Сказ о кузнеце и воине

Небольшое пламя единственной печи озаряло кузницу тихим светом, оставляя в ее углах чуть вздрагивающие тени, такие привычные и родные. За столько лет, проведенных у раскалённого горна, Каин научился понимать их таинственный язык почти так же хорошо, как металл и пламя. Они были его единственными друзьями, единственными собеседниками, но, может быть, благодаря этому одиночеству он и стал лучшим кузнецом всех миров. В маленькой кузнице не было окон, лишь единственная дверь, за которой непрерывным потоком текло время, огибая строение, словно река камень. Годы не трогали дерево, старость и смерть не могли добраться до единственного обитателя этого скромного жилища. Это был вечный остров среди хаоса и непостоянства. Но как никто не мог проникнуть внутрь, так и наружу нельзя было выйти. Лишь острые клинки время от времени разлетались по мирам, становясь бесценными сокровищами, древними артефактами или же причинами бесконечных войн. Все зависело от личности оружия, и этим же решалась его судьба. Но пуще всего Каин любил ковать украшения. Металл в его руках сам изгибался в причудливые узоры, расцветал мелкой россыпью или же оборачивался в зверей и птиц. Куда бы изделия ни попадали, в каждом из миров их отделывали драгоценными камнями, ища именно такие, что подходили бы под размер выемок, сделанных кузнецом. Никто не смел менять изделия под камни, столь хороши они были. Короли, боги, владыки — все стремились заполучить хотя бы одно изделие, сверзшееся с небес в их мир, отправляли ради этого смельчаков рыскать по свету, целые корабли снаряжали. Одним словом, гремела слава одинокой кузницы по всем мирам, но никогда не долетала до ее порога. Каин не знал о времени, не замечал, сколько его утекло с тех пор, как посвятил себя кузнечному делу. Ему было не важно. Он даже не заметил, в какой момент перестал быть человеком, в какой момент его душа слилась с огнем, растворилась в металле, навсегда переплелась с тенями, что тихо перешептывались по углам. Он, как и любой кузнец, стремился к мечте, хотел выковать лучшую работу, что успокоила бы сердце и наконец открыла дверь кузницы-тюрьмы. Немало сокровищ было выплавлено в этих поисках, но ни одно не было тем самым. Века сменяли друг друга, по всем мирам гремела громкая слава потустороннего кузнеца, многие пытались отыскать его, но никто так и не смог, пока в одной из множества вселенных не грянула война. Топот и крики армий содрогали землю и небо, поворачивали реки вспять и заставляли горы прятаться в глубокие недра. Война грохотала не одно столетие, пока, наконец, не истощив все силы, враги заключили шаткий, как стог сена при урагане, мир. И в этом мире родилось новое поколение. Эльгиды — одно из множества немногочисленных племен, что были вовлечены в тысячелетнюю войну. Ни люди, ни монстры. Их земля была бедна и почти бесплодна, единственное, что помогало им выживать — врожденные военные навыки. Каждый Эльгидиец — прекрасный воин, в совершенстве владеющий как своим телом, так и оружием, а особо непобедимыми их делало сочетание крови монстров и разума человека. На всей планете больше не было ни одного столь же жуткого и опасного племени. «Они жили по несколько сотен лет, если не умирали в битвах, их не атаковали монстры, а людей они могли раздавить как букашек. Даже оборотни, считавшиеся одной из сильнейших рас, — ничто пред их физической мощью. Если монстров еще можно было одолеть хитростью, заманивая их в ловушки, то Эльгиды, обладая самым непредсказуемым, человеческим, умом заманивали в ловушку охотников. Единственная их слабость — магия, но и то, не на всех эльгидийцев она действует.» Такое описание племени Эльгид дал известный в том мире архимаг Лукиэль Грейвис, прошедший с тогдашним вождем племени сквозь не одну опаснейшую битву. К сожалению, он же и записал его смерть, взяв на себя немалый труд — заботу о пятой принцессе племени Эридии — ребенке, чьей судьбой было выйти замуж и родить наследника, на случай, если никто из старших братьев не вернется с поля боя. Однако, судьба странная штука. После