hozier — someone new red hot chili peppers — californication calvin harris — outside
Париж провожал его яркими утренними лучами солнца, от которых только и оставалось, что скрываться под чёрными очками, а погода своим воркованием походила на одну из местных баллад, что любили напевать вечерами уличные певцы, перед этим хорошенько опустошив несколько бокальчиков хорошего бардо. Хотя Чонгук готов был поклясться, что там было далеко не добротное вино, пели далеко не певцы, да и сами баллады едва ли носили в себе хоть пару слов из французского языка, но это придавало городу ещё большей романтичности, ведь окрылённые одной идеей готовы были во всё горло распевать о том, что начинается на «л» и заканчивается на «юбовь», а в этом городе понятие любви особенное. Многие искренне верят, что в городе любви можно действительно повстречать своего предначертанного, ведь этот город прозвали ещё и городом соулмейтов, если в Париже и есть браки, то они действительно состоят из предназначенных, либо из тех, кто хорошо ими притворяется, но последние заселили не только Париж, и далеко не только одну Францию. Люди живут мыслью о том, как это роскошно — иметь достойного соулмейта и состоять с ним в отношениях, как важно встретить его и показать обществу, что вы нашлись и у вас всё прекрасно, ведь вы те самые родственные души. Но голубой шарик далеко не мал, и не всем суждено найтись в одночасье, но большинству так хочется, и именно поэтому множество самопровозглашённых счастливых отношений строятся на иллюзии. Чонгук понимает это, но он так же, как и все, хочет найти свою предназначенную. Безусловно, он не рвётся на поиски, но был бы не против, если когда-нибудь его человек повстречается ему. Он бы не отпускал её, дарил те самые объятия, из которых выбраться — преступление, в которых столько тепла, что на обоих хватит, даже позволил бы себе стать тем самым оппой из популярных романтических комедий, который всегда будет рядом, в нужный час и нужную минуту, который просто всегда будет её, когда как она — его… — Ты же понимаешь, что твоим соулмейтом может оказаться твоя фанатка, — хён, как всегда, удачно вырывал из зыбких мечтаний, в которых младший с удовольствием ещё посидел бы на время перелёта, но малина уже испорчена. — Не факт, что я её встречу в принципе, — Чон опускает веки и тяжело выдыхает, — и, хён, ты снова мешаешь мечтать. Сегодня прекрасный день, удивительная погода, которую мы ещё не так скоро увидим в Сеуле, но ты решил нагнать туч раньше времени, спасибо. — Не благодари, Гук, — хмыкнул старший. — А вообще, я же знаю, как ты в глубине души грезишь этой идеей, так что мне-то лапшу на уши можешь не вешать, — он взял стакан с подноса бортпроводницы и, сделав глоток любимого виски, вновь откинулся на спинку сидения. — Но знаешь, что меня забавляет в тебе в этом вопросе больше всего? Чонгук закатывает глаза — знает, что от хёна не отвертится, пока не выслушает его блистательную и гениальную мысль, которая в ряде случаев действительно оказывается гениальной, ровно как и блистательной, но этот вопрос настолько щепетилен для младшего, что меньше всего ему хотелось выслушивать едкие комментарии по этому поводу. Ему хватило уже того, что один из его принципов идёт в разрез с тайным желанием сыскать соулмейта, — Чонгук не собирается ни при каких обстоятельствах заводить отношений с фанаткой. И не потому, что айдолам не положено, а потому, что искренне желает добра и благополучия для своей второй половинки, а где уж там оберёшься этого, имея в возлюбленных популярного артиста? — Удиви меня. — Ты не думал, что твоим предначертанным может быть не девушка, — продюсер и по совместительству старший товарищ Чонгука с притомившейся хитрой улыбкой наблюдал за тем, — а, скажем, парень? Нет, родственная душа в лице фанатки не самое худшее, Юнги-хён только что озвучил то, что