Ватерлоо

Ацуму поднимают среди ночи и насильно вытаскивают из тёплой кровати. По ощущениям его хватают двое, или даже трое, — а может, и вовсе какой-то мутант с десятью руками. Чтобы убедиться в правоте, Ацуму нужно сделать над собой усилие и открыть глаза, но сон слишком интересный. Поэтому, не дождавшись сопротивления, с него насильно скидывают пижаму, напяливают футболку, шорты и кладут на переносицу что-то твёрдое и пластмассовое — чуть позже Ацуму обнаруживает, что это солнцезащитные очки. — Ммзмм-хм, у нас нечего грабить… — мычит Ацуму, замахивается на пустоту кулаком и с чувством выполненного долга повисает на плече неизвестного. Просыпается он уже в машине. Трясёт его будь здоров: безвольно брошенный на заднее сиденье, словно часть багажа, он со всех сторон завален сумками, полотенцами и спальниками — не дай свет заработать клаустрофобию. Ацуму отодвигает от себя чей-то надутый рюкзак и смотрит в окно, чтобы сориентироваться в пространстве, но снаружи темно хоть глаз выколи. Он прикладывает руку к щеке и морщится от того, какая она мокрая. Похоже, он пускал слюни во сне, но никто не обратил на него внимания. Стало быть, до сей поры остальные пассажиры были заняты тем, что голосили дискографию группы Квин на разный лад, из-за чего Ацуму и проснулся. Две макушки, оккупировавшие сиденья перед ним, выглядят подозрительно знакомыми. Вот они слева направо: его брат-близнец, Мия Осаму, который родился на пять минут позже него, но любит делать вид, что он старший, — держит в руках огромный спасательный круг в виде разноцветного пончика. За ним следует Хината Шоё: он размахивает водяными пистолетами и горланит припевы громче всех в этой машине. Смотри также: товарищ по команде, лучшая приманка Шакалов и пятьдесят первая неудавшаяся любовь Ацуму. Так себе компания на случай зомби-апокалипсиса. Словно почувствовав, что он проснулся, с водительского сиденья на него поворачивается голова мужчины. Ацуму щурит глаза спросонья: его лицо кажется смутно знакомым. Мужчина дружелюбно улыбается, и смешная бородка вокруг его рта чуть подпрыгивает. — Хорошо спалось? — спрашивает он. — Доброе утро! Ацуму кивает, краем глаза замечая, как впереди на циферблате высвечивается красным четыре часа утра. — Извините, ради бога, я, наверное, один чего-то не понимаю, — говорит он, пытаясь перекричать дьявольское песнопение. — Но что здесь происходит? — С добрым утром, — кидает ему Осаму. — Мы едем на пляж. — Играть в пляжный волейбол! — восклицает Хината и выбрасывает кулаки в воздух. — На пляж? Втроём? Уже звучит как плохая идея. — Мы позвали Оми-сана с нами, но он сказал, что ненавидит городские пляжи. — Я не сомневался в нём. — А Бокуто-сан уехал на Хоккайдо, — добавляет Хината. — Кажется, он говорил, что там живут родственники Акааши-сана. — Ага, — говорит Ацуму и прикладывает руку ко лбу. — Ага. Картинка начинает складываться. Итак, у одного из них — Ацуму не совсем уверен, у кого именно, потому что шансы примерно одинаковы, — так сильно зачесалось в одном месте, что он организовал всю эту затею с похищением. Добрая половина команды Шакалов, вероятно, быстренько слилась, не оценив оригинальную задумку по достоинству, а страдать оставила Ацуму, потому что, ну вот так. Шестое чувство подсказывает Ацуму, что зачинщиком является Хината, — ведь кто ещё додумался бы пригласить великого и ужасного Сакусу Киёоми поехать с ними в отпуск? — Простите великодушно, что порчу вам тут всё веселье, — Ацуму держит руку на лбу, на случай, если один из них скажет что-нибудь эдакое, отчего заболит голова, — но где вы взяли тачку? — Познакомься, — Осаму услужливо указывает вперёд. — Это отец Рина. — «Рина»? Кто, чёрт возьми, такой Рин. Ясно одно — кем бы ни был этот Рин, он