смерти вождя Лукиэль вернулся в племя, война еще бушевала, стоило срочно избрать того, кто поведет остатки Эльгидийцев в бой. За это место боролись многие: семеро старших братьев и четверо сестер, достигших восьмидесятилетнего возраста. Решение для матери племени принять было непросто. Каждый — дорогой ребенок, каждый — искусный воин, достойный называться вождем. В племени могла грянуть междоусобица, если бы не каприз судьбы: с небес упала работа потустороннего кузнеца. Именно она и стала призом в гонке за пост военачальника. Не прошло и суток, как все претенденты покинули родные земли, отправляясь за неизвестным пока артефактом. Эридия, как и десятеро младших, должна была остаться. Девочке было чуть за семьдесят, однако она уже ни в чем не уступала бывалым воинам, а характером и вовсе пошла в отца. Той ночью, когда упал артефакт, пятая принцесса не спала и видела, как яркая звезда, скользя по небу, разделилась, и в то время, пока все наблюдали за одним осколком, ее глаза видели другой, упавший совсем неподалеку в горах. Поэтому стоило взрослым покинуть дома, как пара мощных орлиных крыльев вырвалась из хрупкой спины, поднимая стройное тело в воздух. Эльгидийцы не оборотни, они не могут полностью перенять облик своих родственников-монстров, вот Эридии и приходилось довольствоваться крыльями да парой витых рогов на макушке — подарок горного существа, чья кровь текла по ее венам. Иметь всего две особенности — постыдно, но как бы девушка не старалась, ничего не изменялось годами, и ни один целитель не понимал почему. Из-за этого недостатка находились те, кто смеялся над пятой принцессой, пытался унизить, выставляя слабость на показ. Так продолжалось десятилетиями и в итоге вылилось в желание доказать всем свою значимость, заставляющее Эридию тренироваться днем и ночью, хвататься за любое поручение и ненавидеть предначертанную судьбу. Она росла с ненавистью в сердце. Самой страшной из ее проявлений: ненавистью к себе. Слабая, бесполезная, глупая – день за днем эти слова крутились в ее голове, день за днем пальцы сжимали рукоять меча заместо прялки, день за днем тело покрывалось потом и грязью, а не маслами и благовониями как у сестер. И всему виной подведшая генетика. Она уже почти отчаялась, почти смирилась со своей неполноценностью, когда судьба преподнесла ей такой неожиданный подарок. Мощные крылья помогали взбираться на отвесные скалы и горные уступы, удерживали ее от падения в бездну. Когда ее кровная связь только проявилась, мама рассказала, что то, с чем она связана, вовсе не монстр, как у остальных, а некое древнее существо, некогда обитавшее в горах, и именно поэтому она так отличается. Теперь Эридия на собственном опыте поняла всю необходимость столь мощных крыльев, ведь многие ее крылатые сородичи были бы просто увлечены воздушными потоками вглубь ущелий и разбились бы о скалы. Впервые за свою жизнь девушка ощутила благодарность в отношении предка. Она была свободной. Ветер играл в перьях, поднимая ее все выше, на самый край обледеневшего пика. Ноги плавно коснулись земли, но тут же утонули по колено в снегу, неприятно колющим голую кожу, но не обжигающим холодом. В их племени все любят тепло, и большинство плохо переносит морозы, исключая связанных со снежными монстрами Эльгидийцев, однако для нее холод был домом. Она ощущала его теплым и родным. Кровь внутри забурлила, заставляя сердце бешено колотиться. Девушка рухнула на колени, рукой хватаясь за грудь, а стоило боли немного отступить, подняла взгляд. Прямо перед ней над снегом торчал край зубчика, так непривычно выделявшегося на белоснежном фоне. Эридия сделала глубокий вздох и поднялась, вытаскивая непонятный объект. Это был посох. Магический посох идеальной длины и формы, выполненный из красивого, прочного, но неизвестного материала. Он блестел на солнце и великолепно лежал в ее ладони. Словно сделан был специально для нее. Принцесса не могла налюбоваться находкой. Любое боевое движение, изученное ею для меча, копья или молота посох выполнял идеально, словно чувствовал душу владельца. Девушку