Чонгук не то, что старается избегать, он и мысли не допускает о подобном раскладе. Всё было бы куда проще, если бы судьба действительно считалась с ориентацией человека, чьей жизнью решит поиграться на сей раз, но у самого Чонгука на счёт благосклонности судьбы совсем другое мнение. Он натурал в прямом смысле этого слова — ему нравятся девушки, его возбуждают девушки, он трахается с девушкам и на них же он дрочит время от времени, и, как натуралу, ему бы хотелось, очень хотелось, чтобы его соулмейтом оказалась девушка, пусть даже фанатка, но точно не парень. У него в голове не укладывается, как он может быть соулмейтом какого-то парня, а тот — его. Мин не только испортил всю малину — он одним вполне логическим вопросом превратил её в гнилое месиво. — Спасибо, хён, теперь меня будет тошнить от любого романтика и от любого упоминания соулмейтов, — Чон натянуто улыбнулся и не без сарказма поднял большой палец вверх. — Поделишься, где проходил курсы «как обламывать людям кайф»? — Я не проходил, а провожу их, — хмыкнул Мин. — И это называется «как спустить придурка с небес на землю». Ничего, вернёшься в родной Сеул, быстро почувствуешь вкус грешной земли. Чонгук понимает, что старший таким образом дразнит его, ведь знает, как младший умеет паниковать от любого слова, он даже не держит обиды на слова хёна, но где-то в глубине души у Чон Чонгука кроется подозрение, что, будь он грешен в прошлой жизни, его вполне могли покарать в этой именно таким образом. Чонгук может предположить, что отношения с человеком своего пола есть что-то нормальное, возможно, для кого-то даже естественное, может представить, что любви между двумя мужчинами есть место быть, он даже в силах это принять, но никак, если это его собственный случай, который ко всей его определённо точно состоявшейся ориентации подкреплялся контрактом айдола, а контракт айдола — это прямой закон шоу-бизнеса, в котором любой скандал — это правонарушение. Чонгук не хочет скандалов, он и так без них с трудом обходится, поскольку вечно ликующие на его каждый неровный шаг журналисты нутром чувствуют, когда и в каком месте окажется артист, и где он захочет поразвлечься. Ему меньше всего хочется быть впутанным в какое-то мутное дело, будь то фанатка или его соулмейт, или всё вместе, — хороший айдол держится на сцене ровно столько, сколько у него получается поддерживать безупречность своей репутации, а Чонгук не хочет быть просто хорошим айдолом, поэтому вовремя зарывает глубоко внутрь мечтания и отдаётся реальности, какой она есть. Он даже в какой-то степени завидует своему хёну, который давно забросил мысль о карьере айдола и взялся за продюсирование, и преуспел в этом. Юнги не распространяется о своих предпочтениях, ясно давая понять, что личное никоем образом не влияет на процесс его работы, но его и с этим личным особо не донимают. Старший спокойно занимается написанием песен, не светит своим лицом на публике и изредка, когда того требует компания, появляется на премиях, с которых возвращается не без награды. У Мина, на скромный взгляд Чонгука, идеально совмещены личная и рабочая жизнь, точнее, по тому и не скажешь, что он придерживается какого-то строгого разделения, но оно есть, и оно совершенно не мешает Юнги. Чонгук мечтает иметь возможность просто творить и демонстрировать свои работы публике, не имея при этом никаких обязательств ни перед кем. Но перелёт в комфортабельном частном самолёте прямиком в Корею просто так не организуется, и Чон прекрасно понимает, что в шоу-бизнесе деньги зарабатываются далеко не музыкой, а её демонстрацией. Он наблюдал, как старший попивал свой виски, почитывая очередную книгу, взятую специально в самолёт, и понимает, что, если ещё раз засядет в своих думах, спокойным он точно не долетит до Сеула. Тут либо самому выпить, либо позволить Юнги развязать язык и сладко задремать