всего лишь ещё один соучастник этого балагана. Ацуму чуть давит пальцами на переносицу, пытаясь выбрать из памяти людей с похожим именем. Не тот ли это паренёк, которому он задолжал денег? И тут его осеняет. — Сунарин? Суна Ринтаро? — Дядюшка, — обращается к нему Осаму, — ещё раз спасибо, что так любезно согласились нас подвезти. Отец Ринтаро отзывчиво кивает в ответ и включает поворотник. Он, видно, из тех людей, кто не особенно любит чесать языком, и этим он чем-то напоминает своего сына — хотя, скорей, наоборот. — Куда мы, собственно, держим путь? — спрашивает Ацуму и потирает шею. Спал он в довольно неудобном положении, за что можно благодарить его похитителей. — Мы едем в гостиницу. — Какую еще гостиницу?.. — Которой заведует мама Ринтаро, — отвечает Осаму таким голосом, как будто это нечто очевидное. — Разумеется, — Ацуму вскидывает руки. — Кто ещё из его родословной тут есть? Только не говори мне, что в багажнике сидит его троюродная прабабушка. — На этом всё. — Ну, не скромничай, — смеётся дядюшка и поворачивает баранку руля. — Ты нам как родственник, Осаму-кун. Ацуму издаёт протяжный стон, больше похожий на страдания дикого животного, и прячет лицо в ладонях. Начало отпускного месяца не предвещает ему ничего хорошего. Что ж, он сам подставился, когда неосторожно обронил, что ничего не планировал на ближайшие выходные, в присутствии Хинаты — а дело было как раз в раздевалке Шакалов, когда все перебрасывались бытовыми репликами о том, кто куда поедет. Ван-сан вот собирался к бабушке на дачу, Мейан — бороздить просторы Киото вместе с супругой, а Ацуму… — Буду самосовершенствоваться, — заявил он. Раздевалка зашлась смехом. Все думали, что он как обычно шутит, а Ацуму просто не любил планировать заранее. Но даже это вышло ему боком. Когда они приезжают на рассвете, отец Ринтаро помогает им выгрузить вещи из зелёного минивэна и с лёгким сердцем желает хорошо провести время. — Для этого и нужна молодость, — говорит он, пожимает руки Осаму и исчезает в спящем горизонте. Ацуму чувствует, как к спине льнёт футболка, и взваливает неподъёмные сумки на плечи. Песок под кроссовками мокрый — наверное, после дождя. Ходить по такому одно удовольствие: ноги будто проваливаются в опасную зыбучую ловушку. А море… Море плещется прямо перед глазами, наседающее и бесшовное. Оно так громко шепчет ему, что заглушает даже голос Осаму, который его и поторапливает. Ацуму не спешит уходить — ему хочется побыть так ещё немного. Как давно он не видел море? С тех пор, как начал играть в волейбол, он целыми днями пропадал на тренировках. Все его мысли были о том, как повторить крутые трюки на площадке, а теперь они будто рассеялись перед огромной синевой. — Кажется, ночью был дождь, — замечает Осаму, пока они идут к небольшому зданию примерно в два этажа. — Надеюсь, погода будет милосерднее, пока мы здесь. — В пляжку можно и под дождём поиграть, — возражает Хината, закинув на плечи сразу две сумки и оставив в руках только мяч для пляжного волейбола. — Ох, но, знаешь, в плохую погоду я бы лучше посидел где-нибудь в тепле. Я слышал, вроде, что здесь есть неплохой онсен, а где онсены, там и настольный теннис. —У-о-о! Как же круто! Ацуму не понимает, откуда в них кипит столько энергии. Будь их воля, они бы, наверное, начали играть в волейбол прямо здесь. Нет, всё-таки хорошо, что они не взяли Боккуна. Мало ли, каким ещё энтузиазмом они бы от него заразились. Вход в гостиницу слабо освещается фонарями. Само здание выглядит немного старомодным: длинная деревянная конструкция выстроена в форме буквы “П”, изогнутые крыши клыками впиваются в облака. Кажется, только недавно тут проходил ночной парад ста духов Хякки яко, который можно было наблюдать из окон, выходящих