это приводило в восторг. Она кружилась по уступу, пока внезапно на противоположной стороне не увидела нечто. Нечто так отдаленно напоминающее ее саму. Четыре мощных лапы, длинная белая шерсть, широкие крылья с когтями и необычной формы рога, меж которых пылало пламя. Эридия застыла. Под пронзительным взглядом голубых глаз кровь снова начинала закипать, кости ломило от жара, все тело пылало, словно охваченное огнем, а горное эхо разносило по округе болезненный вопль. Ее кровь полностью пробудилась. Нашли ее лишь спустя неделю беспрерывных поисков, все так же крепко сжимающей небесный посох, только теперь вместо прекрасных снежных склонов там была выжженная до тла земля, а в центре посоха красовался яркий оранжевый камень, обжигающий каждого, кто рискнет притронуться к нему. Для Эридии это было начало новой жизни — жизни сильнейшего война племени и его единственного мага. Минуло столетие. Войны больше не терзали землю, а небо не содрогалось от лязга миллионов оружий. Племя Эльгид процветало, продолжая взращивать искусных воинов, становившихся наемниками, чьи услуги ценились куда больше, нежели других племен. Жизнь текла своим чередом, дни сменялись днями, многие уже и позабыли о раздорах, но у судьбы не бывает все так скучно. Дав миру небольшую передышку, она вновь придумала мучительное испытание, на сей раз явив вселенной древний, как сама ночь, артефакт — слезу своей дочери фортуны, что по слухам способна принести не только удачу, но и безграничную силу. Жадные взоры лидеров племен тут же были устремлены к востоку, откуда с восходом луны должна спуститься прародительница жизни — ночь, держа в руках драгоценный дар-проклятье. Мир снова всколыхнулся, вновь запылали костры в лагерях выдвинутых за артефактом войск, история совершила виток. Старший брат Эридии, ставший вождем после нахождения другого бесценного небесного артефакта — горна победы, тоже не остался в стороне. Племя подняло боевое знамя, и во главе встала она. Девочка, чья судьба не должна была быть на поле боя, но которая изменилась под ее несгибаемой волей. Монстр-человек-маг. Мир впервые встречает такое сочетание, как и впервые сражается против него. Огненная магия пятой принцессы была истинной, это был настоящий огонь, выжигающий до тла целые армии. Она была непобедима. Пламя жгло ее изнутри, заставляло двигаться вперед, а ставшие только мощнее за минувший век крылья не давали ей пасть на землю, стать наравне с муравьями, которых она уничтожала с помощью найденного в горах посоха. Весь мир против нее — ничто, только вот в конце ее встретило одиночество. Эридия стояла на выжженной ею же земле, а вокруг на многие мили не было ни одной души. Из-за гордости она отказалась от помощи племени — лишь мешать будут, а теперь не с кем было разделить радость, на лицах других зависть и ненависть, вокруг лишь враги, которых нужно безжалостно испепелять. Что ж, цели она добилась. В ладонях, мерцая, лежал камень, отданный лично ночью — слеза фортуны, цель этой неистовой битвы. Она сделала это. Выполнила долг одна. Справилась с судьбой, доказала свою необходимость, но желанной радости не испытала. Напротив, всю дорогу домой грудь неистово ныла, а сердце то замедлялось, то снова пускалось вскачь. Встреча с племенем тоже не была особо радостной. Ею, словно пешкой, воспользовались и выкинули, только вот, стремясь стать королевой, она сама обрекла себя на такую участь. И с каждым часом становилось все хуже. Битва осталась позади, с одиночеством можно мириться, но почему-то посох в руке не переставая дрожал, грудь и голову сжимали железные тиски, а некогда яркое и жгучее пламя внутри сейчас больше походило на едва тлеющие угли. Эридия больше не могла взлететь, не могла вспыхнуть и взять в руки любимый меч, она затухала. Пусть в племени ее уважали, любезно улыбались и отдавали почести, она могла бы так жить до старости в достатке и лучах былой славы, но внутри что-то потеряно, вырвано жестокой рукой. Ее прежней больше не было. Спина сгорбилась, взгляд потух, крылья влачились по земле. Она удовлетворила собственную