под его едва шепелявую болтовню на пару часиков. — Хён, — Чонгук дожидается вопросительного мычания, свидетельствующего о том, что Мин слушает его, — а ты когда-нибудь встречал своего соулмейта или хотел когда-нибудь встретить его? По глазам Юнги можно было заметить, как тот тут же принялся за обработку вопроса, и не прошло минуты, как книга была захлопнута, а стакан виски опустел. Старшему было, что рассказать, и Чонгук не хочет кривить душой, ведь чертовски интересно, что там у брюнета на любовном фронте, обсуждение которого он всегда так ловко обходит в разговорах даже с самыми близкими друзьями. — Скажу больше, я состою в отношениях со своим соулмейтом, Гук, — своей челюстью Чон буквально ощутил силу земного притяжение, ибо после услышанного её пришлось подымать и вставлять обратно. — В смысле? — В прямом, Гук, — Юнги продолжал говорить своим уставшим тоном, будто ему вовсе не чесался язык поделиться своей историей с младшим. — И как ты понял, что это твой соулмейт? — У меня были отношения и до этих, Гук-и, — Мин спрятал свои руки в карманы худи, — мне было хорошо и я даже не задумывался о своём соулмейте, так как ни у кого нет полноценного шанса встретить в своём городе своего соула, но в жизни есть случайности, которые мы после начинаем называть судьбой, — он словно с каждым словом удалялся в воспоминания о дне первой встречи, и Чонгук легко понял это по расслабленному лицу хёна, на котором едва поблёскивала счастливая улыбка. — Я был по работе в Америке, всё как обычно: деловые встречи, прогулки со знакомыми по городу. И вдруг в одном из кафе я встречаю его… — Его? — Чонгук удивлённо уставился на старшего. — Да, Чонгук, его, мне нравятся как женщины, так и мужчины, должно ли это тебя смущать? Едва ли, — и Чону нравилась честность Юнги, более того, он без всяких стеснений начал отвечать на вопросы младшего, на которые, как тому казалось, вряд ли бы ответил ранее и вряд ли любому. — Я понял, что он мой человек, мой предназначенный именно тогда, когда осознал, что не могу чётко разглядеть всё окружающее меня, мир будто размывался и единственное, на что я мог смотреть без всякого прищура, — это он. Весь мир стал бессмысленной размытой мешаниной красок, когда как в нём всё было на месте. Юнги так одухотворённо рассказывал, что Чонгуку было стыдно задавать лишние вопросы, даже засыпать было как-то неудобно, ведь хён впервые за годы их общения делился чем-то таким и вот так свободно. — Тот парень обернулся и, знаешь, в первые мгновения, когда вы смотрите друг на друга мир всё ещё размыт и не несёт в себе смысла, но именно его присутствие рядом позволяет разглядеть этот мир, — Мин отвёл взгляд куда-то в потолок, пытаясь придать формулировке своих мыслей большей ясности. — Это трудно описать, но, когда ты рядом со своим человеком, ты снова видишь мир, вроде бы всё тот же, но уже по-другому, чуточку иначе, и, как не странно, мы оба поняла сразу, кем являемся друг другу. Он даже сказал что-то из рода: «У меня и так зрение не ахти, если ты не хочешь сделать меня окончательно слепым, сделай меня взамен своим парнем». — То есть, это правда, что после встречи со своим соулом, ты никого и ничего не можешь видеть, кроме него самого? Я думал, это что-то из рода мифов или легенд. — И да, и нет, просто чем дольше человек находится вдали от своего предназначенного, если они ещё не в отношениях, его зрение попросту ухудшается и в редких случаях приводит к слепоте, что-то типа того. — «Что-то типа того»? Это ужасно, хён! — теперь мысль о соулмейте не кажется такой радостной, уж лучше действительно его никогда не встречать, зато хоть сам что-то будешь видеть. — Как я могу полюбить человека, из-за которого могу стать слепым? — Есть фраза, она мало относится к этому, но мы с моим часто смеёмся с неё: «любовь слепа», Гук-и, любовь слепа, — он сделал паузу. — Ты