***
— Итак, как всё прошло? — спрашивает Осаму и облокачивается о стойку. Ацуму замирает и перестаёт на какую-то долю секунды елозить по столу тряпкой. Взгляд у Осаму — внимательный, острый и чем-то напоминает тот, с которым провожала его тётушка, когда Ацуму прошмыгивал мимо ресепшена. — Нормально, — дёргает он плечами и толкает стул ногой. Видавший виды предмет мебели душераздирающе скрипит и прерывает тишину и покой, установившиеся в закусочной во время перерыва. — Что, даже не поделишься со своим единственным братом? — Чтобы ты выдал мои секреты всему миру? — Но зато смотри, как хорошо это для тебя обернулось, — разводит руками Осаму. — Кита-сан ведь показал тебе, как покорять волны? — Ну-у… — Ты что, проспал такую возможность? — Ещё чего! — Тогда, вы поцеловались? — Это было не свидание! — В таком случае, мы тут надолго, — как ни в чём не бывало заключает Осаму. — Пока вы не переспите, мы никуда отсюда не уедем. — Получается, мы здесь до самой смерти будем ждать? — изгибает бровь Ринтаро. — Давай остановимся хотя бы на пенсионном возрасте. Шарманка стара как мир. Ацуму не находит в себе сил хоть как-то реагировать на этих двоих. Ну, ничего. Главное, что сегодня ему представилась невероятная возможность накормить Киту-сана завтраком, и, если чувства его не обманывают, между ними был даже какой-то необъяснимый момент близости, которым он ни за что не поделится с Осаму. — Кстати, Кита-сан приглашает нас поесть арбуз на следующей неделе, — напоминает Осаму. Он вытаскивает из ящика огромный нож и камень для заточки и ставит на поверхность стола перед собой. — Когда это вы успели подружиться? — сужает глаза Ацуму. — Обменялись номерами в Лайне, пока ты ворон считал, — говорит он и несколько раз проводит блестящим металлическим остриём по бруску. — Кита-сан приглашает нас в гости. Кажется, у него дома собственный сад. — Ты и это у него узнал?! — А ты почему у него не спросил? У тебя ведь было столько возможностей. Ацуму уводит взгляд в сторону. — Я…забыл. — Всё с тобой ясно. Брови Ацуму тут же сводятся к переносице. Нечестно, что только его брат знает телефон Киты Шинске, но гордость не позволяет ему взять и выведать такую сокровенную вещь у Осаму. Ведь, таким образом, он проиграет, а кому — ещё не придумал. — Ночь ужасных фильмов! — вспоминает Хината и отталкивается ногами, чтобы покрутиться на барном стуле. — Нам нужно обязательно позвать Киту-сана сегодня вечером! Осаму щёлкает пальцами. — Хорошая идея! Нужно будет передать ему, чтобы он сразу приходил сюда после работы. И взял что-нибудь перекусить. — Вы что, всерьёз собрались «Сумерки» пересматривать? — Кроме шуток, — усмехается Ринтаро. — Заодно узнаем, насколько у Киты-сана стальные нервы. — Боже, а я-то думала, кого вы всё обсуждаете без устали. В дверях появляется запыханная тётушка — она несёт в руках невысокую стремянку и припирает её к стене. Нехватка рабочей силы сказывается и на том, что многие вещи тётушке приходится делать самой, и даже сейчас она одна перемывает снаружи все окна закусочной. От помощи Осаму и кого-либо ещё она наотрез отказывается, и Ринтаро осаждает их со словами, что на неё такое иногда находит и лучше оставить всё, как есть. Впрочем, ей достаточно и пары секунд, чтобы оправиться и снова стать загадочно-красивой. — Вы знаете Киту-сана, тётушка? — Шин-чан иногда заходит к нам во время перерыва, — кивает она. — Наша гостиница предлагает работникам пляжа обеды по скидке. — Тётушка, — подбегает к ней Ацуму с горящими глазами. — Вы случайно не знаете, какую еду любит Кита-сан? Она прикладывает