Ирвио

Волова, одетый во все черное, стоял перед большой картиной, висевшей напротив парадных дверей. С этой картины на будущего графа смотрел непривычно теплым взглядом Фуникиро. Один из немногих портретов, на которые уговорили мальчика, по просьбе Воловы перенесли на самое видное место в замке. Фуникиро, изображенный на этом портрете, еще не знал, что потеряет первого и единственного друга, не знал, что станет жертвой своего же наставника. В замке были и другие портреты младшего Рисабера, где он был младше и, казалось, счастливее. Но именно этот холст Волова ценил больше остальных, точнее воспоминания связанные с ним. Воспоминания о уже подросшем брате, который, пусть и по приказу Гаро, но все же стал относиться к Волове теплее. — Знаете, — услышав звук шагов, не оборачиваясь, заговорил мальчик. — Перед тем, как Кауре упала, Киро сказал, что хочет остаться с нами. Он попросил меня не волноваться о Гаро и уверил, что сам все уладит. Если бы Гаро не… не убил Киро, то братец остался бы в замке навсегда. Я уверен в этом… — Воло… — с болью в голосе прошептал граф, остановившись рядом с сыном. — Почему Гаро убил его?! Это же не было оговорено в вашей сделке. При нарушении одной из сторон этой сделки Киро должен был вернуться, а наемники — перестать защищать нас. Тогда почему? Киро же ни в чем не виноват. — Чисто формально… Гаро после разрыва сделки в праве делать, что пожелает. -И что с того? Разве это значит, что его надо убивать? — Волова повернулся к Августу. В глазах мальчика не было слез, они уже были все выплаканы: все предыдущие ночи будущий граф провел в пустой комнате брата. Хотя Волова прекрасно понимал, что ему необходимо взять себя в руки и поддерживать мать и Тайли, которая тоже потеряла важного человека. Но мальчик не мог. Сколько бы он не пытался, любое упоминание о смерти брата заставляло все внутри сжаться до боли в груди. Эта боль не давала мальчику ничего делать. Будущий граф лишь лежал на кровати Киро, безрезультатно пытаясь найти хоть что-то обладающее его запахом. — Когда-нибудь… Я убью Гаро своими руками, — прошептал Волова. — Отомщу ему за все, что он сделал с моим Киро. — Похороны — не время для разговоров о мести, — донесся до Рисаберов голос принца. — Ваше Высочество! — поклонились Август с Воловой. — Но знаешь, Воло, — проигнорировал приветствие Эрмериус. — Я готов присоединиться к тебе. Мы обязательно придумаем, что сделать с убийцей. Может, не прямо сейчас, но когда-нибудь беспомощный Гаро будет сидеть перед нами и молить о пощаде. Я тебе обещаю. Поэтому забудь на сегодня о наемниках, хорошо? «Сейчас он ничего из себя не представляет, но из него можно будет сделать неплохого графа. Я уговорю Волову поступить в академию на ускоренный курс. Если он научится хорошо сражаться, то я смогу держать его рядом с собой. Это может быть выгодно, — слабо улыбнулся Эрмериус. — Волова встанет во главе графства, в котором живет Гаро. Это очень удобно.» — М-милорд, — подавлено позвал Августа слуга. — Большая часть гостей уже собралась снаружи, они ожидают только Его Величество и вас. — Я позову отца. — Хлопнув Волову по плечу, Эрмериус направился вверх по лестнице к королю, попросившему оставить его одного в комнате Фуникиро. — Матушка уже там? — обратился к Августу сын. — Да, она с Рукмел. — А Тайли? — Тоже там. Она не отходит от родителей. Тайли напугана и подавлена. Просто дай ей время прийти в себя, а после старайся держаться рядом с ней. Так будет лучше вам обоим. Хорошо? Волова выглянул в окно. Солнце, заливающее теплыми лучами территорию замка, словно издевалось над собравшимися. Зверьки, нежащиеся на траве, звонкий щебет птиц и бессчётное количество бабочек, возникших из ниоткуда: все они радовались солнечному деньку. Но в душах людей шел дождь. Смерти двух, совсем юных детей