Создайте у заключенных чувство тоски, чувство страха, ощущение произвола и того, что их жизнь полностью контролируется нами, системой, вами, мной, и у них нет никакого личного пространства… Мы будем различными способами лишать их индивидуальности. Все это в совокупности создаст у них чувство бессилия. Значит, в этой ситуации у нас будет вся власть, а у них — никакой. © Филип Зимбардо*
***
Человек не властен над временем, но оно — властно над человеком. Как много планов, как много желаний у каждого! Но сколько нужно этого самого времени, чтобы воплотить все задуманные идеи в жизнь? Сколько потребуется сил и упорства для принятия себя и своего «я», осознания, что не следует равняться на других — соседей, коллег, случайных прохожих, — ведь все это — попусту растраченные возможности? Жители Готэма ничем не отличались от населения других стран и городов, если бы не одно «но»: в этом месте многие на самом деле умели добиваться поставленных задач, не затрачивая на это лишних ресурсов — почти всегда достичь желаемого можно было с помощью не самых честных и гуманных методов. Именно по этой причине Готэм-Сити на протяжении долгих лет считался городом, погубившим тысячи жизней ни в чем не повинных граждан. Именно по этой причине многие районы этого печально известного места считались неблагополучными, а цены на жилье здесь были значительно ниже, чем в других городах США. Именно по этой причине здесь процветали преступность и беззаконие, а все люди, сеющие хаос, еще не знали, что однажды наступит час расплаты, и наказание за грехи не останется незамеченным и безболезненным: Лига Теней вышла на абсолютно новый уровень избавления от падали, в данном случае — от целого города. Это был не гуманный метод Майлза Кобба, который так отчаянно пытался воплотить в жизнь его сын. Это было не очередное убийство политика или бизнесмена выстрелом из винтовки. Это была даже не прилюдная казнь, когда преступнику отсекают голову — это был грандиозный план по отравлению города токсичным газом. Что может быть лучше, чем вызвать галлюцинации у жителей, посеять страх и панику, а затем, после «исцеления» построить новую цивилизацию? Это был сложный и долгий план, на воплощение которого потребовалось несколько лет, невероятное количество усилий и потраченных нервов: не все из окружения Ра’с аль Гула поддерживали идею по освобождению Готэма подобным образом — некоторым казалось, что даже для Лиги Теней родившийся план слишком жесток. Но, несмотря ни на что, в делах Лиги оказались задействованы многие: одни жаждали потешить самолюбие, получить деньги, взять власть над тысячами жизней. Кто-то же, наоборот, всеми силами пытался избежать этой участи, но у Ра’с аль Гула были иные планы и весомые аргументы, против которых никто не смел возразить.***
Апрель 2010 года
— А, Джонни, давно не виделись. Альфред Соломонс медленной тяжелой походкой двигался навстречу своему посетителю, опираясь на трость. За ним бежал пес, радостно виляя хвостом, то и дело обгоняя хозяина, но сразу же возвращался назад, будто бы пытался узнать, как тот себя чувствовал, и на самом ли деле ему нужно было идти на какую-то встречу с неизвестным человеком. Однако уже совсем скоро пес сам подбежал к гостю и позволил погладить себя, потому что хозяин не одергивал его. — Поправь, пожалуйста, если мне нужно звать тебя Пугалом. Нельзя было сказать, что Джонатан Крейн являлся незваным гостем — все, кто связан с Лигой Теней, так или иначе будут связаны и общей судьбой, и общими делами — все они скованы одной цепью. Ра’с аль Гул стоял перед железной дверью в темном подвале, а тускло светившая лампа на потолке особо не помогала — лишь нагнетала атмосферу до предела. Рядом с Ра’сом стояли двое из Лиги Теней, напротив — вооруженные аркхемовские охранники, которые, безусловно, были в сговоре с доктором Крейном и знали обо всех опытах, которые тот проводил за стенами лечебницы. Они знали и о