Замок

В большом помещении «бального зала» Горелка снисходительно предложила девушкам самим выбрать одежду, в которой им скоро предстояло отплясывать на потеху виртуальной публики. – Можете не спешить. Сегодня начнем попозже. Я всё равно ухожу на перерыв, очень уж в сон клонит. Надо сделать кофе-брейк, – Горелка зевнула. – Подберите себе пока шмотки, что на вас лучше сидят. Понравитесь зрителям, заработаете себе больше баллов, а нам больше денег. Все только выиграют от такого расклада. Как только Горелка удалилась, Ника попыталась заговорить с Лизой. Но лысая горничная тут же на неё цыкнула и велела молчать. Вместе с другими девушками Ника стала рыться в коробках, подбирать одежду и примерять вещи у большого зеркала. Конечно, нормальной одежды там не лежало. Всё сплошь мини-юбки, совсем короткие шорты, чулки, сплетения кожаных ремней, бикини и тому подобное. В итоге Ника надела трусы, короткую юбку и кроп-топ. Теперь на ней сидела одежда, и это придало немного спокойствия и напомнило об обычной жизни. Там всегда было что-то надето, а полностью голой она оставалась в редкие моменты, когда принимала ванну или занималась сексом. В этом подземелье всё наоборот – её постоянно держали в непривычном и унизительном состоянии полной оголённости. Другие девушки тоже подобрали себе одежду. Лиза выбрала короткие шорты и узкую полоску ткани на грудь, которая едва прикрывала соски. «Ноль-один» тоже остановилась на шортах, но наверх надела топик, как у Ники. Горелка вернулась с перерыва на кофе, и девушки выстроились в линию перед направленными на них видеокамерами. – Начинаем как обычно с моей любимой песни, – сказала Горелка и махнула рукой. Раздались звуки музыки. Ника узнала “I will survive”. Ту самую песню, под которую её пытали зажжённой сигаретой. Ника добросовестно старалась изображать танец, но получалось лишь нелепо дрыгать конечностями. Лиза двигалась куда лучше и уверенно попадала в такт. Понятно, что ей не первый раз приходилось пританцовывать под фирменную песенку Горелки. Ника невольно вспоминала резкую боль и эту бодрую мелодию звучащую на фоне. С такими ассоциациями слаженно взмахивать руками и притоптывать было не так просто. – Это был первый номер для разогрева. А теперь концерт по заявкам наших зрителей. Выкатите мониторы, – сказала Горелка. Горничные поставили рядом с видеокамерами три монитора, на которых отображались номера девушек. – Поясняю специально для тебя. Цени моё персональное внимание, – сказала Горелка, обращаясь к Нике. – Во время танца тебе надо смотреть, как растёт или падает зелёная полоска – это одобрение зрителей. Ещё ты будешь видеть красную полоску – это негативная оценка. Будешь видеть, как растут твои баллы, если тебе их добавят. Каждый добавленный балл к тому же приносит тебе на счёт десять токенов, которые возможно будет потратить на что-то. Вот так. Интерактив, обратная связь. Без этого в нашем шоу-бизнесе сейчас никуда не уедешь. Просто пассивное потребление контента в наши времена мало кому интересно, все хотят принимать участие в процессе. Партиципаторные практики. Культура соучастия. Заиграла новая песня. Что-то незнакомое, похожее на кей-поп. Ника следила за зелёной полоской на экране и пыталась подстроиться под неё в танце. Затем последовала новая песня, наверное Дуа Липа. И третьей уже спела Леди Гага. Потом пошла неопределённая электронная музыка без слов. Краешком глаза Ника следила за Лизой. У неё выходило неплохо, один раз она даже исполнила эффектный танец, где заметнее всего получаются вычурные движения руками. Ника вспомнила, что такой стиль вроде бы называется «вог», но она не была до конца уверена. В другой раз Лиза легла на пол и начала взмахивать и крутить задранными ногами. Движения были судорожными, но изящными. Такое необычное сочетание смотрелось красиво. Названия этого типа танца Ника не знала. – А теперь стриптиз! Под эту песню скидываем одежду, – скомандовала Горелка. Ника вздохнула. Одежда позволяла чувствовать хоть какую-то защиту. Теперь даже это