во двор: тут и каменная статуя кицунэ, которая караулит ворота и охраняет дом от непрошенных гостей; и аккуратный, маленький пруд с рыбками кои, в котором, возможно, водится каппа и прочая нечисть; и утренняя дымка тумана, скрывающая собой полчища призраков. Дверь им открывает женщина средних лет в традиционном тёмном кимоно, расписанном цветами сакуры. Она довольно высокая, хоть и едва достаёт Осаму до подбородка. На этот раз Ацуму не нужно гадать, кто перед ними стоит — он легко узнаёт в ней маму Ринтаро и слегка наклоняется, чтобы поздороваться. — Добро пожаловать, — говорит она, и, когда она улыбается, её красивые глаза складываются в две узкие щёлочки. Всё-таки гены — удивительная штука. — Спасибо, что разрешили нам остаться здесь. — Проходите. Ванная уже готова. При мысли о ванной компания оживляется, и сумки внезапно не кажутся такими тяжёлыми. Когда они заносят их в комнаты на верхнем этаже, Ацуму сразу же раздвигает двери на балкон, чтобы немного проветрить помещение. Комната, к счастью, у каждого своя — они разделены тонкой стеной, но Ацуму этим не напугаешь: он и так почти всю жизнь делил общее пространство с братом. — Только не приходи ночью плакаться, что тебя до туалета нужно проводить, — предупреждает Осаму, его голос рикошетит от плиточной стены. Общественные бани — это, конечно, вещь, и нет ничего лучше горячей воды из источников, в которой можно отмокнуть после долгой поездки. — Разбежался, — фыркает Ацуму и брызгает в него водой. После хорошей ванной все сразу же ложатся спать, но Ацуму ещё долго ворочается в кровати — сна у него ни в одном глазу. В правом ухе за стенкой похрапывает Осаму, в левом ёрзает Хината и разговаривает с кем-то во сне. Ацуму переворачивается на один бок, прикрываясь подушкой, затем на другой, лежит на спине какое-то время и пытается расслабить мышцы, но не помогает ровно ничего. Не выдержав, он надевает спортивный костюм для пробежки и на цыпочках выходит наружу. Хорошо, что их гостиница стоит в нескольких метрах от ближайшего пляжа. Дойти до берега можно несколькими путями, но кратчайший займёт не дольше десяти минут: нужно всего лишь обойти один блок, миновав похожие друг на друга низенькие дома с цветочными подоконниками и скучающими полосатыми котами, и спуститься по пологой каменной лестнице. От песка веет прохладой — из-за прошедшего дождя он не сыпется сквозь пальцы, а скорее, падает кусочками, словно мокрое крошёное печенье. В такое раннее утро на пляже нет ни одной живой души. Если не считать чаек, кружащих над поверхностью, всё на этом берегу безмятежно отдыхает. Ацуму садится на одно колено, чтобы завязать шнурки на беговых кроссовках потуже, и сматывает наушники, убирая их в карман. В новом месте ему хочется послушать окрестность: как шуршит раздавленный песок под ногами и волны разбегаются вместе с ним, но не достают до заветной суши. После короткого разогрева Ацуму начинает бег вдоль кромки воды, чтобы точно не заблудиться. Каждый его шаг теряется на фоне прибоя, и мелодия ветра разносит шуршащие отзвуки по всей округе, пока они не умирают где-то очень далеко отсюда. Пару раз Ацуму так заглядывается на предрассветное зарево, что едва не наворачивается на песке. Так странно: оно возвращает его во времена, когда они с братом дрались на заднем сиденье машины, чьи колёса бесконечно лавировали по серпантинам, берег моря казался бескрайним и вода там была такая прозрачная, что сквозь неё проглядывали клубничные ссадины на руках и песочное дно. Тонкую фигуру вдалеке Ацуму замечает, когда решает снять обувь, чтобы промочить ноги. Сначала он принимает её за статую: неподвижную и одинокую в объятиях кудрявых облаков, — но вскоре обнаруживает, что фигура принадлежит парню, который всего