филигранные пальцы к подбородку и на секунду задумывается. — Он довольно часто берёт блюда с тофу. Помнится, Шин-чан говорил, что ему нравятся наши гамбургеры. — Гамбургеры с тофу! — восклицает Ацуму с выражением лица, говорящего «Эврика!». — Тётушка, вы не могли бы научить меня готовить? — Я могу попросить нашего повара, Киришиму-сана, — улыбается она. — Но, возможно, он покажется тебе слишком строгим. — Ничего, с Цуму так и надо. Ацуму отмахивается от последней реплики, как от мелкой медузы, потому что так легко пошатнуть его уверенность в себе у Осаму не выйдет. Воображение уносит его далеко, в блаженное место, где Ацуму кормит счастливого Киту собственноручно приготовленными гамбургерами, пока все остальные кусают на себе локти. Он закатывает рукава и мечтательно думает, чтобы поскорее наступил вечер. Вечером расходится гроза. Начинается она с малого: дождь моросит по песку, падая на расстеленные полотенца, шезлонги и раскинутые зонтики, пока постепенно капли не становятся крупнее и тяжелее, а до людей, наконец, не доходит, что так просто непогода не прекратится. Затем поднимается ветер, слышатся визги, и отдыхающие торопливо бегут в укрытие. Яркая молния рассекает свинцовое небо наполовину и отступает, давая волю тучам, которые разливаются тропическим ливнем. — Кита-сан ещё не приходил? — взволнованно спрашивает Ацуму, возвращаясь из кухни. Осаму качает головой и уносит барные таблички с крыльца, чтобы их не унесло ветром. — Должно быть, он всё ещё на пляже, — предполагает Ринтаро и кутается в толстовку. Присмотревшись, Ацуму понимает, что уже видел её раньше на Осаму. — Я предупредил его, что вечером мы все ждём его здесь, — заверяет их Хината, который, от нечего делать, жонглирует за столом кепкой, словно волейбольным мячом. — Остынь, — говорит Осаму успокаивающим голосом и кладёт руку на плечо Ацуму. — Кита-сан ни за что не забудет. Ацуму кивает, а сам то и дело поглядывает на дверь. Время идёт. Оно медленно и мучительно растекается по стеклу вместе с тарабанящими каплями дождя, пока по всей округе разносится свист, с которым ветер размахивает своими воздушными рукавами. Люди один за другим забегают под крышу забегаловки, мокрые, встрёпанные и напуганные, но Киты среди них не видно. Его нет даже спустя пять минут, пятнадцать, двадцать... — Я поищу его, — не выдерживает Ацуму и хватает дождевик, висящий на крючке возле входа. — Ты совсем сдурел? Там сейчас такой ураган поднимается! Но Ацуму не слушает и накидывает капюшон на голову. На побережье происходит конец света: холодный муссон раскидывает цветные пляжные зонты в разные стороны, будто спички, и стоит невидимой стеной, мешая Ацуму двигаться вперёд. Спасательные башни пустуют — безмолвные, они наблюдают, как над поверхностью воды опрокидывается грозовая хмарь. А Кита сейчас где-то здесь, среди этого хаоса, совсем один. Ацуму зовёт Киту по имени, один раз, второй, но голос тонет в воздухе. Он озирается и недолго думая мчит к стойке фруктового бара, которую защищает хлипкая, но всё-таки крыша. Спину прошибает пот, когда Ацуму не обнаруживает никого внутри, и неясное чувство тревоги начинает разбег от первого до последнего позвонка. Неужели Кита попал в ураган? А может, всё-таки успел спастись и Ацуму только что подверг себя ненужной опасности? Он тянется к карману, чтобы выудить оттуда телефон, но вспоминает, что не знает его номера. Дурак. Какой он дурак! Ацуму срывается на бег вдоль полосы воды, направляясь к отвесным скалам, которые врезаются друг в друга и образуют собой лабиринт из развалин. В слепой надежде