графов, произошедшие в до ужаса короткий промежуток времени, заставили всех забыть о солнце. Но природа словно не замечала трагедии, ей было плевать на смерть невинных созданий. И это давило на будущего графа еще больше. Волова ждал дождя, который смог бы вторить буре, бушующей у него внутри. — Идем, Воло, — тяжело вздохнув, позвал сына граф, заметив приближающегося правителя. Волова кивнул. Он последний раз взглянул на улыбающегося с картины брата и, прикусив губу, подошел к двери, за которой стояли десятки людей, ожидающих подробностей. — Рад всех видеть, — хриплым голосом поприветствовал собравшихся мальчик. — Мне безумно приятно, что вы все пришли проститься с моим братом и леди Кауре. — Милорд, — сиплый незнакомый голос позвал будущего графа. — Г-граф Читу? — с сомнением прошептал Волова. Перед ним стоял совершенно не тот человек, который постоянно подбадривал Киро, предлагая мальчику место своего преемника. Сейчас граф был похож на старика, перенесшего тяжелую болезнь. Пропал свет в его глазах и румянец, никогда не сходивший с его щек. Поседевшие волосы были небрежно убраны назад, а руки, которые мужчина протянул к будущему графу, сильно дрожали. — Где мой мальчик? Где его т-т-тело? — Прошу, позвольте мне все объяснить, — король положил руки на плечи Воловы, не давая мальчику ответить. — Фуникиро Рисабер был похищен и убит всем известным наемником по имени Ирвио. Я приношу свои искренние извинения, так как в случившемся есть доля моей вины. — Где тело? Я хочу увидеть Киро, — словно не расслышав короля, повторил Читу. — На данный момент его местоположение неизвестно… «Он сильно постарел за этот месяц. — Неподалеку от собравшихся затаилась тень, с интересом наблюдающая за говорящими. — Ему настолько был важен Фуникиро? Хотя, если учитывать, что он потерял единственного преемника, то все вполне обосновано. А сколько ему вообще лет? Никогда об этом не задумывался.» — Н-нам… Надо надо идти попрощаться в последний раз с Кауре, — прошептал Волова, уходя от короля и графа Читу.  — Почему ее решили похоронить здесь, а не на родовом кладбище Рукмел? — еле слышно спросила у Августа одна из приглашенных графинь. — Кауре и Фуникиро в последний месяц очень сдружились. Нет, даже более того, они стали друг другу семьей. Поэтому леди Тайли попросила похоронить детей рядом друг с другом, чтобы они, пусть и после смерти, но все же были вместе. К тому же последними словами Киро Кауре было обещание танца… — Август, — окликнула мужа Офелия. — Волова и Тайли все слышат. Поговорите об этом после, хорошо?  Волова прикусил губу и, решившись, поднял взгляд на два могильных камня. Мальчик больше не слушал ни разговоры взрослых, ни прощальные речи. Пустым взглядом он смотрел на высеченное аккуратным подчерком имя брата. Почувствовав теплые руки матери на плечах, Волова отшагнул назад, падая в ее объятия. — Ты не плачешь? — Киро бы сказал, что я его раздражаю своими постоянными слезами, — слабо улыбнулся мальчик. — Я не хочу раздражать Киро хотя бы сейчас. Знаю, что это все уже бессмысленно, но… Я хочу верить, что он рядом. Он же всегда будет жить в наших сердцах, да? Он не умрет, пока мы помним о нем. «Какой же вы глупый, милорд Волова», — ухмыльнулась тень. Графиня смахнула слезы, вновь навернувшиеся на глаза.  — Конечно, Воло. Киро всегда будет рядом с тобой. Куда бы ты не пошел, сколько бы времени не прошло, мой младший сын не оставит тебя во что бы то ни стало… Все уже ушли в замок, ты идешь? — Нет, — качнул головой мальчик. — Я еще немного здесь постою, вы не против? Женщина поцеловала в лоб сына и, тяжело вздохнув, бросила последний взгляд на могилу. Младший сын. Для Офелии это был беспомощный ребенок, который по ее вине не смог насладиться жизнью и умер в столь раннем возрасте. Графиня утешала себя тем, что делала все на благо старшего сына и будущего графства, но в последнее время все больше и больше сомневалась в правильности этого решения. Действительно ли так было правильно? Не было ли лучше проигнорировать предложение главы и не отдавать малыша?  — Нет-нет, — прошептала сама себе графиня. — Если бы мы не согласились на сделку, Ирвио мог бы напасть на моих мальчиков, когда они были еще совсем детьми. Сейчас мы хотя бы знаем о существовании этого монстра и его возможностях. Жертвой Фуникиро мы отсрочили встречу с ним. Да! Мы обеспечили защиту себе и Волове на довольно долгое время. — Прости меня, Киро, — Волова, убедившись, что все ушли, опустился на колени перед могилой. — Прости меня, братец! Мальчик сжал кулаки, по его лицу ручьем полились слезы, которые он не в силах был остановить. Волова захлебывался слезами, а они все текли и текли, даже не думая останавливаться. — Прости меня, Фуникиро! Я старался не плакать! Я честно старался! Но, Киро! Прости меня за мои слезы, прости за то, что не мог стать тебе настоящим старшим братом! Я так радовался, когда в детстве мне удавалось помогать тебе! Когда я чувствовал себя твоим защитником, а не наоборот! «Что? — Ирвио, собравшийся уйти, замер и, не скрывая удивления и непонимания, повернулся к брату. — Он когда-то меня защищал?» — Помнишь, Киро, — Волова невольно улыбался, возвращаясь к приятным воспоминаниям. — Помнишь, как я помогал тебе избежать разговоров с гостями на приемах и торжествах? Ты тогда чуть ли не плача стоял в дальнем углу и повторял, что если уйдешь из зала, то Гаро будет зол. А я брал тебя за руку, пытался успокоить и отвечал гостям на все вопросы за тебя. А помнишь, как я не давал родителям слишком сильно лезть в твои отношения с Гаро? Помнишь, как я однажды успокаивал тебя, когда ты напугался, что Гаро тебя накажет за разбитую у нас в замке чашу? «Да что он такое говорит?! Какого дьявола я этого не помню?!» — А знаешь, как я был рад, когда в замке короля смог вновь помочь тебе? Кто же знал, что сможешь замерзнуть в таком тепле. «Я дрожал не из-за холода, а из-за места в котором находился. Спать в подобных местах небезопасно, и я ничего не мог с этим поделать в первую ночь.» — Я был так рад, Киро. Но знаешь, когда ты сказал, что уйдешь от Гаро к нам… Я стал самым счастливым человеком в мире. Вот только я не смог защитить тебя от наемников. И я ненавижу себя за это. Из меня ужасный старший брат… Прости меня, Фуникиро. Я никогда не говорил об этом раньше, потому что тебе такое бы не понравилось, но… Хоть сейчас… Позволь сказать тебе спасибо. Спасибо тебе, братец, за то время, которое мы провели вместе. Пусть его было не так много, но я был безумно рад каждой секунде проведенной вместе с тобой. Несмотря на то, что ты никогда не считал ни меня, ни родителей своей семьей, для нас ты всегда был маленьким Фуникиро, младшим сыном графа Августа и графини Офелии… И моим дорогим братом. Я уверен, родители проклинают себя за ошибку, которую совершили, согласившись с Гаро на эту чертову сделку. Но… — голос Воловы сорвался, заставив мальчика продолжить шепотом. — Но ты уже мертв. Ни я, ни родители, ни Его Величество ничего не сделали. Все мы виноваты перед тобой, Киро. Нас было много, мы были сильными, но мы не смогли спасти тебя. Мы не заслуживаем твоего прощения. Нет-нет, мы не можем быть прощены. Но все равно… Я буду просить у тебя прощения каждый день. Потому что я виноват. Виноват как старший брат, виноват как друг. Знаю, что меня ты им не считал, но… «Надоело. Надо возвращаться к тренировкам.» — Я считаю тебя своим лучшим другом, Киро… Мне будет так тебя не хватать. Ты не понимаешь, насколько ты мне важен. Я просто… Ирвио бесшумно сделал пару медленных шагов и, сорвавшись с места, в мгновение скрылся в тенях сада. «Покойся с миром, Фуникиро.»