подобие исчезало. Подражая когда-то виденному в фильмах стриптизу, Ника освободилась от одежды. Она надеялась, что это получилось хотя бы чуточку эротично, и зрители сделают скидку на её неопытность. Пока ей накапал всего один балл и десять токенов, а вот Лизе судя по довольному выражению на лице упало больше. «Ноль-один» было видно хуже, потому что она стояла за Лизой. – Пока можете чуть-чуть передохнуть. У нас скоро новый раунд. А пока я нарисую на вас надписи, которые выдумали вам зрители. Сверяясь с планшетом, Горелка написала чёрным маркером что-то на лбу у Ники. Следом Лизе достались сразу три надписи крупными буквами. “Slut”¹ на лбу, “cumgulper”² на животе и “hello world”³ на груди. Что именно Горелка потом рисовала на «ноль-один», Нике видно не было. – Ну что… Гуляем! Снова пляшем, – сказала Горелка, и музыка опять заиграла. Ника чувствовала, что начала реально уставать и выдыхаться. На виске пот собрался в капельку и скатился вниз. Из унизительного и нелепого занятия эти танцы стали постепенно превращаться в разновидность пытки. Здесь всё так или иначе превращалось в пытку. – И теперь последнее выступление. Это будут электротанцы, чтобы вы взбодрились. Электрик-бугалу местного разлива, – сказала Горелка. Ника ничего не поняла из сказанного, но горничные явно были в курсе, что это значит. Они удалились к шкафу и вернулись с коробками в руках. Из коробок достали ворох предметов с неопределённым назначением и сразу стали прилаживать их к телам девушек. Талию Ники обмотали поясом с прикреплённой к нему увесистой штуковиной. На туловище надели сплетение резиновых полосок. На соски нацепили прищепки с проводами, тянущимися к штуковине на поясе, ещё один провод прилепили к лобку. Провода в свою очередь крепились к импровизированному корсету из резиновых полосок. – Поясняю специально для новенькой рабыни. На тело тебе прилепили электроды. Прямо во время танца зрители смогут шокировать тебя электричеством. Потому что им не понравился твой танец или просто так, чтобы посмотреть на твою реакцию. Это только их дело и только их желания. Они платят за такую услугу. Но рабыня всё равно должна танцевать так, будто всё ок, и продолжать улыбаться. Не должна сбиваться и останавливаться. Я буду внимательно следить за этим. Но это ещё не всё. Наденьте на них трекеры. Горничные бросились крепить браслеты на щиколотки и запястья девушек. – Это специальные трекеры, которые фиксируют и записывают ваши движения. Данные о них могу видеть я, их могут видеть зрители. Если кто-то начнёт халтурить, то это будет заметно, – сказала Горелка. – Ясно? Тогда поехали! Шоу продолжается. Ника никогда не думала, что звучание музыки может казаться таким отвратительным. Какой ерундой по сравнению с этой мелодией была та попса из квартиры сверху, когда она готовилась к экзаменам. Играющую сейчас музыку она искренне ненавидела до каждой ноты. Снова нужно было двигаться под неё, на этот раз в новом облачении. Пояс, корсет из полосок и прищепки с электродами своим неудобством затрудняли движения. Но Ника быстро позабыла про это неудобство после первого удара током. Резкая боль въелась в три точки на теле так, что у неё перехватило дыхание. Она остановилась. Реакция Горелки последовала незамедлительно. Она заорала, начала лупить плетью по ногам, таскать за волосы, отвешивать пощечины. У Ники перед глазами всё поплыло. При всём неимоверном желании спастись от гнева Горелки она не могла приказать телу снова шевелиться в танце. Так и простояла секунд пять, покачиваясь от стихающего всплеска боли. Потом каким-то сверхъестественным усилием воли смогла собраться и начать изображать танец чередой неловких движений. Вильнула бедром, взмахнула рукой. Всё это в грозном ожидании надвигающегося разряда тока. Она замирала на мгновение и снова шевелилась. Замирала и заставляла тело двигаться вновь. Новый удар тока был менее мощным и пришёлся только по соскам. Видимо, зрители способны варьировать силу разрядов и выбирать разные точки. В этот раз Ника смогла