он заглядывает под выступающий скальный навес. — Кита-сан! — Ацуму? Кита пронизывает его удивлённым взглядом. В его растрёпанных волосах поблёскивают капли, он весь промок до нитки, и лучше бы его здесь не было. Лучше бы он успел убежать, спрятаться где-нибудь в тёплом, укромном месте, а не остался на безлюдном пляже. Ацуму чудится, что в уголках его глаз скапливаются слёзы, но Кита не выглядит взволнованным, расстроившимся или хоть как-то изменившимся в лице, — только обнимает себя руками и ёжится от холода. — Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает он. — Это я у вас хотел спросить! Опасно сейчас находиться на пляже! — срывается Ацуму и выпускает из груди выдох, полный облегчения. — Я боялся, что кто-то мог утонуть. Поэтому оглядывал берег. — Кита-сан, я думал, вы более разумный. А вы, оказывается, совсем не думаете о себе. Кита настораживается, удивлённый его словами. — Такого обо мне ещё не говорили. — Что ж, я рад оказаться вашим первым! — восклицает Ацуму. Он смеётся, и вместе со смехом из горла вырывается всхлип. Боясь, как бы тот не заметил, Ацуму стыдливо вытирает подступившую влагу рукой, так, что перед глазами искры проносятся. Когда он заходит в укрытие, в его кроссовках хлюпает вода, кончики пальцев кусает холод и слёзы почему-то не прекращаются. Что с ним такое? Он ведь не плакал даже тогда, когда его пронизывала обида от проигрыша на школьных турнирах, или когда они с Осаму впервые разошлись разными дорогами, — а с Китой всё по-другому. — Скала углубляется, — разрывает тишину Кита, указывая позади себя. — Мы можем спрятаться, пока дождь не закончится. Ацуму кивает и послушно следует за ним. В лоне пещеры, комфортной как раз для двоих человек, урагану до них не добраться. Кита поджимает под себя ноги, и Ацуму накидывает на него свитер, который он надел на всякий случай. Слава богу, что хоть какая-то его одежда осталась сухой. — Вам нельзя простужаться, — сетует он и помогает Ките вдеть воротник в голову. — Вы же всё-таки людей спасаете. — Тебе тоже нельзя, — слабо протестует Кита. — Разве ты не профессиональный спортсмен? — Такая погода мне не страшна, — хорохорится Ацуму, и Кита не сдерживается от смеха. — И всё-таки я буду чувствовать себя виноватым, если из-за меня простудится знаменитость, — говорит он. — В таком случае, просто принесите мне умэбоси и лимонную воду. Будем считать, что мы в расчёте. Они ненадолго замолкают, и под громкий топот дождя Ацуму придвигается ближе на сантиметр, оперируя это тем, что так они не замёрзнут. Кита не возражает, только сильнее запахивается в свитер, пряча в нём нос и тихое «спасибо». — Я видел, как вы играли в пляжку, — слабо произносит Кита. — Было очень увлекательно. Хотя я и не успел посмотреть большую часть. Твои подачи были невероятны, Ацуму. — Кита-сан, вам нравится волейбол? — М, я играл со средней школы. Хотя, в старшей мне даже не выдали форму. Что насчёт тебя, Ацуму? — Я… Мы с братом с малолетства состояли в волейбольной секции, и играли вплоть до выпуска из старшей школы. Когда-то нас даже называли непобедимыми близнецами. — Готов поспорить, что спортивные рекрутеры за тебя глотку готовы были перегрызть. — Да, но наша школьная команда была так себе, — пожимает плечами Ацуму. — Казалось, нам не хватало чего-то. Думаю, из-за этого мы ни разу не попадали в финал национальных. А вот если бы вы играли с нами, Кита-сан, мне было бы не так страшно выступать против сильных соперников. — Почему ты так думаешь? — Предчувствие, — уклончиво говорит Ацуму. — Вы кажетесь надёжным. А ещё вы спасли