Страсть

      В очередной раз Сенку почувствовал вдохновение в разговоре с Геном, последнего можно даже считать чем-то вроде музы! А как без Гена безумный ученый смог бы вспомнить про разработку колы и других блюд в каменном веке? Несмотря на то, что находился в делах как в шелках, он выкроил время, чтобы благодаря имеющимся ингредиентам и помощи Хрома получить банку сладкой жидкости, по которой так скучал Ген; это очень растрогало менталиста, напомнило о том беззаботном времени, когда он вел жизнь фокусника в современности, о семье и друзьях, которых был настроен вытащить из камня вместе с царством науки. Да, он не озвучивал свои намерения вслух, но, в конце концов, резкий переход из индустриального общества в почти разрушившийся мир может быть тяжелым для 19-летнего пацана, а трудности не сопоставимы с прошлыми. Все это заставляет скучать по своим близким и волноваться за них; лишний раз заставляет задуматься о Сенку и восхищаться его силой духа, ведь, по сути, он лидер: по-своему заботится о друзьях и союзниках, мотивирует их становиться лучше, чем есть, заставляет совершенствоваться и, в конечном итоге, сплотил всю деревню, хотя и является его ровесником и точно также волнуется за родных, но способен переступить через себя и делать то, что должен.       Подобные мысли проносились в голове стройного красавца с утонченными чертами лица, стрижкой каре, необычно переливающимися двумя оттенками волосами, в сиреневом халате с длинными рукавами и неизменной ухмылочкой, за которой скрывал свои тревоги и паранойю (а как еще можно описать случай с мешками крови у груди?), впрочем, осознавал все только проницательный Сенку, который в данный момент корпел над очередным проектом. Посреди работы он оторвался на обед по настоянию беспокойной Кохаку, где не упустил возможности вместе с Геном посмеяться над неловким в обращении со своей невестой Хромом и обсудить план возрождения Рюсуя. Несмотря на беспокойство журналистки, что царство науки не справится с запросами богатенького сыночка крупной корпорации, предприимчивые Ген и Сенку (парочка манипуляторов) не видели проблем и были вполне уверены в том, что смогут направлять жадность этого самого сыночка в нужное им русло и достичь цели. С мерзкими улыбочками, они вполне ощущали гармонию и единство между собой, это была особенная связь, доступная и понятная только им, людям, берущим ответственность за расширение их общины. Для лидера очень важно иметь правую руку, которая может контролировать настроения в его отсутствие, поэтому Ген был очень важен и уже занимал особое место в сердце прозорливого ученого. Тем не менее навязчивые мысли о внеземной красоте Гена (того еще чудака) в разных ситуациях: когда скрывает свою нервозность с ухмылочкой, расслабленно пьет колу, когда проявляет свою заботу или просто заинтересованно слушает объяснения занятого ученого - всегда задвигались на задворки сознания, до лучших времен, когда он сможет возродить цивилизацию.       Но замок на его сердце и сдерживаемых эмоциях был сорван в тот момент, когда заметил посреди ночи, как Ген тщетно пытается собрать кусочки кожи, валяющиеся на полу. А ведь и правда, с некоторых пор трещина на лице Гена стала шире обычного. Это очень сильно рассердило Ишигами, поэтому тот сорвался и набросился на беднягу с упреками и затаенной болью в сердце, что тот не смог довериться и рассказать о своих проблемах. Усмирив гнев, наклонился и взял руку застывшего в сидячей позе Гена и, сам не зная почему, оставил легкий поцелуй на тыльной стороне ладони; просто в тот момент ему показалось это таким уместным и эффективным, чтобы успокоить примерзшего к месту менталиста, и не прогадал: перевел взгляд, и лицо, выражающее множество эмоций и мыслей, уставилось прямо на Сенку. Последний того и добивался, но не был уверен, что делать дальше, поэтому настала его очередь застыть пораженным красотой: линия подбородка, бледная кожа, очерченные скулы, прямой нос и кошачий вырез глаз, обрамленных темными ресницами, и в этот момент влажные приоткрытые губы приблизились к собственным.       