боишься, что после встречи не сможешь дрочить на томбоев? — Мин еле подавил в себе смешок, который не могла не вызвать резкая перемена в лице Чонгука. — Откуда… — Запомни, что в офисе все компьютеры объеденены одной сетью, и залезть в загрузки одного через другой не составляет труда, — он толкнул того в колено, чтобы хоть как-то расшевелить шокированную фигуру со своими фетишами и со своей тёмной коллекцией кинков. — Не переживай, Шихёк об этом ничего не знает, но, возможно, ваши вкусы совпадают, так что я бы на твоём месте поделился с ним материалом… — Ты знаешь всё, на что дрочит каждый в компании? В таком случае, не пытайся из меня сделать извращенца. — Сплочённость любого коллектива обеспечивает пара бутылок соджу в общем холодильнике и схожие вкусы в порно, но, увы, у тебя — своё, у меня — своё, но это не помешало нам сойтись, так что будь спокоен, Гук-и, — Юнги явно хотел довести раннюю мысль до него, поэтому сделал моментально лицо более серьёзным и посмотрел прямо в глаза младшего, который ещё не успел уловить изменения в лице хёна. — Я вёл изначально к тому, Чонгук, что, да, ориентацию никто не выбирает, как и предпочтения, но нельзя зарекаться на все сто процентов, потому что мы не выбираем, в кого влюбляемся. Я влюбился в своего соула не потому, что он мой соул, а потому, что он действительно мой. Одно дело, когда ты знаешь, что предначертан кому-то, и совершенно другое, когда ты чувствуешь, что это тот самый твой человек. Может быть и такое, что, встретив своего соулмейта, ты не влюбишься, и даже через время не полюбишь его, это нормально, но, прошу, не отрицай после встречи, если таковая случится, факта, что тот или иной человек является твоим предназначенным. Ты в лучшем случае сможешь излечить своё зрение, но тот человек попросту умрёт от боли. Ты не обязан кого-то любить насильно, но ты можешь принять и отпустить его с миром, Чонгук, кем бы там ни был этот человек. — Знаешь, исходя из всего этого, из всех рассказах о соулмейтах, создаётся впечатление, что это самая страшная вещь на земле, — бурча себе под нос, выдавил Чон. — Так и есть, но она в то же время является одной из самых прекрасных вещей, — брюнет пожал плечами. Чонгук закатил глаза. — У тебя нет салфетки? — Нет, а зачем тебе? — Вытереть тебе слюни, настолько ты сладко рассказываешь, — бросив Мину в лицо, он с лёгкой усмешкой уставился в иллюминатор, надеясь на скорое приземление.xxx
За окном постукивал дождь, который успел неплохо обжиться в Сеуле и не собирался его покидать по прогнозам синоптиков ещё добрые две недели. Пак всегда мечтал оказаться в Италии, побывать в той же Венеции, но, видимо, мать-природа решила эту задачку самым простым способом, превратив его город в эту самую Венецию. Такими темпами он действительно станет обладателем квартиры с видом на берег реки Хан, потому что прежний берег будет давно под водой. Но Чимин не так драматизирует из-за погодных условий, а вот Тэхён, чьё кафе и так не раз терпело потоп (всеми усилиями и стараниями жильцов сверху), был обеспокоен и успел накапать на мозги другу больше, чем это сделали осадки на улице. — Но ведь на улице не так много воды, людям так лень сходить за чашечкой кофе ко мне? Я даже цены снизил, чтобы у них было больше мотивации, — ворчал недовольный молодой предприниматель и бариста в одном лице Ким Тэхён. — Тэ, людям сейчас хотя бы до дома добраться спокойно, а потом уже кофе и чай гонять по кафешкам. — Ты как назвал моё заведение? — лицо парня тут же приняло угрожающе предупреждающий вид. — Самым лучшим кафе с изумительным кофе, которое недооценивают лишь дилетанты и не смыслящие в искусстве индивиды, никак иначе не смею называть ваше заведение, господин, — русоволосый притворно поклонился другу. — За господина спасибо, но ты ещё не все салфетки разрезал, а нам через полчаса выдвигаться, Чимин. — Мне обязательно