продолжить танцевать. Но рот её непроизвольно широко раскрылся, она застонала. Рядом вскрикнула Лиза. «Ноль-один» жалобно завизжала. Их всех лупили током, и даже у опытных в этом деле девушек не получалось сдерживаться. Безумные танцы не останавливались. Новые песни и новые разряды электричества в чувствительные места. Иногда в одну точку, иногда сразу в несколько. Иногда сила была такая, что можно было перетерпеть, иногда Ника едва не теряла сознание. Давящая тяжесть расползалась по затылку, голова западала назад. – Всё! На сегодня концерт закончен, – скомандовала Горелка, и музыка перестала играть. Девушки вздохнули с облегчением. Уставшие донельзя, они присели на пол и вытянули ноги. Подошли горничные, принялись снимать с них электроды и оттирать идиотские надписи с тела. Горелка отвлеклась на планшет и некоторое время не обращала на них внимание, что всех устраивало. Внимание Горелки в принципе не сулило ничего хорошего. В это время Ника наконец смогла рассмотреть третью девушку – «ноль-один». Она выглядела симпатичной, но при этом её типаж красоты не вписывался легко в стандартные рамки. Овал лица был выведен мягкой линией, большие глаза – распахнуты. В них тепло светилось что-то совсем детское, лишённое искушённости и страсти. И в то же время, судя по фигуре, девушка была далеко не подростком. Она недоуменно хлопала этими большими глазами с густыми ресницами и казалась глуповато-невинной, как неразумное дитя. Движения её были неуклюжими, напрочь лишёнными женской грации. На лице застыло удивлённое выражение, словно она только очнулась от обморока и не совсем понимала, как здесь оказалась. Иногда она отвлекалась и с таким же изумлением рассматривала свои руки, будто не знала, зачем они ей и куда их девать. – Это Катя, – со злостью прошипела Лиза, обнаружив интерес Ники и пользуясь тем, что горничные и Горелка были заняты своими делами. – Она повредилась рассудком от пыток. Сошла с ума или близка к тому, чтобы совсем крышкой поехать. Теперь ты понимаешь, что тут с тобой могут сделать? Ника присмотрелась получше. Катя странно оглядывалась по сторонам и несуразно двигалась, что и правда очень походило на психическую болезнь. Может, она угодила сюда уже такой, немного не от мира сего, а мучения здесь оказались последней каплей? Или Лиза права, и она попала сюда нормальной, а пытки довели её до сумасшествия? Перед мысленным взором Ники промелькнул звериный оскал Горелки и её горящие злобой чёрные глаза, промелькнула заплывшая жиром физиономия Толстяка со склеенными в противную улыбочку губами. Эти люди действительно казались способными довести человека до безумия. – Рабыня «восемь-девять», ты плохо плясала, часто сбивалась и не радовала зрителей сиянием счастливой улыбки. Тебе поставили низкие оценки, даже ниже дурочки «ноль-один». Ты заработала всего один балл и десять токенов, а танцы считаются хорошей возможностью набрать лёгких баллов, – сказала Горелка, злобно взирая на Нику сверху вниз. – Простите эту никчёмную рабыню, госпожа. Она старалась как могла. Но очень сильно било током, очень больно, – выдавила из себя Ника. – Рабыня номер «восемь-девять», подставить сиськи! – выкрикнула Горелка. – Слушаюсь, госпожа, – сказала Ника и выпятила грудь точно так же, как недавно Лиза – перед Толстяком. Горелка огрела её плетью по груди два раза. По меркам Горелки это были не самые сильные удары, но после разрядов тока соски жалило очень больно. – Спасибо за науку, госпожа, – сказала после небольшой порки Ника. – Готовьтесь. Вас скоро поведут на сеанс в мастерскую Механика, – сказала Горелка и удалилась из «бального зала». Ника заметила, что Лиза с Катей вздохнули с облегчением и немного расслабились. Только Нике досталось от Горелки, а им двоим на этот раз повезло избежать её гнева и плети. Смутное воспоминание посетило Нику. Ей казалось, что она уже где-то видела Горелку. Не в реальной жизни, а вроде бы по телевизору или, может, в интернете. Видела мельком, но всё же видела. Что это было? Точно ли там была Горелка, а