Только тогда зеленовласый отмер и осознал, что его чувства взаимны, что его приняли, а любимый человек проявил инициативу: это все было поистине волшебно, со стороны же его красные глаза стали еще ярче и взволнованнее. Румянец покрыл скулы Гена, когда Сенку прижался губами и переплел их языки в танце страсти. Незнакомые и приятные ощущения от смешения их слюны и жара, распространяющегося по всему телу, заставили менталиста прикрыть трепещущие ресницы и издать томный стон прямо в поцелуй, а палатка на штанах вызвала небольшую усмешку у Сенку, что, впрочем, Ген в порыве страсти пропустил мимо ушей. Пройдясь по ряду зубов и погладив небо возлюбленного, Сенку стал стаскивать безразмерный халат, чтобы, дойдя до уровня лица, разорвать поцелуй с громким звуком и через голову стащить большую часть одежды. Оставив торс обнаженным, Сенку припал к подставленной шее и начал ставить множество засосов, проводя пальцами по впалому животу и торчащим ребрам парня, проследив путь пальцев губами, отчего Гену стало сложно регулировать громкость стонов, стал извиваться, привлекая внимание к собственному стояку. Поняв намек партнера, без прелюдий стянул штаны с бельем, чтобы провести ладонью по всей длине, размазав смазку, блестящую на кончике покрасневшего члена, помял яйца и направил рукой член ненаглядного себе за щеку. Может быть, он и не так хорош, но анатомию знал хорошо, как и то, что надо делать, чтобы сделать приятно, например, себе, поэтому всасывал дружка Гена целиком, играл с уретрой и обвел языком пульсирующую вену. В погоне за удовольствием, Ген запустил свои длинные пальцы в шевелюру Сенку и притянул поближе к собственному паху, чтобы ощутить чужие гланды и с блаженным стоном выпустить тугую струю прямо внутрь. От этого у Сенку сбилось дыхание, но он проглотил все, выпрямился на полу, где происходило действо, и сексуально облизал опухшую губу, на которой задержалась капля семени, и, не разрывая зрительного контакта с задыхающимся Геном, произнес: это так... волнительно! - с будоражущей сознание ухмылочкой, от которой у Гена снова встало.       Заметив данный конфуз опять покрасневшего Гена, Сенку пропустил смешок и стянул с себя всю одежду, но, заметив в окно, что скоро рассвет, решил не затягивать, поэтому сплюнул себе на пальцы и наскоро пихнул 1 палец, а потом и все три, попутно увлекая страдающего менталиста в страстный поцелуй. Раз приходится терпеть собственное болезненно торчащее, налитое кровью возбуждение, то можно хотя бы отыграться на лживом ротике. Вообще, Сенку зачастую понимал эмоции Гена только когда слушал речь последнего через строчку или судил по состоянию последнего, глядя в темные омуты, в которых скрывались истинные эмоции. Так, порхающими, как бабочки, поцелуями одаривал лицо тяжело дышащего Асагири, вспоминая, какие невероятные выражения делал последний, когда зол или решителен или скучает - все это побуждало ученого обнять и прижать к себе, успокоить, пообещать преподнести весь мир, лишь бы не делал такое огорченное выражение лица. В моменты же триумфа, когда тот насмехался над своими врагами или был уверен в себе, растягивая уголки глаз и губ с торжественным настроением, и вовсе неотразим, от чего Сенку был готов прижать к дереву и вытрахать душу из этого хитрого лиса.       Когда Ишигами стал достаточно уверен в том, что Ген готов, прижался головкой к пульсирующей дырочке, а потом и вовсе протиснулся через сфинктер и застрял, ведь пальцы не то же самое, что член, поэтому слезы непроизвольно брызнули из глаз хрипящего Асагири, придавая ему еще более хрупкий и утонченный вид. Сам Сенку был поражен теснотой, поэтому задержался на начальных этапах, давая привыкнуть партнеру, и собирал губами соленую влагу, текущую по щекам любовника. Постепенно ученый прошел весь путь, чтобы потом оставить дырочку пустой и Асагири с ощущение этой же пустоты. В следующею же секунду ворваться в узкое пространство и почувствовать блаженство от теплоту и скользкость тайного местечка Гена, стенки которого окружали его дружка. Испытывая дополнительный оргазм от затяжных стонов Гена и умоляющего взгляда через челку, брошенного в его сторону, ускорился и попадал через раз в простату, но и этой стимуляции хватило, чтобы менталист позабылся в ощущениях, все тело которого трепетало и горело, прижимаясь бедрами ближе к паху Сенку и обвивая лодыжками чужие ноги.       Через сеанс толчков Сенку, опьяненный запахом мускуса и видом бледного юноши, доверительно прижимающегося к собственному достоинству, излился на живот и лицо Гена, продолжая надрачивать. Гена это не смутило, он лишь провел пальцами по бархатному животу, запятнанному чужим семенем, и поднес все ко рту, чтобы слизать вместе с остатками в уголках губ. Вид такого развратного и красивого менталиста принадлежал только ему - это было последней мыслью, прежде чем настал новый день.