идти с тобой встречать твоего оппу в аэропорту? Можешь запереть меня здесь, и я буду хоть всю ночь нарезать тебе твои салфетки, могу даже под линейку, — Чимин сложил ладони перед собой и умоляюще посмотрел на Кима. — Прошу, я не хочу оказаться в толпе вопящих на всю Корею текущих девочек, тем более, когда в это время появляются их обожаемые оппы. — Во-первых, Мин Юнги мне не оппа, я просто уважаю его как творческую личность и хочу его поддерживать при любой удавшейся возможности, — Чимин это читает как «фанючу на него и молюсь на каждую встречу в реальной жизни», — во-вторых, он возвращается с одним из айдолов его компании, так что фанбаза будет в основном Чон Чонгука, а не его, имя Юнги тебе на ухо никто орать не будет… — Уверен? — Пак с недоверием посмотрел на своего друга. — А в-третьих, я тебя не так много прошу куда-то со мной выбраться, ты вечно то в работе, то в учёбе, то в каких-то проектах, мы проводим время вместе только вот так, когда мне нужна помощь или тебе… Тут Чимин не собирается спорить, ведь всё разложено по фактам: он работает точно так же, как и Тэхён, с людьми, но у того поток клиентов больше, отчего одно общество людей отравляет и вызывает желание закрыться в собственной съёмной квартире до первого прихода домовладелицы, он уходит в учёбу с головой во время сессий, и забывает даже отзвониться другу, хотя вечерние звонки стали чем-то особенным для каждого из них, ведь они столько успели выболтать друг другу за их время, это уже традиция. У Чимина попросту нет времени на друга, на единственного, блять, друга, и это как нельзя лучше даёт почувствовать себя самым хуёвым другом из всех возможных хуёвых. — Прости, Тэ, я знаю, что постоянно ложаю и так пренебрежительно отношусь к тебе и твоим чувствам, я действительно то ещё говно как друг, и я без понятия, за какие такие грехи ты меня заслужил, — Чимину неловко говорить это прямо, но он действительно чувствует вину за то, что они стали видеться реже и меньше проводить времени вместе, не смотря на то, что обоим до домов друг друга проделать всего пару шагов. Ким без всяких лишних слов подходит и обнимает парня, взъерошивая слегка волосы на макушке и поглаживая по спине. Тэхёну самому стало нехорошо от того, что позволил озвучить себе какие-либо претензии в сторону друга, хотя к нему, по хорошему счёту, никаких претензий и быть не может. — Это ты меня прости, я не должен был говорить тех слов. Ты не виноват в обстоятельствах, в которых оказываешься, и сколько бы не проводили вместе времени, как долго бы не виделись, любой момент с тобой для меня ценен, Чимин, потому что ты мой друг и я люблю тебя, — Тэхён обхватил лицо друга за щеки и улыбнулся той самой улыбкой, в которой хранилось всё накопившееся понимание за годы их дружбы, глядя прямо в глаза. — И я тебя, Тэ, — Чимин клянётся, что если начнёт сейчас улыбаться, то ничего не увидит, даже улыбки друга, и от этого у него в глазах начинает непроизвольно пощипывать, а это хреновый знак, Пак не собирается реветь, тогда он из-за опухших глаз ещё пару дней ничего не увидит. — Я так понимаю, мне всё равно не отвертеться, да? — Нет, конечно, так что давай заканчивай с этой пачкой салфеток и собирайся, я хочу хотя бы разглядеть одного из них. Тяжело иметь друга фан-боя, который активно следит за жизнью и творческой деятельностью своего кумира, но, на счастье и радость Чимина, Тэхён обходится без граничащего с абсурдом фанатизма. Кроме того, Ким уже давно не подросток и ему есть, чем заняться, есть на что тратить своё свободное время, а музыка и кумир, как удаётся Чимину сложить со стороны мнение, это способ отвлечься от каждодневной рутины, что не есть плохо. И, положив руку на сердце, Пак готов хоть весь день выслушивать, какие гениальные рифмы придумывает Мин-пиди-ним, даже не против послушать то, что выпускает популярный айдол местного