других врачах, которые также были готовы пожертвовать пациентами ради научного прорыва и создания новых лекарств, но кому-то, однако, нравилось просто издеваться над и без того умалишенными постояльцами. Деньги всегда творили чудеса, и именно по этой причине охранники держали рот на замке, ведь знали, что в противном случае их постигнет судьба всех тех несчастных подопытных за дверью, которую, даже несмотря на приличную оплату, не хотелось лишний раз открывать. Ра’с аль Гул слышал крики из этой преисподней, но на его лице не отражалось ни единой эмоции, словно эти душераздирающие, леденящие кровь звуки его не пугали: он давно перестал испытывать хоть какое-то сочувствие не только к жителям Готэма, но и в принципе ко многим людям — все они заслуживали расправы за свои грехи. И разве стоящие возле него аркхемовские охранники были хоть чем-то лучше? Такие же продажные крысы вроде чиновников, которые посеяли невесть что в городе. — Прошу прощения за опоздание. — Из раздумий лидера Лиги Теней вывел доктор Крейн, который буквально влетел в помещение, перепрыгивая сразу несколько ступеней и вручая респиратор своему боссу — точнее, очередному боссу, погрязшему в преступных делах. — Наденьте сразу, как только мы зайдем к подопытному, и не снимайте пока я не скажу. — У вас все нормально, Джонатан? — Ра’с аль Гулу было плевать на возможные личные проблемы его химика, единственное, что Ра’са волновало на самом деле — не было ли хвоста за ним, иначе как он мог объяснить опоздание и столь неопрятный внешний вид? Все знали, что доктор Крейн был самым пунктуальным человеком на свете, ничто не могло выбить его из колеи. Крейн тяжело вздохнул, смахнул прилипшие ко лбу волосы, после некоторых раздумий ответил: — Девчонка из местной прокуратуры копает под меня. Пришлось общаться с независимым экспертом после судебного заседания. — Успокойтесь, доктор Крейн, ее дни на Земле уже сочтены. Джонатану не оставалось ничего другого, кроме как согласиться и кивнуть одному из охранников, после чего тот отворил тяжелую скрипучую дверь, пропуская мужчин в длинный темный коридор. Там пахло сыростью, химикатами, медикаментами и смертью — последний запах Ра’с аль Гул никогда и ни с чем не спутает. Крейн шел на шаг впереди Ра’са, кажется, уже нисколько не думая о проблемах на работе, и по пути вводил лидера Лиги Теней в курс дела. — Я нашел некое вещество, содержащееся в вашем синем маке — как вы сами знаете, оно вызывает приступ паники у жертвы, но действие длится недолго и не требует срочного принятия противоядия, не способно привести к, скажем, разрыву сердца от испуга. — Доктор Крейн говорил будничным тоном, будто каждый день имел честь наблюдать за людьми, которые скоропостижно покидали этот мир из-за сердечно-сосудистых заболеваний, обострившихся на фоне шока. Ра’с аль Гул не смел прерывать доктора Крейна, следовал за ним, внимательно слушал, пока тот резко не остановился возле толстого прозрачного стекла, которое разделяло их с подопытным в комнате. — Этот человек на стуле, — Джонатан указал рукой на замученного мужчину, руки и ноги которого были привязаны к стулу, а голова опущена на грудь, — около двух лет назад растрепал журналистам о якобы незаконных опытах над заключенными в лечебнице. Ра’с аль Гул молча повел бровью, не смея нарушать монолог доктора Крейна и не собираясь доказывать ему, что на самом деле то, чем они здесь занимались, не являлось следствием добрых побуждений. Джонатан тем временем продолжил: — Пришлось подождать некоторое время, чтобы шумиха вокруг утихла, а полиция перестала наносить незапланированные визиты с проверками. И тут появились вы, Лига Теней… Разве это не судьба? Тогда у нас и появился идеальный кандидат для опытов. — В голосе Джонатана не было ни толики сострадания к бывшему коллеге, он говорил так, словно обсуждал прогноз погоды с семьей за завтраком. После он молча надел респиратор, а Ра’с последовал его