меня. — Надёжный, значит... Договорить он не успевает: снаружи заново чиркает молния, и от каменных стен эхом рикошетят раскаты грома. Кита трясётся, поджимает колени и обнимает их со всей силы. — Что такое? Холодно? — Не совсем, — сбивчиво отвечает он и дёргает уголками губ. — Стыдно признаться, но я, на самом деле, боюсь грома. Ох. Ох. Значит, даже у самого прекрасного божества есть страхи? — В таком случае, вы не против? Ацуму придвигается, бережно накидывает руку на лопатки и прижимает Киту к себе, стараясь не слишком наваливаться на него весом. Кита не отталкивает его, жмурит глаза, и крупная дрожь слегка унимается в его теле, — а значит, Ацуму всё делает правильно. Странно, но, несмотря на непогоду, в его сердце сейчас абсолютный штиль. Ацуму помнит это чувство. Оно поселилось в нём с тех пор, как он впервые увидел танец с волнами. — Так теплее? — шепчет он. Кита молча кивает. Что ж, этого достаточно. Сейчас никому из них не нужно быть кем-то. Сейчас он просто Ацуму, который барахтался в воде с судорогой и не знал, как первым начать разговор. А Кита — не бог, исполняющий обязанности спасателя, а обычный человек, который боится грозы. Прямо сейчас они — просто двое людей, которые прячутся от дождя.***
Цветастый плакат, который Осаму разворачивает перед ними накануне, помещается ровно в половину входной двери. На нём изображены размытые фигуры в летних юкатах, ночное небо, где расцветают бутоны салютов, и крыши палаток, подсвеченных фонарями. В правом углу мелким шрифтом указано время проведения летнего фестиваля, свободный вход и разнообразный ассортимент уличной еды. — В эту субботу, — твердит Осаму и для пущего эффекта стучит рукой по столу. — Мы идём на фестиваль, и ни один из вас не отвертится. Ацуму и Ринтаро синхронно вздыхают. Ринтаро жалуется, что Осаму звучит прямо как его мама, но тон Осаму не терпит никаких отлагательств. Тогда же они договариваются встретиться в субботу у колонн тории, потому что Осаму уйдёт ночевать к Ринтаро, и им удобнее будет отправиться на фестиваль сразу из его дома. Ацуму думает, что неплохо и ему кого-нибудь с собой позвать, но, когда он спрашивает об этом Хинату, тот мотает головой. — Семья Эмилио-сана позвала меня с собой на кэмпинг, — чуть ли не плача объясняет он. — Я очень хочу посмотреть на местные горы… Но и фестиваль звучит отлично... — Ладно уж, ничего страшного. — Принесите мне чего-нибудь вкусного оттуда. А потом ещё долго сокрушается, что не может разорваться на две половинки. Ацуму успокаивает его, обещает взять ему целую коробку моти, наполненных сладкой бобовой пастой, и с тоской глядит на мобильник на прикроватной тумбочке. Нет, он так и не попросил у Киты номер телефона. В тот день, когда гроза улеглась и они вернулись в закусочную, Кита поблагодарил Ацуму за свитер и сказал, что постирает его и вернёт, а Ацуму настоял, что это вовсе не обязательно, и на этой ноте попрощался с ним. После этого они пересекались ещё несколько раз: Кита заходил к ним в закусочную, чтобы передать дораяки, которые напекла для них бабушка, и даже досидел до конца “Сумерок”, которые они смотрели в комнате Осаму, разложив на полу футоны, пока за окном не стемнело и не пришла пора возвращаться домой; а на следующий день они всё-таки договорились поплавать на досках, и голова Ацуму была забита солёными волнами, облегающим гидрокостюмом Киты и совсем другими мыслями. Ацуму вздыхает и накрывается одеялом с головой, надеясь задохнуться в собственном отчаянии. В назначенный день Ринтаро и Осаму бессовестно опаздывают. Что-нибудь в таком духе от них