гордость, отдав за это нечто большее: свободу полета и неугасаемое пламя. Все решилось через три дня. Три мучительно долгих дня, показавшихся Эридии адом. Она сожгла себя. Расшевелила тот тлеющий в сердце костер, предложив вместо топлива собственную жизнь, и он запылал. Лютое веселое пламя охватило все тело, после чего оное по земле разнес пеплом ветер. Это был последний глоток свободы, перед тем, как рассыпаться на миллионы частей, и она была счастлива. Пятая принцесса, изменившая судьбу и добившаяся поставленной цели, добровольно ушла из своего мира, забирая с собой небесный дар, принесший на ее землю столько невзгод. Огонек одинокой кузницы где-то на границах миров слегка колыхнулся, когда входная дверь впервые за всю свою историю открылась с той стороны. На пороге нагой и перепачканной пеплом и сажей стояла девушка. Она с интересом осматривала помещение, прежде чем уверенно шагнуть внутрь. — Так вот, какой он — загробный мир. — Она усмехнулась и опустилась на скамейку напротив горна, нисколько не смущаясь собственной наготы и наличия в комнате другой личности, равнодушно ударяющей по раскаленному металлу молотком. Каин не обратил на внезапного гостя ни капли внимания, полностью отдавая себя работе. Он привык, что лишь тени, огонь да металл являются его собеседниками, поэтому внезапный голос из-за спины его нисколько не удивил. Девушка же заметила стоящую в одном из углов большую бочку с водой и, недолго думая, залезла в нее, отчаянно пытаясь смыть пепел и сажу с оголенного тела. Плеск выливающейся через края воды заставил кузнеца замереть и обернуться. На него из бочки для закалки и остужения раскаленного металла смотрела пара искрящихся карих глаз, в уголках которых плясали огненные искорки. Каин отвернулся, возвращаясь к работе. На его лице не отразилось ни единой эмоции, будто не произошло ничего из ряда вон. Эридия же усмехнулась и ушла с головой под воду, наблюдая, как по поверхности от каждого удара молота о наковальню расходится рябь. Легенды ее племени никогда не описывали загробного мира как тесной деревянной кузницы, хотя нельзя было сказать, что она разочарована, даже наоборот: тихое пламя в горне и тени по углам успокаивали, казалось, что все проблемы далеко, и так оно и было. Единственное, о чем она жалела — это крылья, что сгорели вместе с ее телом, вместо них теперь на ее спине красовались два обгоревших куска кости, зато рога уцелели. Но ничего, все равно ей уже не суждено взлететь. Отмывшись наконец от остатков своего бренного тела, Эридия первым же делом изучила кузнецу, пытаясь найти хотя бы несколько тряпок, дабы прикрыться, ведь ее, в отличии от абсолютно безразличного хозяина, гложил стыд. И если первое время она не обратила на это внимание, то и дальше оставаться в таком положении было бы верхом неуважения и неприличия. Однако, ни в одном из углов не завалялось даже тряпицы. Впрочем, пыли или паутины там тоже не было. Бывшей пятой принцессе не оставалось ничего, кроме как смириться и отвлекать саму себя разговорами о прошлом. Она рассказывала ему обо всем: о себе, мире, племени. О Лукиэле Грейвисе и магии, которой он ее научил, о своих друзьях и врагах. Веселые моменты заставляли его в душе улыбаться, а грустные — переживать. Он не отвечал ей, даже не оборачивался, но она научилась понимать и без слов: по движению рук, легким качкам зажатого металла, смене ритма ударов. Девушка не знала, сколько мирского времени утекло, пока она говорила, но Каин подозревал: прошло не одно десятилетие, и чем дольше это продолжалось, тем больше ему хотелось ответить. И однажды он это сделал. Эридия аж подпрыгнула от неожиданности, когда ее немой собеседник заговорил, но после легкого испуга сердце заполнила радость. Ни с чем не сравнимое счастье. Теперь у них был полноценный диалог. Она уже рассказала ему все, включая собственную смерть, настал его черед. И Каин ответил, выложил все забытые и затертые временем воспоминания, поведал о других мирах, в которых находятся его творения, он передавал ей собственные знания, учился шутить и показывать теневые