лишь сидит у берега и медитирует. Это не Осаму, не Хината и уж тем более не Ринтаро, который по слухам вообще не большой поклонник ранних подъёмов. Его волосы цвета утренней звезды, но чуть темнее; он одет в гидрокостюм, который плотно облегает его тело и защищает от лёгкого ветерка.. В какой-то момент он встаёт и отряхивается от песка, подбирает доску для сёрфинга, которая лежала рядом с ним всё это время, и налегке пускается к прибрежным водам. Когда море обвивается вокруг его коленей, он даже не кривится от холода и с разбега ложится на доску. Отдалившись от берега на достаточное расстояние, парень ловко запрыгивает на доску верхом, чтобы встретиться с приливными волнами. Одна из них начинает за ним погоню: кусает за пятки голубыми, пузырящимися лентами, но не рассчитывает, что он окажется проворнее — в следующую секунду свирепая волна превращается в послушного зверя, повинуется маленькому человеку, как какому-то божеству. Он с ней танцует: позволяет ей себя направлять, но не даёт увидеть слабину — любая неосторожность может быть истолкована неверно. Его движения изящны и бесхитростны, а слова, чтобы общаться со стихией, ему не нужны, ведь он часть чего-то большого и бескрайнего; он — один из них. Ацуму не выпускает его фигуру из вида — нет, даже дышать боится. Он смотрит, смотрит и смотрит, и не произносит ни слова.

***

— Это, конечно, не Калифорния и не Окинава, но где ещё тебе выпадет шанс носить передник с рюшами? Осаму над ним издевается — самому-то достаётся обычный фартук, а Ацуму вручают то, что нашли впопыхах на кухне, и, разумеется, это должен быть любимый розовый фартук матери Ринтаро. Вкупе с голубой гавайской рубашкой, которую ему выдают в качестве рабочей формы, Ацуму кажется, что выглядит он крайне глупо. — Напомни, почему я должен заниматься этим в свой отпуск?.. — Потому что мы тут не на правах гостей, — хлопает его по плечу Осаму, — а как рабочая сила. — Начнём с того, что я на это даже не соглашался. — Пару недель назад ты говорил, что тебе не хватает карманных денег, — припоминает Осаму. — Ах да, ты, стало быть, просадил кругленькую сумму на шмотки... — Неправда, всё ушло на аренду. В основном. Коммунальные платежи в этом месяце повысили. Один сплошной грабёж. — ...Потом ты слёзно умолял наших родителей скинуть тебе ещё… — Ладно, я понял! — Ацуму поднимает руки, принимая поражение. — Мог бы сразу сказать, что это была твоя идея затащить меня сюда. — На самом деле, только часть этой идеи. А вообще всю поездку организовал нам Рин.Он и предложил отдохнуть на пляже, а тётушке как раз нужны были помощники на время.А что касается похищения… Мы с Шоё просто хотели тебя напугать, но кто же знал, что ты спишь как убитый. Что и требовалось доказать. Все, кто его окружает, — квантовые дикари, которых не волнует его тонкая душевная организация. — Осаму-кун, твои онигири и впрямь невероятно вкусные! — хвалит его тётушка, уплетая за обе щеки рисовые шарики, которые Осаму лепит для неё на пробу. — Уверена, среди туристов они будут пользоваться спросом. Я предупрежу нашего повара, что сегодня ты будешь работать с ним. Осаму лучится счастьем и радостью, добавляя в копилку ещё одну невинную душу, которую он смог накормить. — Ах да, я слышала, сегодня утром один из вас куда-то уходил? — Кажется, это был я, — смущается Ацуму. — Извините, если разбудил. Не спалось что-то. — Ох, у меня на такой случай есть замечательное средство от бессонницы! В следующий раз, когда не сможешь уснуть, попроси его у меня, ладно? Тётушка подмигивает и оставляет их на кухне. — Куда это тебе приспичило? — поднимает бровь Осаму. — Хотел проветриться, только и всего. — Да не ври. Явно что-то случилось, — Осаму выжидающе складывает руки на груди. — Что, нашёл