разлива Чон Чонгук, которому этот Юнги частенько пишет песни, но он не в силах выдержать какого-либо разговора, касающегося так называемых соулмейтов. Он слышал сотню рассказов от людей, которые, как они утверждают, видели настоящие пары предназначенных, от тех, кто убеждал в своей истинности, но Чимин относился к тому типу людей, которые без каких-либо веских доказательств не поверят в пустую болтовню, а сказки о соулмейтах остаются сказками, ведь кроме слов людям нечего предъявить. Он не отрицает возможность того, что где-то как-то что-то на самом деле предрешено, и каждой твари действительно должно достаться по паре, но с малой охотой в это верит. В отличии от его друга, который мечтает, действительно мечтает когда-нибудь отыскать своего предназначенного, и который успевает каким-то образом подыскивать кандидатуры своему лучшему другу. Чимин готов сам разбираться со своей личной жизнью без чьих-либо вмешательств, и меньше всего он хотел бы, чтобы какая-то судьба прикладывала к этому руку. Для Чимина само понятие любви остаётся чем-то сказочным, потому что за всю свою двадцатичетырёхлетнюю жизнь он ни разу не видел настоящего её проявления в том плане, что принято называть «романтической любовью». Он может объяснить родительскую любовь, даже если прожил за неимением оной, он прекрасно понимает дружескую любовь и всегда ставит её во главе, но вот это, что описывают в различных романах, иллюстрируют в фильмах и сериалах, — некая пародия на то самое эфемерное, что человек должен испытывать по отношению к другому, пародия, выжитая из симпатии и выходящей из неё недолговечной влюблённости, перерастающая после в обычное людское привыкание, которое через несколько лет с усталостью в глазах нарекают «любовью». Все так зацикливаются найти соулмейта, снимают про «настоящие» родственные души дорамы, но никто не задумывается о том, чтобы найти своего человека, а не того, кто тебе предназначен, чтобы найти, как бы банально не звучало, любовь, а не то, что заведомо должен испытывать, потому что так сошлись звёзды и планеты. Нет, если в очередной раз кто-нибудь ради хита напишет очередную клишированную песенку про соула, Чимин откажется воспринимать это, как что-то серьёзное, от слова совсем, если уже не. Но больше всего его забавляют слова Тэхёна насчёт его, якобы существующего соулмейта, он обожает повторять что-то в духе: «Я так хочу посмотреть на твоего соулмейта, так хочу узнать, что у тебя за соулмейт, даже за себя не так волнительно, как за тебя». А Чимин что? Чимин в глаза бы не видел этого соулмейта, если тому вообще есть место быть в его жизни. К счастью обоих, мать природа сбавила обороты и дождь заметно притих, а это уже облегчало поездку до аэропорта, где им предстояло ещё протолкаться сквозь толпу орущих и вопящих девчонок, которых ни огонь, ни вода, ни знойный ветер не остановят перед поставленной целью, особенно, когда целью является смазливое личико и филейная часть всемирно известного айдола в объективе твоего смартфона. Ещё не зайдя в здание аэропорта, они расслышали доносящийся до них гул, и парни могли разглядеть тех, кого уже успели вытолкать на улицу. — Если меня затопчут в этой толпе, я тебя убью, — Чимин не отрывал взгляда от толпы, глядя прямо из окна такси. — Нет, серьёзно, если идти на такие риски, то по-крупному. У тебя кольцо с собой? — Какое кольцо? — недоумевает Ким. — Чтобы сделать твоему оппе предложение, зачем ещё тогда тащиться в такие дебри и рисковать своей жизнью? Уверен, они все будут в масках и кепках, и хуй ты там разберёшь, где твой оппа, а где этот Чон Чонгук. — Он мне не оппа, идиот! — Тэхён толкнул друга в плечо так, что тот лбом ударился об окно. — Вообще-то ты чуть только что не угробил своего друга, — потирая свой лоб, Чимин покосился на парня. — Да ладно тебе, кто ещё тебя так поддержит, кроме меня? — Таких