не только не получил хоть насколько то полезной информации, даже бесполезной не смог извлечь, к тому же на свои потуги он потратил немало времени. Как бы он не старался, но этот мир всё больше и больше выбивался из его рук, в действительности становился независимым, как люди и желали. Хоть он проник в его сердце, но дальше нужно было действовать радикально, и, увидев в этом конец планеты, меры всё же были предприняты, первый раз на его практике.       И если раньше планеты уничтожались по случайности, то с этого момента процесс нашёл для себя хозяина – самого Создателя. Создавались многие миры и, ввиду достаточной его опытности, существовали достаточно долго и неизбежно приходили к атеизму. Из банального любопытства изучение богоборства от мира к миру становилось делом принципа, которое после очередной попытки превратилось в новое желание – искоренить вновь и вновь расползающуюся чуму.       -Из раза в раз… Из раза в раз я не могу понять истинной сущности проблемы. Она одна, это точно, только по-разному даёт о себе знать. И, что ужасно, в самой своей колыбели тихо, совсем незаметно превращается в этого ужасного монстра. Всегда в примерно похожее время, я уверен в этом, по-другому и быть не может… просто невозможно такое, чтобы было по-другому. Наверняка потому мой анализ неверен на корню, что просто не нашёл древние истоки проблемы. Надо начать всё заново, обязательно начать и смотреть как можно внимательнее. Я не должен упустить источник на этот раз, просто обязан найти его.       Пальцы руки разжались и трубка, перевалившись на бок, выскочила из неё, наверное даже выпрыгнула, не желая оставаться там. Летела вниз достаточно быстро, ещё немного, и она коснулась бы самого пола. Весь табак, который ещё не успел рассыпаться, а его оставалось весьма приличное количество, при ударе вылетел бы наружу. Однако мужчина не пытался поймать её, даже не нагнулся, даже не взглянул в её сторону. Трубка ничуть не интересовала его. Да и зачем тебе унижаться, ловить что-то или поднимать это с пола, если ты всемогущ. Щелчок пальцев и старая сгорит, расколется на мелкие крупицы, исчезнет из твоего мира, а новая будет тут как тут.       Неудивительно, однако та не успела коснуться пола, остановилась в нескольких сантиметрах от него , прямо в полёте и медленно, как туман, рассеялась в воздухе. Её частицы плыли по полу в виде полупрозрачных коричневых облачков, что со временем терялись из виду, всё более становясь невидимыми, а потом и вовсе исчезали, ушли в небытие.       Беловолосый всё ещё сидел в той же позе, только явно куда более задумчивый, нежели ранее. Разглядывал колени, не отводя от них глаз ни на миг, сжимал и разжимал губы, покусывал их изнутри. В какой-то момент приложил ладонь к подбородку и начал потирать его указательным пальцем, вторая же упёрлась в ногу, совсем недалеко от паха. Он, как и всегда, когда продумывает континенты планеты, рельеф, ресурсы, всё, сидел на месте ровно и нисколько не шевелился. Множество вариантов одновременно прокручиваются в голове, они все рассматриваются, оцениваются на жизнеспособность, эффективность, нередко берётся опыт прошлых миров, и большая часть придуманного сразу отбрасывается прочь. Где-то слишком мало ресурсов, человечество станет чересчур медленно развиваться, где-то слишком много, что тоже приводит, согласно былому опыту, к торможению, ведь в таком случае им просто нет смысла торговать друг с другом. Где-то рек слишком мало, да и они к тому же весьма мелкие, что в некоторых случаях вообще уничтожает почти всю жизнь на планете, бывали уже подобные случаи. Десятки, сотни вариантов возникали в разуме и проплывали мимо, почти все сразу становились забракованными. Впрочем, это неудивительно. Банальная мелочь, которая, казалось бы, ничего не способна решить в нашем мире, всё же вполне может сделать коренной перелом в ходе истории и, наверняка, сделает его. Одна лишняя гора, более широкая пустыня, абсолютно всё имеет своё значение. И хоть проработать мир до самых мелочей невозможно, он пытается полностью вкладывать свои силы в работу. К тому же, занятие немало усложняется тем, что эта планета не должна совпадать с прошлыми, иначе ошибки станут повторяться, а чистота эксперимента пропадёт.       Он хоть и высшее существо, способен сотворить любое лишь взмахом руки, или, как называет себя сам, Бог, реже Творец, тем не менее требует весьма много времени на проработку и не только в умственном плане, однако и физическом. В конце концов, это можно назвать типичным проектом, ведь требует не только досконального продумывания всяких мелочей, процесса редактирования, ответа на собственные вопросы и прочего, что способно в теории отточить его ценность, но нуждается и в точном исполнении замыслов. Это в некотором плане даже сложнее, ведь филигранное воплощение теории в практику, суровую, не терпящую ошибок жизнь, само по себе является искусством весьма тонким (и неблагодарным), к тому же, чаще всего, всплывает немало подводных камней, которые до этого не замечали и их неизбежно придётся исправлять. Но это в обычном проекте, здесь всё несколько иначе, ведь после полного создания планеты и её заселения исправлять всё, по большей части, станет слишком поздно.       Рано или поздно, однако нужный образ должен был возникнуть у него в голове, что, собственно, и произошло. На вытянутой вперёд, повёрнутой тыльной стороной к низу ладони из воздуха появился голубенький шар. Если быть точнее, то он был не на самой руке, а летал в полусантиметре выше от неё. Шар крутился вокруг своей оси, постоянно понемногу увеличиваясь в размерах. Когда же он принял примерно те же габариты, которые имела прошлая планета, то беловолосый убрал из-под неё руку и тот, всё так же крутясь, повис в воздухе.       