не кто-то похожий? Под таким гримом сложно различить настоящие черты лица. Горничные внимательно следили за девушками, поэтому поговорить с Лизой не представлялось возможным. Тихо радуясь, что издевательства хотя бы временно прекратились, Ника принялась размышлять. Она подумала, что чувствует себя жалкой и приниженной, а вместе с тем начинает принимать власть своих мучителей как нечто должное. Начинает постепенно ощущать себя рабыней, держаться и говорить как рабыня. Безропотно подставлять тело под удар, благодарить самозваных «господ». Всё чаще думать о том, чтобы понравиться зрителям и заработать побольше баллов. Противно всё это. Интересно, что становится толчком для таких изменений в личности? Сначала ты ведёшь себя неким образом, а потом уже начинаешь мыслить так? Или наоборот? Сначала думаешь о себе как-то, и только затем идут поступки? Ника вспомнила рассказ своей сестры Оли о том, как в музыкальной школе её приняли за дебилку. Осенью в той музыкалке пошли слухи, что скоро к ним приведут учиться девочку с умственной отсталостью. А Оля тогда лежала в больнице с аппендицитом и записалась чуть позже. Её спросили, почему она опоздала на основную запись, и Оля честно ответила, что лежала в больнице. Из-за этого решили, что она и есть та самая слабоумная девочка. Оля это быстро просекла, но не стала никого разубеждать, ей такое недоразумение показалось забавным. Но всё это очень быстро отразилось на отношении других людей. Один раз Оля втроём с девочками без спроса стали вразнобой брякать по клавишам пианино. Их поймали и отругали за шалость, кто-то пожаловался родителям. На следующих занятиях одна из девочек стала упорно игнорировать Олю. Когда Оля подошла её расспросить, в чём дело, то девочка ответила, стыдливо опустив глаза: «Моя мама сказала не общаться с тобой, потому что такие, как ты, бывают агрессивными». Кто-то из учителей нажаловался родителям, и простое детское баловство с пианино переквалифицировали в выходку умственно отсталой. Оля быстро разочаровалась в музыке и перестала туда ходить. Но один раз она сказала Нике: «Ты знаешь, в конце я по-настоящему ощутила себя дебилкой. Как будто у меня с головой что-то не так. Просто когда к тебе относятся как к дебилке, то ты и чувствуешь себя дебилкой». Здесь с ней случилось нечто подобное. К Нике относились как к рабыне, и она была вынуждена вести себя как рабыня. Всё для того, чтобы избежать гнева Горелки и Толстяка. Неудивительно, что постепенно она сама начала чувствовать себя рабыней. Эта роль незаметно становилась для неё привычной, воспринималась как часть жизни. Ника закрыла глаза и несколько раз напомнила себе, что собирается уничтожить замок и спасти от мучений и смерти всех пленниц здесь. Это её цель, она не может себе позволить забыть о ней. Это поможет держаться на плаву. Горничные в этот раз самостоятельно приготовили всех трёх девушек для перехода в другое помещение, соединили их кандалы общей цепью. Горелка куда-то скрылась по своим делам, поэтому никто не бил их рукоятью плети, пока они маршировали по таинственным коридорам. Ника пыталась вслушиваться, чтобы раздобыть новую информацию о замке, но ничего полезного не узнала таким способом. Так их отконвоировали в новое помещение, где сняли кандалы с наручниками, освободили от повязок глаза. Здесь Ника впервые увидела Механика. Если Толстяка считать первым, а Горелку – второй, то Механик становился третьим по счёту из господ-мучителей. Ника не питала особых надежд и заранее приготовилась к самому худшему. Если этот человек состоял в одной шайке с Толстяком и Горелкой, то гадать, такой же ли это жестокий извращенец, долго не надо было. Вряд ли он неожиданно выделялся из сплочённого коллектива своей добротой, гуманизмом и другими блестящими личными качествами. Девушки рухнули на колени и низко склонили головы. Ника снова немного замешкалась, но благодаря выработавшейся привычке с автоматизмом копировать действия Лизы всё же смогла среагировать относительно вовремя. Так скоро, что вроде бы