идиотов ещё поискать надо, — не без тени улыбки выдавил из себя Ким, который ощущал то ещё волнение перед скорой встречей с кумиром. Пак предпочёл в остальном довериться другу и следовал строго за уже выцветшей мятной макушкой, которой ловко удавалось лавировать среди множества других. Молодой человек давно не видел такого обилия школьников в одном помещении и за его пределами, ему даже на какой-то момент показалась гениальной мысль о мотивацинной программе в духе «готовься к экзаменам, делай домашку, слушайся родителей, иначе Чонгук-оппа не станет твоим соулмейтом», а ведь действовало бы надёжнее, чем швейцарские часы. И всё же Чимин восхищается своим другом, который, при необходимости, сможет достать что угодно, добраться куда угодно, и пробраться через что угодно, ибо не прошло и десяти минут, а они уже стояли впритык к линии, которую очертила охрана аэропорта, и к которой прорвались далеко не все журналисты. Пока Тэхён шипел на школьниц, которые пытались раскрыть рот и сказать, что за такой высоткой им ничего не видно, Чимин уловил краем уха вырывающийся волной ажиотаж из тех, кому первым удалось разглядеть вернувшихся с гастролей. Всего было два артиста и несколько человек из стаффа, как понял Пак, и охрана. Ему искренне стало жаль парня, который и без того живёт чуть ли не с камерой в жопе, которая снимает всю его жизнь, так ещё и каждый шаг сопровождается восторженными криками и воплями. И что-то подсказывает ему, что самому артисту эти звуки не приносят большого удовольствия, даже если эти звуки безумной радости и счастья. Кто-то в таких случаях говорит, что артисты сами выбирают такой путь, но Чимин, как человек имеющий к искусству прямое отношение, пусть и в другой сфере, понимает, что такое работать ради дела, а не ради внимания, понимает, что такое выбор в пользу своего ремесла, а не бесконечной выжимки из него ресурсов и из себя, непосредственно, тоже. Даже как-то стыдно стало, что со стороны он является одним из числа тех, кто точно так же пренебрегает личным пространством артиста. — Смотри, слева — это Мин Юнги, а рядом в чёрной маске — Чон Чонгук, — кричит ему в ухо Тэхён, ибо иначе никак не перекричать всеобщий шум и гул. Юнги он сразу узнал, поскольку не раз видел того на фотографиях, которые ему показывал Ким, и вполне себе мог утверждать, что тот выглядит в точности, как на фото, даже не видит смысла лишний раз того отбеливать. Он не заострял бы своё внимание на Чонгуке, который практически поравнялся с ними, если бы не странное ощущение внутри, которое невидимой рукой указывало на него, сжимало все внутренности, вынуждая согнуться пополам и тащиться к указанному объекту. Чимин схватился за грудную клетку, в которой почувствовал непонятный для него жар, ниспадающий прямо до живота, он в душе не ебал, почему и от чего ему так поплохело, почему глаза резко стали слезиться, а линзы, буквально недавно сделанные под заказ, потеряли фокус и всё вокруг будто бы поплыло в неизвестном направлении. Чимин чувствовал, что всё ещё находится в аэропорте, ощущал рядом стоящего Тэхёна и различал его силуэт по яркой копне мятных волос, но он ничего не видел, ничего, блять, не видел. Пак в смятении ищет, за что бы зацепиться взглядом, что он может разглядеть, и попадает на лицо, на единственное лицо, которое может разглядеть, лицо, которое такими же испуганными и растерянными глазами таращилось на него. Чонгук не задерживается долго напротив незнакомца, но того короткого момента было достаточно, чтобы сделать следующие выводы: это парень, и он его фанат. — Ты не думал, что твоим предначертанным может быть не девушка, а, скажем, парень? А Чимин что? Чимин в глаза бы не видел этого соулмейта, если тому вообще есть место быть в его жизни. Чимин уже проклинает парня за то, что тот попался ему на глаза. Чонгук впервые так искренне ненавидит свою судьбу.