ракушку в форме члена? — Вот ни разу не угадал. — Тогда колись. — Аргх, ладно, — Ацуму взъерошивает волосы и обнаруживает, что ни на чём не может сосредоточить взгляд. — Я выходил на пробежку, увидел на берегу парня с доской для сёрфинга и захотел посмотреть. То, как он покорял волны… это выглядело круто. Мне тоже попробовать захотелось. С каждым сказанным словом его голос становится тише на один тон, а уши розовеют настолько, что напоминают цвет варёного краба, который есть в специальном меню забегаловки у тётушкиного рёкана. — А-а... — осознаёт Осаму и поводит головой. — Так вот почему мой спортивный костюм так вонял этим утром. — Это всё, что ты вынес из того, что я рассказал?! — Я жду объяснений. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — отводит взгляд Ацуму. — Он уже был таким, когда я его надел. — То есть, ты даже не будешь спорить, что надевал его? — Да постираю я потом твои тряпки, — отмахивается он. — Знал бы, запихнул бы их куда подальше. — Вот, значит, как ты меня поддерживаешь? Даже не спросишь ничего больше? — О чём тебя спрашивать? В кого ты такой клептоман? — Вовремя я зашёл. В дверях появляется Ринтаро, сохраняя на лице как всегда жизнерадостное выражение. Скажи ему, что на Землю летит дождь из метеоритов, он бы даже бровью не повёл и принял бы это, как должное. В руках Ринтаро держит пакеты с морепродуктами и, судя по тому, с каким раздосадованным вздохом он выгружает их на барную стойку, нести их сюда одному было нелегко. — Привет, — машет ему Осаму и сразу же возвращается к Ацуму. — Так что дальше-то? Ты стоял и смотрел на него, как истукан? Ринтаро проходит за барную стойку и обыденно чмокает Осаму в щёку. Ацуму воздерживается от комментариев, но морщится как можно более утрированно. — И ничего! — вместо этого говорит он. — Что, по-твоему, могло произойти дальше в такой ситуации? — Ты мог бы спросить, откуда у него доска, — загибает пальцы Осаму. — Как давно он катается и хорошо ли знает окрестности. Может, он мог бы устроить нам небольшую экскурсию? — Почему ты думаешь, что нормально подходить с такими вопросами в пять утра? — Почему нет? Будь я на твоём месте, я бы поинтересовался. Хотя, ты не мастак начинать разговоры. — Что тут у вас происходит? — вклинивается в спор Ринтаро. Он кладёт подбородок на плечо Осаму и сцепляет руки у него на талии, будто там им самое место. — Ацуму снова взял мои вещи без спроса, — вздыхает Осаму. — И, кажется, запал на местного сёрфера. — А, тут они редкость, — протягивает Ринтаро. — Думаю, твой дружок наверняка какой-нибудь инструктор. — Вот видишь, у тебя есть отличный шанс не только научиться чему-то новому, но и завести курортный роман. — Как будто я нуждаюсь в чём-то подобном! — Тогда в чём смысл? — Я просто делюсь информацией! — ноет Ацуму. — Вы двое друг друга стоите. Ринтаро закатывает глаза и, целуя Осаму на прощание, грустно сообщает, что ему нужно бежать по делам. Ацуму предчувствует, что такими темпами у него точно разовьётся стокгольмский синдром. Почему он молча терпит это? Надо с этим завязывать. Сказать им, чтобы они прекратили быть такими мерзкими на людях. — Ладно, нас ждёт долгий день, — перебивает Осаму поток его гневных мыслей и перевязывает лоб банданой. — Нарежь-ка мне дюжину огурцов. — Ну ничего себе у тебя запросы! — Скоро обед, люди придут голодные, — резонно замечает он и исчезает за широким арочным проёмом, который ведёт на кухню. Позади Ацуму разъезжаются деревянные двери, и он уже думает, что Ринтаро вернулся с очередным дельным советом, который ему до лампочки, — но к его изумлению внутрь влетает Хината. Выглядит он не то чтобы измученным тяготами жизни: голубая кепка с фамильным кандзи семьи Суна нахлобучена на рыжую макушку, широкая