никто и не заметил. Механик топнул ногой, и вся троица подползла к нему вылизывать ботинки. Когда с этой унизительной церемонией было покончено, Ника смогла как следует рассмотреть Механика. Он был высоким и худощавым. Носил сварочную маску, чтобы скрыть лицо. Рукава его рабочей спецовки были закатаны, а на руках виднелись то ли приклеенные, то ли вживлённые железячки. – О да, тут у нас новенькое мясо, – заговорил Механик неприятно дребезжащим голосом. – Буду рад с тобой познакомиться, буду рад распробовать тебя как следует. Он подошел вплотную к Нике и больно стиснул ей ягодицу. – Хотя... Тебя оставим напоследок. Пока же будем добросовестно продолжать старые опыты на старом материале. Начнём с тебя, «девять-два», – Механик ткнул желтушным пальцем в Лизу. – С тобой мы возобновим изучение движений жидкости в сообщающихся сосудах. – Господин Механик, пожалуйста, не надо, умоляю вас. Мне так плохо было после прошлых опытов. Пожалейте эту рабыню и сделайте что-нибудь другое, – канючила Лиза. – Будет, как я сказал, – отрезал Механик. – Но я дам тебе шанс меня ублажить. Если справишься хорошо, то провисишь меньше. Лиза захныкала. Механик взмахнул рукой и приказал горничным: – Держите её крепко, сейчас будем заливать. Горничные усадили Лизу на корточки и запрокинули ей голову. Механик подошёл и вставил в раскрытый рот Лизы большую железную воронку, которую тут же стала придерживать одна из горничных. – Для начала ты получишь вторичный продукт от меня, – сказал Механик и расстегнул ширинку на спецовке. Кряхтя, он пустил слабую струйку мочи в отверстие воронки. Закончил мочиться довольно скоро. Щелчком стряхнул пару капелек и дал облизать член обритой наголо горничной. – Это был небольшой солёный аперитив. Сейчас польётся основное, – сказал Механик, держа на весу почти полную пластиковую пятилитровую бутыль. – Не бойся, это всего лишь вода. Механик наклонил бутыль, и добрая струя воды полилась в воронку. Он целился точно, но из-за приличной высоты брызги разлетались на горничных. Ника серьёзно перепугалась за жизнь Лизы, когда та стала издавать странные булькающие звуки. Ника недавно решила, что к Лизе было особое отношение из-за её стараний во всём услужить господам и набранных высоких баллов. Отчасти это было действительно так, но даже это сомнительное положение небольшой фаворитки не гарантировало защиты от пыток на грани. Сейчас Лиза могла запросто набрать в лёгкие воды и захлебнуться. Ника думала о том, как жутко чувствуешь себя при таком медленном удушении жидкостью, которое постепенно лишает тебя самого важного. Ты хочешь вздохнуть, но едва можешь дышать. Вода заполняет тебе горло вместо воздуха. Живот Лизы заметно раздался после того, как в неё сквозь воронку опрокинули солидную порцию содержимого бутыли. На её исхудалом теле такая трансформация особенно бросалась в глаза. Теперь она стала напоминать даже не беременную, а фотографии голодающих детей с распухшими животами. Механик, видимо, решил, что такого результата вполне достаточно, и остановился. Изо рта Лизы вытащили воронку, она поспешила с хлюпаньем отдышаться. Механик потрепал её за волосы и потащил к одной из непонятных металлических конструкций, что во множестве стояли у него в мастерской. Горничные вместе с Механиком прицепили Лизу за широко разведённые ноги к планке, соединявшей два столбика. Затем Механик нажал на рычаг и планка стала медленно подниматься, утягивая вверх тело Лизы. Подъём остановился, когда голова Лизы стала болтаться примерно в метре от пола. Со стороны положение Лизы выглядело так, будто её с широко раздвинутыми ногами привязали к перекладине турника. Механик установил ещё одну планку снизу и прицепил к ней расставленные руки Лизы. – Видишь, новенькая «восемь-девять», – сказал Механик. – Тебе будет полезно знать, что это одно из моих хобби – подвешивать рабынь в необычных позах. Проверять их выносливость, обездвиживать, подвергать сенсорной депривации, а также использовать всякие механизмы для тестирования их возможностей. Вы