Ацуму ожидает ещё перед выходом и уже минут двадцать топчется на месте, поглядывая на часы. Когда двое провинившихся, наконец, возникают на горизонте, Ацуму закатывает глаза и велит им, чтобы они поторопились. Юкаты у них подобраны по цвету: та, что на Осаму, спокойного бежевого цвета с уклоном в лиловый, светлые листья и ветви бамбука перекатываются на подоле. Она контрастирует с тёмно-зелёной юкатой Ринтаро, расписанной хризантемами на спине, которые продолжаются по всей длине одежды и прерываются лишь изумрудным поясом оби. Ацуму фыркает, оглядывая их с ног до головы. Показушники. — Чего это вы вырядились? — спрашивает Ацуму, когда они приближаются вплотную. Сам-то он заморачиваться не стал, да и к чему? Никто в двадцать первом веке уже не носит традиционную одежду. — Старуха заставила надеть, — вздыхает Ринтаро. — Хорош пялиться. — Смотритесь, как парочка. — А вот ты как обычно напоминаешь неудачника. — С чего бы начать? — спрашивает Осаму, не обращая внимания на их словесную перепалку, и изучает брошюру со списком здешних прилавков с едой. — Может, для начала купим лимонада рамунэ? Вот у них я бы попробовал данго… Кстати, тётушка попросила купить ей яблоки в карамели и сувениры. — Ах да… старуха настаивает, чтобы мы оставили дощечки на дереве желаний, — с раздражением вспоминает Ринтаро. — Какой-то суеверный бред, как по мне. — Разве? А мне нравится, — говорит Осаму. — Даже если это и понарошку. Ринтаро вздыхает и чуть сужает глаза, будто видит знакомого в толпе людей. — Кита-сан. Ацуму удивлённо вскидывает брови, и Осаму качком головы велит ему обернуться. Деревянный стук сандалий за спиной становится ближе и замирает от Ацуму в двух шагах. — Давно не виделись, Кита-сан, — улыбается Осаму. — Вы тоже пришли на фестиваль? — Бабушка попросила меня купить ей гостинцев, — кивает Кита в знак приветствия. — Я боялся, что буду в юкате один. — Вам очень идёт. Неправда ли, Ацуму? Ацуму сглатывает. Незамысловатый ансамбль из тёмно-синей юкаты и хаори нежного зелёного цвета Ките невероятно к лицу. Свет бумажных фонарей, покачивающихся над их головами, смягчает его облик и рисует на волосах тусклые блики. В сердце становится щекотно. — Не хотите потом пойти с нами к дереву желаний? — спрашивает Осаму. — Как раз хотел предложить. В прошлом году мне не удалось к нему даже подобраться. — Да что вы? — Много людей хотело испытать удачу. На бедном дереве и живого места не осталось. К слову, если мне не изменяет память, к концу фестиваля должны запустить фейерверки. — Тогда нам стоит поторопиться, — соглашается Осаму. — Мы обязаны занять хорошие места. Вечерний воздух полон ароматов: слева тянет жареной кукурузой, нанизанной на палочки, справа — заварным кремом и шоколадной кастеллой, а где-то впереди их подзывают бойкие хозяева палаток, чтобы они непременно зашли да отведали лучшие на свете такояки и охладились фирменным какигори. Они случайно разбиваются по парам, когда понимают, что дорога слишком узкая для всех четверых. Ринтаро и Осаму крепко держатся за руки и теряются в толпе, предупредив, что отправятся на поиски мизу мандзю, которые по здешним слухам обязательно нужно попробовать. — Встретимся у дерева через час, — бросает напоследок Осаму. Когда их след простывает, Ацуму неловко поворачивает голову. — Мы тоже можем взяться за руки, если хотите, — говорит он. — Так мы не потеряемся... Кита тянется к нему без слов, обвивает его теплом гладкой и небольшой ладони, что легко умещается в руку Ацуму, и подстраивается под его шаг. Ацуму старается не гнать, сохраняет такой темп, в каком