Even The Wizards Must Pay Their Due

      Когда Альбус Дамблдор попытался использовать легилеменцию на Эдварде Элрике, чтобы завладеть разумом мальчика, его ждал неприятный сюрприз. Разум мальчика был защищен, спрятан за парой больших каменных врат в пустом пространстве. Перед упомянутыми вратами сидел белый силуэт на белом фоне без каких-либо черт. Очевидно, рассуждал Дамблдор, это была ментальная защита мальчика, и очень умная, хотя прятаться за очевидными вратами было неэффективно, когда все, что нужно было сделать, это открыть их. Хотя белая фигура вполне могла быть охранником. Он подошел к двери и толкнул её. Ничего. Ну что ж, возможно, если он обойдет их стороной. Он попробовал. Но ничего не произошло.       — Ты не можешь войти. Ты не заплатил входную плату.       Старый волшебник будет отрицать, что подпрыгнул, услышав этот множественный голос, но он подпрыгнул. Белая фигура встала, и на белой голове появилась ухмылка.       — Этот мальчик мой, и ты заплатишь за это нарушение. За попытку получить доступ к истинному знанию, минуя эквивалентный обмен, и за попытку порабощения одного из моих, тебе отказано в том, чего ты желаешь. Ты никогда не узнаешь, увенчаются ли твои планы успехом или провалятся. Ты умрешь прежде, чем они осуществятся, Мис-тер Волшеб-ник.       Это был не ментальный страж! Пытаясь подавить зарождающийся страх, он спросил его:        — Кто ты?       — Кто я такой? Я так рад, что ты спросил. Одно имя, которое ты мог бы дать мне, — это мир, или Вселенная, или, может быть, Бог, а может быть, Истина. Я-все, и я-один. Что, конечно, означает, что и я это ты.       Врата открылись, и старый волшебник попытался отвлечься от мыслей мальчика. Он не хотел видеть то, что было на другой стороне.       — Я-истина твоего высокомерия, неизбежная цена твоего обмана. А теперь я вытяну из тебя цену, которую ты должен заплатить. — Волшебник был легко поднят белой фигурой и отброшен в врата.       Он тщетно сопротивлялся, когда руки затянули его во врата, а в них-глаз. Двери захлопнулись. Его тянуло сквозь черноту, и он чувствовал, что распадается на части, как будто его разум вычищали, вычищали начисто. Затем последовал рывок, и он вернулся в свое тело, в свой кабинет, и почувствовал, как боль взорвалась в его недавно сломанном носу. Раздался хлопок, комната наполнилась синим светом, мальчик хлопнул ладонями по полу, и всё в его кабинете превратилось в клубок материи, обернувшийся вокруг него и слившийся со стеной. Его стол, всё, что на нем находилось, устройства, связанные с барьерами на Тисовой улице, — все это надежно привязывало волшебника к стене.       — Попробуй заманить меня в ловушку, старый ублюдок! — Сплюнул мальчик Элрик, поднимая старшую палочку с того места, где она упала.       — Вы, волшебники, кажется, так привязаны к своим палочкам. Интересно, как много вы можете сделать без них. — Он ее сломал.        — А этот ребенок Гарри, которого ты собирался использовать и оставил в жестокой семье, ну, он там не останется. Мы с Алом позаботимся о нем лучше, чем ты. — Он вышел за дверь, оставив Дамблдора висеть там, размышляя о том, что старшая палочка, палочка Смерти, самая могущественная палочка в мире, созданная Смертью, была сломана. Он даже не задавался вопросом, как мальчик Элрик сделал то, что он сделал с офисом. Ещё.       — Я же говорила тебе, что это плохая идея, — сказала Сортировочная шляпа. — Даже если ты, как глава школы, обязан только прислушиваться к моим советам, а не делать то, что я говорю, я сказала тебе, что пытаться сканировать разум алхимика-плохая идея.