для меня – материал, который я разными способами проверяю на прочность и исследую в другом отношении. Промежностью Механик неспешно пристроился к лицу Лизы. Он достал член и вложил его в раскрытый рот со словами: – Поработай качественно. Если справишься хорошо с поставленным заданием, то провисишь меньше, чем в прошлый раз. И смотри, сдерживай всю воду в брюхе. Если посмеешь заблевать меня, то я запечатаю тебе рот и задницу монтажной пеной. Снова раздались негромкие хлюпающие звуки, на этот раз от занятой старательным исполнением минета Лизы. А Ника тем временем думала о том, как это ужасно – быть подвешенной вниз головой с переполненным водой животом и одновременно пытаться удовлетворить мучителя, чтобы заслужить от него снисхождение и небольшое облегчение пытки. Мысли Ники переключились на персону Механика. Она постаралась прикинуть после первого впечатления, что это за человек такой. Конечно, внутри он был таким же кровожадным и помешанным на жестокости и насилии психопатом, как и остальные его подельники. Но в отличие от буйной Горелки он казался хладнокровным и сдержанно мрачным, предпочитающим другой тип истязаний. Это потенциально делало его ещё опаснее. Оральных ласк одной Лизы Механику показалось мало. – Эй, лысая пизда. Шуруй сюда, будешь подлизывать мне яйца. Я хочу кончить и растереть сперму по твоей бритой башке! – крикнул Механик горничной. Такая команда немного удивила Нику. Она полагала, что горничных из-за привилегированного положения не насилуют, но ошиблась в этой догадке. Им тоже доставалось от господ, просто меньше, чем рабыням. Их использовали как обслугу и низшего сорта охранников, но это, похоже, давало лишь поблажки в отношении пыток. Фактически они всё равно оставались рабынями, хоть и на особом положении. Механик наскоками насиловал перевёрнутую Лизу в рот, а бритая горничная синхронно лизала ему мошонку, с профессиональной угодливостью стараясь не мешать движениям члена. Оставаясь верным своим обещаниям, Механик сбросил сперму на лысину горничной и ещё немного побарабанил по этой лысине головкой члена, стряхивая крошечные капельки. – Большое спасибо, хозяин. Благодарю вас, что благословили своим чистым семенем голову этой недостойной рабыни, – сказала горничная и принялась облизывать теряющий эрекцию член Механика. Механик зевнул и потянулся. Он шлёпнул ладонью горничную по затылку и спрятал член в ширинку. – Было неплохо. Так и быть, получишь от меня поощрение и провисишь здесь меньше. А ты, лысая пизда, не расслабляйся, давай неси трубочку и всю остальную петрушку, – сказал Механик. – Слушаюсь, господин, – сказала горничная, склонив голову в поклоне. Горничная скоро вернулась с небольшим ящиком в руках. Механик опустил тело Лизы немного ниже и принялся вставлять ей в уретру кончик тонкой прозрачной трубочки, взятой из ящика. Успешно проделав эту операцию, он закрепил трубочку с помощью изоленты. Другой конец трубочки он засунул в ноздрю Лизы и зафиксировал его с помощью комочка пластилина. Этот конец трубочки точно так же был закреплен мотком изоленты, но занялась этим уже горничная. Ника вздрогнула, когда поняла намерения Механика. Моча будет стекать вниз по трубочке в ноздрю Лизы. А учитывая, что живот её серьёзно раздулся от залитой через воронку воды, то мочи будет много, очень много. Как же это ужасно: висеть в такой мучительной позе, давясь собственной мочой в носу. И так поступают с Лизой, несмотря на все её высокие баллы и готовность услужить. Быть рабыней в замке по-настоящему страшно, ничто не сможет тебя спасти от невыносимых мучений и боли. Механик перепроверил, насколько надёжно закреплена трубочка в отверстиях Лизы. После проверки он обратил внимание на Катю, которая задрожала и заплакала под его взглядом из щели на маске. – С тобой мы опять будем заниматься кинетическими экспериментами. Будем смотреть, как движется твоё тело, – сказал Механик. Механик затолкал кляп в рот Кате и потащил её к конструкции, представлявшей собой железный столбик на небольшой платформе. Катю