Кита может за ним поспеть, и ведёт его через толпу, изредка показывая пальцем на товары, которые его заинтересовывают или вызывают усмешку. Когда он спрашивает, не хочет ли Кита подкрепиться бананами в шоколаде, тот отвечает односложным согласием и благодарит за угощение. Кита больше слушает, сопровождает речь Ацуму участливыми кивками и коротко мажет плечом, когда уступает кому-нибудь дорогу. — Ах да, надо бы купить Шоё-куну моти, а то ведь я обещал. — Он не смог прийти? — Сказал, что отправляется в горы на кэмпинг, — качает головой Ацуму. — С людьми, которых знает всего пару дней! — Хината-кун, кажется, легко сходится с незнакомцами? Когда он подошёл ко мне в первый раз, признаться, я был немного удивлён. Ах. Тогда. — Он вам что-то сказал? — Сказал, что один его друг хочет со мной познакомиться, но стесняется. — Чт… — Ацуму заливается краской. — Вы серьёзно? Так и сказал? — Именно так. Ацуму вздыхает и делает мысленную пометку утащить из упаковки хотя бы парочку моти. Когда толпа разрастается как на дрожжах, Ацуму меняется с Китой местами, предлагая ему перейти на другую сторону ближе к краю, а сам становится посередине и расталкивает неподвижную жужжащую массу. Кита отмечает, что теперь Ацуму совсем как гора, которая ограждает его от людей, и Ацуму рдеет, бормочет, что сейчас можно спуститься к палаткам, где продают фестивальные сувениры, и несильно сжимает пальцы на тонкой ладони. — Здесь лестница неудобная, давайте я вам помогу, — говорит он и предусмотрительно спускается ниже на одну ступеньку, позволяя Ките опереться на его руку. — Спасибо, Ацуму. Кита аккуратно перешагивает через ступеньки, его сандалии тихо клацают по гладкому булыжнику, на котором легко поскользнуться. Под гирляндами фонарей всё в том же неторопливом темпе они прогуливаются к палатке, где выставлены разнообразные маски: от злых и кривляющихся они, тэнгу и хёттоко, занимающих целый стенд, до рогатых морд зверей и птиц, разукрашенных цветными чернилами. Сам хозяин подпирает свою палатку с краю и кропотливо водит кистью по овальной поделке, которой судьбою уготовано висеть наряду с другими. — Хочешь купить одинаковые на пару? — спрашивает Кита, видно, заметив в глазах Ацуму огонёк. — Я даже не думал об этом… А можно? — Разумеется, — смеётся он. — Выбирай, какая тебе больше нравится. Ацуму прикладывает руку к подбородку, сосредоточенно проходится взглядом по рядам. Его внимание привлекают чёрная и белая маски кицунэ, чьи глаза подведены узкой красной линией, непрерывно закручивающейся по всей поверхности выпуклой морды. Носик белой сумрачен как ночь, а у чёрной сияет лунной позолотой. Ацуму поворачивается, тычет в них пальцем — Вот эти!, объявляет он безмолвно, и Кита протягивает лавочнику деньги. Ацуму наклоняется, шепчет, чтобы Кита не двигался, пока он цепляет белую морду кицунэ на бок и обвязывает ленточки вокруг его головы. — Мне идёт? — Очень, — признаётся Ацуму и засматривается так, что едва не забывает надеть свою. Дерево желаний раскидывается посреди галдящей кучи народу. Они скапливаются вокруг палатки, которая продаёт небольшие деревянные дощечки, мешают друг другу пройти и громко смеются. Пышная, зелёная крона из листьев обмотана электрическими гирляндами, которые заканчиваются у корней. Длинные ветви опущены достаточно низко к земле, чтобы до них можно было дотянуться и повязать верёвочку с пожеланием. — Саму сказал, что они будут где-то возле дерева, — припоминает Ацуму. — Не думаю, что они далеко ушли, мы наверняка их застанем. — Кажется, я их вижу. Пропустить возвышающихся над