улыбка лучится позитивом и ни один мускул на его лице не выражает и тени печали. — Привет! — салютует он. — Как у вас тут дела? — Ацуму отлынивает от работы, — слышится из кухни. — Осаму всё врёт! — Блин, так не пойдёт, — Хината упирает руки в бока, будто собирается отчитать Ацуму за то, чего он ещё не совершал. — Я уже договорился с тётушкой, что вечером мы все пойдём играть в пляжку! — Ты что, ни о чём кроме волейбола не думаешь? — Кто бы говорил! — не унимается Осаму. — Мы же на море. На м-о-р-е! Давайте хотя бы искупаемся, ради приличия. — Хорошо, но потом мы сразу сыграем в пляжку. Ацуму тяжело вздыхает и шлёпает себя ладонью по лицу. Через какое-то время Осаму выходит к ним с горой необходимых ингредиентов для онигири и раскладывает их на разделочную доску. — Кстати говоря, Шоё-кун, что это за униформа на тебе такая? — спрашивает он. — Мне поручили продавать мороженое на пляже! — Ты что, можешь вот так запросто покидать свой пост? — выразительно изгибает бровь Ацуму. — Я попросил подменить меня на время. Снаружи такая жара, всё лицо плавится. У вас тут лимонада не найдётся? — Найдётся, — кивает Осаму, готовый к любой катастрофе, и вытаскивает из холодильника целый кувшин с газированной жидкостью, в которой плавают дольки огурцов, мята и лайм. Хината произносит что-то вроде восхищённого «У-о-ооо!» и в три глотка опустошает стакан лимонада. Осаму с отцовской заботой у него этот стакан забирает и ставит в раковину. — Ну, как? — Класс. Так освежает! Я вам мороженое потом занесу, — обещает Хината. — Какое вам больше нравится? Сейчас популярны гаригари-кун и чуупето. — Тогда принеси нам парочку чуупето. Ринтаро их любит. — Будет сделано! Хината выбрасывает большой палец перед собой и молниеносно исчезает за дверью. — Эй, а я ничего не успел заказать. — Вали работать. Осаму кидает в него рабочей банданой и попадает в лицо. Первая половина дня пролетает суетливо. Ацуму постоянно бегает по поручениям Осаму, который мнит себя главным, только потому что умеет готовить; вытирает столы, принимает заказы и попутно выслушивает наставления Огаты-сана — официанта, который работает на госпожу Суну уже семь лет. — Не забывай улыбаться, — напоминает Огата-сан. — Улыбка — это самое важное в нашем ремесле! Ацуму нервно кивает и чувствует щедрый хлопок по спине. Не успевает он моргнуть, как стрелки часов замирают на четверти пятого вечера. Последние посетители освобождают столики, Ацуму уносит за ними подносы с грязными тарелками в раковину и устало выдыхает. Гавайскую рубашку теперь только отжимать, а розовый передник весь покрыт пятнами. Какая была бы сенсация, если бы его увидала пресса! «Блестящий связующий Первого дивизиона японской Лиги прогнулся под изменчивый мир…» кричали бы заголовки. Ацуму мечтательно думает о том, чтобы упасть сейчас в холодную воду, и картинка перед глазами меняется: он видит неистовые волны и сёрфера, разрезающего морскую трубу ладонью. Из раздумий его вырывает голос тётушки. — Вы сегодня на славу потрудились, — говорит она. — Позовите с собой Рин-чана и Шоччана и отправляйтесь плавать, хорошо? — Тётушка, вы уверены, что справитесь одна? — обеспокоенно спрашивает Осаму. — Всё в порядке, — заверяет она его и похлопывает по плечу. — С основным наплывом клиентов мы уже справились, так что вы заслужили отдых. — Спасибо, — Осаму почтительно кланяется, и Ацуму подавляет рвотный рефлекс: с ним-то он так не церемонится! — Передайте Шоччану, что он сегодня был молодец! — напоминает им тётушка, прежде чем шутливо разогнать их восвояси. Ацуму развязывает бандану, впитавшую за весь день его кровь, пот и слёзы, и с непривычки озирается, когда они выходят наружу. На пляже и яблоку негде упасть. Приехавшие на отдых люди загорают и