заволокли на платформу и специальными креплениями зафиксировали руки, поясницу и щиколотки. Механик немного полюбовался зрелищем, а затем нажал на кнопку. Под платформой раздался рокот работающего мотора. Столбик стал вращаться и раскручивать тело Кати. – Надеюсь, у тебя крепкий вестибулярный аппарат и сильно не укачает. Потому что если произойдёт маленькое ЧП, то из-за кляпа ты захлебнёшься собственной блевотиной, – сказал Механик, наблюдая, как тело Кати раскручивается на платформе. Ника вспомнила, как её укачивало на карусели в детстве, и опять ужаснулась предстоящим страданиям Кати. Даже сложно было сказать, кому пришлось хуже – перевёрнутой Лизе с мочой в ноздре или Кате с этим вращением? Наверное, всё-таки Кате. Если такое кручение будет длиться долго, то от него совсем скверно станет. Непонятно, что с организмом в таком случае происходит, как работа мозга и органов искажается при такой пытке. Как же Катя, наверное, сейчас хочет сойти с этого крутящегося столбика, остановить всё это. Хочет, но ничего поделать не может. Когда Механик склонился над Никой, та смогла разглядеть сквозь щель на маске его поразительно бесцветные глаза. Это был не тёмный и не светлый цвет, а какой-то неопределённо серый, лишённый всякой выразительности. – Жаль, что я неосмотрительно истратил сперму на голову лысой пизды. У меня пока нет сил разрядиться внутрь тебя, – проговорил Механик, жадно тиская тело Ники. Его руки сжали ягодицы, помяли живот, оттянули соски. Пальцами он потыкал в ещё свежие ожоги в подмышках. Провёл костяшками по подбородку. Он тщательно изучал Нику на ощупь, как большую куклу. Механик схватил её за руку и согнул локтевой сустав. – Ладное тело, представляю, как занимательно будет проверить, насколько оно способно выдержать дыбу, – сказал Механик. Холод страха забился Нике под кожу. Этот страх ощущался органически, как инородное живое существо, что копошилось внутри. Если над Лизой и Катей так по-чёрному издевались, то её может ждать нечто похожее. А возможно, даже хуже. Механик способен прямо сейчас подвесить её на дыбе так, что кости с хрустом выйдут из суставов. Но конструкция, к которой присоединили тело Ники, не напоминала дыбу. Руки за спину ей никто не заводил. Вместо этого ноги и руки ей широко развели и закрепили на двух планках. – Пока не хочу особо заметно портить твою шкурку, – сказал Механик. – Но пару дырок я всё же пробью, не могу сдержаться. Механик ухватил в щипок кожу на лопатке Ники и вогнал туда рыболовной крючок. От крючка тянулась леска, а на леске висел свинцовый грузик. Механик перекинул леску через планку и отпустил грузик. Теперь тот своим весом оттягивал леску с крючком, загнанным в кожу на лопатке. Точно такую же операцию Механик незамедлительно проделал с другой лопаткой. Получилось, что сразу на двух лопатках топорщилась небольшая выпуклость кожи, оттянутой крючком. Механик принялся грубо мять грудь Ники. Она пошевелила спиной, отчего тянущаяся от крючков леска пришла в движение, свинцовые грузики закачались. Натяжение лески стало сильнее, крючки ещё больнее впились в кожу. Ника не выдержала и выкрикнула: – Зачем вы делаете с нами всё это?! Выкрикнула – и тут же сильно пожалела об этом, перепугалась. «Зачем я это сделала? Теперь Механик прибьёт меня за такую наглость», – думала Ника. Но Механика, судя по всему, этот вопрос даже развеселил. – Интересный вопрос. Во все времена люди у власти придумывали оправдания, почему другие должны на них работать и страдать ради их наслаждений. Феодалы говорили, что они поддерживают порядок в обществе и сражаются за короля. Священники говорили, что молятся и приобщают людей к божественной благодати. Сейчас богачи рассказывают истории о том, что они талантливые предприниматели, которые толкают вперед экономический прогресс и изобретают новые классные продукты. Но мы не такие лицемеры. Мы не будем придумывать никаких оправданий. Мы делаем это с вами, потому что можем. Потому что у нас есть сила и власть, а у вас – нет, – сказал Механик.