толпой прохожих Ринтаро и Осаму практически невозможно — они, ко всему прочему, стоят на небольшом возвышении и в обыденной манере переговариваются между собой, держа в руках дощечки и пакеты с накупленным добром. — Смотрю, вы уже закупились? — сразу же поддевает Ринтаро, когда они поднимаются на горку. — Подарок на память, — находится Кита. — Ну, мы тоже купили всё, что нам нужно, — кивает Осаму. — А это вам. Осаму протягивает им прямоугольные дощечки, по одной на каждую руку. Они пустые с обеих сторон и аккуратно пробиты сбоку, чтобы свободно болтаться на красно-белой верёвочке. — Только не пиши что-нибудь в духе “Хочу надрать зад Кагеяме Тобио и стать номером один”. — Вот уж точно не стану писать такую глупость! — огрызается Ацуму. Ринтаро с кислой миной скоблит по поверхности ручкой. Когда Осаму пытается подсмотреть, что там у него, он прячет дощечку в рукаве и несильно даёт тому по лбу. Кита вертит табличку в руках и скрупулёзно обдумывает, что же на ней написать. Когда он чувствует взгляд Ацуму, то поднимает глаза и чуть наклоняет голову. — Ты уже придумал своё желание? Ацуму поводит плечами, улыбается. — Как раз хотел спросить у вас. — Наверное, попрошу у богов, чтобы они подарили бабушке много здоровья... — Кита-сан! — возмущается Ацуму. — Нельзя говорить желание вслух! — Думаешь, боги обидятся, если услышат? Что ж, тогда я попрошу у них что-нибудь ещё. Кита опускает глаза, и тени пересчитывают его ресницы. Одна, другая, третья… Что же они у него такие длинные и густые? Как давно Ацуму обратил на них внимание и почему не замечал раньше? Пальцы бессильно сжимают табличку. Что же это? Почему так тесно в груди? В мысли вмешивается грохот. Бутоны фейерверков взрываются золотыми, розовыми, зелёными россыпями, будто чья-то невидимая рука играет с кончиком кисточки. Осаму показывает в небо, его голос, голос Ринтаро, гомон людей из толпы, безликих и бесформенных, размывает чернильными красками. Большая волна в Канагаве обрушивается на город, закрывает собой солнце и сметает дома и прилавки, дерево с людскими желаниями своей огромной разлапистой силой. Не трогает она лишь Киту. — Кита-сан... Кроссовок чиркает по асфальту. Секунду назад Ацуму был уверен, что готов поцеловать его, но решимость улетучивается, словно её пускают в небо, как воздушного змея. Ацуму сдаётся. Он бессилен перед Китой, какой бы высокой, сокрушающей волной не заходилось его сердце. Кита побеждает его первым, ведь он с детства управлялся с непостоянством моря. — Ацуму. Ты не мог бы наклониться? — просит его Кита. — Зачем? — Ацуму хлопает глазами, но всё-таки повинуется. — Закрой глаза. — Только не говорите, что собираетесь щёлкнуть меня по носу, — смеётся он, — я на такое не поведусь. — Не совсем. Ацуму сводит брови к переносице, не понимая, чего ему ожидать. Губам становится тепло. Сначала он не понимает, приоткрывает глаза и видит кончики волос, что обмакнули в чернила. Кита стоит на носочках, обдаёт дыханием брусничную кожу и держится за воротник его футболки. Он вырисовывает языком привкус моря, шоколадных бананов и сладостной тревоги, и Ацуму моргает, моргает и моргает снова, не зная, куда деть руки.***