примеру. Доктор Крейн открыл дверь, зашел в помещение, сразу же прошел к столу, на котором по маленьким пакетикам и колбам был разложен порошок разных оттенков. — Как я уже упомянул, эффект от мака длится недолго. — Крейн надел перчатки, не спеша высыпал содержимое из нескольких пакетиков на ладонь, такой же неспешной походкой направляясь к связанному мужчине. Бывший коллега доктора Крейна все это время был в сознании, но при этом не пытался кричать и звать на помощь — понимал, что бесполезно. Он уже не первый день и не первую неделю находился в заточении в роли подопытного кролика. Его кормили, позволяли спать, не давали свести счеты с жизнью, например, нарочно задержав дыхание или как следует приложившись головой о кирпичную стену. Ему сохранили жизнь, чтобы Джонатан Крейн однажды отнял ее, но исключительно при зрителях. Единственным, но оттого не менее важным для Крейна зрителем в данный момент являлся Ра’с аль Гул. Крейн сделал одно резкое движение рукой — смесь порошка сдуло с ладони прямо в лицо жертвы, после чего Джонатан обратился к наблюдателю: — Засекайте время. Потребовалось подождать ровно три секунды, прежде чем пленник начал дергаться словно в эпилептическом припадке, а затем кричать нечеловеческим голосом. Его крик был таким громким и ужасающим, что, казалось, вот-вот лопнут лампы, а из ушей от этих звуков пойдет кровь. Мужчина, кажется, потерял рассудок всего за эти несколько секунд, но инстинктивно принимал отчаянные попытки вырваться, отчего стул под ним сломался, подопытный повалился на пол, а вскоре из его носа и глаз потекли красные струйки. — Смесь моего Фобоса и вашего мака сотворила чудеса. — Доктор Крейн встал сбоку от лидера Лиги Теней. На его лице сияла гордая улыбка, хотя из-за респиратора ее было невозможно разглядеть. — Предлагаю более подробно поговорить об этом в моем кабинете. — Алфи. — Джонатан Крейн едва заметно улыбнулся, протянул своему давнему знакомому руку, после чего засунул ладони в карманы пальто и принялся недоверчивым взглядом осматривать складское помещение. Фокусировать на чем-либо взгляд было трудно: глаза болели, а из-за лопнувших сосудов создавалось впечатление, что доктор Крейн либо не спал несколько суток, что имело место, либо подхватил какой-то страшный неизлечимый вирус, что также почти было правдой: надышался собственных химикатов по вине одного из помощников, который забыл включить вентиляцию, а ядовитый газ буквально за считанные секунды просочился в кабинет Джонатана, который собирался доделать кое-какую судебную работу на складе, прежде чем приступать к доработке новой версии Фобоса. Виновник давно поплатился за свой промах, а доктор Крейн и другие люди, которые были в тот день на складе, продолжали страдать из-за головных болей и постоянных носовых кровотечений — в любом случае эти побочные эффекты казались не такими ужасными, как могли бы быть в случае промедления и более серьезного отравления. Прямо сейчас больше всего Джонатан хотел, чтобы последствия того недоразумения не застали его врасплох на складе Соломонса, хотя на самом деле это место было не совсем складским помещением. Местная пекарня являлась одним из прикрытий Альфреда, и если по документам он значился владельцем заведения и занимался хлебными делами, то фактически вел незаконный бизнес по продаже алкоголя, хранил оружие и прочий нелегальный товар, изредка принимал участие все в тех же подпольных боях. Теперь же здесь будут храниться и наркотики Джонатана Крейна. Кажется, этот товар был самым необычным из всего, что когда-либо находилось на территории склада. Джонатан медленно перевел взгляд на человека перед собой, первая встреча с которым произошла, кажется, еще в прошлой жизни. Время потрепало их обоих, но если доктор Крейн продолжал следить за собой, а возраст лишь придал ему больше солидности, то Соломонс явно выбрал другой путь, да и судьба была к нему не совсем благосклонна: сильная хромота на правую ногу, отчего Альфреду было трудно ходить — трость лишь подтверждала этот факт, — отросшая рыжая борода, словно тот несколько месяцев жил вне цивилизации, такие же отросшие, растрепанные волосы, которые прежде юный Альфред никогда не мог себе позволить. Несмотря на все эти факторы, он был одет в классические черные брюки и некогда белую рубашку, рукава которой были закатаны до локтей, а верхние пуговицы расстегнуты. Количество новых шрамов и татуировок на открытых участках тела доктора Крейна нисколько не удивили. — Проходите, доктор Крейн. — Соломонс махнул рукой, тем самым призывая следовать за собой. — Мы тут чего только не печем: десять тысяч буханок хлеба в неделю, представляешь? Белый хлеб печем, ржаной печем — всякое печем. Попробовать не хочешь? — Мужчины остановились перед столом, на котором стояло множество бутылок с виски и ромом, тот самый «хлеб». Крейн слабо усмехнулся, довольно глянув на товар. Что он еще ожидал увидеть в этом месте на окраине Готэма? Настоящую пекарню? Наличие алкоголя его нисколько не расстроило, даже наоборот — Соломонсу не пришлось долго упрашивать гостя попробовать местную «выпечку». — Ладно. — Тебе ржаного или белого? Возле мужчин уже стоял один из подчиненных, готовый исполнить заказ босса и его гостя, при этом, конечно же, не зная всей правды про Альфреда Соломонса и этого доктора Крейна, к визиту которого они даже толком не подготовились, хотя мистер Соломонс вряд ли переживал за это небольшое недоразумение и беспорядок в помещении. — Ржаного. Альфред щелкнул пальцами, стоило Джонатану сделать выбор. Подчиненный в тот же миг наполнил два бокала: один для босса, второй для посетителя. Доктор Крейн с неким блаженством на лице отпил крепкий напиток, ловя на себе заинтересованный взгляд Соломонса, который спрашивал: «Ну, как?» — Недурно. Джонатан Крейн даже на секунду не допускал мысли о том, что его пытались отравить. Он не стал просить Соломонса выпить вместе с ним, хотя видел, что тот не дотронулся до своего бокала — даже не глядел в его сторону. Не то чтобы доктору Крейну было все равно на свою жизнь, просто он понимал, что играет одну из ключевых ролей в работе Лиги Теней, соответственно, если Альфред захочет что-то выкинуть, то столкнется с Ра’с аль Гулом. Джонатан знал, что Альфред не хотел лишних проблем, не сейчас. — Недурно. — Соломонс тихо процитировал слова Крейна, после чего более громким и возмущенным голосом добавил: — Недурно?! Это ж пиздец отрава. Хуета чисто для рабочих. — Он снова махнул рукой, приказывая гостю следовать за ним в свой офис, по дороге добавив: — О, ну и для Ра’с аль Гула, который, подобно тебе, как ни в чем не бывало заходит сюда пару раз в неделю. — Ага, — Джонатан, вновь засунув руки в карманы пальто, последовал за владельцем заведения, — именно из-за него я оказался сегодня в этом месте, хотя у меня намечался выходной. — Отоспишься в другой жизни, Джонни. Тем более, — Соломонс тяжело опустился в кресло, положил ладони на стол и скрестил пальцы в замок, отчего взору Крейна открылись множество перстней — никак не украшения, а своего рода кастет, — Готэму осталось не так уж и долго, да? А вместе с ним и всем его жителям. Крейн молчал, устало глядел на Альфреда, понятия не имея, что ему нужно ответить в данной ситуации. Тот, кажется, не замечал игнорирования в свой адрес, потому продолжил речь: — Дело в том, Джонни, что я как никто другой знаю, какой Ра’с аль Гул мудак, что он кинет тебя при любом удобном случае. И если сейчас ты думаешь, что тебе удастся уйти с места преступления после погружения города в хаос, то у меня для тебя новость — он прострелит твою башку, и это в лучшем случае. В худшем — бросит посреди этого ада, к которому ты причастен как никто другой. — Соломонс нагнулся, открыл ящик, достал оттуда бутылку, которую вскоре поставил прямо на центр стола. — Нужно выпить. — В Готэме появилась гигантская летучая