пьески, ради которых день за днем ковал новых героев. Они оба учились жить без цели, просто проводить время с интересными и дорогими людьми, и были счастливы. Однажды, вспоминая о своей жизни, Эридия вспомнила и о Слезе Фортуны, которую забрала с собой. Осматривал камень Каин очень долго, но в итоге забрал его, предупредив, что на некоторое время отлучится в мир других бессмертных, чем очень удивил девушку, но противиться та не стала. Входная дверь впервые закрылась за ушедшим прочь хозяином, оставляя теперь уже не гостью, а полноправную хозяйку в одиночестве. Вернулся Каин, как показалось пятой принцессе, довольно скоро, но стоило ей встать со скамьи, как нечто легкое, почти воздушное легло на плечи, окутывая все тело. Принесенная синяя ткань была необычной, такой точно не сыскать ни в одном из смертных миров, а цвет ее напоминал ту слезу, завоеванную ею с таким трудом. — Когда-то она доставила тебе боль, так пусть теперь доставляет радость. Эридия едва не разрыдалась от счастья, оглядывая себя в выкованном не так давно зеркале. Сине-голубое платье сидело на ней идеально: длинна, покрой, фасон — все было ее любимым, хотя в разговоре она обмолвилась об этом лишь парой фраз, да и было это ужасно давно. Но он запомнил. Запомнил и воплотил в жизнь. — Спасибо. — Девушка вытерла слезы ладонью и отвернулась к стене, пытаясь не показывать, насколько она рада столь неожиданному подарку. После этого вновь потекло размеренное время. Эридия не могла покидать кузнецу, словно что-то не пускало ее, зато Каин стал уходить куда-то на два мирских часа каждый день, что девушку немного тревожило. Так минуло несколько лет, пролетевших для обоих словно ночь. Вернувшись после очередного двухчасового исчезновения, Каин с порога протянул Эридии небольшую коробочку размером с ладонь. — Это тебе. — Мне? — девушка неверяще посмотрела на шкатулку в своих ладонях, а после на улыбающегося кузнеца и аккуратно открыла крышку. Внутри лежали два странных браслета-кольца, довольно страшненькие на вид. Эридия аккуратно достала их и попыталась надеть, но чужая рука перехватила ее запястье. — Не сюда. — Каин отобрал шкатулку и, зайдя за спину, чуть приспустил платье, оголяя две обгоревших кости заместо крыльев. Сердце пятой принцессы рухнуло вниз, когда он осторожно надел кольца-браслеты прямо на два обрубка. Но не успела она ничего сказать, как почувствовала такую непривычную, но родную тяжесть, и в неверии обернулась. За ее спиной, как и когда-то, красовались два огромных крыла, даже перья ничем не отличались от настоящих. Эридия осторожно протянула руку, словно боясь, что от прикосновения они могут исчезнуть. Видя ее нерешительность, Каин легонько обхватил ее кисть и прислонил к теплым и даже мягким перьям. — Как… Как ты смог из металла?… — Девушка, не веря, гладила собственные, давно потерянные и теперь восстановленные крылья. — Они почти неотличимы от настоящих! Кузнец улыбнулся, а потом схватил ее за запястье и потащил к выходу, выталкивая за ранее непреодолимую дверь. Сильный порыв ветра подхватил девушку, обволакивая ее тело, играясь с перьями и заполняя крылья, поднимая их все выше и выше. Давно потерянная свобода вернулась в ее сердце наравне с радостью и легкостью. Словно выпущенная на волю птица, она резвилась на границе миров, то камнем падая вниз, то взмывая ввысь, оседлав небесные потоки. Но вскоре она спустилась обратно, мягко приземляясь около Каина. В голове пронеслись воспоминания об их долгих разговорах. — Это твое лучшее изделие, верно? — кузнец кивнул. — Значит, ты теперь свободен и можешь переродиться в одном из миров. Эридия грустно опустила голову, а потом резко схватила его за руку, весело улыбаясь. — Я пойду с тобой! — А как же крылья? Свобода, о которой ты так мечтала? — Я нашла ее! Я нашла ее в тебе. Ты моя свобода, и ради нее можно отказаться хоть от сотни самых прекрасных жизней. Только пообещай, что найдешь меня. Каин взял ее ладони в свои и поднес к губам, поочередно целуя костяшки, пока их тела рассыпались звездной пылью. — Найду. Обязательно найду, ведь ты моя жизнь.