плещутся в лазурной воде, смывая в ней все печали, от шума и гвалта подчистую исчезает то самое чувство уединения, которое бывает только ранними утрами, и Ацуму не нравится, какими счастливыми они выглядят. Они будто вторглись на чужую территорию и безнаказанно подогнали её под себя. Осаму подзывает его за собой, и вдвоём они выглядывают в толпе Хинату, пока не находят его под широким навесным зонтом. Хината откровенно скучает: подпирает щёку и рисует смешные загогулины палкой на песке. При виде них он оживлённо подпрыгивает. — Уже закончили? — Ага. Плавать идём. Хината подтягивается и залихватски перебрасывает сумку через плечо. Затем вдруг внимательно смотрит на Ацуму, будто замечает что-то необычное на его лице. — Цуму-сан, ты какой-то грустный сегодня, — говорит Хината. — Что-то случилось? Ацуму спешно отводит глаза. Такой проницательности он от Хинаты не ожидал. — Просто устал за весь день, — неопределённо отвечает он. — Ты случайно не видел Ринтаро? — переводит тему Осаму. — Он говорил, что сегодня занят в баре. — Фруктовый бар — это туда, — кивает Хината в толпу людей и становится впереди, чтобы указать дорогу. За барной стойкой шаром покати, но, к счастью, Осаму догадывается заглянуть внутрь и не ошибается. Ринтаро прячется от постороннего глаза на низеньком стуле без спинки — проще говоря, сидит в телефоне и делает вид, что его не существует. — Старуха вас отпустила? — поднимает он брови. — Она и тебе разрешила закончить пораньше, — говорит Осаму. — Много людей сегодня было? — Тьма, — закатывает тот глаза. — Как будто все впервые узнали, что фрукты можно пить. Мои волосы насквозь пропитались запахом арбуза. — Суна-сан, айда с нами плавать! — предлагает Хината. — Пожалуй, я пас. — Уверен? Ты ведь весь день работал. Пойдём, окунёшься хотя бы? — мягко настаивает Осаму. — Мне лень переодеваться, — отмахивается Ринтаро. — А теперь кыш, вы мне клиентов распугиваете. Осаму растерянно переглядывается с Хинатой и предлагает пойти занять очередь в кабинки для переодевания. Ацуму топчется на месте и не перестаёт раскидывать глазами, как потерянный в огромном супермаркете ребёнок. — По тебе видно, что ты так и хочешь что-то спросить, — со вздохом замечает Ринтаро. — Нет, сегодня я не видел, чтобы кто-нибудь занимался сёрфингом. — Совсем никого? — сокрушённо спрашивает Ацуму. — С такими-то волнами? Тут так скучно, что даже спасатели не особо нужны. Всё равно никто не тонет. А жаль. Слова Ринтаро хоронят в нём всякую надежду, которая, хоть и слабо, но теплилась в его душе. Теперь же Ацуму даже купаться расхотелось. Его взгляд бесцельно очерчивает пляж. Само побережье идёт полукругом, и вдали, на белом песке, словно куски шоколада, угловато вырастают скалы. За ними прячется пирс: под ним ютятся рыболовные лодки и катера, а дальше идут железные ограждения. Кристально-чистое небо подпирают по обе стороны берега две спасательные башни, одна из которых стоит прямо в двух шагах от бара. Если всё, что говорил Ринтаро, правда, — значит, работка у этих ребят непыльная. Сидишь себе и отдыхаешь. Следишь, чтобы никто не утонул. Ацуму и сам с таким бы справился. С другой стороны, девушки, падкие на его внешность, сразу бы начали делать вид, что их нужно спасать. А в таком случае от них будут лишь сплошные проблемы. Ацуму фыркает и разглядывает молодого парня, сидящего под крышей башни. На нём красная кепка и такого же цвета плавки, а его загорелые руки подставляются солнцу из-под облегающей футболки. Ацуму даже готов поклясться, что издали он напоминает ему сёрфера, которого он видел этим утром. — Да не может этого быть, — бормочет Ацуму в полнейшем недоумении. — О чём это ты? Ацуму фокусирует взгляд и, жмурясь от солнца, козырьком подставляет руку к лицу.