мышь, господа. — Мужчина в возрасте — начальник Аркхема, чье имя звучало как Хьюго Стрейндж, — тяжело опустился в свое офисное кресло, устало откинулся на спинку, снял круглые очки и, не скрывая раздражения, кинул их на стол, не заботясь о состоянии линз. Он не ставил собеседников в известность — всего лишь констатировал факты. Доктор Крейн сел на стул напротив своего начальника, кинув мимолетный взгляд на Ра’с аль Гула, который, засунув руки в карманы брюк, стоял возле окна и глядел на вечерний двор, прилегающий к территории Аркхема, размышляя о чем-то своем. Джонатан не знал, слышал ли этот человек слова Стрейнджа, но что-то ему подсказывало, что его этот вопрос не должен волновать — кто он такой по сравнению с лидером Лиги Теней? Закинув ногу на ногу, доктор Крейн принялся ждать продолжения разговора с начальником. Про психа в костюме в летучей мыши, который по ночам прыгал по крышам зданий, знали уже давно, хотя сначала всех очевидцев высмеивали и предлагали палату в психушке. Но время шло, а тот ненормальный стал появляться каждый раз с наступлением темноты, кому-то даже удавалось заснять его на камеру, словно очевидцы заранее готовились вести охоту на НЛО. Но разве этот случай был не интереснее зеленых человечков? — Этот тип в трико поймал одного из моих людей, устроил допрос с пристрастием, а тот, в свою очередь, рассказал ему правду об опытах над пациентами и над тем, что вы вдвоем собираетесь провернуть. Ра’с аль Гул прекрасно слышал монолог Хьюго, но продолжал стоять все так же, с невозмутимым видом. Он не мог знать, кто скрывался под маской летучей мыши, свидетелем действий которой ему довелось стать пару раз. Этого было достаточно для осознания, что ночной герой прошел серьезнейшую подготовку и имеет огромное состояние. Кто из знакомых Ра’с аль Гула, не являясь действующим членом Лиги Теней, мог похвастаться подобным? Ответ всегда лежал на поверхности и изо дня в день напоминал Ра’су о себе, но тот не желал верить в подобную теорию — не время тратить силы и ресурсы на поимку психа в костюме: на поимку Брюса Уэйна, который сжег дотла общину Лигу Теней, и который непременно получит по заслугам. Джонатан Крейн, в отличие от Ра’с аль Гула, встрепенулся, весь подобрался и теперь куда более заинтересованным и одновременно обеспокоенным взглядом сверлил Стрейнджа. — Он жив? — К его сожалению, да. Он еще не знает, что бывает с сотрудниками Аркхема за разглашение конфиденциальной информации. Джонатан закрыл глаза, дотронулся пальцами до переносицы, попытался взять себя в руки, понять, что следует делать в такой ситуации: еще никогда за все годы своей не совсем обычной деятельности он не был настолько близок к провалу. Не стоило забывать, что помимо психа в маске, у него было предостаточно других проблем: местный прокурор Рэйчел Доуз не собиралась закрывать глаза на судебные дела, в которых принимал участие Джонатан Крейн. Кармайн Фальконе пытался узнать, какую более выгодную сделку на стороне заключил Джонатан — странно, что босс мафии до сих пор не всадил пулю в предателя, хотя по факту Крейн не поступал с ним подобным образом. Лига Теней в это же время требовала невероятного объема производства наркотика — доктор Крейн забыл, когда в последний раз спал дольше двух часов в сутки. Огромные синяки и мешки под глазами, впалые скулы, немного отросшая рыжая щетина, слегка дрожащие руки, но, несмотря на эти факторы, все те же холодные, как лед, глаза, все такой же дорогой костюм без единой складки и пятна, начищенные ботинки из натуральной кожи — в этом был весь доктор Крейн, который уже как почти десять лет работал в Аркхеме, умудряясь совмещать официальную работу с преступным бизнесом. В данный момент Джонатан хотел лишь запереться в собственном кабинете — у него точно не было сил ехать домой, — выпить успокоительное или что покрепче, а затем поспать хотя бы сорок минут. Такой небольшой перерыв мог бы чуть-чуть