Ухватившись за самый верх растопыренными во все стороны пальцами, он остановил даже самое малейшее её движение, а стоило их убрать, как там уже оказалась белая прослойка, и от неё навевало холодом. Явно, это северный полюс, впрочем, не тяжело догадаться. Посидел ещё немного перед этим шаром. Чесал подбородок, рассматривал с разных сторон, не оставляя со своего места, лишь ёрзая на нём, порой привставал для полноты удобств и, когда уже точно всё продумал, подготовил и представил в своей голове, начал водить указательным пальцем по воде. С шуршанием из неё начали расти тонкие полосы земли, которые создавали из себя заполненную лишь водой сложную фигуру. Контуры напоминали собой очертания большой, уже распустившейся еловой шишки, только конец её представлялся чем-то в виде рыболовного крючка. Горы в середине, их окружает густая, но достаточно узкая прослойка с лесом, остальное же является вполне плодородной почвой, на которой можно вырастить немалый урожай. Цветущие холмы, с вершины которых видно песчаную косу на одном из берегов, поля с изумрудного цвета травой, приятный климат. Летом и весной листву звучно погоняет ветер, зима же хоть и достаточно сурова, но весьма коротка, тем не менее так же красива, мрачная, тёмная осень. Такой остров подойдёт, наверное, почти каждому человеку. Поэты-романтики, большая и дружная фермерская семья, крупный промышленник, все способны найти что-то ценное для себя. Одни – прекрасные, вдохновляющие виды, другие – любимый труд, третьи – тихую мирную жизнь на берегу, четвёртые – способ заработка. Только один имеется изъян у острова – его размеры были весьма небольшие, и если кто-то успеет заполучить это место в свои руки, то остальным банально не хватит места. Не столь огромный остров, который, впрочем, можно будет заметить на карте, но Творец всегда любил начинать работу именно с самого красивого места на планете, которое по совместительству является его любимым, что неудивительно.       Остальные острова и, в особенности, континенты хоть и прорабатывались не менее точно, в соответствии с задуманным ранее планом, однако были куда проще по своей форме. Контуры стали более простыми, ведь создание столь сложных фигур – процесс весьма и весьма утомительный, а так же со временем приносит не столько удовольствие, сколько временную, однако от этого не менее слабую ненависть к своему труду.       Континентов всего было четыре, и они ещё не имели названия. Неудивительно, ведь их всегда придумывают именно люди, созданные по образу и подобию создателя существа, но в сравнении с ним это лишь жалкие и убогие пародии, твари. Никто из них не способен прожить и двух веков, не говоря уже о нескольких сотен жизней планет. Никто из них не способен впитать в себя то количество информации, что имеет вышестоящий над ними, даже самую малую долю от них.       Описывать континенты, ровно как и процесс их создания, мне кажется, не является нужным, ведь в данной истории такая информация не понадобится вовсе, к тому же это весьма непростой процесс, который требует должного уровня мастерства, как со стороны писателя, ведь подобное описание весьма сложное, так и со стороны читателя.       И как только планета была заполнена континентами, островами и полуостровами, морями, океанами, рифами и впадинами, когда земля полностью стала украшена горами и вулканами, лесами, полями, холмами и низменностями, когда всё стало готово, пришло время заселять территорию живыми существами. Делал он это, как правило, одними и теми же образцами, поскольку создавать один отдельный живой организм достаточно тяжело. С планетой, разумеется, не сравнить, однако одного отдельного вида чересчур мало, нет, даже непростительно мало. Их нужны сотни, и каждого следует прорабатывать отдельно. Хоть это в некотором плане, стоит признать, уменьшает значимость работы, но, если посмотреть с другой стороны, увеличивает её. Как будет вести себя кто-то или что-то при абсолютно разном географическом месторасположении – вопрос хороший. Организм адаптируется к новым условиям и приобретает некоторые новые признаки, а это, в свою очередь, приводит к совсем другому развитию ситуации, как и хотелось изначально. Порой происходят настолько великие изменения, что появляется совсем новое животное, кардинально отличающееся от своего предка. Творец, естественно, не брезгует брать их за новую основу нового мира.       Достаточно внимательный читатель заметил, что тут нет единого континента, который развалится на несколько более мелких. Некоторое время действительно создавались планеты монолитным куском суши и там, в виду больших возможностей по переселению среди сухопутных тварей, быстрее образовывались новые виды и появлялась большая вероятность на новое существо. К тому же, можно сделать людей лишь в одной точке, они сами разбегутся по земле и не надо будет так напрягаться по поводу их места жительства. Сплошные плюсы, казалось бы, но не совсем. И в этой бочке мёда имеется ложка дёгтя, а то и несколько, самой главной среди них является тот факт, что континент может просто не распасться. Таких случаев было великое множество, особенно если брать в сравнение имеющееся количество миров с единым континентом. Конечно, можно было бы личными усилиями направить планету на более правильный путь. В конце концов, ему не привыкать вмешиваться в жизнь людей. Однако столь великое изменение почти всегда приводит к наихудшему развитию событий, и причину этого просто невозможно понять. На этот счёт проводилась немалая аналитическая работа, он даже на некоторое время отошёл от дел, по факту бросив мир на произвол судьбы, но цельная картина всё же не вырисовывалась, были лишь мазки в виде бесплодных догадок. Не всё даётся даже столь отъявленным умам. И раз создание единого континента в надежде на то, что он распадётся, является, по факту, рулеткой, где победа стоит под великим вопросом, а шаблон действий, быть может, вообще отсутствует напрочь, то, наверное, куда лучше станет сразу сделать близкий к исходному мир, хоть это даже занимает больше времени и сил.       Теперь же, когда вся работа на данный момент сделана, остаётся лишь дожидаться своего момента. Самый долгий и совместно с тем мучительный из-за бездействия этап наступил.