Осаму появляется в дверях и застывает. Какое-то время они с Ацуму играют в гляделки, пока Ацуму не замечает, что под мышкой Осаму держит свёрнутый футон. Из-за его спины мигом выплывает оранжевая макушка Хинаты, а чуть выше над ним показывается Ринтаро, который вообще здесь не живёт. Они недолго топчутся на пороге и продвигаются в комнату гуськом. — Двигайся, — говорит Осаму. — Цуму-сан! Мы пришли ночевать в твоей комнате! — торжественно объявляет Хината. Ринтаро молча показывает знак мира и входит в комнату последним. — Я заметил, — поднимает брови Ацуму. — Но почему именно у меня? — Чтобы проследить, что ты проснёшься завтра на работу, — отвечает Осаму и притуливается своим футоном сбоку. Ацуму решает не тратить жизненные силы на споры с этими чудовищами и падает обратно на подушку. Его комната сама по себе не маленькая, но из-за того, что в ней устраиваются целых четыре взрослых тела вместо одного, пространства становится гораздо меньше. — А мы всё видели, — растягивает губы Осаму. — Ага, вы были прямо две влюблённые пташки. — Кто вас просил подглядывать! — Да знаешь, мы как-то совсем случайно оказались рядом, — отвечает Осаму и подкладывает ладонь под голову. — Ну так как оно? — Расскажи, нам интересно! — подхватывает Хината. — Вы от меня ни слова не услышите, — наотрез отказывается Ацуму и накрывается одеялом. — Это приватная информация. — Да мы уже знаем, что вы поцеловались. Ты мне лучше скажи, он хорошо целуется? Или тебе стыдно? Неужели у него изо рта воняло? Ацуму подпрыгивает и кидает в Осаму подушкой. — Не смей вот так осквернять чистое дыхание Киты-сана! Эти несколько минут были самыми чудесными в моей жизни и я никогда этого не забуду! Осаму разводит руками и бросает подушку обратно. — Знаешь, давно хотел сказать, — вдруг начинает Ринтаро, лёжа на спине и сложив на животе руки. — Ты не единственный, кто пытался подкатить к Ките-сану. — Что ты имеешь в… — брови Ацуму хмурятся, а затем взмывают на лоб. — В смысле… ты что, тоже?.. — Ага, — без зазрения совести подтверждает Ринтаро. — Он типа. В моем вкусе. Плюс, он спасатель. И что-то мне подсказывает, что он хорошо целуется. — Впервые об этом слышу, — поворачивается Осаму с таким изумлением, что привстаёт на локтях. — Ну, встречаюсь я всё равно с тобой. — Но ты пытался к нему подкатить, пока меня не было? — усмехается он. — Только однажды. — Рин. — Всего лишь дал ему коктейль бесплатно. — Ринтаро. — И телефон на бумажке написал. Но он всё равно мне не позвонил. Твоя вина, что ты оставил меня надолго одного. — С этого дня я не буду с тебя глаз спускать. — Очень на это надеюсь. — Найдите уже себе комнату, — протяжно стонет Ацуму. — Извини, но сегодня мы все спим здесь. — Шоё-кун, — взмаливается Ацуму и поворачивается к Хинате с щенячьими глазами, — разве тебе не кажется, что им пора перестать вести себя вот так? — Разве Саму-сан и Суна-сан как-то неправильно вели себя? — удивляется Хината. — Я обычно просто не обращаю внимания. Цуму-сан, тебе тоже стоит попробовать. — Я спать! — заявляет Ацуму и встаёт. — А вы как хотите. — Но ведь это самое подходящее время, чтобы рассказать друг другу страшные истории. Вы знали, что Цуму, на самом деле, боится... — Спокойной ночи! Ацуму безапелляционно вырубает свет и шагает обратно к своему футону, борясь с желанием пройтись по ним ногами. Какое-то время Осаму и Ринтаро лежат и разговаривают о чём-то, но Ацуму их игнорирует, потому что его внимания они не заслуживают. Он думает о том, что завтра наведается к Ките домой и попробует, наконец, арбуз, который наверняка выращен с любовью, а потому просто не может оказаться невкусным. Потом представляет, как они вдвоём могут пойти кататься на сёрфах, если Кита не будет возражать. Ацуму вспоминает, что со всей этой беготнёй он так и не спросил у Киты номер телефона. И вообще, как тот смотрит на то, чтобы переписываться на расстоянии? Захочет ли разговаривать по видеосвязи, когда Ацуму уедет? Что ж, у него ещё будет время узнать.