улучшить настроение и настроить на нужные мысли, но сидящий напротив доктор Стрейндж и стоящий все возле того же окна Ра’с аль Гул четко давали понять, что ему не суждено взять небольшую паузу. В конце концов, сначала работа, затем — все остальное. — Сначала работа, затем — все остальное. — Доктор Крейн никогда не шел против своих принципов, и сейчас не мигая глядел на собеседника напротив, отчего-то поймав себя на мысли, что Соломонс похож не на дикого зверя в клетке, который рвался на свободу и собирался рвать и метать, как много лет назад, а на огромного плюшевого медведя, которому, наверное, не следовало говорить об этом. — Вот как, да? Тогда давай продолжим, дружок. — Альфред задумчиво почесал неухоженную бороду, убрал бутылку обратно под стол. — С Ра’с аль Гулом не бывает все так просто. Ты уже прикидывал, какие подводные камни могут ожидать тебя на пути? Джонатан тяжело вздохнул, попытался не выдавать еще каких-либо эмоций, но вместе с тем ощущал, как голова стала тяжелой, в глазах и во рту пересохло — еще одно последствие отравления. — Пока что ты мой единственный подводный камень, Алфи. Крейн видел, как вмиг изменился взгляд Соломонса, как его на удивление несерьезный настрой сменился злостью, гневом и еще какими-то неизвестными Джонатану эмоциями, но его это нисколько не смутило и тем более не спугнуло. Бояться нечего, кроме самого страха, ведь так? — Я прекрасно знаю, что в правом ящике твоего стола лежит ствол, хотя на деле он тебе и не нужен — забьешь меня до смерти за несколько секунд, даже несмотря на свои больные суставы, но на мое место придет кто-то другой. И если верить твоим словам, то я и так обречен на смерть — поверь, Алфи, я ничего не потеряю ни сейчас, ни потом. — Крейн замолчал, без доли страха глядя в голубые уставшие глаза напротив, но через некоторое время добавил: — Все мы когда-нибудь умрем. — Вопрос лишь в том, как скоро и насколько мучительной будет смерть, так? И перед тем, как идти на свидание с ней, нужно получше изучить ее привычки. — В левой руке Соломонса откуда ни возьмись появился пистолет, нацеленный точно в лицо Джонатана. Крейн сидел и не двигался, со стороны было похоже, что ему плевать на происходящее: он давно понял, что при таком образе жизни финал не будет счастливым. Можно сказать, что подобный фокус его ничуть не удивил. Лишь тонкая струйка крови потекла из носа — даже секундный стресс мог вызвать такие последствия. Соломонс продолжал твердо держать пистолет на вытянутой руке, но дальше он, к сожалению, не мог зайти. — Мы оба знаем, что я не могу этого сделать. Потому давай просто представим, что я уже прострелил тебе башку, твои мозги запачкали шкаф позади, а пуля оставила вмятину. Крейн неосознанно облегченно выдохнул, моментально поднес ладонь к лицу, чтобы вытереть кровь, на что Альфред лишь закатил глаза и достал из собственных брюк белый платок, небрежно кинул его гостю и коллеге в одном лице. Уже через секунду он резко сменил тему, начиная говорить как ни в чем не бывало: — Ты же понимаешь, что у меня здесь есть другой товар, помимо твоего хлама? А что будет, если кто-то случайно заденет одну из бочек? Мы подорвемся на месте? Или того хуже — отравимся? Джонатан понимал, к чему клонил тот, от кого зависела судьба одной из его партии химикатов. Не было смысла валять дурака и делать вид, что вопрос и намеки неясны. — Сколько ты хочешь? — Тридцать процентов от твоего бизнеса, хотя хочу заметить, что мог бы брать все сорок — ты знаешь, в какой я ситуации сейчас нахожусь, но по старой дружбе… — Альфред скрестил руки в замок, непринужденно улыбнулся. — Мой человек проведет тебя в нужное помещение, осмотришься и все такое. Джонатан медленно встал, ведь понимал, что торговаться не было смысла — он не знал родословной Альфреда, но всегда подозревал, что у него были еврейские корни, и дело даже не в фамилии: Соломонс умел приспосабливаться к абсолютно разным жизненным ситуациям и местам, в которые его забрасывала судьба за тридцать с лишним лет жизни. Он всегда и во всем искал выгоду исключительно для себя и своих людей, часто был готов пойти на хитрость ради обмана партнера по бизнесу — в данном случае Джонатана Крейна, — считал себя компетентным абсолютно во всех вопросах. В последнюю секунду, перед тем как покинуть кабинет Соломонса, Крейн глянул на него, непринужденно оперся боком о дверь, не боясь, что с другой стороны кто-то ее откроет: — Вопрос в том, Алфи, на чьей стороне ты? Джонатан лишь вкратце знал историю конфликта Альфреда и Ра’с аль Гула, но при этом было ясно, что Соломонс являлся тем, кто не хотел принимать участие в делах Лиги Теней и оставлять свой след в истории падения Готэма. Не хотел или принципиально не желал оказывать помощь Лиге Теней, несмотря на то, что косвенно все равно был замешан в ее делах? Исключительно ради тех же человеческих пороков — зеленых бумажек, которые лишь на время могли сделать жизнь чуть лучше. Соломонс улыбнулся, хрипло засмеялся в ответ на замечание Крейна. — Пошел нахер.***
— Готэм доказал всему миру, что здесь еще остались честные люди, которых волнует будущее граждан, которые хотят положить конец преступности… Альфред лежал в постели, закинув руку за голову, другой — крутил пульт от телевизора, с экрана которого молодой репортер воодушевленно рассказывал про изменения, произошедшие в Готэме за последние несколько лет. — Давайте спросим местного прокурора Харви Дента, что он думает о ситуации в городе… Соломонс повернул голову вбок, особо не интересуясь тем, что происходит на экране. Он знал, что для того, чтобы «положить конец преступности», как выразился корреспондент, нужно пожертвовать очень многим, точнее, начать все с чистого листа, а именно: уничтожить все население Готэма — иных путей не было. Намного больше его волновала другая особа, которая, отвернувшись на другой бок, продолжала проверять какие-то документы, при этом так нагло накрывшись одеялом, чтобы Соломонса точно ничего не смущало — она четко дала понять, что работа сейчас важнее. Еще одна версия Джонатана Крейна, с которым Альфреду уже довелось иметь дело днем ранее, и с которым он точно не хотел столкнуться в собственной постели, но отчего-то вышло совсем иначе. — Кажется, у кого-то должен быть режим, разве не это сказал тебе врач? — А твой врач говорил тебе не напрягать колено и не выходить на очередной бой, хотя бы ближайшие несколько месяцев. Соломонс хмыкнул в бороду, выключил телевизор, прикрыл глаза и погрузился в раздумья. Прошло столько лет, столько воды утекло. Он так сильно изменился сам, включая внешность и характер, а лежащая сбоку женщина ничуть не поменялась: все такая же наглая самоуверенная личность, идущая напролом к своим целям и не желающая думать о чувствах других. — Я знаю только одного человека, который может тебя переубедить и заставить лечь спать. Не вынуждай меня звонить ему, Талия. В комнате послышался звук упавшей на листы бумаги ручки, после чего Талия повернулась лицом к Соломонсу, убрала волосы за уши, подперла голову рукой и нагло посмотрела в глаза напротив. — Не позвонишь. — Ну, — Альфред развел руки в стороны и после сложил их в замок на собственном животе, — он рано или поздно сам объявится на моем складе, а мне придется кое-что ему рассказать. Талия не стала спорить — понимала, что Альфред прав, на самом деле было пора ложиться спать. Она послушно опустилась на подушку, вплотную прижалась к Соломонсу, закрыла глаза и обвила его рукой за грудь. Сомнения изо дня в день терзали Талию, впрочем, как и в юности, но теперь жизнь стала куда сложнее, а решения, которые она была вынуждена принимать, несли куда больше ответственности: не только за нее и за Соломонса, но и за того, кого Талия уже почти полтора месяца носила под сердцем. Того, кто положил конец открытой ненависти между Ра'с аль Гулом и Альфредом Соломонсом.